Все без исключения пленники решительно поддерживали своего командира — кроме Сергея, который не согласен был ждать ни минуты, с яростью носился по залу и готов был пробить стену собственным лбом. И пробил бы, если бы не распахнутое окно, на которое он случайно наткнулся в кабинете спортинструктора. Его держали впятером, оттаскивали от окна, и лишь перед самым моим появлением его удалось уломать. Махнув в сердцах рукой, он убежал в зал, попутно обозвав доктора и его помощников пособниками бандитов и бесчувственными кретинами. Нетрудно догадаться, что мой арсенал в составе пяти автоматов пришелся защитникам баррикады более чем кстати.
Доктор только успел закончить свой рассказ, как в кабинет влетел взъерошенный Сергей и сразу же устремился ко мне.
— А, Максим! — обрадовался он и тряхнул меня за плечи так, что я больно прикусил язык. — Говори, ты видел ее? Где она? Я знаю, ты видел ее! Не молчи же!
Огромный, всклокоченный, со свежим багровым шрамом на левой щеке, весь перепачканный кровью, с глазами, готовыми испепелить любого, кипящий, бурлящий, буквально выплескивающий потоки страсти и гнева, — он совсем не походил на того флегматичного, капризного, вечно брюзжащего маменькина сынка, каким я его успел узнать за эти дни. Клянусь чем угодно, но таким он мне был явно по душе! Я улыбнулся — несмотря на всю трагичность нашего положения.
— А-а, ты знаешь, где она! — он тряс меня как грушу. — Скажи, где ты ее видел? Отведи меня туда, и я пришибу того негодяя, посмевшего… посмевшего, — он судорожно сглотнул, — коснуться ее своими грязными лапами! Веди же меня, Максим?
Тут он заметил в руках у доктора автомат. Глаза его вмиг вспыхнули дьявольским огнем.
— Вот что мне нужно!
— Ну нет, — доктор крепче сжал оружие, — эта штуковина мне самому пригодится. А ты и кулаками поработать можешь — вон они у тебя какие.
— Верно! — подхватил кто-то. — Не трожь пушку! У нас каждый ствол на счету.
Сергей заскрежетал зубами и расправил плечи.
— Ладно, черт с вами! — Он порывисто обернулся ко мне. — Веди, Максим! Где ты ее оставил?
Я беспомощно посмотрел на доктора и развел руками. Видимо, придется мне в третий раз спускаться в этот зловонный тоннель.
— Хорошо, Сергей, я покажу тебе дорогу, — сдался я наконец, — но, боюсь, ты будешь бессилен что-либо предпринять. — И я рассказал ему все, что произошло с Лидой.
Он застонал, но от решения своего не отказался. И тогда я шагнул к темному лазу, из которого десять минут назад выбрался с практиканткой Катей.
— Идите, идите, Максим, — напутствовал меня доктор, — и будьте осторожны. Приглядывайте за этим бугаем, чтобы по дурости под пули не лез, — сам не уцелеет и девушку не вызволит.
Я спускался вниз, чувствуя над собой нетерпеливое сопение Сергея, и в душе радовался и за него, и за Лиду — дай-то Бог, чтобы с нею все было в порядке! И еще Фома… Где они сейчас? Живы ли, в безопасности ли? Сомнения терзали мою душу, неведение не давало покоя…
Мы уже шли по тоннелю, согнувшись в три погибели; я не видел Сергея, но отчетливо слышал его громкое дыхание у себя за спиной. Просто удивительно, как он, при его далеко не миниатюрном телосложении, умудрился втиснуться в узкий тоннель — узкий даже для меня!
— Стой! — рявкнул он и схватил меня за плечо. — Я слышу ее голос! Это она!
Я едва удержал равновесие. Не хватало еще, чтобы у этого психопата начались слуховые галлюцинации! Я прислушался, но ровным счетом ничего не услышал. Мы как раз находились под люком, который вел в «преисподнюю». Я пожал плечами (насколько это позволяли габариты тоннеля) и двинулся было дальше, но Сергей крепко держал меня за полу пиджака.
— Я слышу ее голос, — упрямо твердил он. — Она там, наверху. Ты как хочешь, а я полез.
— Не делай глупостей! — предостерег я его, но было уже поздно: он проворно карабкался по ржавой лестнице наверх — туда, откуда чуть заметно пробивался тусклый, дрожащий свет. Уперевшись головой в крышку люка, он рывком сдвинул ее в сторону и вылетел из колодца. Не решаясь оставлять его одного, я последовал за ним.
Но как только голова моя оказалась вровень с бетонным полом «преисподней», в десяти сантиметрах от своего носа я неожиданно увидел чьи-то ноги — они принадлежали явно не Сергею. Кто-то схватил меня за плечи и выдернул из люка, словно пробку из бутылки. В следующее же мгновение я оказался в объятиях Щеглова.
13.
— Вот ты где, Максим, дружище! — мял он меня своими ручищами. — Рад видеть тебя целым и невредимым. Честно говоря, боялся я за тебя.
Я не верил своим глазам. Передо мной стоял и улыбался Щеглов Семен Кондратьевич собственной персоной! Но когда в двух шагах от люка я увидел Фому, живого и ухмыляющегося, а чуть поодаль — Лиду в объятиях счастливого Сергея, мне стало ясно, что мир поистине полон чудес.
Описывать свои чувства я не стану, замечу лишь, что все это походило на сказочный сон или на проделки доброго волшебника. Фома крепко стиснул мою ладонь, а Лида едва сдерживала слезы счастья, когда обеими руками держала своего героя-супруга, чтобы вновь не потерять его. Тогда-то я впервые увидел, что Сергей способен улыбаться. И улыбка эта, надо сказать, весьма ему шла, буквально на глазах преображая объятого праведным гневом мужчину в беззаботного подростка, еще по-детски наивного, но уже осознающего себя личностью. Словом, все закончилось просто превосходно. Впрочем, это был еще не конец.
Я осмотрелся. В «преисподней» царил полумрак. Ни одна из лампочек не горела — видимо, кто-то прекратил подачу электропитания. Помещение освещалось несколькими карманными фонарями, развешанными по стенам подвала, но толку от них было не больше, чем от светлячков в ночном лесу. Помимо нас пятерых, здесь находилось еще несколько человек, но сколько их было и как они выглядели, я разглядеть не мог из-за явно недостаточного освещения. Скорее по наитию и логике вещей, чем в результате наблюдения, я понял, что Щеглов вернулся в дом отдыха не один, а с обещанным подкреплением, этими сумрачными, полуневидимыми, неподвижными силуэтами. Они старались не попадать под прямые лучи света, отбрасываемые фонарями, — сказывалась профессиональная привычка все видеть самим и оставаться незримыми для вероятного врага — и все же у двоих или троих я заметил в руках блеснувшее оружие. Как Щеглов попал сюда, в это бандитское логово, оставалось для меня загадкой — до тех пор, конечно, пока гений современного сыска не развеял моего неведения. Тогда же я узнал историю Фомы и Лиды.
— Когда мы оцепили здание дома отдыха со всеми его пристройками, — рассказывал Щеглов, — перед нами встал вопрос: как проникнуть внутрь незамеченными? Мы тогда уже поняли, что в доме творится что-то неладное, и в открытую занимать здание не рискнули — я знал, что здесь находится около тридцати несчастных «отдыхающих», которые в любой момент могут быть превращены в заложников. Нам удалось незаметно занять постройки, примыкающие к зданию, и как следует укрепиться на этом рубеже. — Я вспомнил неясные силуэты, виденные мною в окне одного из домиков, и все понял. — Потом внезапно началась стрельба, хотя никто из наших ребят себя не обнаружил — за это я ручаюсь. И вот тут-то появилась эта парочка, — Щеглов кивнул на Фому с Лидой. — Правда, был еще третий, но он сразу же исчез.
— Это же был я! — воскликнул я.
— Теперь-то я знаю, что это был ты, а тогда твое исчезновение внесло замешательство в ряды нашей группы. Но вот этот молодой человек, — он снова кивнул на Фому, — вовремя ввел нас в курс дела.
— Я ведь не знал, Максим, — смущенно произнес Фома, — что эти люди — из милиции…
— Мы решили, — вставила свое слово Лида, — что попали в лапы к бандитам.
— Вот-вот, — подхватил Фома, — потому я и поспешил захлопнуть крышку люка. Зачем, думаю, всем троим пропадать?
— Спасибо, Фома, — с чувством произнес я.
Он махнул рукой.
— А вышло так, что я оказал тебе медвежью услугу. Пока выяснили наши личности, прошло достаточно времени, чтобы ты успел скрыться.
— Но это было бы еще полбеды, — нетерпеливо перебил Фому Щеглов, — если бы наши ребята, наткнувшись на этих искателей приключений, не обнаружили себя. Началась перестрелка, и мы довольно скоро вынудили Баварца и его компанию прекратить огонь. Тем временем я, старший лейтенант, — он ткнул пальцем куда-то в темноту, — и еще несколько человек воспользовались канализационным колодцем, чтобы проникнуть в здание, — а идея эта, бесспорно, твоя, за что мы тебе очень благодарны — и попали сюда. Если не ошибаюсь, это и есть «преисподняя».
Я кивнул.
— Совершенно верно. Я здесь тоже успел побывать и случайно стал свидетелем еще одного убийства.
— Ты имеешь в виду шеф-повара? — спросил Щеглов с интересом. — И что же здесь произошло?
Я рассказал ему все — с того самого момента, как надо мною впервые захлопнулась крышка люка канализационного колодца. И только закончив рассказ, я заметил, что Щеглов — не единственный мой слушатель: рядом с ним стоял молодой блондин с погонами старшего лейтенанта и напряженно ловил каждое мое слово.
— Значит, у них теперь есть оружие, — подытожил Щеглов, закуривая. — Прекрасно! В случае опасности они смогут оказать сопротивление банде. Я сразу понял, что на Ивана Ильича можно положиться. Слышите, старший лейтенант?
— Да, — отозвался тот, — это меняет дело. Но против банды им все равно не выстоять. Я считаю, что пора принимать решительные меры.
— Не такой дурак Баварец, — возразил Щеглов, — чтобы устраивать перестрелку со своими же пленниками. Нет, он поступит по-другому — объявит их заложниками и вступит с нами в переговоры.
Старший лейтенант нахмурился.
— Я должен связаться с командиром, — сказал он и исчез в темноте.
— Семен Кондратьевич, — дернул я Щеглова за рукав, — у меня есть одна мысль. Что, если переправить людей, запертых в спортзале, сюда, в «преисподнюю»? Здесь они окажутся под защитой прибывшей группы. Как вы считаете?
Щеглов с сомнением покачал головой.
— Одно дело — ты, и совсем другое — пожилые женщины и больные старики. Я сам шел по этому проклятому тоннелю и знаю, что это такое. Нет, они там не пройдут.
— Пройдут, Семен Кондратьевич! — горячо возразил я. — Ручаюсь вам!
— А по-моему, — раздался сзади решительный голос старшего лейтенанта, — к предложению товарища Чудакова следует прислушаться. Переправив сюда пленников, мы, с одной стороны, решим вопрос с заложниками — и тем самым упредим возможность переговоров с Баварцем как с хозяином положения, а с другой — развяжем себе руки. Пока люди находятся в спортзале, мы не вправе ими рисковать. Пройти же по тоннелю им помогут мои ребята.
Щеглов с пристрастием тер подбородок.
— Надо все взвесить, прежде чем принимать решение, — сказал он.
— Я уже все взвесил, капитан, — безапелляционно заявил старший лейтенант и отдал лаконичное распоряжение кому-то в темноте. Две тени бесшумно метнулись к люку и исчезли в нем.
Щеглов беспомощно развел руками.
— Увы, когда требуется поработать головой, зовут старика Щеглова, но как дело доходит до драки, обходятся теми, у кого ноги длиннее да кулаки поувесистее. Впрочем, я не в обиде, у каждого своя сфера деятельности.
В этот момент в наружную дверь трижды громко постучали.
14.
— Эй, мусора, с вами Баварец говорить желает!
Щеглов и старший лейтенант переглянулись.
— Вы позволите мне вести переговоры? — учтиво поинтересовался Щеглов у старшего лейтенанта. Тот пожал плечами.
— Разумеется, капитан. Вы старший по чину.
— Благодарю.
— Так что передать Баварцу? — снова послышалось из-за двери.
— Никаких переговоров ни с Баварцем, ни с кем-либо другим мы вести не будем, — крикнул Щеглов. — Разговор возможен только в случае добровольной сдачи всей банды на наших условиях. Слышите, на наших!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Доктор только успел закончить свой рассказ, как в кабинет влетел взъерошенный Сергей и сразу же устремился ко мне.
— А, Максим! — обрадовался он и тряхнул меня за плечи так, что я больно прикусил язык. — Говори, ты видел ее? Где она? Я знаю, ты видел ее! Не молчи же!
Огромный, всклокоченный, со свежим багровым шрамом на левой щеке, весь перепачканный кровью, с глазами, готовыми испепелить любого, кипящий, бурлящий, буквально выплескивающий потоки страсти и гнева, — он совсем не походил на того флегматичного, капризного, вечно брюзжащего маменькина сынка, каким я его успел узнать за эти дни. Клянусь чем угодно, но таким он мне был явно по душе! Я улыбнулся — несмотря на всю трагичность нашего положения.
— А-а, ты знаешь, где она! — он тряс меня как грушу. — Скажи, где ты ее видел? Отведи меня туда, и я пришибу того негодяя, посмевшего… посмевшего, — он судорожно сглотнул, — коснуться ее своими грязными лапами! Веди же меня, Максим?
Тут он заметил в руках у доктора автомат. Глаза его вмиг вспыхнули дьявольским огнем.
— Вот что мне нужно!
— Ну нет, — доктор крепче сжал оружие, — эта штуковина мне самому пригодится. А ты и кулаками поработать можешь — вон они у тебя какие.
— Верно! — подхватил кто-то. — Не трожь пушку! У нас каждый ствол на счету.
Сергей заскрежетал зубами и расправил плечи.
— Ладно, черт с вами! — Он порывисто обернулся ко мне. — Веди, Максим! Где ты ее оставил?
Я беспомощно посмотрел на доктора и развел руками. Видимо, придется мне в третий раз спускаться в этот зловонный тоннель.
— Хорошо, Сергей, я покажу тебе дорогу, — сдался я наконец, — но, боюсь, ты будешь бессилен что-либо предпринять. — И я рассказал ему все, что произошло с Лидой.
Он застонал, но от решения своего не отказался. И тогда я шагнул к темному лазу, из которого десять минут назад выбрался с практиканткой Катей.
— Идите, идите, Максим, — напутствовал меня доктор, — и будьте осторожны. Приглядывайте за этим бугаем, чтобы по дурости под пули не лез, — сам не уцелеет и девушку не вызволит.
Я спускался вниз, чувствуя над собой нетерпеливое сопение Сергея, и в душе радовался и за него, и за Лиду — дай-то Бог, чтобы с нею все было в порядке! И еще Фома… Где они сейчас? Живы ли, в безопасности ли? Сомнения терзали мою душу, неведение не давало покоя…
Мы уже шли по тоннелю, согнувшись в три погибели; я не видел Сергея, но отчетливо слышал его громкое дыхание у себя за спиной. Просто удивительно, как он, при его далеко не миниатюрном телосложении, умудрился втиснуться в узкий тоннель — узкий даже для меня!
— Стой! — рявкнул он и схватил меня за плечо. — Я слышу ее голос! Это она!
Я едва удержал равновесие. Не хватало еще, чтобы у этого психопата начались слуховые галлюцинации! Я прислушался, но ровным счетом ничего не услышал. Мы как раз находились под люком, который вел в «преисподнюю». Я пожал плечами (насколько это позволяли габариты тоннеля) и двинулся было дальше, но Сергей крепко держал меня за полу пиджака.
— Я слышу ее голос, — упрямо твердил он. — Она там, наверху. Ты как хочешь, а я полез.
— Не делай глупостей! — предостерег я его, но было уже поздно: он проворно карабкался по ржавой лестнице наверх — туда, откуда чуть заметно пробивался тусклый, дрожащий свет. Уперевшись головой в крышку люка, он рывком сдвинул ее в сторону и вылетел из колодца. Не решаясь оставлять его одного, я последовал за ним.
Но как только голова моя оказалась вровень с бетонным полом «преисподней», в десяти сантиметрах от своего носа я неожиданно увидел чьи-то ноги — они принадлежали явно не Сергею. Кто-то схватил меня за плечи и выдернул из люка, словно пробку из бутылки. В следующее же мгновение я оказался в объятиях Щеглова.
13.
— Вот ты где, Максим, дружище! — мял он меня своими ручищами. — Рад видеть тебя целым и невредимым. Честно говоря, боялся я за тебя.
Я не верил своим глазам. Передо мной стоял и улыбался Щеглов Семен Кондратьевич собственной персоной! Но когда в двух шагах от люка я увидел Фому, живого и ухмыляющегося, а чуть поодаль — Лиду в объятиях счастливого Сергея, мне стало ясно, что мир поистине полон чудес.
Описывать свои чувства я не стану, замечу лишь, что все это походило на сказочный сон или на проделки доброго волшебника. Фома крепко стиснул мою ладонь, а Лида едва сдерживала слезы счастья, когда обеими руками держала своего героя-супруга, чтобы вновь не потерять его. Тогда-то я впервые увидел, что Сергей способен улыбаться. И улыбка эта, надо сказать, весьма ему шла, буквально на глазах преображая объятого праведным гневом мужчину в беззаботного подростка, еще по-детски наивного, но уже осознающего себя личностью. Словом, все закончилось просто превосходно. Впрочем, это был еще не конец.
Я осмотрелся. В «преисподней» царил полумрак. Ни одна из лампочек не горела — видимо, кто-то прекратил подачу электропитания. Помещение освещалось несколькими карманными фонарями, развешанными по стенам подвала, но толку от них было не больше, чем от светлячков в ночном лесу. Помимо нас пятерых, здесь находилось еще несколько человек, но сколько их было и как они выглядели, я разглядеть не мог из-за явно недостаточного освещения. Скорее по наитию и логике вещей, чем в результате наблюдения, я понял, что Щеглов вернулся в дом отдыха не один, а с обещанным подкреплением, этими сумрачными, полуневидимыми, неподвижными силуэтами. Они старались не попадать под прямые лучи света, отбрасываемые фонарями, — сказывалась профессиональная привычка все видеть самим и оставаться незримыми для вероятного врага — и все же у двоих или троих я заметил в руках блеснувшее оружие. Как Щеглов попал сюда, в это бандитское логово, оставалось для меня загадкой — до тех пор, конечно, пока гений современного сыска не развеял моего неведения. Тогда же я узнал историю Фомы и Лиды.
— Когда мы оцепили здание дома отдыха со всеми его пристройками, — рассказывал Щеглов, — перед нами встал вопрос: как проникнуть внутрь незамеченными? Мы тогда уже поняли, что в доме творится что-то неладное, и в открытую занимать здание не рискнули — я знал, что здесь находится около тридцати несчастных «отдыхающих», которые в любой момент могут быть превращены в заложников. Нам удалось незаметно занять постройки, примыкающие к зданию, и как следует укрепиться на этом рубеже. — Я вспомнил неясные силуэты, виденные мною в окне одного из домиков, и все понял. — Потом внезапно началась стрельба, хотя никто из наших ребят себя не обнаружил — за это я ручаюсь. И вот тут-то появилась эта парочка, — Щеглов кивнул на Фому с Лидой. — Правда, был еще третий, но он сразу же исчез.
— Это же был я! — воскликнул я.
— Теперь-то я знаю, что это был ты, а тогда твое исчезновение внесло замешательство в ряды нашей группы. Но вот этот молодой человек, — он снова кивнул на Фому, — вовремя ввел нас в курс дела.
— Я ведь не знал, Максим, — смущенно произнес Фома, — что эти люди — из милиции…
— Мы решили, — вставила свое слово Лида, — что попали в лапы к бандитам.
— Вот-вот, — подхватил Фома, — потому я и поспешил захлопнуть крышку люка. Зачем, думаю, всем троим пропадать?
— Спасибо, Фома, — с чувством произнес я.
Он махнул рукой.
— А вышло так, что я оказал тебе медвежью услугу. Пока выяснили наши личности, прошло достаточно времени, чтобы ты успел скрыться.
— Но это было бы еще полбеды, — нетерпеливо перебил Фому Щеглов, — если бы наши ребята, наткнувшись на этих искателей приключений, не обнаружили себя. Началась перестрелка, и мы довольно скоро вынудили Баварца и его компанию прекратить огонь. Тем временем я, старший лейтенант, — он ткнул пальцем куда-то в темноту, — и еще несколько человек воспользовались канализационным колодцем, чтобы проникнуть в здание, — а идея эта, бесспорно, твоя, за что мы тебе очень благодарны — и попали сюда. Если не ошибаюсь, это и есть «преисподняя».
Я кивнул.
— Совершенно верно. Я здесь тоже успел побывать и случайно стал свидетелем еще одного убийства.
— Ты имеешь в виду шеф-повара? — спросил Щеглов с интересом. — И что же здесь произошло?
Я рассказал ему все — с того самого момента, как надо мною впервые захлопнулась крышка люка канализационного колодца. И только закончив рассказ, я заметил, что Щеглов — не единственный мой слушатель: рядом с ним стоял молодой блондин с погонами старшего лейтенанта и напряженно ловил каждое мое слово.
— Значит, у них теперь есть оружие, — подытожил Щеглов, закуривая. — Прекрасно! В случае опасности они смогут оказать сопротивление банде. Я сразу понял, что на Ивана Ильича можно положиться. Слышите, старший лейтенант?
— Да, — отозвался тот, — это меняет дело. Но против банды им все равно не выстоять. Я считаю, что пора принимать решительные меры.
— Не такой дурак Баварец, — возразил Щеглов, — чтобы устраивать перестрелку со своими же пленниками. Нет, он поступит по-другому — объявит их заложниками и вступит с нами в переговоры.
Старший лейтенант нахмурился.
— Я должен связаться с командиром, — сказал он и исчез в темноте.
— Семен Кондратьевич, — дернул я Щеглова за рукав, — у меня есть одна мысль. Что, если переправить людей, запертых в спортзале, сюда, в «преисподнюю»? Здесь они окажутся под защитой прибывшей группы. Как вы считаете?
Щеглов с сомнением покачал головой.
— Одно дело — ты, и совсем другое — пожилые женщины и больные старики. Я сам шел по этому проклятому тоннелю и знаю, что это такое. Нет, они там не пройдут.
— Пройдут, Семен Кондратьевич! — горячо возразил я. — Ручаюсь вам!
— А по-моему, — раздался сзади решительный голос старшего лейтенанта, — к предложению товарища Чудакова следует прислушаться. Переправив сюда пленников, мы, с одной стороны, решим вопрос с заложниками — и тем самым упредим возможность переговоров с Баварцем как с хозяином положения, а с другой — развяжем себе руки. Пока люди находятся в спортзале, мы не вправе ими рисковать. Пройти же по тоннелю им помогут мои ребята.
Щеглов с пристрастием тер подбородок.
— Надо все взвесить, прежде чем принимать решение, — сказал он.
— Я уже все взвесил, капитан, — безапелляционно заявил старший лейтенант и отдал лаконичное распоряжение кому-то в темноте. Две тени бесшумно метнулись к люку и исчезли в нем.
Щеглов беспомощно развел руками.
— Увы, когда требуется поработать головой, зовут старика Щеглова, но как дело доходит до драки, обходятся теми, у кого ноги длиннее да кулаки поувесистее. Впрочем, я не в обиде, у каждого своя сфера деятельности.
В этот момент в наружную дверь трижды громко постучали.
14.
— Эй, мусора, с вами Баварец говорить желает!
Щеглов и старший лейтенант переглянулись.
— Вы позволите мне вести переговоры? — учтиво поинтересовался Щеглов у старшего лейтенанта. Тот пожал плечами.
— Разумеется, капитан. Вы старший по чину.
— Благодарю.
— Так что передать Баварцу? — снова послышалось из-за двери.
— Никаких переговоров ни с Баварцем, ни с кем-либо другим мы вести не будем, — крикнул Щеглов. — Разговор возможен только в случае добровольной сдачи всей банды на наших условиях. Слышите, на наших!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36