Пока я разбирался с двигателем, Хул Хаджи рассказывал мне историю о
старом отчаянном человеке, неком Блемплаке Безумном, который, как
предполагалось, все еще скитался там, внизу. Он впитал в себя столько
ароматов, что они больше не действовали на него так, как на других, и
сумел выжить в зыбучих песках - потому что именно он-то и был их
первоначальным создателем. Некогда он явно был человеком благосклонным и
полезным, приобретшим откуда-то немного научных знаний и не стремившимся к
величию. Мало зная о том, что имеет, он попытался использовать свои знания
для постройки огромной сверкающей башни, которая вдохновляла бы людей
своей красотой и величием. Был заложен фундамент, и долгое время казалось,
что он преуспеет. К сожалению что-то вышло не так и подействовало на его
мозг. Его эксперимент вышел из-под контроля, и в результате появились
зыбучие пески, имевшие особые и неестественные свойства и нигде больше не
встречавшиеся.
В скором времени и с чувством огромного облегчения мы пролетели над
цветами и зыбучими песками. Я видел их только ночью, при свете мчавшихся
по небу лун, но и беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы сказать мне,
что Хул Хаджи не преувеличивал. От медленно перемещавшейся внизу гряды
снизу раздавались странные крики, безумный бред, казавшийся иногда
членораздельными словами, но я не мог разобрать в них никакого смысла, да
и не очень-то и старался.
К утру мы пролетели над несколькими сверкающими озерами, усыпанными
зелеными островами, и иногда по огромным просторам водяной глади скользила
лодка.
Я заметил Хул Хаджи, что это приятный контраст, и он согласился. Пока
мы пролетали над предыдущей территорией, он тревожился больше, чем
признавался мне в этом. Я спросил его, не будет ли разумным попытаться
приземлиться, поскольку двигатель теперь работал с большими перебоями и
вскоре обязательно вообще заглохнет. Он сказал мне, что это будет
безопасно, так так на островах живут просвещенные и умные люди, способные
развлечь и привести в восторг любого гостя озер. Пока мы пролетали, он
указывал названия. Среди всех имелся один пышный остров, стоявший
несколько в стороне от остальных.
- Этот остров называется Драллаб, - сообщил Хул Хаджи. - Его народ
лишь изредка контактирует с соседями, но хотя он, похоже и не играет
большой роли в деятельности других островов, оказывает на них немалое
художественное влияние и очень гостеприимен. Жители его принимали однажды
меня, когда я путешествовал по островам, и я наслаждался каждым мгновением
пребывания там.
Появился еще один остров. Он выглядел странным контрастом, совмещая в
себе черты всех островов. Это был К`кокрум, как уведомил меня Хул Хаджи.
Остров, всего лишь несколько лет назад поднявшийся из озера и все еще по
большей части ненаселенный, хотя жившие там люди казались народом странных
контрастов, иногда дружелюбные к чужакам, иногда - нет.
Мы решили не приземляться там и пролетели еще над несколькими
островами, а Хул Хаджи с большой любовью сообщал их названия. Тут имелись
С`сидла с нежным ландшафтом высоких сильных деревьев и широких темных
прогалин, и Носирра, суровое, здоровое на вид местечко с большими, как
сообщил мне Хул Хаджи, пока еще не добытыми сокровищами.
Я горел желанием услышать все это, даже хотя часть моего внимания
сосредоточилась на двигателе, так как все, что я слышал, больше и больше
очаровывало меня по-прежнему лишь частично исследованным мною миром, и чем
больше я буду знать о нем, тем лучше буду подготовлен к выживанию здесь.
В скором времени мы сумели осторожно провести воздушный корабль над
всеми островами и увидели перед собой на материке город, который, как мы
решили, будет лучшим местом для приземления на случай, если двигатель
окажется неподдающимся ремонту, город, называвшийся, как сказал мне Хул
Хаджи, Кенд-Амрид. Жители его, сообщил он мне, хорошо известны своим
ремесленничеством и умением обращаться с немногими, бывшими в ходу на
Марсе, техническими устройствами. Они могут нам помочь больше, чем
островитяне, хотя островитяне были, возможно, дружелюбнее.
Я поманипулировал с управлением, и мы начали снижаться к Кенд-Амриду.
Позже мне пришлось пожалеть, что мы не приземлились на одном из
островов, ибо Хул Хаджи обнаружил, что Кенд-Амрид изменился с известного
ему времени, когда он, как скитавшийся изгнанник, провел некоторое время в
этом городе.
А когда наступил вечер, погрузивший темные башни города в густую
тень, мы проплыли над ним с облегчением в сердце.
Место это было безмолвное, и огней горело мало, но я отнес это к тому
факту, что обитатели его являлись людьми, по словам Хул Хаджи, упорно
трудившимися, с простыми удовольствиями, и празднества проходили только
при свете солнца.
Мы снизились на окраине города, и я выстрелил якорь-кошку, вонзивший
в землю острые лапы и давший мне возможность спуститься по лесенке и
прикрепить канаты к паре росших поблизости чахлых деревьев.

2. ГОРОД ПРОКЛЯТЬЯ
Когда мы приблизились к Кенд-Амриду, рука Хул Хаджи инстинктивно
легла на рукоять меча. Хорошо зная его, я заметил этот жест и нашел его
тревожным.
- Что-нибудь не так? - спросил я.
- Не уверен, друг мой, - ответил он.
- Мне кажется, что ты говорил, что Кенд-Амрид - безопасное место для
нас.
- Я так думал. Но мне неспокойно. Я не могу объяснить это чувство.
Его настроение передалось мне, и в мозг стали закрадываться мрачные
мысли.
- Я устал, - пожал плечами Хул Хаджи. - Мне кажется, что все дело в
этом.
Я принял это объяснение, и мы пошли к воротам города, чувствуя себя
немного менее встревоженными.
Ворота стояли открытыми, и никто не охранял их. Если жители настолько
щедры душевно, чтобы позволять себе такое, то не возникает никаких
затруднений с нахождением помощи.
Хул Хаджи, однако, пробормотал что-то о том, что это необычно.
- Они - народ необщительный.
Мы шли по безмолвным улицам. Высокие темные здания казались лишенными
признаков жизни, словно декорации, возведенные на сцене для какой-то
экстравагантной постановки - и сцена в данный момент была пустой.
Когда мы шли, наши шаги вызывали гулкое эхо. Хул Хаджи шел впереди,
направляясь к центру города.
Немного позже я услышал еще что-то кроме эха и остановился,
коснувшись ладонью руки Хул Хаджи.
Мы прислушались.
Вот оно - тихие шаги, такие, какие издает человек, идущий в суконных
шлепанцах или в сапогах из очень мягкой кожи.
Звуки донеслись до нас. Рука Хул Хаджи снова инстинктивно легла на
рукоять меча.
Из-за угла появилась фигура, закутанная в черный плащ, сложенный на
голове в форме капюшона. В одной руке он держал букет цветов, в другой -
белый плоский ящик.
- Приветствую тебя, - формально обратился я к нему в марсианском
приветствии. - Мы - гости в вашем городе, и ищем помощи.
- Какую помощь может оказать Кенд-Амрид любому человеческому
существу? - мрачно пробормотал закутанный в плащ человек, и в голосе его
не было ни единой вопросительной ноты.
- Мы знаем, что ваш народ практичен и полезен, когда речь заходит о
машинах. Мы думали... - заявление Хул Хаджи оборвал странный смех
закутанного в плащ незнакомца.
- Машины! Не говорите мне о машинах!
- Почему же это?
- Не спрашивайте ни о чем! Покиньте Кенд-Амрид, пока можете!
- Почему нам не следует говорить о машинах? Ввели какое-то табу?
Народ теперь ненавидит машины? - Я знал, что в некоторых обществах Земли
страшились машин, и общественное мнение отвергало их, поскольку в них
видели бесчеловечность, и упор на машинерию заставлял некоторых философов
обеспокоиться, что человеческие существа могут стать в перспективе слишком
искусственными. На Земле я, как ученый, сталкивался иногда с такой
позицией на вечеринках, где меня обвиняли во всех смертных грехах из-за
того, что моя работа имела отношение к ядерной физике. Я гадал, не довели
ли жители этого города подобные взгляды до воплощения в жизнь и не
запретили ли машины, поэтому решил задать такой вопрос.
Но человек в плаще снова засмеялся.
- Нет, - ответил он, - жители города не ненавидят машины - если они
не ненавидят друг друга.
- Твое замечание невразумительно, - нетерпеливо бросил я. - Что
случилось? - Я начал думать, что первый встреченный нами человек в
Кенд-Амриде оказался сумасшедшим.
- Я же вам сказал, - он быстро огляделся по сторонам, словно
нервничал. - Не задерживайтесь здесь, чтобы выяснить, что случилось.
Покиньте Кенд-Амрид сейчас же. Не оставайтесь ни на секунду дольше. Этот
город проклят!
Наверное, нам следовало бы послушаться его совета, но мы не
послушались. Мы принялись спорить, и это оказалось в известном смысле
ошибкой, о которой нам пришлось пожалеть.
- Кто ты? - спросил я. - Почему ты единственный, кто в это время
разгуливает по улицам?
- Я врач, - ответил он, - или б ы л им!
- Ты хочешь сказать, что тебя исключили из гильдии врачей? -
предположил я. - Тебе не позволяют заниматься практикой?
Снова бесконечно горький смех - смех на грани безумия.
- Меня не исключили из нашей гильдии. Я просто больше не врач. В наше
время я известен, как Обслуживатель Типов Третьей Градации. Эти Типы
Третьей Градации - человеческие существа! - эти слова перешли в крик
страдания. - Я был доктором - все мое образование побуждало меня
сочувствовать своим пациентам. - А теперь я, - зарыдал он, - механик. Моя
работа - осматривать человеческие машины и решать, можно ли заставить их
функционировать с минимальным уходом. Если я решаю, что их нельзя
заставить работать таким образом, то должен обозначить их для отправки в
лом, а части пойдут в банк для использования в здоровых машинах.
- Но это же чудовищно!
- Это чудовищно для всякого жителя, - тихо отозвался он. - А теперь
вы должны немедленно покинуть этот проклятый город. Я и так уже слишком
много сказал.
- Но как возникло такое положение? - настойчиво спросил Хул Хаджи. -
Когда я в последний раз был в Кенд-Амриде, жители показались мне
обыкновенным практичным народом - тускловатым, может быть, но это все.
- Есть практичность, - ответил врач, - и есть человеческий фактор в
человеке. Вместе они означают Человека. Но дайте одному фактору поощрение,
а другой зажимайте, и вы получите одну из двух крайностей - с точки зрения
человечности.
- И какие же они? - спросил я, заинтересовавшись этими рассуждениями.
- Вы получите либо Зверя, либо Машину, - просто ответил он.
- Мне кажется, это примитивное представление, - заметил я.
- Так оно и есть. Но мы имеем дело с обществом, ставшим
сверхупрощенным, - сказал он, понемногу оживляясь, когда разговор зашел на
эту тему, бросая однако, нервные взгляды направо и налево по улице. -
Здесь поощряют Машину в Человеке и, если вам угодно, поощряла ее именно
глупость Зверя - ибо Зверь не может предвидеть, а Человек может. Зверь в
Человеке приводит его к созданию Машин для своего благополучия, а Машина
многое добавляет сперва к его удобствам, а потом к знаниям. В здоровой
семье все это за относительно долгое время разрешилось бы само собой. Но
народ Кенд-Амрида слишком многого лишил себя. И теперь Кенд-Амрид стал
очень нездоровым местом.
- Но должно быть что-то, вызвавшее это. Должен быть какой-то фактор,
который ввел в Кенд-Амрид это безумие, - сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19