через какое время?
— Примерно через минуту, генеральный инспектор!
— То есть, учитывая силу молний, вы утверждаете, что это была необычная гроза? То есть громовые раскаты, на ваш взгляд, должны были следовать быстрее?
Скажите пожалуйста, теперь Берю заделался физиком. Став начальником, стал способным сразу во всех отношениях.
— Вот именно, и речи не может быть о природной грозе.
— Постарайтесь пошевелить мозговой извилиной, господин Сан-Джинтоник, и вспомнить, не слышали ли вы кроме грома еще и шум мотора?
— Прошу вас принять во внимание, господин старший импровизатор, что я ехал в грузовике между двух бронетранспортеров, и в этом случае шум моторов бывает такой, что мало не покажется.
Опять пауза. Похоже, фантазиям Берю приходит конец. Во всяком случае, он стоит и обмахивается шляпой. Слабые дуновения в обволакивающем пекле доносятся и до меня. Теряя способность мыслить, Толстяк вздыхает.
— Короче говоря, — заявляет он, — чтобы сформулировать свою мысль до конца, я нахожу только одно объяснение: вертолет большой мощности. Вы уверены и даже в какой-то степени утверждаете, что не слышали характерного стрекотанья вертолета?
Я подгребаю вперед в поисках мускулистого плеча старшего инспектора Берюрье. Мой инстинкт, помноженный на присущую мне удачу, позволяет обнаружить его очень быстро.
Найдя искомую точку опоры, я не пытаюсь перевернуть мир, но хочу отыскать лишь здравый смысл, что в некотором роде уже неплохо.
— Господин Замечательный Выдумщик, — заявляю я, — ваши объяснения так же никчемны и беспомощны, как пи-пи котенка. Сила звука и свечения была настолько велика, что она убила людей, а я ослеп, хотя и укрывался за огромной глыбой алмаза. Как же вы допускаете, мой милый, что экипаж вертолета выдержал этот феномен? Да их бы разнесло на куски в момент этого катаклизма.
— А может, они сбросили бомбу с высоты, господин Сайта-Клаус?
— Вертолет не может подняться на достаточную высоту, чтобы избежать ударной волны!
— А если бомба была снабжена парашютом, Сайта-Моника?
— Парашют замедляет падение, но не прерывает его, господин начальник городской гауптвахты. А грохот вместе со свечением были постоянными. Ты понимаешь слово “постоянный” или надо объяснять?
— Постоянно ты стараешься меня опустить, крот зловредный! — взрывается Берю. — Твои командирские замашки еще как-то проходили, когда у тебя были гляделки, поскольку их взгляд отражал твои сумасбродные идеи. Но теперь это становится невыносимым. Говорю тебе, что эти сукины дети сбросили бомбу, а может быть, даже несколько, цепочкой…
— Цепочкой?
— Ну связкой, серией, черт тебя дери! Они подождали, пока все будут в ауте, тогда спустили крюк, подхватили грузовик и унесли.
— Могу ли я позволить себе высказать одно нижайшее замечание, господин Страшный инквизитор? Тогда я находился в кузове грузовика, а теперь нахожусь здесь.
Толстяк хлопает челюстью, чтобы хоть как-то смазать иссохшую от чудовищной жары мельницу глупостей.
— Тогда, значит, какой-то хорек слез вместе с крюком на землю и зацепил грузовик. Тебя он выкинул из кузова, видя, что от тебя остался безжизненный каркас, а для них это был бы перевес багажа…
Все, я заканчиваю игру в свидетеля. Иначе у меня вывихнутся мозги.
— Послушай, Толстяк, обследуй-ка немножко болото, и справа и слева. Вдруг этот чертов грузовик где-то там.
— Спасательная бригада уже обследовала.
— А ты сам проверь…
Он вздыхает, берет меня за бицепс горячей рукой и ведет между машин к месту, где стоял грузовик.
— Вот, мы на месте, где был твой грузовик, мой принц!
— Отлично, — благодарю я, — и что ты видишь?
— Ничего, но так же четко, как вижу сейчас тебя.
— Вода тинистая и мутная, дна не видно, так?
— Подожди, не двигайся отсюда…
И он уходит. Я остаюсь один, впервые с тех пор, как ослеп. Ощущение, будто я на льдине, быстро тающей под ногами. Я боюсь пошевелиться. Все, что меня окружает, враждебно. Слышу, как Толстяк возится в какой-то машине. Затем что-то плюхается в воду.
Встревоженный этим обстоятельством, я кричу что есть силы:
— Александр-Бенуа!
— Не обкакайся с натуги, парень, — я здесь!
— Что ты там замышляешь?
— Измеряю глубину. Тут в одном бэтээре была веревка. Я привязал к концу гаечный ключ и бросил в воду. Подожди, сейчас вытяну… Ба, нет даже и метра глубины. Чтобы спрятать здесь грузовик, нужно было его сперва расплющить мощным прессом.
— Ас другой стороны? Раздается еще один плюх.
— То же самое, — доносится голос моего “шефа” через некоторое время. — Поверь мне, Сан-А, я вижу только единственное объяснение: это был очень мощный вертолет.
— Ладно, давай посоображаем…
— Валяй соображай! — великодушно разрешает мой новый шеф.
И он вновь принимается что-то грызть. Лязг челюстей, размалывающих какой-то продукт, мешает мне думать.
— Что ты жрешь? — не выдерживаю я.
— Какой-то местный фрукт, который мне продал на улице перед больницей тип, смахивающий на туземного целителя. Похоже на орех и, как он сказал, очень повышает мужские качества. — Он хихикает: — Посмотрим!
— Берю!
— Ну!
— Я допускаю твою гипотезу о крюке.
— А что тебе остается, брат. Мысль солидная.
— Но только грузовик — не утюг, его просто так не поднимешь. Кстати, должны остаться следы. И прежде всего пятна масла. Поищи-ка на земле.
Плуто выходит на охоту. Слышно, как его супернос нюхает дорогу со звуком пылесоса. Великий сыщик отплевывается и отфыркивается.
— Ага, есть! — вскрикивает Толстяк торжествующим голосом. — Есть! Кто первый увидел, спрашивается, а? Пятно масла больше коровьей кучи! Знаешь, что я еще скажу… На поверхности болота тянется след от масла. Он уходит в сторону, направо…
— То есть в западном направлении?
— Очень может быть. Я не слишком силен в определении запада. Север, юг — еще куда ни шло, это я найду быстро. Ну еще, наверное, восток, если постараться. Но с западом я всегда путаюсь. Скажу тебе честно: здесь у меня прокол!
— Слушай, старик, — говорю я, не теряя времени на сочувствие, — если мне не изменяет память, примерно в двух километрах отсюда дамба вместе с дорогой из-за оседания почвы опускается и идет практически на уровне воды, так?
— Точно, у тебя хорошая память.
— Давай поезжай туда задним ходом, а затем спускай нашу посудину на воду. Потом мы вернемся сюда по воде и ты поведешь амфибию через болото прямо по масляному следу.
— Как это?
— Ты поведешь по масляным пятнам на воде, понял?
— Не знаю, куда это может нас привести, — произносит в задумчивости начальник экспедиции, — может быть, и будут пятна еще метров двести, а потом закончатся.
— Дурачок, они не кончатся так быстро. В картере двигателя военного грузовика много масла, а грузовичок, между прочим, не первой свежести.
— Ну хорошо, а когда они потом подняли его себе в кабину…
— Это только тебе мерещится, будто можно запихнуть пятнадцатитонный грузовик в кабину вертолета. Ты думай все-таки! Какой такой мистический летательный аппарат может оторвать от земли этакую махину?
Мой друг произносит наконец вполне уместную реплику:
— Знаешь, ребята, способные воспроизвести конец света, найдут такие средства, что ты даже не можешь себе представить, Сан-А.
Мое замешательство продолжается лишь тысячную долю секунды.
— Понятно, но сам подумай: им нужно было что? Алмаз! А старый грузовик, как ты понимаешь, им не нужен… От него надо было избавиться. Они просто утащили все вместе, поскольку у них не было свободы маневра для разгрузки и погрузки такой глыбы на узком пространстве дамбы. И грузовик теперь наверняка где-то недалеко отсюда на твердой земле… Пустой, естественно.
— Тогда зачем им нужно было разыгрывать весь этот кошмарный спектакль, ждать ночи, пока вы тут появитесь на дамбе? Глыба-то находилась на твердой земле, пока вы не поехали…
— Мне кажется, я понял.
— Месье повезло.
— Они, понятное дело, хотели захватить камень, когда тот еще лежал на своем месте. Но чтобы провести удачную на все сто процентов операцию, им нужно было действовать ночью, внезапно. Не забудь, что у нас были пулеметы. А среди дня это еще большой вопрос, кто кого, так как мы бы реагировали по-другому.
— Так, хорошо, допустим. Ну а дальше?
— Я смотрю на это дело следующим образом, — начинаю я.
Фраза заставляет меня заледенеть. Надо обязательно исправлять свою лексику. Отбросить все эти “я вижу”, “на первый взгляд”, “я смотрю правде в глаза” и прочее. Кошмар, ужас!
Я хочу, чтобы меня кто-нибудь пожалел.
С другой стороны, действительно так: “я вижу”, как происходили события.
Организованная банда узнает о существовании этого сказочного алмаза. Бандиты получают подтверждение, пытая тех, кто его обнаружил. Но когда они об этом узнают, уже слишком поздно, чтобы банально выкрасть камень. Минерал охраняется небольшой хорошо вооруженной армией наемников.
Банда решает отступить и изыскивает другие средства: нужно организоваться, провести разведку. На все это требуется время. И когда они прибывают на место ночью, то видят, что приехал я и мы свертываем лагерь. Попробуем восстановить события, как они происходили на самом деле… Страшные раскаты грома вдалеке, с которых все началось… Дорогие мои, я могу поспорить на деревянную башку вашего старшего сына против деревянной ноги моего воевавшего дедушки, что это было началом нападения на лагерь в Фиглиманджаре, поскольку бандиты думали, что мы все еще там. Включив адские прожекторы, они убеждаются, что нас уже нет. Бросаются в погоню, следуя над дамбой, и настигают нас.
Изложенная даже такому человеку, как Берюрье с его очень слабым воображением, моя гипотеза, по крайней мере, как мне сейчас кажется, вполне логична.
И он с ней соглашается.
— Признаю, ты, похоже, попал прямо в точку, — снисходительно оценивает мои усилия незаменимый компаньон. — Наверное, так оно и было.
И, сделав это признание, он снова принимается грызть свои орехи.
Глава (предположительно) шестая
Что сказала бы ваша теща, готовя во фритюрнице картошечку фри? Она сказала бы, что удельный вес масла меньше удельного веса воды, благодаря чему масло остается на поверхности. И это очень удобно, например, чтобы засечь место, где французские подводные лодки отважились пойти на погружение, а также где плавает косяк сардин рыбоконсервной компании “Амье”.
В нашем случае этот метод также безошибочен. Во всяком случае, для такого морского волка, как Берюрье, лихим маневром плюхнувшего нашу амфибию в грязную воду болота, это детская забава, и он ведет непотопляемую посудину одним пальцем левой ноги. Наш корабль шныряет от одного пятна к другому, как утка на пруду. Его нос с шумным бульканьем прокладывает себе путь в густых зарослях болотных кувшинок. На воде, испускающей умопомрачительное зловоние, солнце жжет еще более немилосердно, чем на суше. Огромные комары с голодным брюхом осаждают нас, как мухи — помойное ведро. Прошу к столу, кушать подано! Мы для них что манна небесная!
— Ты все еще видишь пятна? — спрашиваю я занудным голосом.
Толстяк отвечает невнятно, но утвердительно.
Время от времени я слышу, как он лупит себя по морде, чтобы прихлопнуть очередного кровососа.
— Если вдуматься хорошенько, — бормочет он недовольным голосом после некоторого периода напряженного молчания, — плавание в таком дерьме ни к чему нас толком не приведет. Ведь мы уже согласились, что эти сукины дети использовали какой-то летательный аппарат. С тех пор прошло два дня, а мы идем по их следу со скоростью десять километров в час, рискуя захлебнуться в этом болоте. Если кому рассказать, что мы делаем, нас точно засмеют.
В его размышлениях есть доля истины.
Как всегда, впрочем.
Александр-Бенуа Берюрье преломляет истину, как зеркало — солнечные лучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32