Казарян отстрелялся за
несколько минут. Смирнов с Ларионовым еще водили носами по строчкам, а он
топтался у окна, разглядывал "Эрмитаж" свой ненаглядный, надо полагать,
думал. Смирнов дочитал, дождался Ларионова, спросил:
- Ты уже помозговал, Рома. Что скажешь?
- Существенны для нас только записка и письмо. Начну с записки,
поскольку она коротка и в принципе ясна. "Он будет в час ночи у "Всех
святых". Простенько и со вкусом. Кто-то сообщил Цыгану, что еще кто-то
будет ждать его в час ночи у "Всехсвятской", насколько я понимаю, церкви.
То есть совсем рядом от того места, где через полчаса, если допустить, что
свидание и убийство произошли в один и тот же день, Цыган получит две
пули. Теперь два вопроса. Первый: кто автор записки? Второй: кто должен
был явиться к часу ночи?
По первому у меня твердое убеждение, что автором записки является
Виталий Горохов, Стручок. Фото записки и письма нашим НТО сделаны выше
всех похвал. Я ж видел их залитыми кровью - ни черта не разберешь. А по
фоткам - ну, просто чистовик! Так вот: не надо быть графологом, чтобы с
ходу понять - записка написана полудетским почерком человека, еще недавно
водившего пером номер восемьдесят шесть по линованной бумаге.
Думаю, что в своих путешествиях по Рижской линии Стручок отыскал
неизвестного третьего и передал ему по просьбе Цыгана или письмо, или
устное предложение о встрече. Я уже говорил, как запуган, по словам
Геннадия Иванюка, Стручок. Еще бы! Меж двух огней попал.
- Пропадет, блатарь сопливый, - пожалел Стручка Смирнов.
- Пропадет! - согласился Казарян и продолжил: - Теперь о том, кто
согласился на свидание. Фигурантов по меховому делу, по сути, осталось
двое: Куркуль и Столб.
- Столб, - поправил Смирнов, - Куркуль отпадает. Их со Стручком визит
к Шульгину - подтверждение, что они - в одной команде с Цыганом.
- Именно об этом я и хотел сказать. Команда всеми правдами и
неправдами стремится узнать, где Столб. Зачем? Единственный ответ: по
твердому убеждению Куркуля и Цыгана Столб совершил в свое время отначку
похищенного. Столб понимает это, соглашается на свидание, заманивает
самого активного и опасного из команды, Цыгана, в укромное место и
ликвидирует его. По записке у меня все.
- Подожди. Почему неглупый и осторожный Цыган пошел в это укромное
место?
- Точно, Саня! - с лету поймал смирновскую догадку хитрый Казарян. -
Тайником заманил, ямой, которая в этих катакомбах!
- Нету там ни хрена, - сказал Смирнов, - хотя еще разок посмотреть не
мешает. Пусть ребятки для практики займутся. И не убивать он его вел.
Столб о чем-то хотел поговорить с Цыганом, договориться. Если только
убить, чего проще. О чем он хотел говорить с Цыганом, о ком?
- Работенка, - мрачно резюмировал Смирнов.
- О письме давайте, - вставил наконец Ларионов.
- Роман, прочти его еще раз вслух, - попросил Смирнов.
Роман взял из справки скрюченную, как кусок засохшего сыра, фотокопию
и прочел:
- "Ромка, родной! Нет ни дня, минуты, нет ни секунды, чтобы я о тебе
не думала. И ты должен так, потому что мы все равно обязательно будем
вместе. Он уговорил меня, что пока нам с тобой лучше не видеться, но я
последнее время сомневаюсь в этом. Рома, я стала его бояться. Вроде бы он
желает нам добра, но мне все равно страшно. А может, я просто дура? Не
умею писать письма, да я и не писала их никому. Живу себе помаленьку, с
местными ни с кем не дружу, гуляю одна, хожу поезда встречать. Знаю, что
ты не можешь приехать, а все равно встречаю и надеюсь. Он мне про Леньку
сказал, с ухмылочкой так сказал, а я заплакала. Какой бы ни был этот
Ленька, а все же я на него зла не держу. Ты, пожалуйста, не ревнуй к
покойнику. Писать больше не о чем. Люблю тебя и хочу, хочу, хочу увидеть
тебя как можно скорее. Твоя, вся твоя Ри".
- Черт-те что, - подумав, сказал Сергей. - Имечко тоже - Ри.
- Что же ты понял? - спросил Смирнов.
- Во-первых, не из дамочек - постоянного контингента Цыгана. Девица,
и молодая девица. Импульсивна, я бы сказал, экзальтированна, из допустимо
интеллигентной семьи, но воспитания крайне небрежного. Влюблена в Цыгана,
как кошка.
- А кто это "он"? - поинтересовался Ларионов.
- Чего не скажу, того не скажу, - признался Казарян. Смирнов взял из
его рук фотокопию, еще раз просмотрел текст и подытожил раздраженно:
- Сережа, за тобой - все бабские связи Цыгана. Ты, Роман,
возглавляешь группу, которая будет прочесывать Рижскую дорогу. Больше пока
ничего в башку не приходит. Да, что можете сказать по карманной клади
Цыгана и следам?
- Карманная кладь - джентльменский набор маршрутника: тысяча сто
двадцать три рубля 65 копеек денег, шикарный бумажник, расческа в серебре,
пачка папирос "Тройка", австрийская зажигалка и - смерть бабам - темные
очки, - по бумажке перечислил Ларионов. - Из этого ничего не выжмешь: есть
только то, что есть. А следы, какие могут быть особые следы на песке? Так,
тени следов.
- Не скажи, Сережа, - не согласился Казарян. - Тени, как ты говоришь,
в какой-то степени определяют объект, который их отбрасывает. В данном
случае - размер ноги. Очкарики же пишут - ориентировочный размер обуви -
сорок четыре - сорок пять. Не меньше. Косвенно подтверждается Столб с его
ростом метр восемьдесят семь.
- Согласен, - подтвердил его правоту Ларионов.
- И я согласен, - кивнул Смирнов. - Согласен-то согласен, а что это
нам дает? Опять в маету. Да, а где тот парень, Витя, которого за
Коммерцией я посылал?
...Паренек Витя - младший лейтенант Виктор Гусляев - явился через
полчаса и доложил:
- Еле я его разыскал, товарищ майор.
- Так тащи его сюда!!!
- Я его не смог доставить, товарищ майор, - виновато пояснил Гусляев.
- Он в сорок восьмом в предвариловке сидит.
- Как это сидит?! Он что, спятил, чтобы в тюрьму садиться?!
- Был пойман с поличным во время кражи в гастрономе возле метро
"Сокол".
- Что украл-то?
- Пытался стащить у гражданки одной из хозяйственной сумки кошелек.
- Совсем интересно. А когда это преступление века свершилось?
- Сегодня в двенадцать часов двадцать три минуты.
- Ой, как мне захотелось поговорить с Валерием Евсеевичем! Утром
думал, что придется ловить наудачу, а теперь жареным пахнет. Так почему же
ты его не приволок?
- Они без бумажки не отдают, бюрократы чертовы! - обиженно
пожаловался Гусляев.
- Ну, бумажку-то мы им мигом спроворим!
Был Валерий Евсеевич Межаков по кличке Коммерция одет несколько не по
сезону. В добротной стеганке, в диагоналевых галифе, в крепких и тяжелых
яловых сапогах. Смирнов оглядел его со всех сторон, обойдя для этого
кругом, потом спросил:
- Не жарко ли?
- Жар костей не ломит, - скромно отвечал Межаков.
- Тебя что, оперативники домой после ареста переодеться водили?
- Зачем? Таким взяли.
Смирнов легким толчком в плечо направил Коммерцию к табурету, а сам
сел за свой стол. Лейтенант Гусляев продолжал стоять.
- Друг мой Коммерция, я тебя очень прошу ответить на один вопрос: от
кого ты узнал, что сегодня ночью убили Цыгана? - витиевато спросил
Смирнов.
Коммерция покосился на Гусляева, потом на Смирнова.
- Нам с тобой, Александр, без свидетелей, без протокола следовало бы
говорить. И тебе полезнее, и мне.
- Принято, - согласился Александр. - Витя, будь добр, оставь нас
одних.
- Слушаюсь, - по-военному ответил огорченный Гусляев и удалился.
- Так кто же сказал тебе, что убили Цыгана?
- А почему ты думаешь, что мне известно об убийстве Цыгана? -
вопросом на вопрос ответил Коммерция.
- Я не думаю, я знаю.
- Так откуда же, дорогой Александр Иванович?
Смирнов направил свой твердый, как пистолет, указательный палец на
дверь, за которой скрылся Гусляев:
- От младшего лейтенанта Виктора Гусляева, драгоценный Валерий
Евсеевич.
- А что он может знать?
- Хотя бы то, чем ты сегодня с утра занимался. И мне этого вполне
достаточно.
- Загадками говорите, уважаемый Александр Иванович.
- Я удивлен, Коммерция. - В смирновском басе погромыхивала гроза. -
Ты сам напросился на разговор без свидетелей и протокола. И тут же
начинаешь мне, как фофану, заливать баки. Я перестаю тебя понимать.
- Зачем же сердиться, Александр? - Коммерция был готов ликвидировать
легкое недоразумение. - Меня до некоторой степени смущает некорректность
постановки тобой вопроса. Если бы ты спросил просто: "Коммерция, тебе
известно, что Цыган убит?" - я бы тотчас ответил: "Да". Но ты с ходу
требуешь персонификации источника и ставишь меня в положение весьма и
весьма унизительное. В положение доносчика.
- Ладно. С этим разобрались. Следующий вопрос я, правда, тоже хотел
задать персонифицирующий, начав его с сакраментального: "Кого?" Но, щадя
твое обостренное чувство собственного достоинства, изложу его несколько
по-другому: "Чего ты так испугался, Коммерция?"
- Я свое давным-давно отбоялся, Александр.
- Не скажи, Коммерция, не скажи. Тебя надо очень сильно напугать,
чтобы ты, быстренько прибежав домой, потеплее приоделся для лагерных зим и
ринулся в открытую крутить сидора у первой попавшейся гражданки. Фармазон
на покое, катала на подхвате, ежедневно ужинающий стерлядкой в ресторане
на бегах, польстился на кошелек со ста двадцатью рублями!
- Черт попутал.
- Я скорее поверю, что ты черта попутал. Одно только скажу:
перепуганный, ты грубо работаешь. Читается как по букварю.
- Это вами читается. А народный суд, не умея прочитать, отстегнет мне
пару лет, и дело с концом.
- А если я помогу народному суду прочитать текст?
- Какой именно?
- Случайный свидетель по меховому делу Валерий Евсеевич Межаков как
только узнает, что освобожденные участники этого дела начинают всерьез
постреливать друг в друга, быстренько совершает липовую кражу в надежде
отсидеться в лагере, пока эта перестрелка не закончится естественным
путем, то есть пока фигуранты не перестреляют друг друга, и гражданину
Межакову нечего будет опасаться. Гражданин Межаков опасается, боится,
паникует, не желая получить пулю.
Эрго: гражданин Межаков не простой случайный свидетель, а
полноправный фигурант по делу.
- Блестящая версия! - восхитился Коммерция. - Только жаль, никакими
фактами не подкреплена.
- Так я и стал бы излагать тебе факты!
- У тебя их нет, Александр, - убежденно заявил Коммерция.
- Считай, Коммерция, что предварительную беседу мы закончили. Теперь
суть. Мне необходимо раскрыть убийство Цыгана. Это сравнительно нетрудно.
Значительно труднее предварить вполне возможные грядущие убийства. Для
сведения: ревизовать меховое дело я не собираюсь, хотя твоя роль в нем
предыдущим следствием совершенно не изучена. Но обстоятельства,
подробности того дела необходимы мне для поиска и разработки плана
предотвращения последующих уголовных акций. Итак, условия: я тебя не
трогаю по меховому делу, а ты - откровенно, естественно, в приемлемых для
тебя и меня рамках, отвечаешь на мои вопросы. Согласен?
- Согласен.
- Вопрос первый: почему ты считаешь, что у тебя нет фактов?
- Я был связан только с Цыганом, а Цыгана нет на этом свете.
- Кто задумывал и разрабатывал план грабежа склада?
- Я, - скромно ответил Коммерция.
- Мне казалось, что ты от этого открещиваться будешь.
- Но мы же договорились, Александр! - слегка удивился Коммерция.
- Тогда подробности. На каком этапе тебя привлек Цыган?
- Когда уже был выбран объект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
несколько минут. Смирнов с Ларионовым еще водили носами по строчкам, а он
топтался у окна, разглядывал "Эрмитаж" свой ненаглядный, надо полагать,
думал. Смирнов дочитал, дождался Ларионова, спросил:
- Ты уже помозговал, Рома. Что скажешь?
- Существенны для нас только записка и письмо. Начну с записки,
поскольку она коротка и в принципе ясна. "Он будет в час ночи у "Всех
святых". Простенько и со вкусом. Кто-то сообщил Цыгану, что еще кто-то
будет ждать его в час ночи у "Всехсвятской", насколько я понимаю, церкви.
То есть совсем рядом от того места, где через полчаса, если допустить, что
свидание и убийство произошли в один и тот же день, Цыган получит две
пули. Теперь два вопроса. Первый: кто автор записки? Второй: кто должен
был явиться к часу ночи?
По первому у меня твердое убеждение, что автором записки является
Виталий Горохов, Стручок. Фото записки и письма нашим НТО сделаны выше
всех похвал. Я ж видел их залитыми кровью - ни черта не разберешь. А по
фоткам - ну, просто чистовик! Так вот: не надо быть графологом, чтобы с
ходу понять - записка написана полудетским почерком человека, еще недавно
водившего пером номер восемьдесят шесть по линованной бумаге.
Думаю, что в своих путешествиях по Рижской линии Стручок отыскал
неизвестного третьего и передал ему по просьбе Цыгана или письмо, или
устное предложение о встрече. Я уже говорил, как запуган, по словам
Геннадия Иванюка, Стручок. Еще бы! Меж двух огней попал.
- Пропадет, блатарь сопливый, - пожалел Стручка Смирнов.
- Пропадет! - согласился Казарян и продолжил: - Теперь о том, кто
согласился на свидание. Фигурантов по меховому делу, по сути, осталось
двое: Куркуль и Столб.
- Столб, - поправил Смирнов, - Куркуль отпадает. Их со Стручком визит
к Шульгину - подтверждение, что они - в одной команде с Цыганом.
- Именно об этом я и хотел сказать. Команда всеми правдами и
неправдами стремится узнать, где Столб. Зачем? Единственный ответ: по
твердому убеждению Куркуля и Цыгана Столб совершил в свое время отначку
похищенного. Столб понимает это, соглашается на свидание, заманивает
самого активного и опасного из команды, Цыгана, в укромное место и
ликвидирует его. По записке у меня все.
- Подожди. Почему неглупый и осторожный Цыган пошел в это укромное
место?
- Точно, Саня! - с лету поймал смирновскую догадку хитрый Казарян. -
Тайником заманил, ямой, которая в этих катакомбах!
- Нету там ни хрена, - сказал Смирнов, - хотя еще разок посмотреть не
мешает. Пусть ребятки для практики займутся. И не убивать он его вел.
Столб о чем-то хотел поговорить с Цыганом, договориться. Если только
убить, чего проще. О чем он хотел говорить с Цыганом, о ком?
- Работенка, - мрачно резюмировал Смирнов.
- О письме давайте, - вставил наконец Ларионов.
- Роман, прочти его еще раз вслух, - попросил Смирнов.
Роман взял из справки скрюченную, как кусок засохшего сыра, фотокопию
и прочел:
- "Ромка, родной! Нет ни дня, минуты, нет ни секунды, чтобы я о тебе
не думала. И ты должен так, потому что мы все равно обязательно будем
вместе. Он уговорил меня, что пока нам с тобой лучше не видеться, но я
последнее время сомневаюсь в этом. Рома, я стала его бояться. Вроде бы он
желает нам добра, но мне все равно страшно. А может, я просто дура? Не
умею писать письма, да я и не писала их никому. Живу себе помаленьку, с
местными ни с кем не дружу, гуляю одна, хожу поезда встречать. Знаю, что
ты не можешь приехать, а все равно встречаю и надеюсь. Он мне про Леньку
сказал, с ухмылочкой так сказал, а я заплакала. Какой бы ни был этот
Ленька, а все же я на него зла не держу. Ты, пожалуйста, не ревнуй к
покойнику. Писать больше не о чем. Люблю тебя и хочу, хочу, хочу увидеть
тебя как можно скорее. Твоя, вся твоя Ри".
- Черт-те что, - подумав, сказал Сергей. - Имечко тоже - Ри.
- Что же ты понял? - спросил Смирнов.
- Во-первых, не из дамочек - постоянного контингента Цыгана. Девица,
и молодая девица. Импульсивна, я бы сказал, экзальтированна, из допустимо
интеллигентной семьи, но воспитания крайне небрежного. Влюблена в Цыгана,
как кошка.
- А кто это "он"? - поинтересовался Ларионов.
- Чего не скажу, того не скажу, - признался Казарян. Смирнов взял из
его рук фотокопию, еще раз просмотрел текст и подытожил раздраженно:
- Сережа, за тобой - все бабские связи Цыгана. Ты, Роман,
возглавляешь группу, которая будет прочесывать Рижскую дорогу. Больше пока
ничего в башку не приходит. Да, что можете сказать по карманной клади
Цыгана и следам?
- Карманная кладь - джентльменский набор маршрутника: тысяча сто
двадцать три рубля 65 копеек денег, шикарный бумажник, расческа в серебре,
пачка папирос "Тройка", австрийская зажигалка и - смерть бабам - темные
очки, - по бумажке перечислил Ларионов. - Из этого ничего не выжмешь: есть
только то, что есть. А следы, какие могут быть особые следы на песке? Так,
тени следов.
- Не скажи, Сережа, - не согласился Казарян. - Тени, как ты говоришь,
в какой-то степени определяют объект, который их отбрасывает. В данном
случае - размер ноги. Очкарики же пишут - ориентировочный размер обуви -
сорок четыре - сорок пять. Не меньше. Косвенно подтверждается Столб с его
ростом метр восемьдесят семь.
- Согласен, - подтвердил его правоту Ларионов.
- И я согласен, - кивнул Смирнов. - Согласен-то согласен, а что это
нам дает? Опять в маету. Да, а где тот парень, Витя, которого за
Коммерцией я посылал?
...Паренек Витя - младший лейтенант Виктор Гусляев - явился через
полчаса и доложил:
- Еле я его разыскал, товарищ майор.
- Так тащи его сюда!!!
- Я его не смог доставить, товарищ майор, - виновато пояснил Гусляев.
- Он в сорок восьмом в предвариловке сидит.
- Как это сидит?! Он что, спятил, чтобы в тюрьму садиться?!
- Был пойман с поличным во время кражи в гастрономе возле метро
"Сокол".
- Что украл-то?
- Пытался стащить у гражданки одной из хозяйственной сумки кошелек.
- Совсем интересно. А когда это преступление века свершилось?
- Сегодня в двенадцать часов двадцать три минуты.
- Ой, как мне захотелось поговорить с Валерием Евсеевичем! Утром
думал, что придется ловить наудачу, а теперь жареным пахнет. Так почему же
ты его не приволок?
- Они без бумажки не отдают, бюрократы чертовы! - обиженно
пожаловался Гусляев.
- Ну, бумажку-то мы им мигом спроворим!
Был Валерий Евсеевич Межаков по кличке Коммерция одет несколько не по
сезону. В добротной стеганке, в диагоналевых галифе, в крепких и тяжелых
яловых сапогах. Смирнов оглядел его со всех сторон, обойдя для этого
кругом, потом спросил:
- Не жарко ли?
- Жар костей не ломит, - скромно отвечал Межаков.
- Тебя что, оперативники домой после ареста переодеться водили?
- Зачем? Таким взяли.
Смирнов легким толчком в плечо направил Коммерцию к табурету, а сам
сел за свой стол. Лейтенант Гусляев продолжал стоять.
- Друг мой Коммерция, я тебя очень прошу ответить на один вопрос: от
кого ты узнал, что сегодня ночью убили Цыгана? - витиевато спросил
Смирнов.
Коммерция покосился на Гусляева, потом на Смирнова.
- Нам с тобой, Александр, без свидетелей, без протокола следовало бы
говорить. И тебе полезнее, и мне.
- Принято, - согласился Александр. - Витя, будь добр, оставь нас
одних.
- Слушаюсь, - по-военному ответил огорченный Гусляев и удалился.
- Так кто же сказал тебе, что убили Цыгана?
- А почему ты думаешь, что мне известно об убийстве Цыгана? -
вопросом на вопрос ответил Коммерция.
- Я не думаю, я знаю.
- Так откуда же, дорогой Александр Иванович?
Смирнов направил свой твердый, как пистолет, указательный палец на
дверь, за которой скрылся Гусляев:
- От младшего лейтенанта Виктора Гусляева, драгоценный Валерий
Евсеевич.
- А что он может знать?
- Хотя бы то, чем ты сегодня с утра занимался. И мне этого вполне
достаточно.
- Загадками говорите, уважаемый Александр Иванович.
- Я удивлен, Коммерция. - В смирновском басе погромыхивала гроза. -
Ты сам напросился на разговор без свидетелей и протокола. И тут же
начинаешь мне, как фофану, заливать баки. Я перестаю тебя понимать.
- Зачем же сердиться, Александр? - Коммерция был готов ликвидировать
легкое недоразумение. - Меня до некоторой степени смущает некорректность
постановки тобой вопроса. Если бы ты спросил просто: "Коммерция, тебе
известно, что Цыган убит?" - я бы тотчас ответил: "Да". Но ты с ходу
требуешь персонификации источника и ставишь меня в положение весьма и
весьма унизительное. В положение доносчика.
- Ладно. С этим разобрались. Следующий вопрос я, правда, тоже хотел
задать персонифицирующий, начав его с сакраментального: "Кого?" Но, щадя
твое обостренное чувство собственного достоинства, изложу его несколько
по-другому: "Чего ты так испугался, Коммерция?"
- Я свое давным-давно отбоялся, Александр.
- Не скажи, Коммерция, не скажи. Тебя надо очень сильно напугать,
чтобы ты, быстренько прибежав домой, потеплее приоделся для лагерных зим и
ринулся в открытую крутить сидора у первой попавшейся гражданки. Фармазон
на покое, катала на подхвате, ежедневно ужинающий стерлядкой в ресторане
на бегах, польстился на кошелек со ста двадцатью рублями!
- Черт попутал.
- Я скорее поверю, что ты черта попутал. Одно только скажу:
перепуганный, ты грубо работаешь. Читается как по букварю.
- Это вами читается. А народный суд, не умея прочитать, отстегнет мне
пару лет, и дело с концом.
- А если я помогу народному суду прочитать текст?
- Какой именно?
- Случайный свидетель по меховому делу Валерий Евсеевич Межаков как
только узнает, что освобожденные участники этого дела начинают всерьез
постреливать друг в друга, быстренько совершает липовую кражу в надежде
отсидеться в лагере, пока эта перестрелка не закончится естественным
путем, то есть пока фигуранты не перестреляют друг друга, и гражданину
Межакову нечего будет опасаться. Гражданин Межаков опасается, боится,
паникует, не желая получить пулю.
Эрго: гражданин Межаков не простой случайный свидетель, а
полноправный фигурант по делу.
- Блестящая версия! - восхитился Коммерция. - Только жаль, никакими
фактами не подкреплена.
- Так я и стал бы излагать тебе факты!
- У тебя их нет, Александр, - убежденно заявил Коммерция.
- Считай, Коммерция, что предварительную беседу мы закончили. Теперь
суть. Мне необходимо раскрыть убийство Цыгана. Это сравнительно нетрудно.
Значительно труднее предварить вполне возможные грядущие убийства. Для
сведения: ревизовать меховое дело я не собираюсь, хотя твоя роль в нем
предыдущим следствием совершенно не изучена. Но обстоятельства,
подробности того дела необходимы мне для поиска и разработки плана
предотвращения последующих уголовных акций. Итак, условия: я тебя не
трогаю по меховому делу, а ты - откровенно, естественно, в приемлемых для
тебя и меня рамках, отвечаешь на мои вопросы. Согласен?
- Согласен.
- Вопрос первый: почему ты считаешь, что у тебя нет фактов?
- Я был связан только с Цыганом, а Цыгана нет на этом свете.
- Кто задумывал и разрабатывал план грабежа склада?
- Я, - скромно ответил Коммерция.
- Мне казалось, что ты от этого открещиваться будешь.
- Но мы же договорились, Александр! - слегка удивился Коммерция.
- Тогда подробности. На каком этапе тебя привлек Цыган?
- Когда уже был выбран объект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33