А потому я повернулась и убежала к себе в комнату.
– А потом?
– Через десять минут я услышала, что Реймонд идет по коридору. Он насвистывал… да-да, насвистывал будто «Аравийского шейха», насколько я помню.
– Что за свинья! – сказал Дон сквозь стиснутые зубы.
– Ну и я оставалась у себя в спальне, плакала, пока не уснула, и спала, пока меня не разбудило…
Она умолкла, не в силах продолжать.
– Обнаружение трупа… я знаю, – прожурчал Трабшо. – Скажите мне, какие чувства вы тогда испытали?
– Ужасные, просто ужасные! Я даже почувствовала себя виноватой! Будто каким-то образом я была ответственной за его смерть. В конце-то концов, Рей ведь БЫЛ моим близким другом, и как бы отвратительно он себя ни вел, все-таки он не заслуживал, чтобы… Ах, я больше не понимаю, что такое я говорю… Я так… так страшно сбита толку…
– Возможно, мисс, вы и сбиты с толку, – сказал старший инспектор, дав ей время овладеть собой, – но, главное, вы держитесь мужественно, очень-очень мужественно, и я хочу поблагодарить вас за это. Не то чтобы, – продолжал он, покачав головой, – рассказанное вами намного приблизило нас к разгадке. Но такова, видимо, природа зверя, то есть этого дела, имел я в виду, – пояснил он на случай, если кто-то не понял его метафоры. – Еще раз благодарю. Для вас испытание теперь позади.
Затем, едва Мэри Ффолкс вновь засуетилась вокруг дочери, старший инспектор, явно человек, не терпящий тратить время зря, тут же повернулся к ее мужу.
– Полковник?
– Да, Трашбо?
– И теперь, когда мисс Селина рассказала нам все ей известное, я думаю, настал ваш черед пройтись по раскаленным углям.
– Мой черед прой… А, да, разумеется, разумеется, – быстро ответил Роджер Ффолкс.
Затем он несколько секунд тревожно возился с целлофановой оберткой сигары и лишь потом сказал:
– Только одно, Трабшо. Мы словно занимаемся этим уже часы и часы. Возможно, все остальные, как и я, полагают, что нам следовало бы устроить небольшой перерыв. Для нас ведь, знаете ли, крайне тяжело подвергаться такому допросу, и, думаю, мои гости не прочь отдохнуть в своих комнатах. Ну а я – я же сегодня не совершил мой моцион, и мне просто необходимо поразмять ноги.
– В такую погоду, полковник?
– В любую погоду, сэр, в любую погоду. Верно, Мэри?
– Да-да, так и есть, инспектор. Роджер дня без моциона не пропустит.
– Ну-у, – неуверенно протянул Трабшо. – Я, собственно, не знаю…
Секунду спустя, однако, он словно бы передумал.
– Ну, пожалуй, перерыв – не такая уж плохая мысль. Но только короткий, учтите.
Едва инспектор выразил согласие, подразумевавшее для него отсрочку казни, пусть и недолгую, полковник вновь обрел свою благодушную энергию.
– Само собой! – ответил он. – Мне требуется вдох-другой доброго свежего зимнего воздуха. Час, не больше. Одна нога там, другая – здесь. Обещаю.
– Собственно говоря, полковник, – добавил Трабшо, – раз уж вы решили прогуляться, так не захватите ли с собой Тобера? Бедному старикану тоже требуется его моцион.
– С удовольствием, с удовольствием, – сказал полковник любезно. – Но пойдет ли он со мной?
– О да. Гулять он пойдет с кем угодно, не откажется. Даже со злодеем, ха-xa! Эй, Тобер, так ведь? Гулятеньки! Гулятеньки!
Едва старший инспектор произнес магическое слово, как Лабрадор, все это время продремавший у ног хозяина, поднялся на собственные ноги с такой поразительной быстротой, что можно было подумать, будто его бешено виляющий хвост служил чем-то вроде гидравлического домкрата.
– Умный мальчик, – сказал полковник, щекоча влажно-липкую морду пса и выводя его из библиотеки. – Идем гулятеньки, э? Ты и я? Э? Э, Тобермори?
Однако на самом пороге он обернулся.
– Фаррар!
– Да, полковник?
– Вы не могли бы пока заглянуть на кухню? Проверить, что слуги в порядке?
– Да, конечно, сэр.
– И Фаррар!
– Да?
– Пусть Айрис сервирует чай в гостиной. Думается, все умирают от желания выпить чашку чая, перед тем как подняться к себе.
– Будет сделано.
Глава девятая
– Отличная поджарка, миссис Варли.
– Вот спасибо, мистер Читти. Вашей отдаче должного воздано должное, не сомневайтесь. Могу я соблазнить вас еще кусочком холодной индейки?
– Пожалуй, миссис Варли.
– Адди! – позвала миссис Варли.
Никакого отклика.
– Адди!
Маленькая Адди, маленькая аденоидная Адди, вытирая о фартук обе свои перемазанные ручки, выбежала из угольного сарая.
– Вы меня звали, мэм?
Миссис Варли даже охнула.
– Звала ли я тебя? Она еще спрашивает! Кого еще мне звать? Перестань бормотать и отрежь мистеру Читти еще ломоть индейки. И смотри, чтобы он был толстым и сочным.
– Да, мэм, сию минуточку, мэм.
– Нет, девочка, не сию минуточку. Сначала ты вымоешь руки. И как следует. Они просто облипли всякой дрянью.
Когда Адди бросилась к раковине, Томелти, ирландский садовник Ффолксов, он же мастер починок, закурил «Синьор сервис», небрежно поддернул пунцовые подтяжки и расчесал пальцами кудрявые, лиричные набрильянтиненные угольно-черные волосы. Самозваный донжуан, гроза деревенских девушек – такие сверкающие белые зубы и предвечерняя щетина на щеках, – он развалился в противоположном от Читти конце стола – «Синьор сервис» в одном уголке рта, перманентная презрительная ухмылка – в другом.
Наблюдая, как дворецкий потягивает свой исходящий паром чай, он дружески заметил:
– Вроде бы, мистер Читти, это дельце с убийством аппетиту вам не подпортило?
– А, Томелти, – отозвался Читти с отталкивающей жантильностыо, извлекая кусочек поджарки, угнездившийся между двумя его передними зубами, – наши силы надо поддерживать.
Наступила пауза.
– Вы что-то все молчите, мистер Фаррар, – сказал кто-то.
– Простите, что?
– Что вы думаете?
– О чем?
– Кто станет следующей жертвой убийцы?
– Томелти! – прикрикнул на него Читти. – Следи за своим языком! Я не позволю, чтобы ты пугал женщин болтовней про убийства. Во всяком случае, пока я хозяин этой кухни.
Читти, прежде чем пойти в услужение, несколько лет судил боксерские матчи и редко допускал, чтобы его подчиненные забывали об этом.
– Не говорить про убийства? Черта с два! – воскликнул шофер. – Да в Ффолкс-Мэноре с тех пор, как я тут работаю, ничего интереснее не случалось. И ты думаешь, будто можешь заставить нас помалкивать? Мозги у тебя съехали. Верно я говорю, мистер Фаррар?
– Да-а. Убийство Джентри, как бы его ни рассматривать, во всяком случае – интересно.
– Удивляюсь я вам, мистер Фаррар, вы же такой образованный! – сказала мисс Варли. – Интересно? Да разве ж можно такое слово употреблять про гостя, которого нашли с пулей в мозгах?
– В сердце? Ведь так?
– Сердце… мозги – какая разница? Человека застрелили насмерть. Тут я могу много слов подобрать, да только «интересно» первым в списке не будет.
– И я могу подобрать много слов для Реймонда Джентри, – сказал Томелти, – и «интересно» этот список тоже не начнет.
– Ну-у-у, это-то верно, – сказала миссис Варли, неожиданно вспомнив, как еще недавно покойный поставщик газетных сплетен довел ее до белого каления. – «Склизкий» подойдет, пожалуй, лучше.
– Ну-ну, миссис Варли, – сказал Читти. – Как вы сами только что упомянули, бедняга лежит наверху мертвый. Малая толика христианского милосердия тут не повредит.
– Бедняга! – повторила миссис Варли, разгорячаясь. – Нахальство, нет, какое нахальство потребовать яичницу со шкварками в одиннадцать утра! Где он себя вообразил? В чертовом «Савое»? Уж чертова нахальства ему хватало, мистер Читти.
Читти, который явно разделял двигавшее ею чувство (он тоже побывал мишенью выпадов Джентри), тем не менее счел, что излито оно было неподобающим образом.
– Выражения, миссис Варли, выражения!
– Извиняюсь, мистер Читти, по вы же, думается, не станете спорить, что на нем клейма негде было ставить, и он сполна заслужил то, что получил.
– Ну, не знаю, зашел бы я так далеко…
Тут Адди, чье приплюснутое личико, наверное, могло бы выглядеть симпатичным, знай она, как привести себя в порядок, как зашпилить волосы, чтобы они постоянно не лезли ей в глаза, подошла к столу с экстра-толстым ломтем индейки и выложила его на пустую тарелку Читти тупой стороной хлебного ножа.
– У-у! – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – А я бы потанцевала фокстрот под какой-нибудь савойский джазбанд, такие, какие передают у нас по радио. Куда лучше черных музыкантов на Уинчелсийском молу.
– Ну, тебе там не танцевать, так что забудь, – одернула ее миссис Варли. – Сходи принеси остальной уголь.
– Да, мэм.
Она поскакала к двери и чуть не столкнулась с Айрис, старшей горничной, первой из огненно-рыжих двойняшек, которые нанялись к Ффолксам в один и тот же день. Вторую звали Долли, и выглядели они одинаково бойко в идентичных фартучках и наколках, так что различать их было очень непросто.
– Ох, мои бедные ноги, – простонала Айрис. – Они меня в могилу сведут!
Она рухнула на стул рядом с Томелти.
– Фу-ты ну-ты, красуля, – приветствовал он ее с беспардонным заигрыванием, которое давно запатентовал. Действовал он с изяществом семафора, и приходилось только удивляться, что такой подход приносит результаты. Но он их приносил. Снова и снова. – Хочешь, я тебе массаж сделаю? – оптимистично предложил он.
– Макака нахальный! О-о-ох, – упоенно вздохнула она, сбросив туфли под столом – задник левой носком правой, задник правой – большим пальцем левой ноги. И принялась энергично растирать подошвы. – Я уже час, как только об этом и мечтала. Прямо в кровь стерты! – Она испустила вздох приятного предвкушения. – Завтра мое свободное утро, и я поставлю будильник на шесть, просто чтобы напомнить себе, что я могу спать дальше. Блаженство!
– А что там наверху-то? – спросила миссис Варли, высыпая в свой чай третью ложку сахара из четырех. – Все еще на взводе, а?
– Еще как! Вот почему они нас внизу и держат – из-за помоев, которые льют. Когда я выходила из гостиной с чайным подносом, эта актриса, Кора, как ее там, обозвала Джентри лживым псом. «Лживый пес» – ее собственные слова, и она прямо их выплюнула! Не хотела бы я повстречаться с ней темной ночью!
– Не повстречаешься, так что забудь, – сказала миссис Варли, которая не могла и дня прожить, не черпая щедрой рукой из своего запаса расхожих фраз.
– Просто такой оборот речи, миссис Варли, ну, то, что называют аллергией.
– Я против аллергий. Добрый простой английский всем годится.
Она задумчиво прихлебывала чай, благовоспитанно оттопыривая мизинец.
– Однако меня удивило то, что ты сказала, как она прямо-таки плевалась. Она всегда казалась мне такой светской и вощеной.
– Вощеной? – повторила Айрис язвительно. – Эта надутая чушка? Вощеная, эта…
– Айрис! – предостерег Читти. – Выражения.
– Извиняюсь. Только меня смех разбирает, понимаете, как подумаю, чего она выболтала.
– Кто?
– Да так называемая Кора Резерфорд.
– То есть почему «так называемая»?
– А вот. Они все попивали чаек, даже сыскарь, а она… ну, Кора Резерфорд, думала развеселить их одним своим антидотом. У нее этих антидотов хоть отбавляй.
– Я против антидотов.
– Да ну же, миссис Варли! Валяй, Айрис, что случилось-то?
Вся кухня насторожила уши. Адди вернулась из угольного сарая и так незаметно, как могла, встала у садовой двери – впрочем, незаметности ей было не занимать стать, – а Долли, только что завершившая свои обязанности наверху, села рядом с Томелти по другую сторону от Айрис.
– Ну, – сказала Айрис театральным шепотом, – она сидела близко от огня в этом своем меховом шарфе…
– Вот это вещь! – перебила Долли со вздохом. – Я бы умерла, я бы УБИЛА за такой шарф из норки.
– Это не норка, а лиса.
– Это норка.
– Лиса!
– Норка!
– Девочки, девочки, это же, наверное, значения не имеет?
– Верно, мистер Фаррар. Ну, нестерпимо, когда тебя перебивают, а ты еще только начала антидот рассказывать, – сказала Айрис, свирепо глядя на сестру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32