Чилиец! -- Мухин презрительно скривил губы.
-- А где вы с ним познакомились?
-- Да здесь, рядом, -- Мухин растерянно завертел головой и махнул рукой куда-то в пространство. -- Квартала за два отсюда. -- Голос его звучал как-то неуверенно, неубедительно.
-- Ясно, -- подытожил врач. -- Поедемте с нами, мы вам штан... извиняюсь, брюки выдадим.
Мухин радостно вскочил:
-- Брюки? Настоящие? С удовольствием! А куда ехать?
Врач ничего не ответил и легонько подтолкнул его к выходу. Встретившись глазами с лейтенантом, он незаметно подмигнул.
Как только Мухин вышел на улицу, чьи-то сильные руки подхватили его и препроводили в стоящую тут же машину. Дверь за ним сразу же захлопнулась. Стало темно. Смутное подозрение зародилось в голове Мухина.
Взревел мотор, и машина тронулась. Мухин с размаху уселся на чьи-то колени, затем, взвизгнув, шарахнулся в сторону и оказался на скамейке, тянувшейся вдоль стены.
-- Куда мы едем? -- спросил он.
Откуда-то из темноты показалась рука и тяжело опустилась на его плечо.
-- Тихо, парень. "Коза ностра" бессмертна.
...А лейтенант, проводив Мухина, в очередной раз облегченно вздохнул и расстегнул две верхние пуговицы кителя.
-- Уф, жарко!
-- Товарищ лейтенант! -- обратился к нему его помощник. -- А где все-таки работает... этот, как его... Батарейкин?
Лейтенант захохотал:
-- Интересуешься?
-- Еще бы!
-- Простынщиком в женской бане...
Глава десятая
В одиночную палату, куда поместили Мухина, стремительно вошел небольшого роста коренастый пожилой человек в белом халате и в сопровождении свиты, состоящей в основном из мужчин отнюдь не хилого телосложения. Мухин, облаченный уже в больничную пижаму, сидел на кровати и мрачно смотрел на вошедших.
-- Тэк-с, -- протянул человек в белом халате, остановившись напротив Мухина и сложив руки за спиной. -- Я -- профессор Скворешников. А вы Мухин? Вы когда поступили?
-- Сегодня, -- ответил Мухин, исподлобья разглядывая профессора.
-- Сегодня у нас какое... э-э... -- профессор обернулся к стоящей за его спиной миниатюрной медсестре.
-- Двадцать шестое, -- ответила та.
-- По новому стилю? -- спросил профессор, странно блеснув очками. Мухин вскочил.
-- Да вы что, за дурака меня здесь держите? -- яростно вращая глазами, заорал он. -- Я что, думаете, не понимаю, куда меня упрятали?
-- Тише, тише, молодой человек, -- замахал руками профессор, делая незаметный знак сопровождающим его мужчинам. Те набычились, словно приготовились к прыжку. -- Я очень рад, что вы все понимаете, и поэтому играть в кошки-мышки с вами не собираюсь. Я буду откровенен. Действительно, вы находитесь в психиатрической клинике. Ну, сами посудите, вас застали в необычном виде в толпе прохожих за очень, надо заметить, странным занятием. Речи ваши отнюдь не свидетельствовали о здравии вашего рассудка. И кроме того, вы хронический алка... ну, одним словом, любитель выпить. Как же прикажете понимать ваши действия? Вас вполне справедливо препроводили сюда, и я, профессор Скворешников, обязан освидетельствовать вас. Если вы здоровы, -- а я в этом нисколько не сомневаюсь, -- то никто вас здесь держать не станет, если же у вас, не дай Бог, найдут некоторые отклонения в психике, то вам придется ненадолго -- я повторяю, ненадолго! -- задержаться здесь. Ну и что в этом страшного? Что вы все так боитесь нашего заведения?.. Кстати, в Чили вы где останавливались? В Сантьяго?
-- Да не был я в Чили! -- зарычал Мухин.
-- А с Пиночетом вы где познакомились? -- быстро спросил профессор, заглядывая в глаза пациенту.
-- Да не было никакого Пиночета! Это я так, для сравнения...
-- Ну, хорошо, хорошо, успокойтесь. Расскажите-ка нам все по порядку, что с вами произошло... Да, чуть не забыл. Сделаем вам сначала укольчик, а потом и послушаем.
-- Это еще зачем? -- насторожился Мухин.
-- Надо, голубчик, надо, -- успокаивал его профессор. -- Всем делают, и вам положено. Это от нервов, успокойтесь. Видите, я с вами откровенен. Леночка, вы готовы?
-- Готова, Валерий Афанасьевич, -- ответила миниатюрная медсестра и, покраснев, быстро провела необходимую процедуру.
-- Ну вот и ладушки, -- радостно замурлыкал профессор, потирая руки и садясь на кровать рядом с Мухиным. -- А теперь мы вас слушаем.
Мухин, морщась от боли и поглаживая место укола, начал рассказ. Опуская некоторые, на его взгляд, неприличные подробности, он поведал профессору Скворешникову и его подопечным свою историю. Профессор с интересом слушал рассказчика и не перебивал его, лишь изредка кивая головой. Его глаза излучали доброту и понимание. Воодушевленный вниманием со стороны медицины, Мухин несколько успокоился и закончил свой рассказ с полной уверенностью в том, что профессор сейчас извинится перед ним за ошибку и милостиво распахнет двери своей богадельни с предложением покинуть ее и больше никогда сюда не возвращаться. Настороженность исчезла, настроение улучшилось.
-- А что, молодой человек, -- вдруг спросил Скворешников, когда Мухин закончил свой рассказ, -- Пиночет в генеральском мундире был или как обычно?
Мухин весь затрясся и побледнел.
-- Профессор, -- глухо произнес он, -- я много наслышан про приемчики, которые врачи используют в психбольницах при лечении несчастных больных, и про их нелепые вопросы, которыми пытаются сбить с толку любого и каждого. А что касается вас, профессор, то вам самому, мне кажется, нужно лечиться, так как в каждом здоровом человеке вы заранее видите психа.
-- А вы знаете, Мухин, -- устало произнес профессор, -- вы правы. С вами тут действительно свихнешься. Такого иногда понаслушаешься, что волосы дыбом становятся. Так что я, если б только можно было, с большим удовольствием поменялся бы с вами местами.
-- Зато я в вашу шкуру ни за что б не влез, -- зло проговорил Мухин, сжимая кулаки. -- Сейчас же выпустите меня отсюда, а то...
-- Леночка... -- обратился профессор к медсестре. В ту же минуту два здоровенных санитара скрутили руки бедному Мухину, а Леночка с непостижимой проворностью вторично продемонстрировала свою способность делать уколы. Мухин заскрипел зубами от злости.
-- Это снотворное, -- спокойно сказал профессор. -- Сейчас вы успокоитесь и уснете. А пока вы еще не спите, я вот что скажу. Вопрос стоит очень серьезно. Я не шучу, и если задаю каверзные на первый взгляд вопросы, то имею на то все основания. Вы знаете, -- очки Скворешникова заблестели безумным огнем, а голос сорвался на громкий шепот, -- что чилийский диктатор Пиночет неделю назад высадился в Крыму с недобитыми корниловцами и грозится всех в порошок стереть?
-- У-у-у! -- завыл Мухин и обхватил голову руками.
-- Приятных вам сновидений, -- профессор порывисто встал и, сопровождаемый свитой, быстро вышел.
Снотворное подействовало, и Мухин, упав на подушку, провалился в небытие.
И приснился ему странный сон. Идет будто бы он по крымской прерии и нагоняет его рыжий Пиночет на белом коне, а в руках у него нагайка.
"Всех в порошок сотру!" -- орет он по-русски, но с явным чилийским акцентом. И видит Мухин, что штанов на нем нет, а на плечи накинут генеральский китель. Поперек седла болтается профессор Скворешников в тюремной робе и визжит: "Я же предупреждал, что дело серьезное. Я же говорил!"
Тут к Пиночету подлетает группа всадников с обезьяньими мордами и в традиционном одеянии кубанских казаков. "Корниловцы!" -- с трепетом думает Мухин.
"Шашки наголо!" -- орет рыжий, и лес взметнувшихся ввысь шашек ослепляет Мухина.
"Ага, -- злорадствует профессор, -- сейчас они сделают вам укол, и вы уснете вечным сном. Слышите, Мухин? Или вы до сих пор мне не верите?"
Около двух десятков пар глаз злобно устремились на Мухина. Пиночет замахнулся своей нагайкой и...
Кто-то тряс его за плечо.
-- Проснитесь, Мухин!
Мухин открыл глаза и в темноте, при неверном свете луны, увидел незнакомое лицо, склонившееся над ним. Мухин задрожал от страха.
-- Не бойтесь, Мухин, -- прошептал незнакомец, -- я не причиню вам вреда. Мне нужно срочно с вами поговорить. Утром кончается мое дежурство, а потом я ухожу в отпуск. Когда еще удастся с вами встретиться! А дело неотложное.
-- Кто вы? -- тоже шепотом спросил Мухин, на всякий случай натягивая одеяло до подбородка.
-- Я санитар, работаю в этой больнице. Днем вместе с профессором я был у вас. Вы-то, наверное, не обратили на меня внимания?
-- Не обратил, -- признался Мухин. -- Что вы хотите от меня?
-- Вы меня, пожалуйста, извините, товарищ Мухин, но профессор считает вас душевнобольным, да и все вокруг тоже. А вашему рассказу никто не верит. Кроме меня.
-- Кроме вас? -- удивился Мухин. -- А вы-то чем лучше остальных?
-- Понимаете, в чем дело. Я живу на улице Коненкова, недалеко от того места, где пропал шестьсот второй. Вы ведь на шестьсот втором ехали?
-- Когда? На каком шестьсот втором? Никуда я не ехал. И вообще, оставьте меня в покое. Я спать хочу.
-- Но ведь вы же ехали на пропавшем автобусе! -- с жаром произнес санитар. -- Профессор считает ваш рассказ бредом сумасшедшего, а я сразу понял, что вы именно с того автобуса. Вы ведь и живете где-то в тех краях. Ну что же вы молчите? Расскажите мне, как все было!
-- Не буду я ничего рассказывать! -- возмутился Мухин. -- Вы сами душевнобольной. Какой автобус? Никакого автобуса я не знаю! И знать не хочу! И никуда я не ехал. Ни на шестьсот втором, ни на каком другом. И нечего меня беспокоить среди ночи, а то я милицию вызову. Милиция!
-- Да тише вы, Мухин! -- зашипел на него санитар, боязливо оглядываясь. -- Не кричите. Я ведь ничего дурного вам не сделал. Единственное, что я хотел, так это получить ответы на некоторые вопросы. И все. А вы -- милиция...
-- Все, что я знал, я уже рассказал вашему профессору. Больше мне добавить нечего. И хватит об этом. А о ваших автобусах поговорите с кем-нибудь другим. Все! -- отрезал Мухин. -- Покиньте помещение!
Может быть, Мухин и рад был бы что-нибудь рассказать, но, как помнит читатель, в день пропажи шестьсот второго наш герой был в чрезвычайном подпитии, и в течение нескольких часов до и после феноменального скачка во времени его память отключилась на все сто процентов.
Раздосадованный санитар махнул рукой и пошел к двери.
-- Идиот, -- пробормотал он, выходя в коридор. -- Прав Скворешня, он действительно псих.
Виктор Буханцов, работавший санитаром в психиатрической клинике вот уже пятнадцать лет, считал свое место наиболее для себя подходящим, то есть работал, как говорится, по призванию. Он был добрым и отзывчивым и от души жалел несчастных больных. Но не одна работа увлекала его. Была у Буханцова тайная страсть, которой он отдавал всего себя целиком в свободное от работы время. А страсть эта называлась фантастикой.
Да, да, самой обыкновенной фантастикой! Он зачитывался романами Уэллса, Беляева, Брэдбери, Азимова, Лемма, братьев Стругацких, Кира Булычева, Артура Кларка и многих других мастеров этого увлекательного жанра. Его книжные полки ломились от фантастического чтива; там были и книги, и журналы, и газетные вырезки, и даже от руки переписанные редкие произведения писателей-фантастов. Его интересовало все экстраординарное, таинственное, необычное, из ряда вон выходящее, он собирал различные заметки о НЛО, экстрасенсорике, левитации, медитации, гипнозе, йогах, Бермудском треугольнике и тому подобных вещах.
Потому-то исчезновение шестьсот второго, тем более почти у самого его дома, так сильно заинтересовало и заинтриговало санитара Буханцова. Он старался быть в курсе всех событий, наведывался даже в отделение милиции за недостающими подробностями, рыскал, словно профессиональная ищейка, в окрестностях магазина "Яхонт" и досконально изучил трассу, по которой шел шестьсот второй, -- но ничего не нашел. И именно отсутствие результатов привело его к определенному мнению, которое он, правда, держал в строжайшей тайне от окружающих. Его ум, постоянно живущий в фантастическом мире книг, легко мог допустить самое невероятное, самое потрясающее происшествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21