— Видимо, — продолжал Мегрэ, — у кого-то оказались достаточно веские причины искать смерти Шабю. Вы давно с ним работаете?
— Тринадцать лет.
— И всегда были им довольны?
— Я никогда ни на что не жаловался.
— Хозяин всецело вам доверял?
— Он доверял только себе.
— Но тем не менее считал вас одним из главных своих помощников?
Лепетр не ответил. Лицо его ничего не выражало. Макушка у него была прикрыта маленькой шапочкой. «Лысину прячет», — невольно подумал Мегрэ.
— Ничего не добавите?
— Нет.
— Может быть, он упоминал при вас кого-нибудь, кто устно или письменно угрожал, что разделается с ним?
— Нет.
Мегрэ понял, что настаивать бесполезно, и сделал Лапуэнту знак следовать за ним.
— Благодарю, господин Лепетр.
— Не за что.
Лепетр закрыл за ними дверь.
В машине простуда вновь дала себя знать. Несколько минут Мегрэ непрерывно кашлял и сморкался. Лицо его побагровело, из глаз текли слезы.
— Прости, малыш, я уже с утра чувствовал, что мне не избежать гриппа. Поехали на авеню Опера. Ба, да ведь мы не спросили номера дома!
Однако они легко нашли фирму по большим светящимся буквам «Вино монахов», протянувшимся поверх внушительного здания. В нем помещалось немало других крупных учреждений, в том числе один иностранный банк и юридическая консультация.
На третьем этаже они вошли в приемную — просторную, высокую, выложенную кафелем. У хромированных столиков сидело несколько клиентов, остальные кресла, тоже по-современному металлические, были свободны. На стенах висели три красочные рекламы, как на переходах в метро. Каждая изображала веселого чревоугодника-монаха со стаканом вина в руке.
На первой рекламе вино было красное, на второй — белое, на третьей — розовое.
Стеклянная перегородка отделяла от приемной большую комнату, где работали не меньше трех десятков мужчин и женщин. В глубине, за второй перегородкой, также разместились, сотрудники. Все было залито ярким светом, оборудовано на современный лад, обставлено по последней моде.
Мегрэ подошел к окошечку, собираясь обратиться к юной дежурной, но вынужден был вытащить носовой платок и высморкаться. Девушка терпеливо ждала.
— Простите, могу я видеть господина Лусека?
— Заполните, пожалуйста, бланк, — ответила девушка и протянула листок, на котором было напечатано: «Фамилия, имя» и немного ниже: «Цель визита». Он написал всего два слова: «Комиссар Мегрэ».
Девушка исчезла за дверью, расположенной напротив, и довольно долго не возвращалась. Наконец она пригласила их во вторую приемную, более уютную, но также выдержанную в стиле модерн.
— Господин Лусек незамедлительно примет вас. Он говорит по телефону
Действительно, ждать не пришлось. Другая девушка ввела их в обширный кабинет, тоже производивший впечатление ультрасовременного.
Низенький человек встал из-за стола и протянул руку.
— Комиссар Мегрэ?
— Да.
— Стефан Лусек. Прошу садиться.
Лицо Лусека, с длинным шишковатым носом, испещренным тонкими синеватыми прожилками, с торчащими из ушей и ноздрей пучками волос, густыми, всклокоченными бровями сантиметра в два шириной, было отталкивающе уродливым. Костюм явно нуждался в глажений, воротничок под галстуком был целлулоидным.
— Вы по поводу убийства мсье Шабю?
— Угадали.
— Я давно уже поджидаю кого-нибудь из полиции. Утренние газеты я не успеваю просматривать: мой день начинается очень рано. О случившемся меня известила вчера по телефону госпожа Шабю.
— Я не знал об этой конторе и поехал прямо на набережную Шарантон. Насколько я понял, Оскар Шабю работал преимущественно там?
— Да, но приезжал сюда ежедневно. Он предпочитал за всем наблюдать сам.
Взгляд Лусека был бесстрастен, голос лишен модуляций.
— Вам известен кто-нибудь, на кого может пасть подозрение?
— Нет.
— По слухам, Шабю был очень богат и, сколачивая состояние, несомненно, проявлял беспощадность…
— Об этом мне также неизвестно.
— Не является секретом и его повышенный интерес к женщинам…
— Меня не занимала частная жизнь Оскара Шабю.
— Где его письменный стол?
— Здесь. Напротив моего.
— Он приезжал сюда со своей секретаршей?
— Нет. Здесь вполне достаточно персонала. Лусек не давал себе труда ни улыбнуться, ни как-нибудь иначе выразить свои чувства.
— Давно вы работаете на фирму?
— Еще до того, как была открыта эта контора.
— А прежде чем занимались?
— Тем же, что и теперь. Моя специальность — финансы.
— В ваши обязанности входит составление налоговых деклараций?
— Помимо прочего, и это.
— Не вы ли займете место Шабю?
Мегрэ пришлось снова заняться своим носом, и он почувствовал, что у него вспотел лоб. И снова, в который уже раз, стал извиняться.
— Простите…
— Не торопитесь. На ваш вопрос не так просто ответить. Фирма принадлежит не акционерной компании, а господину Шабю. Ее унаследует госпожа Шабю, если это не будет противоречить завещанию покойного.
— Вы с ней в хороших отношениях?
— Мы почти не знакомы.
— Но ведь вы были правой рукой Оскара Шабю?
— Я занимался клиентурой и сбытом. У нас больше пятнадцати тысяч торговых точек, рассеянных по стране. Сорок служащих здесь и около двадцати инспекторов разъезжает по провинции. Кроме того, есть отдел, ведающий Парижем и пригородами. Он размещается этажом выше. Отделы экспорта и рекламы также.
— Много ли женщин среди персонала?
— Простите?
— Я спрашиваю, много ли среди служащих женщин и девушек?
— Н-не знаю…
— Кто ведает наймом?
— Я.
— Оскар Шабю в эти дела не вмешивался?
— Почти нет.
— Не ухаживал ли он за кем-нибудь из сотрудниц?
— Не замечал.
— Если я правильно понял, вы отвечаете за все виды сбыта?
Вместо ответа Лусек опустил глаза.
— Не исключено, что вы сохраните за собой должность и, кроме того, примете руководство конторой на набережной Шарантон?
Лусек опять промолчал.
— Были у кого-нибудь из служащих причины для недовольства хозяином?
— Не слышал.
— Вы, разумеется, хотели бы видеть убийцу за решеткой?
— Безусловно.
— Должен сказать, что пока вы мне решительно ничем не помогли.
— Сожалею.
— Какого вы мнения о госпоже Шабю?
— Очень умная женщина.
— Как можно охарактеризовать ваши отношения?
— Вы уже спрашивали об этом. И я вам ответил, что мы едва знакомы. Госпожа Шабю здесь почти не бывала, а мне не часто случалось ездить на площадь Вогезов; я не принадлежу к числу лиц, посещающих званые обеды и вечера.
— А Шабю уделял много внимания светской жизни?
— На этот вопрос могла бы лучше ответить его жена.
— Известно вам что-нибудь о завещании?
— Нет.
Мегрэ видел, что разговор ни к чему не приведет. Лусек решил молчать и будет молчать до конца.
Комиссар поднялся, чувствуя, что у него начинает кружиться голова.
— Попрошу вас прислать на набережную Орфевр список служащих фирмы, указав их адреса и возраст.
Лусек молча кивнул и позвонил. Та же девушка проводила посетителей к выходу. Перед тем как сесть в машину, Мегрэ зашел в бар выпить стаканчик рома. Лапуэнт ограничился фруктовым соком.
— А теперь куда?
— Скоро полдень. Ехать к госпоже Шабю? Нет, пожалуй, поздно. Вернемся к себе. Закусим в пивной «Дофин».
Из телефонной будки Мегрэ позвонил домой, на бульвар Ришар-Ленуар.
— Что там у нас на обед? Нет, не приеду. Сохрани мою порцию на ужин. Верно, охрип. Только и делаю, что сморкаюсь. До вечера.
Комиссар был в дурном настроении.
— У всех, кого ни возьми, хватало причин желать Шабю смерти, — сказал он, — но лишь один дошел в своей ненависти до конца и застрелил его. А люди, к преступлению непричастные, не только не помогают нам найти, этого одного, но скорее ставят палки в колеса. Лишь Анна-Мари, смешной Кузнечик, искренне и охотно отвечала на все, о чем бы я ее ни спрашивал. Что ты о ней думаешь?
— Вы правы, шеф. Она, может, и смешная, но на жизнь смотрит трезво и одурачить, себя не даст.
На столе в кабинете Мегрэ уже лежало заключение судебно-медицинской экспертизы. Одна пуля угодила Шабю в полость живота, две — в грудь, четвертая застряла ниже плеча.
Мегрэ вызвал Люка.
— Звонил мне кто-нибудь?
— Нет, шеф.
— Докладную прокурору отослал?
— Еще утром, как только пришел на службу.
— Как ведет себя парнишка в камере?
— Спокойно. Я даже сказал бы — равнодушно. Его нисколько не волнует, что он под замком. В общем, не портит крови ни себе, ни другим.
Мегрэ и Лапуэнт отправились в пивную «Дофин». Два адвоката в мантиях и несколько инспекторов, не принадлежащих к бригаде Мегрэ, поздоровались с ними и прошли в обеденный зал.
— Чем сегодня кормите? — спросил Мегрэ у хозяина.
— Рагу из говядины под белым соусом. Останетесь довольны.
— Скажите, что это за «Вино монахов»?
— Не лучше и не хуже вин, которые прежде продавали в розлив. Смесь южных с алжирскими. Но сегодня людям нравится пить из бутылок с яркими и непривычными названиями.
— Вы его держите?
— Нет, увольте. Не угодно ли стаканчик бургундского? Отлично подойдет к белому соусу.
Вместо ответа Мегрэ поднес платок к носу
— Только войду в теплое помещение, и на тебе — хлещет, как из крана.
— Почему бы вам не лечь в постель? — спросил Лапуэнт.
— Не стоит. Все равно не усну. У меня этот Шабю из головы нейдет. Можно подумать, он нарочно нарвался на пулю, чтобы усложнить нам жизнь.
— Что вы думаете о его жене?
— Пока ничего определенного. Вчера она была любезна, несмотря на свалившееся на нее несчастье, и хорошо собой владела. Пожалуй, слишком хорошо. Похоже, что если она не прямо потворствовала мужу, то, во всяком случае, была весьма снисходительна к его шашням. Сейчас мы отправимся к ней. Посмотрим, не придется ли переменить о ней мнение. Не доверяю я чересчур безупречным людям.
Рагу оказалось в самый раз, соус золотистый, ароматный. Они съели по груше, выпили кофе и в начале третьего вошли в дом на площади Вогезов. Та же горничная открыла им и попросила подождать, пока она доложит. Возвратившись, она проводила их, но не в гостиную, как накануне, а в будуар, куда в ту же минуту вошла Жанна Шабю. На ней было черное платье без всяких украшений, скромное, но отличного покроя.
— Присядьте, господа. Я недавно приехала оттуда и все никак не могу притронуться к завтраку.
— Когда привезут тело?
— К пяти вечера. Но до этого зайдет агент похоронного бюро. Надо решить, где поставить гроб для прощания. Лучше всего, пожалуй, здесь. Гостиная слишком велика.
Освещенный большим, доходящим почти до пола окном, будуар был таким же светлым и веселым, как другие комнаты, но в нем еще больше чувствовался вкус госпожи Шабю.
— Вы сами выбирали мебель и обои?
— Да. Мне всегда нравилась работа декоратора. Я даже хотела специализироваться в этой области… Мой отец — букинист, его лавка на улице Жакоб, недалеко от Академии изящных искусств, а в том квартале полно антикваров.
— Как же вышло, что вы сделались машинисткой?
— Стремилась пораньше стать независимой. Надеялась, что смогу посещать вечерние курсы. Ну, а потом познакомилась с Оскаром.
— И быстро сошлись с ним?
— В тот же вечер. Такой уж он был. Не удивляйтесь.
— Господин Шабю сделал вам предложение?
— Не хватало, чтоб я сама просила его об этом! Ему приелась жизнь в меблированных комнатах, где надо было готовить обед на спиртовке. В те годы он очень мало зарабатывал.
— И вы продолжали работать?
— Только первые два месяца. Потом он запретил. Смешно вспоминать теперь, как он был ревнив в те времена.
— И верен вам?
— Я не сомневалась.
Наблюдая за ней, Мегрэ испытывал какое-то чувство неловкости. Чего-то она все-таки недоговаривает. Красивое лицо мадам Шабю было слишком неподвижным, как будто ей подтянул кожу хирург-косметолог.
Светло-голубые широко раскрытые глаза придавали лицу выражение невинности и чистосердечия. Она почти не мигала.
— Я подготовила список, о котором вы просили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18