Может быть, просто пожать ему руку и сказать, что он
всегда им гордился? Четвертое - исповедь. Это необходимо, но как найти
достойный путь обретения согласия с Господом, если, не желая иметь больше
детей, он прибегал к средствам, осуждаемым церковью?
Придется пообещать исправиться, но разве честно давать обещание,
которое уже не имеет никакого значения? Он прекрасно знал, что больше у
него не будет детей, даже если бы он и хотел, так что подобное обещание
было бы ложью, а ему не хотелось лгать Господу, по крайней мере сейчас.
Сложности во взаимоотношениях с церковью возникли у Даффи после
диспута с сестрами монастыря Святого Ксавье и постоянно давали себя знать
на протяжении всей длительной процедуры вступления в общество "Рыцари
Колумба", членство в котором он считал для себя обязательным, поскольку
все имевшие какой-либо политический вес ирландцы-католики 13-го
избирательного округа принадлежали именно к этому ордену, точь-в-точь как
евреи аккумулируются главным образом на поприще медицины и культуры.
Человеку нужна опора в жизни, и он находит ее в религии. Даффи наслаждался
великолепием осеннего Вашингтона. Он всей душой любил этот город - кишащий
преступниками бордель на берегах Потомака, где в муках рождалась и крепла
система, о которой может только мечтать человечество, система, при которой
люди будут жить в мире и согласии, где сын ирландского контрабандиста
может стать конгрессменом и участвовать в выборах наравне с сыновьями
нефтяных магнатов, нищих фермеров, сапожников, рэкетиров, священников,
прохиндеев и профессоров. Вот такая она, Америка. Но именно этот
американский гуманизм и ненавистен радикалам, как левым, так и правым,
провозглашающим некий принцип абстрактной чистоты, которой никогда не было
в природе, нет и не будет. Правые при этом цепляются за прошлое, а левые -
за отдаленное будущее.
Даффи взглянул на свой дипломат. В нем были докладные записки о
гибели сутенера, женщины вербовщицы проституток, торговца героином и
судьи, явно разбогатевшего на взятках за оправдание преступников, которым
место в тюрьме. В дипломате были также документы, свидетельствующие о том,
что его прекрасной стране действительно грозит серьезная опасность. Что же
делать? Конечно, он правильно поступил, обратившись прежде всего к
генеральному прокурору, но не ступил ли он на опасную стезю? Можно ли
доверять Министерству юстиции или ФБР? Как далеко зашло дело? По-видимому,
достаточно далеко, если убита кряду полдюжина людей. Распространился ли
террор на всю страну? Причастны ли к этому федеральные службы? И в какой
степени? От этого зависит, как долго продлится его жизнь. Возможно, его
враги и сами пока не знают, но в случае необходимости они не остановятся
перед убийством конгрессмена. Как, впрочем, и любого другого человека. Они
утратили чувство реальности и теперь будут уничтожать то, что прежде
стремились сохранить.
Что теперь делать? Для начала, пожалуй, следует позаботиться о
собственной безопасности. Нужен человек, которому он может довериться.
Самый крутой из всех, кого он знал. Может быть, даже самый крутой во всем
мире. С крепкими мускулами и крепкими нервами.
В тот же день конгрессмен Даффи, расположившись в кабинке
телефона-автомат и выложив перед собой стопку монет, набрал номер телефона
в другом городе.
- Хелло, ленивый сукин сын, как дела? Это Даффи.
- Ты еще жив? - послышалось в ответ. - Твоя трусость давно должна
была свести тебя в могилу.
- Случись такое, ты бы непременно узнал об этом по национальному
телевидению или из "Нью-Йорк таймс". Я ведь не какой-нибудь ничтожный
полицейский инспектор!
- Из тебя, Френки, не получился бы полицейский - тебе недостает
решительности. С твоим слезливо-сопливым вестсайдским либерализмом больше
трех минут ты не продержался бы.
- Именно поэтому я тебе и звоню, Билл. Ты ведь не думаешь, что я
звоню для того, чтобы сказать тебе "хэлло!", не так ли?
- Да уж вряд ли можно было ожидать звонка от такой важной персоны,
как ты. Что случилось, Френки?
- Я хочу, чтобы ты умер за меня, Билл.
- Я готов, лишь бы никогда больше не слышать твоей политической
трепотни. Так в чем дело?
- Сдается мне, что не сегодня-завтра меня настигнет пуля. Как насчет
того, чтобы встретиться в нашем обычном месте?
- Когда?
- Сегодня вечером.
- О'кей, я немедленно выезжаю. И послушай, старая задница, сделай
одолжение.
- А именно?
- Постарайся, чтобы тебя не укокошили до нашей встречи. Они сделают
из тебя еще одного героя-мученика, а их и так уже более чем достаточно.
- Хорошо, Билл, только не двигай губами, когда будешь уточнять по
карте маршрут.
После этого разговора Френк Даффи решил пока не говорить жене, что он
ее любит, а сыну, что гордится им, и не каяться перед Богом. Встреча с
инспектором Макгарком означала для него как минимум двухнедельную
безопасность. Гарантия! Не исключено, что ему даже удастся умереть
естественной смертью - в назначенный судьбой день.
Oн заскочил и магазинчик, расположенный в штате Мэриленд, чтобы не
платить взимаемого в Вашингтоне высокого налога на алкогольные напитки, и
купил десять бутылок виски марки "Джек Дэниелс". Так как останавливаться
он не собирался больше нигде, то купил там же еще и содовой воды.
- Кварту, - попросил конгрессмен Даффи. - Кварту содовой.
Продавец взглянул на шеренгу бутылок "Джека Дэниелса" и спросил:
- Вы уверены, что вам нужна именно кварта?
Даффи затряс головой:
- Вы правы, это будет многовато. Дайте пинту, пожалуйста, одну
маленькую бутылку.
- У нас нет в продаже маленьких бутылок - сказал продавец.
- Ну ладно. Тогда только то, что здесь на прилавке. А, черт с ним,
дайте еще пару, ровным счетом до дюжины.
- Дюжины чего - "Джека Дэниелса"?
- А вы что подумали?
Даффи поехал прямо в аэропорт, где погрузил бутылки в свой самолет
марки "Цессна", старательно разложив их таким образом, чтобы не нарушать
равновесия самолета. Конечно, вес не такой уж и большой, и все же зачем
рисковать. Есть рисковые пилоты, и есть старые пилоты, но не бывает
одновременно и храбрых, и старых.
Той же ночью Даффи совершил посадку на небольшой частной
взлетно-посадочной полосе недалеко от городка Сенека Фоллз, что в штате
Нью-Йорк. Макгарк уже ждал его. Холодная ночь, разгрузка самолета
напомнили Даффи о той ночи во Франции, когда он впервые увидел лучшего из
всех когда-либо встречавшихся ему бойцов. Во Франции была ранняя весна, и
хотя они знали о предстоявшем в ближайшее время вторжении союзников из
Англии, однако когда это произойдет и где именно, можно было только
гадать. Тем, кого посылают на рискованные операции, высокое начальство не
сообщает каких-либо секретных данных из опасения, что они могут стать
достоянием врага.
На этот раз им было поручено доставить оружие в Бретань. Макгарку И
Даффи предстояло не только доставить и раздать оружие, но и научить
французов умело пользоваться им в боевых операциях. Так было сказано в
полученном ими секретном приказе.
- Мы должны научить лягушатников так стрелять из этих штуковин, чтобы
у них при этом не поотрывало ноги, - сказал Макгарк.
Ростом он был выше Даффи и сухопар, а лицо его, круглое и неожиданно
полное при такой фигуре, с носом-кнопочкой и толстыми губами напоминало
детский воздушный шар.
Даффи приказал по-французски всем взять по одному ящику, не больше.
Приказ был исполнен, но оставалось еще три ящика, и молодой партизан-маки
вознамерился унести сразу два.
- Заройте их в землю, - сказал Даффи. - Незачем надрываться, важно,
чтобы все оставались в строю. Я предпочитаю иметь одного человека с одним
ящиком, чем ни ящика, ни человека.
Молодой маки все еще продолжал тащить два ящика.
Макгарк ударил его по лицу и толкнул к цепочке французов,
направлявшихся к окутанному ночной мглой лесу, который смутно темнел на
краю поля.
- Этим людям невозможно что-либо втолковать, - сказал Макгарк. -
Единственное, что они понимают, это - пощечина.
В течение последующих двух дней Макгарк сумел обучить французских
маки обращению с новым оружием. Его метод обучения был незамысловат
пощечина для привлечения внимания, демонстрация того, что и как надо
делать, и затем еще одна пощечина, если обучаемый не мог повторить все в
точности.
Чтобы проверить, насколько французы усвоили науку, Макгарк поручил
Даффи организовать засаду - своего рода боевое крещение. Даффи выбрал для
этой цели дорогу, по которой регулярно от полевой базы вермахта до
расположенного в этом районе крупного аэродрома курсировал небольшой
нацистский конвой.
Конвой был атакован в полдень. Бой длился меньше трех минут.
Французы-водители и немецкая охрана с поднятыми руками поспешно
выскакивали из грузовиков на дорогу.
Макгарк построил их в шеренгу. Потом подозвал к себе маки, хуже всех
стрелявшего на тренировках.
- Поднимись ярдов на пятьдесят по этому склону и убей оттуда
кого-нибудь из них.
Молодой маки вскарабкался на холм и, не переводя дыхания, выстрелил.
Пуля угодили немецкому солдату в плечо. Остальные пленники попадали на
землю, закрыв голову руками и прижав к животу колени. Издали они
напоминали гигантские человеческие эмбрионы кем-то выброшенные на дорогу.
- Продолжай! - приказал Макгарк. - Будешь стрелять до тех пор, пока
его не убьешь.
Следующий выстрел маки сделал не целясь, наугад. Третьим прострелил
своей жертве живот. Четвертый выстрел - опять мимо. Молодой маки плакал.
- Я не хочу убивать! - крикнул он сквозь слезы.
- Или ты убьешь его, или я убью тебя, - сказал Макгарк и поднял к
плечу карабин, целясь в маки. - А ты знаешь, я стреляю не как какой-то
вшивый лягушатник. Я вмиг вышибу тебе глаза.
Плача и стеная, молодой маки выстрелил еще раз, и пуля ударила
лежавшему солдату в рот, чуть ли не оторвав голову.
- Ладно, гусиная лапка, достаточно, ты его добил, - сказал Макгарк.
Он опустил карабин и повернулся к другому маки, тоже не отличавшемуся
меткостью на учебных стрельбах:
- А теперь ты!
Даффи приблизился к Макгарку и так, чтобы слышно было только ему,
сказал:
- Билл, прекрати это сейчас же.
- Нет.
- Черт побери, но это же убийство!
- Ты абсолютно прав, Френки. А теперь застегни свой рот или я тебя
тоже заставлю стрелять.
С немецкой охраной вскоре было покончено, живыми среди лежавших на
дороге оставались лишь французские водители Макгарк сделал очередному маки
знак, чтобы тот поднимался на холм. Маки отказался.
- Я не буду убивать французов, - сказал он.
- Если бы не военная форма, как бы вы, говнюки, могли отличить
французов от немцев! - рявкнул Макгарк.
Стоявший поблизости маки внезапно вскинул свой карабин и упер его
ствол в тощий живот Макгарка.
- Мы не будем убивать французов, - решительно заявил он.
- О'кей. - Макгарк вдруг ухмыльнулся. - Поступайте как знаете. Мне
просто было интересно проверить вас.
- Теперь вы нас проверили и знаете, что мы не станем убивать
французов, как псов.
- Ну ладно, я не собирался настаивать на своем. Но, черт возьми, это
все-таки война, - пробормотал Макгарк. Когда маки опустил свой карабин,
Макгарк по-приятельски обнял его и притянул к себе. - Останемся друзьями?
- Останемся, - ответил француз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
всегда им гордился? Четвертое - исповедь. Это необходимо, но как найти
достойный путь обретения согласия с Господом, если, не желая иметь больше
детей, он прибегал к средствам, осуждаемым церковью?
Придется пообещать исправиться, но разве честно давать обещание,
которое уже не имеет никакого значения? Он прекрасно знал, что больше у
него не будет детей, даже если бы он и хотел, так что подобное обещание
было бы ложью, а ему не хотелось лгать Господу, по крайней мере сейчас.
Сложности во взаимоотношениях с церковью возникли у Даффи после
диспута с сестрами монастыря Святого Ксавье и постоянно давали себя знать
на протяжении всей длительной процедуры вступления в общество "Рыцари
Колумба", членство в котором он считал для себя обязательным, поскольку
все имевшие какой-либо политический вес ирландцы-католики 13-го
избирательного округа принадлежали именно к этому ордену, точь-в-точь как
евреи аккумулируются главным образом на поприще медицины и культуры.
Человеку нужна опора в жизни, и он находит ее в религии. Даффи наслаждался
великолепием осеннего Вашингтона. Он всей душой любил этот город - кишащий
преступниками бордель на берегах Потомака, где в муках рождалась и крепла
система, о которой может только мечтать человечество, система, при которой
люди будут жить в мире и согласии, где сын ирландского контрабандиста
может стать конгрессменом и участвовать в выборах наравне с сыновьями
нефтяных магнатов, нищих фермеров, сапожников, рэкетиров, священников,
прохиндеев и профессоров. Вот такая она, Америка. Но именно этот
американский гуманизм и ненавистен радикалам, как левым, так и правым,
провозглашающим некий принцип абстрактной чистоты, которой никогда не было
в природе, нет и не будет. Правые при этом цепляются за прошлое, а левые -
за отдаленное будущее.
Даффи взглянул на свой дипломат. В нем были докладные записки о
гибели сутенера, женщины вербовщицы проституток, торговца героином и
судьи, явно разбогатевшего на взятках за оправдание преступников, которым
место в тюрьме. В дипломате были также документы, свидетельствующие о том,
что его прекрасной стране действительно грозит серьезная опасность. Что же
делать? Конечно, он правильно поступил, обратившись прежде всего к
генеральному прокурору, но не ступил ли он на опасную стезю? Можно ли
доверять Министерству юстиции или ФБР? Как далеко зашло дело? По-видимому,
достаточно далеко, если убита кряду полдюжина людей. Распространился ли
террор на всю страну? Причастны ли к этому федеральные службы? И в какой
степени? От этого зависит, как долго продлится его жизнь. Возможно, его
враги и сами пока не знают, но в случае необходимости они не остановятся
перед убийством конгрессмена. Как, впрочем, и любого другого человека. Они
утратили чувство реальности и теперь будут уничтожать то, что прежде
стремились сохранить.
Что теперь делать? Для начала, пожалуй, следует позаботиться о
собственной безопасности. Нужен человек, которому он может довериться.
Самый крутой из всех, кого он знал. Может быть, даже самый крутой во всем
мире. С крепкими мускулами и крепкими нервами.
В тот же день конгрессмен Даффи, расположившись в кабинке
телефона-автомат и выложив перед собой стопку монет, набрал номер телефона
в другом городе.
- Хелло, ленивый сукин сын, как дела? Это Даффи.
- Ты еще жив? - послышалось в ответ. - Твоя трусость давно должна
была свести тебя в могилу.
- Случись такое, ты бы непременно узнал об этом по национальному
телевидению или из "Нью-Йорк таймс". Я ведь не какой-нибудь ничтожный
полицейский инспектор!
- Из тебя, Френки, не получился бы полицейский - тебе недостает
решительности. С твоим слезливо-сопливым вестсайдским либерализмом больше
трех минут ты не продержался бы.
- Именно поэтому я тебе и звоню, Билл. Ты ведь не думаешь, что я
звоню для того, чтобы сказать тебе "хэлло!", не так ли?
- Да уж вряд ли можно было ожидать звонка от такой важной персоны,
как ты. Что случилось, Френки?
- Я хочу, чтобы ты умер за меня, Билл.
- Я готов, лишь бы никогда больше не слышать твоей политической
трепотни. Так в чем дело?
- Сдается мне, что не сегодня-завтра меня настигнет пуля. Как насчет
того, чтобы встретиться в нашем обычном месте?
- Когда?
- Сегодня вечером.
- О'кей, я немедленно выезжаю. И послушай, старая задница, сделай
одолжение.
- А именно?
- Постарайся, чтобы тебя не укокошили до нашей встречи. Они сделают
из тебя еще одного героя-мученика, а их и так уже более чем достаточно.
- Хорошо, Билл, только не двигай губами, когда будешь уточнять по
карте маршрут.
После этого разговора Френк Даффи решил пока не говорить жене, что он
ее любит, а сыну, что гордится им, и не каяться перед Богом. Встреча с
инспектором Макгарком означала для него как минимум двухнедельную
безопасность. Гарантия! Не исключено, что ему даже удастся умереть
естественной смертью - в назначенный судьбой день.
Oн заскочил и магазинчик, расположенный в штате Мэриленд, чтобы не
платить взимаемого в Вашингтоне высокого налога на алкогольные напитки, и
купил десять бутылок виски марки "Джек Дэниелс". Так как останавливаться
он не собирался больше нигде, то купил там же еще и содовой воды.
- Кварту, - попросил конгрессмен Даффи. - Кварту содовой.
Продавец взглянул на шеренгу бутылок "Джека Дэниелса" и спросил:
- Вы уверены, что вам нужна именно кварта?
Даффи затряс головой:
- Вы правы, это будет многовато. Дайте пинту, пожалуйста, одну
маленькую бутылку.
- У нас нет в продаже маленьких бутылок - сказал продавец.
- Ну ладно. Тогда только то, что здесь на прилавке. А, черт с ним,
дайте еще пару, ровным счетом до дюжины.
- Дюжины чего - "Джека Дэниелса"?
- А вы что подумали?
Даффи поехал прямо в аэропорт, где погрузил бутылки в свой самолет
марки "Цессна", старательно разложив их таким образом, чтобы не нарушать
равновесия самолета. Конечно, вес не такой уж и большой, и все же зачем
рисковать. Есть рисковые пилоты, и есть старые пилоты, но не бывает
одновременно и храбрых, и старых.
Той же ночью Даффи совершил посадку на небольшой частной
взлетно-посадочной полосе недалеко от городка Сенека Фоллз, что в штате
Нью-Йорк. Макгарк уже ждал его. Холодная ночь, разгрузка самолета
напомнили Даффи о той ночи во Франции, когда он впервые увидел лучшего из
всех когда-либо встречавшихся ему бойцов. Во Франции была ранняя весна, и
хотя они знали о предстоявшем в ближайшее время вторжении союзников из
Англии, однако когда это произойдет и где именно, можно было только
гадать. Тем, кого посылают на рискованные операции, высокое начальство не
сообщает каких-либо секретных данных из опасения, что они могут стать
достоянием врага.
На этот раз им было поручено доставить оружие в Бретань. Макгарку И
Даффи предстояло не только доставить и раздать оружие, но и научить
французов умело пользоваться им в боевых операциях. Так было сказано в
полученном ими секретном приказе.
- Мы должны научить лягушатников так стрелять из этих штуковин, чтобы
у них при этом не поотрывало ноги, - сказал Макгарк.
Ростом он был выше Даффи и сухопар, а лицо его, круглое и неожиданно
полное при такой фигуре, с носом-кнопочкой и толстыми губами напоминало
детский воздушный шар.
Даффи приказал по-французски всем взять по одному ящику, не больше.
Приказ был исполнен, но оставалось еще три ящика, и молодой партизан-маки
вознамерился унести сразу два.
- Заройте их в землю, - сказал Даффи. - Незачем надрываться, важно,
чтобы все оставались в строю. Я предпочитаю иметь одного человека с одним
ящиком, чем ни ящика, ни человека.
Молодой маки все еще продолжал тащить два ящика.
Макгарк ударил его по лицу и толкнул к цепочке французов,
направлявшихся к окутанному ночной мглой лесу, который смутно темнел на
краю поля.
- Этим людям невозможно что-либо втолковать, - сказал Макгарк. -
Единственное, что они понимают, это - пощечина.
В течение последующих двух дней Макгарк сумел обучить французских
маки обращению с новым оружием. Его метод обучения был незамысловат
пощечина для привлечения внимания, демонстрация того, что и как надо
делать, и затем еще одна пощечина, если обучаемый не мог повторить все в
точности.
Чтобы проверить, насколько французы усвоили науку, Макгарк поручил
Даффи организовать засаду - своего рода боевое крещение. Даффи выбрал для
этой цели дорогу, по которой регулярно от полевой базы вермахта до
расположенного в этом районе крупного аэродрома курсировал небольшой
нацистский конвой.
Конвой был атакован в полдень. Бой длился меньше трех минут.
Французы-водители и немецкая охрана с поднятыми руками поспешно
выскакивали из грузовиков на дорогу.
Макгарк построил их в шеренгу. Потом подозвал к себе маки, хуже всех
стрелявшего на тренировках.
- Поднимись ярдов на пятьдесят по этому склону и убей оттуда
кого-нибудь из них.
Молодой маки вскарабкался на холм и, не переводя дыхания, выстрелил.
Пуля угодили немецкому солдату в плечо. Остальные пленники попадали на
землю, закрыв голову руками и прижав к животу колени. Издали они
напоминали гигантские человеческие эмбрионы кем-то выброшенные на дорогу.
- Продолжай! - приказал Макгарк. - Будешь стрелять до тех пор, пока
его не убьешь.
Следующий выстрел маки сделал не целясь, наугад. Третьим прострелил
своей жертве живот. Четвертый выстрел - опять мимо. Молодой маки плакал.
- Я не хочу убивать! - крикнул он сквозь слезы.
- Или ты убьешь его, или я убью тебя, - сказал Макгарк и поднял к
плечу карабин, целясь в маки. - А ты знаешь, я стреляю не как какой-то
вшивый лягушатник. Я вмиг вышибу тебе глаза.
Плача и стеная, молодой маки выстрелил еще раз, и пуля ударила
лежавшему солдату в рот, чуть ли не оторвав голову.
- Ладно, гусиная лапка, достаточно, ты его добил, - сказал Макгарк.
Он опустил карабин и повернулся к другому маки, тоже не отличавшемуся
меткостью на учебных стрельбах:
- А теперь ты!
Даффи приблизился к Макгарку и так, чтобы слышно было только ему,
сказал:
- Билл, прекрати это сейчас же.
- Нет.
- Черт побери, но это же убийство!
- Ты абсолютно прав, Френки. А теперь застегни свой рот или я тебя
тоже заставлю стрелять.
С немецкой охраной вскоре было покончено, живыми среди лежавших на
дороге оставались лишь французские водители Макгарк сделал очередному маки
знак, чтобы тот поднимался на холм. Маки отказался.
- Я не буду убивать французов, - сказал он.
- Если бы не военная форма, как бы вы, говнюки, могли отличить
французов от немцев! - рявкнул Макгарк.
Стоявший поблизости маки внезапно вскинул свой карабин и упер его
ствол в тощий живот Макгарка.
- Мы не будем убивать французов, - решительно заявил он.
- О'кей. - Макгарк вдруг ухмыльнулся. - Поступайте как знаете. Мне
просто было интересно проверить вас.
- Теперь вы нас проверили и знаете, что мы не станем убивать
французов, как псов.
- Ну ладно, я не собирался настаивать на своем. Но, черт возьми, это
все-таки война, - пробормотал Макгарк. Когда маки опустил свой карабин,
Макгарк по-приятельски обнял его и притянул к себе. - Останемся друзьями?
- Останемся, - ответил француз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24