– Тип, который отказывается уходить, вон за тем столом, крутой малый. Сам видишь, с ним еще целый десяток.
– Разберемся, – заявил Ла Скумун.
Фанфан отошел, но все еще никак не мог решиться покинуть игорный дом. Шарло и Шнурок вели переговоры с несговорчивыми игроками. Сунув руки в карманы, Фанфан прислонился к стене.
Ла Скумун направился к столу. Толпа игроков тут же расступилась. Он подошел к спорящим и спокойно оглядел мужчину с худым лицом и впечатляющей мускулатурой, не желавшего вставать из-за игрового стола. При виде Ла Скумуна Шнурок и Шарло Щеголь сочли за лучшее отойти в сторону.
– Мы закрываемся, – объявил Ла Скумун.
– Это было бы слишком просто, – отозвался крутой.
– Вас предупредили за полчаса.
– Этого недостаточно.
Ла Скумун обвел взглядом зрителей.
– У тебя много друзей, – улыбнулся он.
– Решаю я, а не они. А я остаюсь.
– Может, ты считаешь, что тебе не дали шанса отыграться? – поинтересовался Ла Скумун.
– Вилланова никогда не выкидывал таких штучек. А вас эти новые манеры заведут очень далеко.
– Ни разу в своей жизни я не отказывался дать человеку шанс, – прошептал Ла Скумун.
Он велел Шнурку принести несколько карточных колод. Шнурок вернулся уже через пару секунд и положил на стол несколько пачек совершенно новых карт.
– Выбирай, – предложил Ла Скумун.
Мужчина посмотрел на окруживших картежный стол игроков и распечатал первую пачку.
– Ну, а теперь что?
– Сколько ты проиграл? – спросил Ла Скумун. Мужчина, похоже, вдохновлялся одним видом зеленого сукна.
– Пятьдесят больших жетонов, – наконец ответил он.
– Эй, минутку! – вмешался Шарло, отлично знавший, что этот игрок никогда не имел такой суммы.
– Откроем по карте. Если выиграешь – заведение компенсирует тебе все потери. Проиграешь – уйдешь с тем, что имеешь сейчас.
– Сначала я хочу увидеть бабки.
Кто-то кашлянул. От такой наглости черты Ла Скумуна стали резче. Шнурок мысленно спросил себя: сколько трупов им придется перетаскивать. Ла Скумун кончиками пальцев разложил в ряд всю колоду и перевернул одну карту. Выпала пятерка бубей.
Вокруг стола поднялся и тут же смолк ропот. Игрок не двигался.
– Твой ход, – предложил Ла Скумун.
Выпавшая пятерка была слабым началом. Продолжение не предвещало Ла Роке ничего хорошего: три шанса были за то, что его соперник вытянет карту меньшего достоинства и сорок восемь за то, что – большего. Шнурок спросил себя, где Ла Скумун возьмет такие деньжищи.
Мужчина взял карту, маленький красный прямоугольник рубашки которой четко выделялся на зеленом сукне. Игрок пока не переворачивал ее, а, слегка прижав указательным пальцем, возил туда-сюда по столу. Через минуту он прервал это занятие и взялся за другую карту.
– Не позволяй ему этого, – воскликнул подошедший ближе Фанфан.
Мужчина поднял глаза на Ла Скумуна и, поскольку тот не возражал, взял вторую карту. Ее-то он и открыл. Это была двойка треф.
– Мы в расчете, – сказал Ла Скумун.
Его противник встал, сгреб карты и швырнул их на пол. Они с шорохом разлетелись по комнате. На столе остались только бубновая пятерка, трефовая двойка и первая карта, выбранная проигравшим.
Ла Скумун открыл ее. Это был король треф.
– Вот видишь, – сказал он Фанфану.
Присутствующие комментировали произошедшее. Проигравший рассматривал первую вытянутую им карту.
– Я не имел права брать вторую, – заявил он.
– Ты хотел навязать мне свою волю, – ответил Ла Скумун. – Обычно, когда прикасаешься к карте, следует ее открывать. В игре, как, впрочем, и в других делах, не стоит мухлевать.
– Кто ты такой? Тебя здесь никто не знает! – обводя широким жестом присутствующих довольно громко заявил проигравший.
Ла Скумун, стоявший с опущенными руками, придвинул к себе стул и спокойно сел на него. Шнурок вспомнил, что с Виллановой все было точно так же.
– Ошибаешься, меня здесь хорошо знают, – ответил Ла Рока. – А теперь уходи. Тебе дали шанс. Уверяю, для тебя сейчас лучше уйти.
– Слушай, парень, ты ведь использовал свой шанс, – вмешался Шнурок.
Проигравший посмотрел на Ла Скумуна. Он никогда еще не встречал человека, способного сесть при подобных обстоятельствах. У Ла Роки был скучающий вид. Находившийся в группе болельщиков смуглый мужчина несколько секунд пристально рассматривал его, а затем положил руку на плечо здоровяка.
– Шнурок прав, – сказал он. – Пошли. – Он потянул за собой друга и добавил: – Я тебе все объясню.
Это вмешательство сильно заинтересовало Фанфана, но, прежде чем последовать за вышедшей за порог группой, он на секунду остановился перед Шарло и протянул ему руку.
– Не психуй, – сказал он. – Ты прикинут лучше всех на планете.
И Шарло Щеголь расцвел.
– Я это знал, малыш, – ответил он улыбаясь, и даже очередной хлопок Фанфана по лацкану его пиджака не испортил ему настроения.
На лестнице группа блатных разделилась. Фанфан пошел за тремя мужчинами, одним из которых был проигравший, а двое других – его друзья. Среди этих двоих был и смуглый. Он как раз что-то объяснял все еще возбужденному здоровяку.
– По тому, как он сел, я вспомнил, что где-то уже его видел.
– Я б его уделал как щенка, – воинственно заявил хвастун.
– Но играл-то он с тобой по-королевски. Нам остается только снять перед ним шляпу.
– Ничего, мы еще вернемся и скажем ему пару ласковых.
– Значит, ты его узнал? – спросил Фанфан смуглого незнакомца.
– Когда он сел. Однажды, в одном кабаке на Сицилии я видел, как какой-то тип сделал то же самое. Так вот, только он сел, как все, кто были в забегаловке, разбежались кто куда… А он здорово похож на того мужика.
Город, по которому на пробуждающейся заре медленно шли и тихо беседовали четверо мужчин, не был обычным городом. Припозднившиеся гуляки не встречали здесь торопящихся на работу людей. В других городах в такой час по улицам обычно уже хлопотливо снуют молочницы и мусорщики; здесь же, чтобы выйти из дома, люди ждали наступления дня.
Фанфан прошел со своими попутчиками совсем немного. Его маленькая машина стояла у тротуара недалеко от клуба. Он остановился рядом с ней, а трое друзей продолжили свой путь, даже не заметив, что потеряли случайного собеседника.
Фанфан вернулся к только что покинутому им заведению. Ему вдруг захотелось подняться по лестнице и снова войти в игровой зал, чтобы еще немного поболтать с Шарло, Шнурком и Ла Скумуном.
Он взбежал по лестнице и постучал в дверь.
Ла Скумун поднял голову и сделал знак не шевелиться. Тщательно завернутый в брезент труп Виллановы лежал у его ног в центре комнаты.
Фанфан постучал снова. Ла Скумун выхватил пистолет. Шарло Щеголь сделал то же самое.
Они все трое на цыпочках подкрались к двери. Ла Скумун положил руку на задвижку. Время поджимало. Если стучавший или стучавшие не уберутся, их план полетит к черту.
Стволом пистолета он показал Шарло Щеголю, что нужно встать с другой стороны двери и медленно открыл задвижку.
Почти в то же мгновение они услышали шаги спускающегося по лестнице человека. Разочарованный Фанфан, по-видимому, отправился спать. Шнурок некоторое время покараулил у окна. Скоро машина непрошенного гостя отъехала.
– Это был Фанфан, – сообщил Шнурок.
– Тогда еще ничего, – заметил Шарло.
Ла Скумун подошел к трупу.
– Шнурок спустится посмотреть, свободен ли путь, а мы с тобой понесем его, – сказал он, обращаясь к Щеголю. – Моя тачка за домом.
Операция прошла гладко и в полной тишине. Груз занял свое место на заднем сиденье машины. Они накрыли его одеялом – как никак, на дворе была зима.
Все трое втиснулись на переднее сиденье и Ла Скумун спросил:
– Куда поедем?
– В Гарданн, – ответил Шнурок. – Езжай по Эксскому шоссе.
До самого склона Висты они не произнесли ни слова. Наконец показался небольшой таможенный пост.
– Само собой, – предупредил Ла Скумун, – мы не остановимся здесь ни под каким предлогом.
Они поняли, что это означает. Было пять часов утра. Еще не рассвело. Пост находился справа от дороги. Ла Скумун включил ближний свет, а через минуту совсем выключил фары. Шоссе было довольно широким. Машина неслась по нему в темноте на полной скорости.
Когда свет фар снова прорезал темноту, автомобиль был всего в нескольких сантиметрах от цементной стенки. Ла Скумун крутанул руль, и шины завизжали. Шнурок провел ладонью по глазам.
– Надо же, как заносит, – прошептал Шарло.
– Далеко еще это ваше место? – спросил Ла Скумун, чтобы хотя бы что-нибудь сказать.
– До него еще километров десять, – ответил Шнурок. Скоро он показал на ответвлявшуюся от шоссе дорогу, и машина свернула на нее.
Они проехали деревушку, за которой иногда все еще встречались дома – то здесь, то там мелькала темная масса наполовину скрытой за деревьями спящей виллы. Но, наконец, машина снова оказалась на пустой дороге в поле, и сидевшие в ней трое мужчин почувствовали огромное облегчение.
Прошло еще немного времени и они увидели стоящий на двух каменных выступах в стороне от дороги маленький домик.
Ла Скумун затормозил и выключил свет.
– Чья это хибара?
Он был твердо намерен как можно скорее и навсегда забыть дело Виллановы. Следовательно, требовалось, чтобы тело никогда не нашли.
– Моя, – ответил Шнурок.
Ла Скумун был не настолько наивен, чтобы поверить, однако скомандовал:
– Пошли!
Скоро завернутый в брезент труп был положен в узком коридоре прямо на плитки пола.
– Тут за домом есть старый колодец, – объяснил Шнурок. – Воды в нем давно уже нет. Сбросим его туда и закидаем камнями.
– Скорей бы уже все закончилось! – тяжело вздохнул Шарло.
Шнурок выглянул на улицу и оглядел дорогу. Все было чисто. Они быстро схватили тело и уже через минуту то, что еще вчера было Жанно Американцем, вниз головой полетело в колодец.
– Внизу шахта расширяется, так что он сможет расположиться там лежа, – сказал Шнурок.
В нескольких метрах от колодца громоздилась большая груда камней. Этот район вообще был каменистым. Выстроившись в цепочку, они за несколько минут перебросали все булыжники в колодец, наполнив его почти доверху.
– Думаю, сойдет, – оценил Шарло.
Среди камней попадались куски известняка, и нежно-голубой костюм Щеголя оказался исчерченным многочисленными белыми полосками. Щеголь не решался к ним притрагиваться из страха, что грязь въестся в ткань.
– Если я отряхнусь, костюму хана, – сказал он.
– Не отряхивайся, – посоветовал Ла Скумун.
Шнурок хохотнул, а Ла Скумун глубоко вздохнул: этот уголок напоминал ему суровый и бедный ландшафт его родины. Он ласково провел ладонью по рукоятке остатков ворота.
– Если родственники покойного не возражают, можно покинуть кладбище, – заявил Шарло, сделав над собой усилие, чтобы выглядеть невозмутимым.
Они обошли дом, спустились с каменистых террас и сели в машину.
Шнурок думал о будущем, которое в его глазах все больше приобретало образ ожидавшего возвращения Виллановы южноамериканца сицилийского происхождения.
– Хотелось бы мне знать, как долго мы еще сможем убеждать людей в том, что Вилланова в отлучке, – вздохнул он, усаживаясь в машину.
– Вилланова ни перед кем не должен был отчитываться, – возразил Ла Скумун.
– Некоторые ждут его по делам, – заметил Шнурок.
– Уладят их с другими. Шарло останется в клубе, а он будет только рад заняться делами. Верно, Шарло?
– Смотря какими, – осторожно ответил Щеголь.
Ла Скумун тихо засмеялся.
– Вы до старости не доживете – слишком уж дрейфите, – бросил он. – Дела падают тебе на блюдечке с голубой каемочкой. Как они падали и Вилланове. Ты, часом, не думаешь, что он изобрел велосипед? Вот, посмотри на Шнурка, я уверен, что он уже начал шевелить мозгами.
Шнурок в этот момент не нашел что ответить, а впоследствии у него хватило ума не возвращаться к данному вопросу.
У поста Ла Скумун сбавил скорость, и дежурный чиновник сделал ему знак проезжать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22