Его отравили.
Круглое лицо инспектора Макгарка светилось радостью. Вайоминг -
хорошо! Лас-Вагас - тоже хорошо! Он подошел к карте США, висевшей на стене
его кабинета в здании Управления полиции Нью-Йорка. Вдоль восточного
побережья в карту были натыканы булавки с круглыми красными головками.
Взяв из коробки еще две, Макгарк воткнул одну из них в Вайоминг, другую -
в Лас-Вегас. Вернувшись к столу, он снова взглянул на карту.
Это были первые операции, предпринятые за пределами восточных штатов,
и проведены они были без сучка и задоринки. Те, кто убил Хардести, уже
успели вернуться и в положенное время заступить на дежурство в
Харрисбурге, штат Пенсильвания. Те, кому было поручено расправиться с
Парсоупоулюсом должны по идее, двигаться сейчас в патрульной полицейской
машине по улицам Бронкса. Расчеты по времени были безукоризненны. Проблемы
технического обеспечения, своевременного выхода людей на цели и
возвращения, их обратно были решены без каких-либо затруднений. Теперь
ничто не может остановить наступление тайной полицейской армии.
Но самое главное было впереди.
Никто и никогда не возводил фундамент власти исключительно с помощью
силы. За демонстрацией силы должно последовать что-то еще. Макгарк порылся
в стопке лежавших перед нии на столе бумаг и выудил несколько листков с
текстом, отпечатанным крупным, как в заголовках, шрифтом. Это была речь, и
в ней содержалось то, что последует за убийствами. Вопрос состоял в том,
кто выступит с этой речью. Как Макгарк ни старался, он не мог назвать
кого-то, кто подходил бы для этой цели. Если бы Даффи обладал здравым
смыслом и если бы не сгубил его этот фордхемовский вздор, если бы, он
вместо этого почаще ходил в храм Иоанна Крестителя, где люди меньше всего
интересуются книгами, особенно всей этой либеральной мутью, то он мог бы
сгодиться на это. Но конгрессмен Даффи был мертв.
Макгарк стал читать строчку за строчкой.
"Вы называете себя нью-йоркцами и думаете, что живете в городе,
причем в одном из великих городов мира. Но это не так. Вы живете не в
городе, вы живет в джунглях. Вы испуганно забились в свои пещеры и не
смеете выйти на улицу, потому что боитесь зверей. Так позвольте мне
сказать вам: "Это ваши улицы, это ваш город, и я намерен вернуть его вам!"
Не вы, а звери окажутся в клетках. Не вы, а звери будут бояться
показаться на улице. Звери будут знать, что это - город для людей, а не
для диких зверей. Кто-нибудь, несомненно, назовет меня расистом. Но кто
больше всех страдает от преступников? Чернокожие. Люди, старающиеся
воспитывать своих детей так, как воспитываются все другие дети. Вы
понимаете, о ком я говорю. Я говорю о добрых честных чернокожих, таких как
дядя Том, потому что они не хотят жить в джунглях.
Я говорю и от их имени, так как знаю, что и они отвергают обвинение в
расизме. Если я говорю, что самый маленький ребенок сможет спокойно,
ничего не опасаясь, разгуливать по этому городу, то разве это расизм? Если
я не хочу, чтобы моего или вашего ребенка изнасиловали на большой перемене
в школе, разве это расизм? Если мне надоели призывы поддержать тех, кто не
выполняет своих обещаний и угрожает мне, когда я прошу прибавки к
жалованью, разве это расизм? Я говорю "нет", и все честные граждане -
белые и черные - громогласно заявляют вместе со мной: "НЕТ!" Суть нашей
программы, нашей платформы в следующем:
"Мы говорим "нет" зверям. Мы говорим "нет" бандитам. Мы говорим "нет"
злодеям и растлителям, шныряющим по нашим улицам. И мы будем говорить им
"нет" до тех пор, пока не искореним всех до единого". Слова речи явственно
звучали в голове инспектора Макгарка. Он внимал им с таким напряженным
искренним вниманием, что понял: только один человек сможет прочитать их
как надо, и этот человек - майор Уильям Макгарк из Нью-Йорка. "Покажем им,
что это возможно в масштабе города. Покажем им, что это возможно и в
масштабе штата. А потом - и в масштабе всей страны. А если так..."
Макгарк включил аппарат внутренней связи.
- Слушаю вас, инспектор, - послышался женский голос.
- Достаньте, пожалуйста, мне глобус, хорошо?
- Да, инспектор. С капитаном Милкеном пришел джентльмен, который
хотел бы с вами поговорить.
- Ах, да, тот самый... Пусть войдут.
8
- И чем же занимается Римо Бедник?
Вопрос был задан человеком с круглым лицом инспектором Макгарком.
Лицо и поза капитана Милкена выражали подобострастие, выходившее за рамки
обычного почтения к старшему по званию и служебному положению. И это было
очень заметно со стороны.
- Бизнесом, - ответил Римо.
- Каким бизнесом?
- Разве капитан Милкен не сказал вам?
- Только то, что сказали ему вы.
- Не вижу, почему я должен сказать вам больше.
- Потому, что иначе я оторву тебе башку!
Римо пожал плечами:
- Что я могу сказать? Если вы хотите, чтобы я уехал из этого города,
я уеду. Хотите, чтобы я закрыл свое дело? Ну, сначала вам нужно разузнать,
что это за дело, а потом попробовать самому закрыть его. Если же вы хотите
проявить благоразумие, то я буду мыть ваши руки, а вы мои, и это будет
означать уже нечто иное. А именно - я выкладываю деньги на бочку.
Макгарк прищурил глаза - он зримо представил себе, как полицейские
эскадроны смерти перемещаются из одного пункта страны в другой,
регистрируются в мотелях, едят, пьют... И неумолимо растет горка счетов.
- Да он нормальный парень, - встрял обеспокоенный капитан Милкен, - с
ним все о'кей.
Макгарк окинул капитана высокомерным взглядом. Конечно, у этого Римо
Бедника все в ажуре, но если бы капитан и знал еще - почему!
- Поскольку я не знаю, что вы хотите, - сказал Макгарк, - то позволю
слегка разыграться своей фантазии. Пять тысяч в неделю за то, что мы не
знаем. Инспектор, таким образом, послал мяч через сетку на сторону корта,
где играл Римо. По-инструкции Смита, ему следовало для пущей
убедительности поторговаться, а потом просто отправить мяч обратно,
согласившись на первое же предложение. Результатом стало бы его
утверждение в качестве нового местного рэкетира. Но прежде чем Римо
вспомнил об этой инструкции, сработал инстинкт, побудивший его завершить
игру мощным ударом сверху вниз в угол площадки.
- Я назначаю вам не пять тысяч в неделю, - сказал Римо, следя за
выражением луноподобного лица, - а десять. Как раз столько у меня при
себе.
Луноподобное лицо побагровело. Римо небрежным жестом вынул из
карманов два пухлых конверта с новенькими банкнотами и бросил их на стол
инспектора так, как бросают кожуру от апельсина. Капитан прочистил горло.
- В этом городе новичку не так-то просто найти нишу для собственного
бизнеса, все уже занято, сказы Макгарк.
- Об этом опять же я позабочусь сам.
- Рад был познакомиться, мистер Бедник, - сказал Макгарк, вставая
из-за стола и протягивая большую, мускулистую ладонь.
Римо вяло пожал ее, ощутив могучее рукопожатие Макгарка, полностью
расслабил мускулы ладони и улыбался. Макгарк продолжал сдавливать пальцы
Римо, так что от натуги у него даже заиграли желваки на скулах. Все еще
улыбаясь, Римо вдруг напряг мышцы и в мгновение ока освободил ладонь из
тисков Макгарка. Именно так - неожиданно и сразу - лопается целлофановая
обертка.
- Что-то вы не в форме, дорогуша, - заметил Римо.
- Вы часом не штангист? Тяжести поднимаете?
- Тяжести всего мира, инспектор, всего мира.
- Когда мы сюда шли, мистер Бедник сказал, что хотел бы встретиться с
полицейским комиссаром, сообщил капитан Милкен, - но я сказал ему, что в
этом нет необходимости.
- Ну что ж, - задумчиво хмыкнул Макгарк. Познакомь его с комиссаром.
Пусть комиссар посмотрит, с какими людьми нам приходится иметь дело. Да,
Бедник, пожмите ему как следует руку. А то они у нею слишком мягкие.
Своей широкой как лопата ладонью Макгарк сгреб конверты с деньгами в
верхний ящик стола.
- Не парень, а черт этот Макгарк, - буркнул капитан, выйдя вместе с
Римо из кабинета.
- А ведь вы его ненавидите, - заметил Римо, - хотя и говорите, что он
вам по вкусу.
- Нет, нет, он мне нравится! Почему вы считаете, что нет? Я никогда
не говорил, что он мне не нравится. Напротив, нравится!
В коридоре им повстречалась блондинка с нежным, словно фарфоровым
личиком и небесно-голубыми глазами, направлявшаяся в кабинет Макгарка. Она
шла с неприступным видом, глядя прямо перед собой.
- Жанет О'Тул, - прошептал, Милкен, когда она скрылась за дверью
кабинета. - Дочка комиссара. Печальная история. Ее изнасиловали, когда ей
было семнадцать. Банда черных. Полдепартамента были этому только рады,
поскольку: всем известно, что сам О'Тул закоренелый сердобольный либерал.
Ребята из департамента забросали его анонимными письмами, в которых
говорилось, что будто бы удалось найти преступников, но они вынуждены были
их отпустить из-за отсутствия ордера на арест. В одной из записок
говорилось, что полицейским якобы удалось даже схватить насильников на
месте преступления, но пока они зачитывали им пространный перечень
конституционных прав этих молодчиков и след простыл. Отвратительные
штучки. Вы понимаете, что я имею в виду?
- Как все это восприняла девушка? - спросил Римо.
- Ужасно. Она была буквально раздавлена этим происшествием и теперь
так боится мужчин, что не может даже смотреть на них.
- Красивая! - заметил Римо, вспомнив ее кукольное личико.
- Ага. Но фригидная.
- А что она здесь делает?
- Она - аналитик-компьютерщик. Занимается вместе с Макгарком
вопросами расстановки имеющихся в его распоряжении полицейских.
- Подождите-ка минутку! - сказал Римо.
Он повернулся и быстро зашагал назад - в кабинет Макгарка. Жанет
О'Тул стояла спиной к нему, разбирая стопку бумаг на столе. На ней была
длинная подчеркнуто скромная юбка в сельском стиле, которая явно не
вязалась с белой блузкой с чрезмерно глубоким вырезом, оголявшим не только
шею, но и плечи.
- Мисс, - обратился к ней Римо.
Девушка резко повернулась и испуганно взглянула на него. Римо лишь на
мгновение встретился с ней взглядом и сразу же опустил глаза.
- Я... э... Мне показалось, что вы уронили это в коридоре, - смущенно
пробормотал он, протягивая ей серебряную авторучку, мятую им из кармана
Милкена.
Продолжая стоять с потупленным взором, он услышал трепетный голос
девушки, сказавшей:
- Нет, это не моя.
Изобразив испуг, он вскинул голову, их взгляды снова встретились, и
он опять скромно потупился:
- Извините... Я... Но я думал... То есть я действительно очень
сожалею, что побеспокоил вас, мисс, но мне показалось...
Римо повернулся и быстро вышел из комнаты. Для начала этого вполне
достаточно.
Поравнявшись с ожидавшим его в коридоре Милкеном, Римо отдал ему
авторучку.
- Вы уронили это.
- Ах да, спасибо! Между прочим, О'Тул не занимается ничем таким.
- Ничем каким?
Характерным жестом пальцев Милкен дал понять, что имеет в виду
деньги.
Римо кивнул.
Голову комиссара О'Тула можно было бы сравнить с яйцом, если бы не
одно "но" - яйца не бывают глупыми. Он напоминал канарейку Твити из
знаменитого мультфильма, только глаза у нею были еще более печальными.
Когда капитан Милкен сообщил ему, что Римо намерен заняться политикой в
качестве бизнесмена, О'Тул изложил ему собственные взгляды на проблему
обеспечения законности. Он говорил, в частности, о конституционных правах
подозреваемых, о взаимоотношениях полиции с местным населением, о том, что
полиция должна быть хорошо осведомлена о положении дел в обслуживаемом им
районе, более чутко реагировать на нужды и чаяния меньшинств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Круглое лицо инспектора Макгарка светилось радостью. Вайоминг -
хорошо! Лас-Вагас - тоже хорошо! Он подошел к карте США, висевшей на стене
его кабинета в здании Управления полиции Нью-Йорка. Вдоль восточного
побережья в карту были натыканы булавки с круглыми красными головками.
Взяв из коробки еще две, Макгарк воткнул одну из них в Вайоминг, другую -
в Лас-Вегас. Вернувшись к столу, он снова взглянул на карту.
Это были первые операции, предпринятые за пределами восточных штатов,
и проведены они были без сучка и задоринки. Те, кто убил Хардести, уже
успели вернуться и в положенное время заступить на дежурство в
Харрисбурге, штат Пенсильвания. Те, кому было поручено расправиться с
Парсоупоулюсом должны по идее, двигаться сейчас в патрульной полицейской
машине по улицам Бронкса. Расчеты по времени были безукоризненны. Проблемы
технического обеспечения, своевременного выхода людей на цели и
возвращения, их обратно были решены без каких-либо затруднений. Теперь
ничто не может остановить наступление тайной полицейской армии.
Но самое главное было впереди.
Никто и никогда не возводил фундамент власти исключительно с помощью
силы. За демонстрацией силы должно последовать что-то еще. Макгарк порылся
в стопке лежавших перед нии на столе бумаг и выудил несколько листков с
текстом, отпечатанным крупным, как в заголовках, шрифтом. Это была речь, и
в ней содержалось то, что последует за убийствами. Вопрос состоял в том,
кто выступит с этой речью. Как Макгарк ни старался, он не мог назвать
кого-то, кто подходил бы для этой цели. Если бы Даффи обладал здравым
смыслом и если бы не сгубил его этот фордхемовский вздор, если бы, он
вместо этого почаще ходил в храм Иоанна Крестителя, где люди меньше всего
интересуются книгами, особенно всей этой либеральной мутью, то он мог бы
сгодиться на это. Но конгрессмен Даффи был мертв.
Макгарк стал читать строчку за строчкой.
"Вы называете себя нью-йоркцами и думаете, что живете в городе,
причем в одном из великих городов мира. Но это не так. Вы живете не в
городе, вы живет в джунглях. Вы испуганно забились в свои пещеры и не
смеете выйти на улицу, потому что боитесь зверей. Так позвольте мне
сказать вам: "Это ваши улицы, это ваш город, и я намерен вернуть его вам!"
Не вы, а звери окажутся в клетках. Не вы, а звери будут бояться
показаться на улице. Звери будут знать, что это - город для людей, а не
для диких зверей. Кто-нибудь, несомненно, назовет меня расистом. Но кто
больше всех страдает от преступников? Чернокожие. Люди, старающиеся
воспитывать своих детей так, как воспитываются все другие дети. Вы
понимаете, о ком я говорю. Я говорю о добрых честных чернокожих, таких как
дядя Том, потому что они не хотят жить в джунглях.
Я говорю и от их имени, так как знаю, что и они отвергают обвинение в
расизме. Если я говорю, что самый маленький ребенок сможет спокойно,
ничего не опасаясь, разгуливать по этому городу, то разве это расизм? Если
я не хочу, чтобы моего или вашего ребенка изнасиловали на большой перемене
в школе, разве это расизм? Если мне надоели призывы поддержать тех, кто не
выполняет своих обещаний и угрожает мне, когда я прошу прибавки к
жалованью, разве это расизм? Я говорю "нет", и все честные граждане -
белые и черные - громогласно заявляют вместе со мной: "НЕТ!" Суть нашей
программы, нашей платформы в следующем:
"Мы говорим "нет" зверям. Мы говорим "нет" бандитам. Мы говорим "нет"
злодеям и растлителям, шныряющим по нашим улицам. И мы будем говорить им
"нет" до тех пор, пока не искореним всех до единого". Слова речи явственно
звучали в голове инспектора Макгарка. Он внимал им с таким напряженным
искренним вниманием, что понял: только один человек сможет прочитать их
как надо, и этот человек - майор Уильям Макгарк из Нью-Йорка. "Покажем им,
что это возможно в масштабе города. Покажем им, что это возможно и в
масштабе штата. А потом - и в масштабе всей страны. А если так..."
Макгарк включил аппарат внутренней связи.
- Слушаю вас, инспектор, - послышался женский голос.
- Достаньте, пожалуйста, мне глобус, хорошо?
- Да, инспектор. С капитаном Милкеном пришел джентльмен, который
хотел бы с вами поговорить.
- Ах, да, тот самый... Пусть войдут.
8
- И чем же занимается Римо Бедник?
Вопрос был задан человеком с круглым лицом инспектором Макгарком.
Лицо и поза капитана Милкена выражали подобострастие, выходившее за рамки
обычного почтения к старшему по званию и служебному положению. И это было
очень заметно со стороны.
- Бизнесом, - ответил Римо.
- Каким бизнесом?
- Разве капитан Милкен не сказал вам?
- Только то, что сказали ему вы.
- Не вижу, почему я должен сказать вам больше.
- Потому, что иначе я оторву тебе башку!
Римо пожал плечами:
- Что я могу сказать? Если вы хотите, чтобы я уехал из этого города,
я уеду. Хотите, чтобы я закрыл свое дело? Ну, сначала вам нужно разузнать,
что это за дело, а потом попробовать самому закрыть его. Если же вы хотите
проявить благоразумие, то я буду мыть ваши руки, а вы мои, и это будет
означать уже нечто иное. А именно - я выкладываю деньги на бочку.
Макгарк прищурил глаза - он зримо представил себе, как полицейские
эскадроны смерти перемещаются из одного пункта страны в другой,
регистрируются в мотелях, едят, пьют... И неумолимо растет горка счетов.
- Да он нормальный парень, - встрял обеспокоенный капитан Милкен, - с
ним все о'кей.
Макгарк окинул капитана высокомерным взглядом. Конечно, у этого Римо
Бедника все в ажуре, но если бы капитан и знал еще - почему!
- Поскольку я не знаю, что вы хотите, - сказал Макгарк, - то позволю
слегка разыграться своей фантазии. Пять тысяч в неделю за то, что мы не
знаем. Инспектор, таким образом, послал мяч через сетку на сторону корта,
где играл Римо. По-инструкции Смита, ему следовало для пущей
убедительности поторговаться, а потом просто отправить мяч обратно,
согласившись на первое же предложение. Результатом стало бы его
утверждение в качестве нового местного рэкетира. Но прежде чем Римо
вспомнил об этой инструкции, сработал инстинкт, побудивший его завершить
игру мощным ударом сверху вниз в угол площадки.
- Я назначаю вам не пять тысяч в неделю, - сказал Римо, следя за
выражением луноподобного лица, - а десять. Как раз столько у меня при
себе.
Луноподобное лицо побагровело. Римо небрежным жестом вынул из
карманов два пухлых конверта с новенькими банкнотами и бросил их на стол
инспектора так, как бросают кожуру от апельсина. Капитан прочистил горло.
- В этом городе новичку не так-то просто найти нишу для собственного
бизнеса, все уже занято, сказы Макгарк.
- Об этом опять же я позабочусь сам.
- Рад был познакомиться, мистер Бедник, - сказал Макгарк, вставая
из-за стола и протягивая большую, мускулистую ладонь.
Римо вяло пожал ее, ощутив могучее рукопожатие Макгарка, полностью
расслабил мускулы ладони и улыбался. Макгарк продолжал сдавливать пальцы
Римо, так что от натуги у него даже заиграли желваки на скулах. Все еще
улыбаясь, Римо вдруг напряг мышцы и в мгновение ока освободил ладонь из
тисков Макгарка. Именно так - неожиданно и сразу - лопается целлофановая
обертка.
- Что-то вы не в форме, дорогуша, - заметил Римо.
- Вы часом не штангист? Тяжести поднимаете?
- Тяжести всего мира, инспектор, всего мира.
- Когда мы сюда шли, мистер Бедник сказал, что хотел бы встретиться с
полицейским комиссаром, сообщил капитан Милкен, - но я сказал ему, что в
этом нет необходимости.
- Ну что ж, - задумчиво хмыкнул Макгарк. Познакомь его с комиссаром.
Пусть комиссар посмотрит, с какими людьми нам приходится иметь дело. Да,
Бедник, пожмите ему как следует руку. А то они у нею слишком мягкие.
Своей широкой как лопата ладонью Макгарк сгреб конверты с деньгами в
верхний ящик стола.
- Не парень, а черт этот Макгарк, - буркнул капитан, выйдя вместе с
Римо из кабинета.
- А ведь вы его ненавидите, - заметил Римо, - хотя и говорите, что он
вам по вкусу.
- Нет, нет, он мне нравится! Почему вы считаете, что нет? Я никогда
не говорил, что он мне не нравится. Напротив, нравится!
В коридоре им повстречалась блондинка с нежным, словно фарфоровым
личиком и небесно-голубыми глазами, направлявшаяся в кабинет Макгарка. Она
шла с неприступным видом, глядя прямо перед собой.
- Жанет О'Тул, - прошептал, Милкен, когда она скрылась за дверью
кабинета. - Дочка комиссара. Печальная история. Ее изнасиловали, когда ей
было семнадцать. Банда черных. Полдепартамента были этому только рады,
поскольку: всем известно, что сам О'Тул закоренелый сердобольный либерал.
Ребята из департамента забросали его анонимными письмами, в которых
говорилось, что будто бы удалось найти преступников, но они вынуждены были
их отпустить из-за отсутствия ордера на арест. В одной из записок
говорилось, что полицейским якобы удалось даже схватить насильников на
месте преступления, но пока они зачитывали им пространный перечень
конституционных прав этих молодчиков и след простыл. Отвратительные
штучки. Вы понимаете, что я имею в виду?
- Как все это восприняла девушка? - спросил Римо.
- Ужасно. Она была буквально раздавлена этим происшествием и теперь
так боится мужчин, что не может даже смотреть на них.
- Красивая! - заметил Римо, вспомнив ее кукольное личико.
- Ага. Но фригидная.
- А что она здесь делает?
- Она - аналитик-компьютерщик. Занимается вместе с Макгарком
вопросами расстановки имеющихся в его распоряжении полицейских.
- Подождите-ка минутку! - сказал Римо.
Он повернулся и быстро зашагал назад - в кабинет Макгарка. Жанет
О'Тул стояла спиной к нему, разбирая стопку бумаг на столе. На ней была
длинная подчеркнуто скромная юбка в сельском стиле, которая явно не
вязалась с белой блузкой с чрезмерно глубоким вырезом, оголявшим не только
шею, но и плечи.
- Мисс, - обратился к ней Римо.
Девушка резко повернулась и испуганно взглянула на него. Римо лишь на
мгновение встретился с ней взглядом и сразу же опустил глаза.
- Я... э... Мне показалось, что вы уронили это в коридоре, - смущенно
пробормотал он, протягивая ей серебряную авторучку, мятую им из кармана
Милкена.
Продолжая стоять с потупленным взором, он услышал трепетный голос
девушки, сказавшей:
- Нет, это не моя.
Изобразив испуг, он вскинул голову, их взгляды снова встретились, и
он опять скромно потупился:
- Извините... Я... Но я думал... То есть я действительно очень
сожалею, что побеспокоил вас, мисс, но мне показалось...
Римо повернулся и быстро вышел из комнаты. Для начала этого вполне
достаточно.
Поравнявшись с ожидавшим его в коридоре Милкеном, Римо отдал ему
авторучку.
- Вы уронили это.
- Ах да, спасибо! Между прочим, О'Тул не занимается ничем таким.
- Ничем каким?
Характерным жестом пальцев Милкен дал понять, что имеет в виду
деньги.
Римо кивнул.
Голову комиссара О'Тула можно было бы сравнить с яйцом, если бы не
одно "но" - яйца не бывают глупыми. Он напоминал канарейку Твити из
знаменитого мультфильма, только глаза у нею были еще более печальными.
Когда капитан Милкен сообщил ему, что Римо намерен заняться политикой в
качестве бизнесмена, О'Тул изложил ему собственные взгляды на проблему
обеспечения законности. Он говорил, в частности, о конституционных правах
подозреваемых, о взаимоотношениях полиции с местным населением, о том, что
полиция должна быть хорошо осведомлена о положении дел в обслуживаемом им
районе, более чутко реагировать на нужды и чаяния меньшинств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24