..
Словом, я даю вам три дня для того, чтобы этот факт, - он снова брезгливо кивнул на письмо, - перестал быть фактом... Если что-то делаете - доводите до конца. У нас в России грузинские штучки не проходят, Берия. Ясно?! Или, может быть, вы такого рода всепозволенностью решили похвалиться своей близостью к Сталину? Особенно после того, как выпустили книгу об истории большевистских организаций Закавказья?! Может быть, это не случай, а организованная комбинация?! Может быть, вы забыли, что накануне следствия по делу Каменева было принято постановление, запрещавшее пытки оппозиционеров?!
Берия опустил глаза, боясь, что Сталин прочтет его: всем было прекрасно известно, что два года Каменева и Зиновьева кормили соленой рыбой, не давали воды и держали в камерах, где даже в жару топили печки... Зиновьев валялся на полу, начались печеночные колики, на этом его и сломили, потом сдался Каменев, о каком постановлении говорит Коба, он же знает все, абсолютно все!
Вот тогда впервые Берия и затаил ненавидящий ужас к этому человеку, задавленный, однако, неподвижной плитою магического преклонения перед ним.
И вот сейчас, спустя три года, походив по кабинету, Сталин раздраженно бросил:
- Во-первых, всю радиосвязь с вашими нелегалами необходимо прекратить начиная с сегодняшнего дня... Вплоть до моего указания... И, во-вторых, послезавтра я выезжаю на фронт, в район Ржева, пусть Серов подготовится...
...Он никому не верит, подумал Берия; он запретил связь с резидентурами, чтобы мы не передали им о его выезде из Москвы, он не дал мне время на подготовку, чтобы факт его поездки не стал известен кому бы то ни было. И Ржев выбрал не зря: видимо, именно для беседы о положении на Северо-Западном фронте он вчера вызывал не только Штеменко, но и Шапошникова с Голиковым, которые привезли оттуда двух командармов.
...Наутро генерал Иван Серов отправил под Ржев эшелон с батальонами охраны - "для проведения маневров в условиях боевой обстановки"; вызвал в штаб всех особистов фронта: "Необходимо обсудить вопросы, связанные с переформированием частей особого назначения".
В тот же день в Ржев прибыло еще три эшелона: охрана начала патрулировать все большаки и проселки в радиусе ста километров.
А назавтра туда приехал Сталин; его отвезли на окраину разбомбленного города и поселили в одном из чудом уцелевших домиков; Серов извинился:
- Товарищ Сталин, беда с водопроводом... Туалет во дворе, там же и умывальник...
- А где, по-вашему, оправлялся Сталин в Туруханском крае? - усмехнулся Верховный. - В ванной комнате?
Утром он вышел из просторной избы; отправился к рукомойнику, прикрепленному к старому вязу. Неторопливо намыливая руки, тщательно вымыл их, потом лицо; больше всего любил земляничное мыло; впервые пользовался им в Берлине, в девятьсот седьмом году, когда, в частности, помогал Литвинову и Красину готовить операцию по спасению Камо из тюрьмы... Золотой был человек Камо, таких больше нет; трагично, но его уход был угоден истории, ибо он знал все; тем более, просился к больному Ленину именно в то время, когда тот искал союза с Троцким против него, Сталина. Несмотря на то что завещание Ленина было запечатано в пяти конвертах, генеральный секретарь знал о его содержании; жена, Надя Аллилуева, работала в секретариате Ильича, там об этом говорили, дважды обмолвился Каменев.. Сделать подарок Троцкому, разрешить ему узнать свое прошлое - недопустимо; именно Берия тогда и доказал впервые свою преданность, именно он организовал трагедию с Камо, больше доверять в ту пору было некому. Риск? Еще какой, но положение было безвыходным: с одной стороны теоретик Троцкий, с другой - он, Сталин, связанный с экспроприациями, хорош генеральный секретарь, ничего не скажешь...
...Вытирая лицо мягкими прикосновениями крахмального вафельного полотенца, Сталин заметил двух парней из охраны в однотипных коричневых плащах и кепках такого же цвета - с длинными полуквадратными козырьками.
- Кто это? - не оборачиваясь, спросил Сталин. Серов, кашлянув, ответил:
- Охрана, товарищ Сталин.
- Это называется не охрана, - Верховный неторопливо обернулся; лицо бледное, глаза щелочками, - это намеренная дешифровка - вот как это называется...
Любой гитлеровский лазутчик за версту увидит этих загримированных остолопов и сообщит в свой центр... Убрать их всех немедленно...
- Слушаюсь, товарищ Сталин!
Проводив Сталина к завтраку, Серов бросился к ВЧ, соединился с Берия.
- Охрану не снимать, - отрезал тот. - Наверное, поставил в оцепление рослых, а ты найди маленьких, вроде тебя, пусть на корточках ходят.
(Спустя семь лет, во время съемок очередной картины о Сталине, заехавший на "Мосфильм" Роман Кармен увидал поразительную картину: народный артист Советского Союза Геловани, утвержденный решением Политбюро для исполнения роли генералиссимуса, шел перед камерой, а за ним, на корточках, семенили Зубов, игравший Молотова, и Толубеев, исполнявший роль Ворошилова. Изумленный Кармен спросил Чиаурели: "Миша, в чем дело?!" Тот ответил шепотом: "Никто не имеет права быть выше Сталина". Видимо, об этом стало известно генералиссимусу, потому что он вызвал министра кинематографии Большакова и сказал: "Сталин русский человек, и играть его надлежит русскому. Мне нравится Алексей Дикий... Товарищ Каганович находит, что мы похожи, пусть он играет Сталина в новых картинах".
Превозмогая дерзостный страх, Большаков ответил: "Но ведь Дикий был в свое время репрессирован, товарищ Сталин!" - "В свое время я тоже был репрессирован охранкой, - Сталин усмехнулся. - А ведь - ничего, народ простил...")
...После первого совещания с командующими армией Сталин, перед обедом, снова вышел мыть руки и заметил коротышек, ходивших по улице.
- Серов, - сказал Сталин негромко, - если вы сейчас же не уберете всех этих дармоедов, которые только привлекают ко мне внимание, вам и Берия не сдобровать. Так ему и передайте.
...Ночью два батальона охраны были загружены в теплушки, но в Москву тем не менее не отправлены.
На следующее утро, убедившись, что вокруг дома нет никого, кроме взвода автоматчиков, Сталин, усмехнувшись, сказал:
- А вечером давайте-ка поедем поближе к линии фронта.
...Всю ночь разведка искала хоть один несгоревший дом примерно в пятидесяти километрах от передовой; нашли; хозяевам было сказано, что приедет "генерал-майор Иванов, остановится на одну ночь, не могли бы переночевать в соседской землянке?".
Здесь, в избе, Сталин и провел совещание с четырьмя комдивами - эти донесут до солдат правду о том, что он, Верховный, был на передовой, но без трезвона, шумихи и пропагандистских штучек, а скромно, как и надлежит вести себя соратнику Ленина, продолжателю его великого дела.
Ящик вина привез начальник его охраны Власик, он же и откупоривал бутылки, угощая молодых генералов "саперави" и "хванчкарой".
За обедом Сталин шутил, расспрашивал комдивов об их семьях, рассказал, как он со Свердловым и Каменевым жил в ссылке, - изба походила на эту; генералы замерли, услыхав в устах Сталина фамилию Каменева, - он говорил о нем спокойно, как о здравствующем и поныне партийце, а не шпионе... Вспомнил и Троцкого: он был маневренным военным, в этом ему не откажешь.
Попрощавшись с гостями, Сталин попросил Власика закрыть бутылки пробками: "Не люблю, когда вино выдыхается... В Грузии тщательно следят, чтобы пробки были хорошо пригнаны, пора бы и нам этому научиться".
Наутро, едва только рассвело, Сталин проснулся, с видимым удовольствием вымылся во дворе, сказал, что время возвращаться в Москву, и поинтересовался:
- Серов, где хозяева этого дома?
- Они ночевали у соседей, в землянке, товарищ Сталин...
- Вы их как-то поблагодарили за это?
- Нет.
- Это плохо, Серов. Очень плохо... Человек, лишенный чувства благодарности, бездуховен... Конечно, особенно баловать крестьян не следует, но отмечать доброе дело - должно... Дайте им в подарок от генерала Иванова денег...
- Слушаю, товарищ Сталин... Сколько?
- Сто рублей, пожалуй, слишком много, - задумчиво ответил Сталин. - А вот тридцать передайте им от меня - в хозяйстве пригодится...
В ту пору буханка хлеба на рынке стоила пятьсот рублей...
По нынешнему пересчету цен этот подарок крестьянской семье выразился бы тридцатью копейками...
8
После того как операция "Багратион" с блеском закончилось, Советская Армия вышла к границам тридцать девятого года. (Константин Симонов, когда я спросил, отчего он не продолжил "Солдатами не рождаются", усмехнулся: "Я воевал за освобождение моей Родины. Все, что произошло потом, - новый цикл, с иными героями и потаенными целями, но писать его будет кто-то другой".)
Сталин пригласил на Ближнюю дачу маршалов, - решил устроить в их честь ужин.
Когда все съехались, Сталин приветствовал гостей в холле, пожал каждому руку; остановившись перед Рокоссовским, задумался на мгновение, молча повернулся и вышел; военачальники переглянулись; Жуков ободряюще кивнул: "Сейчас вернется".
Сталин действительно вскоре вернулся с букетом роз, протянул их Рокоссовскому, глухо кашлянув:
- Это за то, что ему больше вас всех досталось.
Понимать эту фразу можно было двояко: либо Сталин говорил о тяжести боев (хотя Жукову доставалось не меньше), либо о том времени, когда маршала таскали на допросы, выбивая показания о принадлежности к "банде троцкистско-бухаринских шпионов и диверсантов".
Потом Сталин пригласил маршалов во двор, где стол был накрыт по-кавказски, под полосатым тентом; дымились карские шашлыки на углях, жарилась молодая козлятина, на старинных сковородках, привезенных с Кавказа, шипел желто-сливочный сулугуни.
Вино было из Тбилиси; бутылки опечатаны особым сургучом, что означало: "проверено, соответствует кондиции"; ЛСУК - "Лечебно-Санитарное Управление Кремля" - проверяло все, что подавалось на стол Верховному; потом, впрочем, была еще одна проверка, негласная, контролировавшая заключение медиков. Был на столе и коньяк "Варцихе"; водки стояло всего две бутылки (Сталин ее не пил, но знал, что Толбухин и Конев коньяк не очень-то любят, пусть себе порадуются "белой").
Ужин удался на славу; хороший тост произнес Берия; он знал, что тост этот нравится Сталину, поэтому разыгрывал его в лицах: "Однажды юноша зашел на старое кладбище в горах и подивился надписям на крестах и могильных плитах: "Гиви Кварцхава, родился в девятисотом году, умер в девятьсот пятнадцатом, жил тринадцать лет"; "Ладо Гудиани, родился в восемьсот сорок пятом, умер в девятьсот двадцатом, жил сорок два дня..." Что такое, думает юноша?! Как такое может быть?! А навстречу ему шел седобородый мудрец в белых одеждах, с посохом. И обратился к нему юноша: "Скажите, уважаемый, отчего такие странные надписи на крестах?" - "Оттого, сын мой, - ответил седобородый мудрец, - что возраст людей в этом краю определяется не годами, прожитыми на земле, но часами дружбы!" Так выпьем же за дружбу наших маршалов, выдающихся военачальников эпохи гениального стратега наших побед Сталина!"
Рассказал свой любимый анекдот и Молотов: "Мужчина был в гостях, постоянно прикладывался к рюмочке, а жена, как и полагается всем женам, удерживала его: не надо да не надо! В конце концов она взмолилась: "Ну хоть съешь что-нибудь! Вон, смотри-ка, хорошая булочка!" Ее муж покорно съел булочку и сразу же обвалился со стула, прошептав при этом: "Это твоя булочка виновата!"
...Потом плясал Буденный.
Ах, как он плясал в восемнадцатом, когда собирались узким кругом; как шел Ворошилов; как же быстролетно время, как неудержимо уходит оно, словно песок сквозь пальцы...
...Сталин чувствовал, что вечер удался; редкое состояние спокойствия размягчило его, он откинулся на спинку кресла, чуть вытянул ногу и с прищурливой доброжелательностью обсматривал лица гостей: все свои, никакой затаенности, недоговоренности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Словом, я даю вам три дня для того, чтобы этот факт, - он снова брезгливо кивнул на письмо, - перестал быть фактом... Если что-то делаете - доводите до конца. У нас в России грузинские штучки не проходят, Берия. Ясно?! Или, может быть, вы такого рода всепозволенностью решили похвалиться своей близостью к Сталину? Особенно после того, как выпустили книгу об истории большевистских организаций Закавказья?! Может быть, это не случай, а организованная комбинация?! Может быть, вы забыли, что накануне следствия по делу Каменева было принято постановление, запрещавшее пытки оппозиционеров?!
Берия опустил глаза, боясь, что Сталин прочтет его: всем было прекрасно известно, что два года Каменева и Зиновьева кормили соленой рыбой, не давали воды и держали в камерах, где даже в жару топили печки... Зиновьев валялся на полу, начались печеночные колики, на этом его и сломили, потом сдался Каменев, о каком постановлении говорит Коба, он же знает все, абсолютно все!
Вот тогда впервые Берия и затаил ненавидящий ужас к этому человеку, задавленный, однако, неподвижной плитою магического преклонения перед ним.
И вот сейчас, спустя три года, походив по кабинету, Сталин раздраженно бросил:
- Во-первых, всю радиосвязь с вашими нелегалами необходимо прекратить начиная с сегодняшнего дня... Вплоть до моего указания... И, во-вторых, послезавтра я выезжаю на фронт, в район Ржева, пусть Серов подготовится...
...Он никому не верит, подумал Берия; он запретил связь с резидентурами, чтобы мы не передали им о его выезде из Москвы, он не дал мне время на подготовку, чтобы факт его поездки не стал известен кому бы то ни было. И Ржев выбрал не зря: видимо, именно для беседы о положении на Северо-Западном фронте он вчера вызывал не только Штеменко, но и Шапошникова с Голиковым, которые привезли оттуда двух командармов.
...Наутро генерал Иван Серов отправил под Ржев эшелон с батальонами охраны - "для проведения маневров в условиях боевой обстановки"; вызвал в штаб всех особистов фронта: "Необходимо обсудить вопросы, связанные с переформированием частей особого назначения".
В тот же день в Ржев прибыло еще три эшелона: охрана начала патрулировать все большаки и проселки в радиусе ста километров.
А назавтра туда приехал Сталин; его отвезли на окраину разбомбленного города и поселили в одном из чудом уцелевших домиков; Серов извинился:
- Товарищ Сталин, беда с водопроводом... Туалет во дворе, там же и умывальник...
- А где, по-вашему, оправлялся Сталин в Туруханском крае? - усмехнулся Верховный. - В ванной комнате?
Утром он вышел из просторной избы; отправился к рукомойнику, прикрепленному к старому вязу. Неторопливо намыливая руки, тщательно вымыл их, потом лицо; больше всего любил земляничное мыло; впервые пользовался им в Берлине, в девятьсот седьмом году, когда, в частности, помогал Литвинову и Красину готовить операцию по спасению Камо из тюрьмы... Золотой был человек Камо, таких больше нет; трагично, но его уход был угоден истории, ибо он знал все; тем более, просился к больному Ленину именно в то время, когда тот искал союза с Троцким против него, Сталина. Несмотря на то что завещание Ленина было запечатано в пяти конвертах, генеральный секретарь знал о его содержании; жена, Надя Аллилуева, работала в секретариате Ильича, там об этом говорили, дважды обмолвился Каменев.. Сделать подарок Троцкому, разрешить ему узнать свое прошлое - недопустимо; именно Берия тогда и доказал впервые свою преданность, именно он организовал трагедию с Камо, больше доверять в ту пору было некому. Риск? Еще какой, но положение было безвыходным: с одной стороны теоретик Троцкий, с другой - он, Сталин, связанный с экспроприациями, хорош генеральный секретарь, ничего не скажешь...
...Вытирая лицо мягкими прикосновениями крахмального вафельного полотенца, Сталин заметил двух парней из охраны в однотипных коричневых плащах и кепках такого же цвета - с длинными полуквадратными козырьками.
- Кто это? - не оборачиваясь, спросил Сталин. Серов, кашлянув, ответил:
- Охрана, товарищ Сталин.
- Это называется не охрана, - Верховный неторопливо обернулся; лицо бледное, глаза щелочками, - это намеренная дешифровка - вот как это называется...
Любой гитлеровский лазутчик за версту увидит этих загримированных остолопов и сообщит в свой центр... Убрать их всех немедленно...
- Слушаюсь, товарищ Сталин!
Проводив Сталина к завтраку, Серов бросился к ВЧ, соединился с Берия.
- Охрану не снимать, - отрезал тот. - Наверное, поставил в оцепление рослых, а ты найди маленьких, вроде тебя, пусть на корточках ходят.
(Спустя семь лет, во время съемок очередной картины о Сталине, заехавший на "Мосфильм" Роман Кармен увидал поразительную картину: народный артист Советского Союза Геловани, утвержденный решением Политбюро для исполнения роли генералиссимуса, шел перед камерой, а за ним, на корточках, семенили Зубов, игравший Молотова, и Толубеев, исполнявший роль Ворошилова. Изумленный Кармен спросил Чиаурели: "Миша, в чем дело?!" Тот ответил шепотом: "Никто не имеет права быть выше Сталина". Видимо, об этом стало известно генералиссимусу, потому что он вызвал министра кинематографии Большакова и сказал: "Сталин русский человек, и играть его надлежит русскому. Мне нравится Алексей Дикий... Товарищ Каганович находит, что мы похожи, пусть он играет Сталина в новых картинах".
Превозмогая дерзостный страх, Большаков ответил: "Но ведь Дикий был в свое время репрессирован, товарищ Сталин!" - "В свое время я тоже был репрессирован охранкой, - Сталин усмехнулся. - А ведь - ничего, народ простил...")
...После первого совещания с командующими армией Сталин, перед обедом, снова вышел мыть руки и заметил коротышек, ходивших по улице.
- Серов, - сказал Сталин негромко, - если вы сейчас же не уберете всех этих дармоедов, которые только привлекают ко мне внимание, вам и Берия не сдобровать. Так ему и передайте.
...Ночью два батальона охраны были загружены в теплушки, но в Москву тем не менее не отправлены.
На следующее утро, убедившись, что вокруг дома нет никого, кроме взвода автоматчиков, Сталин, усмехнувшись, сказал:
- А вечером давайте-ка поедем поближе к линии фронта.
...Всю ночь разведка искала хоть один несгоревший дом примерно в пятидесяти километрах от передовой; нашли; хозяевам было сказано, что приедет "генерал-майор Иванов, остановится на одну ночь, не могли бы переночевать в соседской землянке?".
Здесь, в избе, Сталин и провел совещание с четырьмя комдивами - эти донесут до солдат правду о том, что он, Верховный, был на передовой, но без трезвона, шумихи и пропагандистских штучек, а скромно, как и надлежит вести себя соратнику Ленина, продолжателю его великого дела.
Ящик вина привез начальник его охраны Власик, он же и откупоривал бутылки, угощая молодых генералов "саперави" и "хванчкарой".
За обедом Сталин шутил, расспрашивал комдивов об их семьях, рассказал, как он со Свердловым и Каменевым жил в ссылке, - изба походила на эту; генералы замерли, услыхав в устах Сталина фамилию Каменева, - он говорил о нем спокойно, как о здравствующем и поныне партийце, а не шпионе... Вспомнил и Троцкого: он был маневренным военным, в этом ему не откажешь.
Попрощавшись с гостями, Сталин попросил Власика закрыть бутылки пробками: "Не люблю, когда вино выдыхается... В Грузии тщательно следят, чтобы пробки были хорошо пригнаны, пора бы и нам этому научиться".
Наутро, едва только рассвело, Сталин проснулся, с видимым удовольствием вымылся во дворе, сказал, что время возвращаться в Москву, и поинтересовался:
- Серов, где хозяева этого дома?
- Они ночевали у соседей, в землянке, товарищ Сталин...
- Вы их как-то поблагодарили за это?
- Нет.
- Это плохо, Серов. Очень плохо... Человек, лишенный чувства благодарности, бездуховен... Конечно, особенно баловать крестьян не следует, но отмечать доброе дело - должно... Дайте им в подарок от генерала Иванова денег...
- Слушаю, товарищ Сталин... Сколько?
- Сто рублей, пожалуй, слишком много, - задумчиво ответил Сталин. - А вот тридцать передайте им от меня - в хозяйстве пригодится...
В ту пору буханка хлеба на рынке стоила пятьсот рублей...
По нынешнему пересчету цен этот подарок крестьянской семье выразился бы тридцатью копейками...
8
После того как операция "Багратион" с блеском закончилось, Советская Армия вышла к границам тридцать девятого года. (Константин Симонов, когда я спросил, отчего он не продолжил "Солдатами не рождаются", усмехнулся: "Я воевал за освобождение моей Родины. Все, что произошло потом, - новый цикл, с иными героями и потаенными целями, но писать его будет кто-то другой".)
Сталин пригласил на Ближнюю дачу маршалов, - решил устроить в их честь ужин.
Когда все съехались, Сталин приветствовал гостей в холле, пожал каждому руку; остановившись перед Рокоссовским, задумался на мгновение, молча повернулся и вышел; военачальники переглянулись; Жуков ободряюще кивнул: "Сейчас вернется".
Сталин действительно вскоре вернулся с букетом роз, протянул их Рокоссовскому, глухо кашлянув:
- Это за то, что ему больше вас всех досталось.
Понимать эту фразу можно было двояко: либо Сталин говорил о тяжести боев (хотя Жукову доставалось не меньше), либо о том времени, когда маршала таскали на допросы, выбивая показания о принадлежности к "банде троцкистско-бухаринских шпионов и диверсантов".
Потом Сталин пригласил маршалов во двор, где стол был накрыт по-кавказски, под полосатым тентом; дымились карские шашлыки на углях, жарилась молодая козлятина, на старинных сковородках, привезенных с Кавказа, шипел желто-сливочный сулугуни.
Вино было из Тбилиси; бутылки опечатаны особым сургучом, что означало: "проверено, соответствует кондиции"; ЛСУК - "Лечебно-Санитарное Управление Кремля" - проверяло все, что подавалось на стол Верховному; потом, впрочем, была еще одна проверка, негласная, контролировавшая заключение медиков. Был на столе и коньяк "Варцихе"; водки стояло всего две бутылки (Сталин ее не пил, но знал, что Толбухин и Конев коньяк не очень-то любят, пусть себе порадуются "белой").
Ужин удался на славу; хороший тост произнес Берия; он знал, что тост этот нравится Сталину, поэтому разыгрывал его в лицах: "Однажды юноша зашел на старое кладбище в горах и подивился надписям на крестах и могильных плитах: "Гиви Кварцхава, родился в девятисотом году, умер в девятьсот пятнадцатом, жил тринадцать лет"; "Ладо Гудиани, родился в восемьсот сорок пятом, умер в девятьсот двадцатом, жил сорок два дня..." Что такое, думает юноша?! Как такое может быть?! А навстречу ему шел седобородый мудрец в белых одеждах, с посохом. И обратился к нему юноша: "Скажите, уважаемый, отчего такие странные надписи на крестах?" - "Оттого, сын мой, - ответил седобородый мудрец, - что возраст людей в этом краю определяется не годами, прожитыми на земле, но часами дружбы!" Так выпьем же за дружбу наших маршалов, выдающихся военачальников эпохи гениального стратега наших побед Сталина!"
Рассказал свой любимый анекдот и Молотов: "Мужчина был в гостях, постоянно прикладывался к рюмочке, а жена, как и полагается всем женам, удерживала его: не надо да не надо! В конце концов она взмолилась: "Ну хоть съешь что-нибудь! Вон, смотри-ка, хорошая булочка!" Ее муж покорно съел булочку и сразу же обвалился со стула, прошептав при этом: "Это твоя булочка виновата!"
...Потом плясал Буденный.
Ах, как он плясал в восемнадцатом, когда собирались узким кругом; как шел Ворошилов; как же быстролетно время, как неудержимо уходит оно, словно песок сквозь пальцы...
...Сталин чувствовал, что вечер удался; редкое состояние спокойствия размягчило его, он откинулся на спинку кресла, чуть вытянул ногу и с прищурливой доброжелательностью обсматривал лица гостей: все свои, никакой затаенности, недоговоренности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24