Каждый из них являлся главой отделения, непосредственно подотчетного Белому дому, и, если его решения или действия были неправильными, отвечал за это головой.
Я ловил на себе неприязненные взгляды с того момента, как меня нарядили в новую одежду и посадили за угол стола в пыльной комнате, поодаль от остальных, так чтобы я понимал, что я не один из них. Но совсем избежать столь неприятного соседства они не могли — и были похожи на брезгливую женщину, которая насаживает скользкого грязного червяка на крючок, чтобы поймать прекрасную, чистую рыбу.
Никто никого не представлял, но мне это было и не нужно. Гэвин Вуларт, ас из государственного департамента, вел шоу. Он не обратил внимания на понимающие взгляды, какими я окинул его коллег, но был достаточно проницателен, чтобы догадаться: моя профессия подразумевает доскональное знание людей. Всех людей. И достаточно умен, чтобы по возможности избегать противоречий, — когда он наконец был готов, обратился ко мне так формально, что я чуть не расхохотался.
Черт побери, ему, наверное, было бы легче обратиться ко мне по моему номеру, а не по имени, которого, кстати, у меня не было.
Вместо этого он произнес:
— Мистер Морган, вы, вероятно, удивлены и хотите знать, что все это значит.
Я не мог не ответить на приглашение.
— Мистер Вуларт, черт побери... Да, я удивлен. Что все это значит? Я осужденный преступник, беглец, и вот я вдруг в новой одежде сижу здесь среди высокопоставленных персон с кислыми лицами. Если бы меня спросили, я бы решил, что это новая попытка вернуть сорок миллионов долларов.
Кто-то кашлянул, и Вуларт быстро взглянул на него:
— Давайте на время забудем об этом.
— Большое спасибо, — кивнул я.
— Сколько лет вы получили?
Я пожал плечами. Они сами знали.
— Тридцать лет. На мне нет обвинений, так что, как только выйдет срок, меня заберут за что-нибудь еще.
— Не пытайтесь острить, — сказал Вуларт.
— А что я могу потерять?
— Ну, например, какую-то часть этих тридцати лет. Я ничего не понимал. Я наклонился вперед и облокотился на стол. Начиналось что-то интересное.
— Давайте сформулируем это так, — сказал я, — что я могу получить?
Еще раз сидящие за столом обменялись взглядами. Вуларт стучал кончиком карандаша по столу. Звук напоминал тиканье часов, которые вот-вот заглохнут: если никто не заведет их, они остановятся. Потом нажал на карандаш так, что кончик сломался. Это выглядело довольно эффектно.
— Если позволите, я сформулирую это таким образом, мистер Морган. Нам известен ваш статус. Мы полностью ознакомились с вашей биографией с того момента, как вы появились на свет, — колледж, служба в армии, — и до сегодняшнего дня. Мы ничего не упустили. Результат тщательного исследования вашего прошлого — объемное досье, в котором отражены все грани вашей жизни.
— По всей видимости, кроме одной, — предположил я. Мой голос звучал напряженно и хрипло, я с трудом выговаривал слова.
— Да.
— Я хочу спросить об этом. Что же это?
— Ваши возможности.
Мне не понравилось это чувство. Где-то у основания шеи я ощутил холодок, а мышцы плеч словно связали в узел. Они даже не хотят знать, куда делись сорок миллионов долларов. Что бы это ни значило, моя голова обречена. Большое «Нет» уже вертелось у меня на языке, но я не мог его выговорить, пока мне не выложат все карты. И я с нетерпением ждал, когда это произойдет.
— Интересно, мистер Морган?
— Не очень, — солгал я.
— А вам следует поинтересоваться. Ведь ваша следующая остановка — тюрьма строгого режима, охрана там будет максимальной.
— Это не поможет.
Вуларт позволил себе легкую улыбку:
— Именно это я имею в виду.
Я покачал головой, ничего не понимая.
— Ваши возможности, — повторил он. — Кажется, вы обладаете такими способностями, какими не обладает никто другой. Странный талант, если задуматься. Вы выполняете сверхважные задания, действуя самыми отчаянными методами. Как жаль, что ваши дарования не были направлены в другое русло.
— Для меня это нормально.
— Вот опять, мистер Морган, именно это я и пытаюсь вам сказать.
Я привстал:
— Черт побери, вы доберетесь до сути или нет? Мне не нравится, когда со мной вот так играют. Знаете, что скажет судья, когда я поведаю ему, что вы тут наговорили?
— Ничего, мистер Морган, — спокойно ответил Вуларт. — Вы были осуждены, затем бежали, а теперь вас снова поймали. Я думаю, судья посоветует вам заткнуться и внимательно выслушать.
Я сел. Как я уже сказал, мне нечего было терять. Совершенно нечего, черт побери.
Вуларт оглядел комнату, потом машинально открыл лежавший перед ним портфель. В этом не было необходимости. Он наизусть знал каждое слово, написанное в этих бумагах, но своей привычке не мог противиться. Когда стопка бумаг была аккуратно выровнена, он начал:
— Это предложение было сделано против нашей воли, мистер Морган. Его спустили сверху, так что нам оставалось только подчиниться. Тем не менее, мы поставили условие: если оно будет отвергнуто вами при первом представлении, то его вам больше никогда не сделают. Если честно, я надеюсь, что вы отвергнете его. Тогда все будет намного проще, и дела пойдут естественным порядком. Но, как я уже сказал, этот выбор сделан не нами.
Я чувствовал, что глаза всех присутствующих устремлены на меня. Они не просто смотрели... они выжидали. Все, как и Вуларт, почти не сомневались в отрицательном ответе. Любой другой стал бы откровенной глупостью, а они были обо мне высокого мнения.
— В чем дело? — сказал я.
Он перебрал листы, затем взглянул на меня:
— Речь идет только о том, как вы хотите распорядиться своей жизнью. Предпочитаете ли вы влачить ее в тюрьме до тех пор, пока от вас останутся лишь жалкие остатки человека, или же потерять несколько лет, проведя за решеткой часть срока, после чего, возможно, у вас будут годы активной, приятной жизни. — Он помолчал. — Не такой уж большой выбор, не правда ли?
— Вы так ничего толком и не сказали, мистер Вуларт.
— Так как у вас не будет возможности передать кому-нибудь эту информацию... да, пожалуй, я могу сказать немного больше, но позвольте мне в любом случае выражаться гипотетически.
Я неприязненно помахал рукой. Мне все это не нравилось.
— Ради бога.
— Есть одно государство, — продолжил он, — по соседству... на словах вполне дружественное, коль скоро они принимают от нас помощь, но в реальности симпатизирующее тем, кого мы считаем врагами нашей страны. В их тюрьме содержится некая персона, в которой остро нуждаются наши научные круги, чтобы... э... противостоять определенным... э-э... вражеским поползновениям.
Мы не можем войти туда и освободить эту персону. Мы пытались это сделать, но потерпели неудачу. На современном этапе пропаганда и внутренняя нестабильность не позволяют Соединенным Штатам выставлять себя в невыгодном свете. Государство, о котором идет речь, использует эту персону как пешку. Они могут двинуть ее в любом направлении, в зависимости от того, где выгода будет больше. Неприятным моментом в этой истории является то, что упомянутый человек в преклонных летах и долго не протянет. Нам необходимо успеть получить от него важную информацию, пока не будет поздно. Другой существенный аспект — если он уже умер там, то они могут скрывать этот факт и по-прежнему вымогать... э... дань с нашего государства. — На этот раз Гэвин Вуларт перестал бессмысленно перекладывать бумаги и прямо взглянул на меня. — Нам нужны две вещи, — сказал он. — Первое: если он мертв — неоспоримые доказательства этого.
— И?.. — вставил я.
— Второе... если он жив, то он нам нужен. И здесь, мистер Морган, нам потребуются ваши способности.
Я уже знал, что он собирается сказать. Это уже висело в воздухе.
— План таков... Вы попадаете в эту страну, совершаете преступление особого характера, в результате которого вас должны поместить в эту самую тюрьму. Затем вы совершаете побег — один, удостоверившись, что упомянутая персона мертва, либо вместе с ней. За этот поступок правительство учтет наши пожелания по смягчению приговора за ваши прошлые... э-э... действия и примет соответственные меры.
— Все это оформлено в письменном виде, я полагаю, — ухмыльнулся я.
— Никаких бумаг. — Он не улыбался.
— Послушай, дружище, я уже совершал подобные сделки во время войны. Пусть хотя бы останется свидетель.
— Ничего.
— Черт, — сказал я, — вы похожи на современные страховые компании. Вам платят за риск, но рисковать-то вы и не хотите. — Я откинулся на спинку стула. — Ну ты, ничтожество, скоро у меня появится шанс сбежать из-под твоего чертова карандаша. Это я смогу, и шансы у меня неплохие.
Лицо Гэвина Вуларта побагровело от сдерживаемой злости. Его улыбка была дружелюбной, но губы побелели.
— Никаких сделок, — выдавил он.
Я совершенно этого не ожидал, но все же это случилось. Глубокий, звучный голос инспектора Доерти прорезал тишину, словно нож туалетную бумагу:
— Я буду свидетелем, Морган. Делай что хочешь.
Двое из присутствующих так и подскочили. Картер с перекошенным от гнева лицом резко обернулся:
— Послушай, инспектор...
Но Джека Доерти не так легко было сбить с толку. Он никого не боялся. Он уже отбил так много ударов, повидал так много поступков, работал с таким количеством начальства, что вряд ли его мог смутить кто-то, кому он не подчинялся напрямую. Он сидел совершенно невозмутимо, как тигр, украшенный шрамами от предыдущих схваток, слишком ленивый и слишком опытный, чтобы растрачивать свои таланты на юных самцов, пытающихся завладеть частью его гарема, — ему достаточно было слегка зарычать на них, и они поджимали хвосты.
— Мне плевать на этого бездельника. Я совершил много сделок и с политиками, и с такими, как он, и всегда держал слово, но никогда еще сделка не была такой сырой. От нее просто несет. Вы тоже в обороте, и теперь ваша, очередь. Это по-прежнему моя территория, держите это в своей голове. Только кивните, и он вернется туда, откуда пришел, но не надо играть с его жизнью. Он ведь никого не убивал, насколько вы знаете. Я буду свидетелем этой сделки, нравится вам это или нет.
— Спасибо, инспектор, — сказал я.
— Не благодари меня, Морган. В любом случае ты проиграешь.
Картер и Вуларт медленно опустились на стулья.
— Мы еще не закончили с тобой, Доерти, — процедил Картер.
Огромный полицейский пожал плечами.
— Можете подавать на меня в суд, — бросил он, затянувшись сигарой.
Вуларт взглянул на меня:
— Ну так что?
— Предположим, я доберусь до этой сказочной страны и решу выйти из игры?
Вуларт резко ответил:
— Тебя будет сопровождать агент. Другие будут на подхвате. В таком случае тебя просто уберут. Это самая простая часть операции.
— Угу. — Я скрестил руки и снова принялся изучать его. — Ты на что-то рассчитываешь, Вуларт. — Никакого «мистера» на этот раз. — Это вряд ли связано с усеченным сроком пребывания за решеткой, — продолжал я. — Довольно смешно, но жизнь в любом состоянии лучше, чем ее отсутствие. Это также не связано с моей страстью к приключениям, так как вознаграждение слишком незначительно. Так что же это?
— Ничего, Морган. — Он тоже не сказал «мистер». — Я вообще не заинтересован в этом деле. Я уже говорил, что это предложение от высших инстанций. Может, они рассчитывают на твой патриотизм.
— Тогда им придется придумать что-нибудь получше.
Сидящие за столом опять переглянулись. На этот раз слово взял Картер:
— О чем вы думаете, мистер Морган?
Он, по крайней мере, не забыл вставить «мистер».
— Может, они не хотят вернуть сорок миллионов, — предположил я.
Секунды медленно тянулись. Никто не хотел выдать себя. Только Доерти ухмылялся: в этом деле он не испытывал ничего, кроме профессионального азарта.
— Мы не обладаем полномочиями решать этот вопрос, — тихо произнес Вуларт.
И тут я им выдал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Я ловил на себе неприязненные взгляды с того момента, как меня нарядили в новую одежду и посадили за угол стола в пыльной комнате, поодаль от остальных, так чтобы я понимал, что я не один из них. Но совсем избежать столь неприятного соседства они не могли — и были похожи на брезгливую женщину, которая насаживает скользкого грязного червяка на крючок, чтобы поймать прекрасную, чистую рыбу.
Никто никого не представлял, но мне это было и не нужно. Гэвин Вуларт, ас из государственного департамента, вел шоу. Он не обратил внимания на понимающие взгляды, какими я окинул его коллег, но был достаточно проницателен, чтобы догадаться: моя профессия подразумевает доскональное знание людей. Всех людей. И достаточно умен, чтобы по возможности избегать противоречий, — когда он наконец был готов, обратился ко мне так формально, что я чуть не расхохотался.
Черт побери, ему, наверное, было бы легче обратиться ко мне по моему номеру, а не по имени, которого, кстати, у меня не было.
Вместо этого он произнес:
— Мистер Морган, вы, вероятно, удивлены и хотите знать, что все это значит.
Я не мог не ответить на приглашение.
— Мистер Вуларт, черт побери... Да, я удивлен. Что все это значит? Я осужденный преступник, беглец, и вот я вдруг в новой одежде сижу здесь среди высокопоставленных персон с кислыми лицами. Если бы меня спросили, я бы решил, что это новая попытка вернуть сорок миллионов долларов.
Кто-то кашлянул, и Вуларт быстро взглянул на него:
— Давайте на время забудем об этом.
— Большое спасибо, — кивнул я.
— Сколько лет вы получили?
Я пожал плечами. Они сами знали.
— Тридцать лет. На мне нет обвинений, так что, как только выйдет срок, меня заберут за что-нибудь еще.
— Не пытайтесь острить, — сказал Вуларт.
— А что я могу потерять?
— Ну, например, какую-то часть этих тридцати лет. Я ничего не понимал. Я наклонился вперед и облокотился на стол. Начиналось что-то интересное.
— Давайте сформулируем это так, — сказал я, — что я могу получить?
Еще раз сидящие за столом обменялись взглядами. Вуларт стучал кончиком карандаша по столу. Звук напоминал тиканье часов, которые вот-вот заглохнут: если никто не заведет их, они остановятся. Потом нажал на карандаш так, что кончик сломался. Это выглядело довольно эффектно.
— Если позволите, я сформулирую это таким образом, мистер Морган. Нам известен ваш статус. Мы полностью ознакомились с вашей биографией с того момента, как вы появились на свет, — колледж, служба в армии, — и до сегодняшнего дня. Мы ничего не упустили. Результат тщательного исследования вашего прошлого — объемное досье, в котором отражены все грани вашей жизни.
— По всей видимости, кроме одной, — предположил я. Мой голос звучал напряженно и хрипло, я с трудом выговаривал слова.
— Да.
— Я хочу спросить об этом. Что же это?
— Ваши возможности.
Мне не понравилось это чувство. Где-то у основания шеи я ощутил холодок, а мышцы плеч словно связали в узел. Они даже не хотят знать, куда делись сорок миллионов долларов. Что бы это ни значило, моя голова обречена. Большое «Нет» уже вертелось у меня на языке, но я не мог его выговорить, пока мне не выложат все карты. И я с нетерпением ждал, когда это произойдет.
— Интересно, мистер Морган?
— Не очень, — солгал я.
— А вам следует поинтересоваться. Ведь ваша следующая остановка — тюрьма строгого режима, охрана там будет максимальной.
— Это не поможет.
Вуларт позволил себе легкую улыбку:
— Именно это я имею в виду.
Я покачал головой, ничего не понимая.
— Ваши возможности, — повторил он. — Кажется, вы обладаете такими способностями, какими не обладает никто другой. Странный талант, если задуматься. Вы выполняете сверхважные задания, действуя самыми отчаянными методами. Как жаль, что ваши дарования не были направлены в другое русло.
— Для меня это нормально.
— Вот опять, мистер Морган, именно это я и пытаюсь вам сказать.
Я привстал:
— Черт побери, вы доберетесь до сути или нет? Мне не нравится, когда со мной вот так играют. Знаете, что скажет судья, когда я поведаю ему, что вы тут наговорили?
— Ничего, мистер Морган, — спокойно ответил Вуларт. — Вы были осуждены, затем бежали, а теперь вас снова поймали. Я думаю, судья посоветует вам заткнуться и внимательно выслушать.
Я сел. Как я уже сказал, мне нечего было терять. Совершенно нечего, черт побери.
Вуларт оглядел комнату, потом машинально открыл лежавший перед ним портфель. В этом не было необходимости. Он наизусть знал каждое слово, написанное в этих бумагах, но своей привычке не мог противиться. Когда стопка бумаг была аккуратно выровнена, он начал:
— Это предложение было сделано против нашей воли, мистер Морган. Его спустили сверху, так что нам оставалось только подчиниться. Тем не менее, мы поставили условие: если оно будет отвергнуто вами при первом представлении, то его вам больше никогда не сделают. Если честно, я надеюсь, что вы отвергнете его. Тогда все будет намного проще, и дела пойдут естественным порядком. Но, как я уже сказал, этот выбор сделан не нами.
Я чувствовал, что глаза всех присутствующих устремлены на меня. Они не просто смотрели... они выжидали. Все, как и Вуларт, почти не сомневались в отрицательном ответе. Любой другой стал бы откровенной глупостью, а они были обо мне высокого мнения.
— В чем дело? — сказал я.
Он перебрал листы, затем взглянул на меня:
— Речь идет только о том, как вы хотите распорядиться своей жизнью. Предпочитаете ли вы влачить ее в тюрьме до тех пор, пока от вас останутся лишь жалкие остатки человека, или же потерять несколько лет, проведя за решеткой часть срока, после чего, возможно, у вас будут годы активной, приятной жизни. — Он помолчал. — Не такой уж большой выбор, не правда ли?
— Вы так ничего толком и не сказали, мистер Вуларт.
— Так как у вас не будет возможности передать кому-нибудь эту информацию... да, пожалуй, я могу сказать немного больше, но позвольте мне в любом случае выражаться гипотетически.
Я неприязненно помахал рукой. Мне все это не нравилось.
— Ради бога.
— Есть одно государство, — продолжил он, — по соседству... на словах вполне дружественное, коль скоро они принимают от нас помощь, но в реальности симпатизирующее тем, кого мы считаем врагами нашей страны. В их тюрьме содержится некая персона, в которой остро нуждаются наши научные круги, чтобы... э... противостоять определенным... э-э... вражеским поползновениям.
Мы не можем войти туда и освободить эту персону. Мы пытались это сделать, но потерпели неудачу. На современном этапе пропаганда и внутренняя нестабильность не позволяют Соединенным Штатам выставлять себя в невыгодном свете. Государство, о котором идет речь, использует эту персону как пешку. Они могут двинуть ее в любом направлении, в зависимости от того, где выгода будет больше. Неприятным моментом в этой истории является то, что упомянутый человек в преклонных летах и долго не протянет. Нам необходимо успеть получить от него важную информацию, пока не будет поздно. Другой существенный аспект — если он уже умер там, то они могут скрывать этот факт и по-прежнему вымогать... э... дань с нашего государства. — На этот раз Гэвин Вуларт перестал бессмысленно перекладывать бумаги и прямо взглянул на меня. — Нам нужны две вещи, — сказал он. — Первое: если он мертв — неоспоримые доказательства этого.
— И?.. — вставил я.
— Второе... если он жив, то он нам нужен. И здесь, мистер Морган, нам потребуются ваши способности.
Я уже знал, что он собирается сказать. Это уже висело в воздухе.
— План таков... Вы попадаете в эту страну, совершаете преступление особого характера, в результате которого вас должны поместить в эту самую тюрьму. Затем вы совершаете побег — один, удостоверившись, что упомянутая персона мертва, либо вместе с ней. За этот поступок правительство учтет наши пожелания по смягчению приговора за ваши прошлые... э-э... действия и примет соответственные меры.
— Все это оформлено в письменном виде, я полагаю, — ухмыльнулся я.
— Никаких бумаг. — Он не улыбался.
— Послушай, дружище, я уже совершал подобные сделки во время войны. Пусть хотя бы останется свидетель.
— Ничего.
— Черт, — сказал я, — вы похожи на современные страховые компании. Вам платят за риск, но рисковать-то вы и не хотите. — Я откинулся на спинку стула. — Ну ты, ничтожество, скоро у меня появится шанс сбежать из-под твоего чертова карандаша. Это я смогу, и шансы у меня неплохие.
Лицо Гэвина Вуларта побагровело от сдерживаемой злости. Его улыбка была дружелюбной, но губы побелели.
— Никаких сделок, — выдавил он.
Я совершенно этого не ожидал, но все же это случилось. Глубокий, звучный голос инспектора Доерти прорезал тишину, словно нож туалетную бумагу:
— Я буду свидетелем, Морган. Делай что хочешь.
Двое из присутствующих так и подскочили. Картер с перекошенным от гнева лицом резко обернулся:
— Послушай, инспектор...
Но Джека Доерти не так легко было сбить с толку. Он никого не боялся. Он уже отбил так много ударов, повидал так много поступков, работал с таким количеством начальства, что вряд ли его мог смутить кто-то, кому он не подчинялся напрямую. Он сидел совершенно невозмутимо, как тигр, украшенный шрамами от предыдущих схваток, слишком ленивый и слишком опытный, чтобы растрачивать свои таланты на юных самцов, пытающихся завладеть частью его гарема, — ему достаточно было слегка зарычать на них, и они поджимали хвосты.
— Мне плевать на этого бездельника. Я совершил много сделок и с политиками, и с такими, как он, и всегда держал слово, но никогда еще сделка не была такой сырой. От нее просто несет. Вы тоже в обороте, и теперь ваша, очередь. Это по-прежнему моя территория, держите это в своей голове. Только кивните, и он вернется туда, откуда пришел, но не надо играть с его жизнью. Он ведь никого не убивал, насколько вы знаете. Я буду свидетелем этой сделки, нравится вам это или нет.
— Спасибо, инспектор, — сказал я.
— Не благодари меня, Морган. В любом случае ты проиграешь.
Картер и Вуларт медленно опустились на стулья.
— Мы еще не закончили с тобой, Доерти, — процедил Картер.
Огромный полицейский пожал плечами.
— Можете подавать на меня в суд, — бросил он, затянувшись сигарой.
Вуларт взглянул на меня:
— Ну так что?
— Предположим, я доберусь до этой сказочной страны и решу выйти из игры?
Вуларт резко ответил:
— Тебя будет сопровождать агент. Другие будут на подхвате. В таком случае тебя просто уберут. Это самая простая часть операции.
— Угу. — Я скрестил руки и снова принялся изучать его. — Ты на что-то рассчитываешь, Вуларт. — Никакого «мистера» на этот раз. — Это вряд ли связано с усеченным сроком пребывания за решеткой, — продолжал я. — Довольно смешно, но жизнь в любом состоянии лучше, чем ее отсутствие. Это также не связано с моей страстью к приключениям, так как вознаграждение слишком незначительно. Так что же это?
— Ничего, Морган. — Он тоже не сказал «мистер». — Я вообще не заинтересован в этом деле. Я уже говорил, что это предложение от высших инстанций. Может, они рассчитывают на твой патриотизм.
— Тогда им придется придумать что-нибудь получше.
Сидящие за столом опять переглянулись. На этот раз слово взял Картер:
— О чем вы думаете, мистер Морган?
Он, по крайней мере, не забыл вставить «мистер».
— Может, они не хотят вернуть сорок миллионов, — предположил я.
Секунды медленно тянулись. Никто не хотел выдать себя. Только Доерти ухмылялся: в этом деле он не испытывал ничего, кроме профессионального азарта.
— Мы не обладаем полномочиями решать этот вопрос, — тихо произнес Вуларт.
И тут я им выдал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31