Далеко они не могли уйти, мальчик без документов. Глупость какая-нибудь. Что еще?
— Ну пока месье не беспокоится…
Тишина, казалось, я слышу, как горит огонь, а мужчина качает ногой. Заговорил Бернар:
— Пойду, пожалуй. Идем?
Жюль не ответил прямо, сказал странным голосом.
— Эта девушка… Разговоров было много.
— Да?
Бернар не проявил никакого интереса, будто и не знал ничего.
— Люди говорили, что они с месье Раулем собрались пожениться.
— А, это. Ну правда.
— Diable! Да ну? Поймала, значит?
— Можно сказать и так.
— А ты говоришь по-другому?
— Ну, думаю, месье Рауль тут мог бы что-нибудь сказать. Сам знаешь, что никакая красотка никуда его не заведет, пока он сам не захочет.
— Есть способы. Он, конечно, знает, что делает, но, черт побери, бывают случаи… И он с такими дела не имел. Мы на этом и попадаемся, идиоты.
— Он никогда не был дураком. И раз хочет жениться, значит хочет.
— Не собираешься же ты сказать, что он правда влюбился. В маленькую англичаночку. Не будь ребенком, дяденька. Он хочет с ней спать, а она ему не дает.
— Может быть. Но от этого до свадьбы очень далеко… Для таких, как он.
— Сам говоришь. Ну, может, посерьезнее причина. Может, она с ним спала, и в ней завелся кто-то маленький и торопит его. Такое случается, уж я-то знаю.
— Ну? Поздравляю. Но это вряд ли.
Хорошо он обо мне высказывается, спасибо. А слова Жюля мне льдом заползали под кожу. Раздался звук, будто кто-то бросил сигарету на угли. Бернар сказал:
— Слушай, я иду. Вставай.
— Бернар, — сказал Жюль, понизив голос, будто знал, что я слушаю.
— Ну?
— Девушка…
— Ну?
— Ты уверен, что она… Что она не задумала чего-нибудь нехорошего для мальчика?
— Чего ты несешь?
— Ну… Были же разговоры. Люди говорили, что она… Много о себе воображает.
— А кто мало? Очень может быть, но с какой стати ей из-за этого гадить пацану? Ты что? Ты не можешь воображать себе, если я правильно понял…
— А почему нет? Чего ей останавливаться на свадьбе? Кто в конце концов что про нее знает? Откуда она взялась?
— Сирота из Англии, похоже, из хорошей семьи. Вот и все, что я знаю. И ей нравится мальчик.
— Мальчик не сделает ее графиней де Валми.
Очень длинная пауза. Смех Бернара, который разорвал ее, прозвучал несколько напряженно.
— Чем скорее ты залезешь в эту свою кровать, тем лучше, mon ami. Ты от ночного воздуха сбрендил. А я возвращаюсь. Десять к одному, что все уже закончилось, и они благополучно вернулись под свои одеяла. Надеюсь месье им задаст с утра как следует, за всю эту суету. Пошли…
Жюль сказал упрямо:
— Можешь смеяться, но аптекарь сказал…
— Лучше ничего не нашел, чем сплетни слушать?
— Все равно…
— Ради бога, Жюль! Не воображай преступницей любую девицу, которая использует свою внешность, чтобы жить получше. По какой дороге пойдешь?
— Вниз, уже утро.
— Закончена твоя работа. Нормально. Я пойду с тобой. Доехал до конца дороги, поэтому свезу тебя на машине. Иди пока, я выключу лампу и закрою дверь.
— Хорошо.
Еще одна сигарета упала в камин. Жюль тяжело пошел к двери. Рядом со мной Филипп что-то пробормотал во сне. Шаги замерли. Жюль спросил:
— Что это?
— Что?
— Я что-то слышал. Там или…
— Открой дверь, быстро.
Свежий утренний воздух заменил запах сигарет и дыма.
— Никого нет.
Бернар прямо под нами коротко всхохотнул.
— Мышка, дружочек Жюль. Тебе сегодня на каждом дереве тигр мерещится. Ну ладно, я в кровать хочу, хотя она у меня и не такая теплая, как твоя. Когда англичанин обычно приходит?
— Довольно рано. Но не знаю, придет он сегодня или нет.
— Ну и пошли. Надеюсь, в Валми уже все утряслось. И какого черта хозяин меня сюда послал, ума не приложу. Пошли, mon ami. Сейчас выключу свет и закрою дверь, я тебя догоню.
— Подожду.
— Ну и ладненько. Вот так. С камином, надо полагать, ничего не случится… Что-то твоя кровать не заставляет тебя торопиться, дружище Жюль.
Его голос удалялся к двери. Рядом со мной Филипп шевельнул головой, его дыхание мягко коснулось моей щеки.
Голос Жюля, опять жизнерадостный:
— Ох эта моя кровать. Скажу я тебе…
Дверь тихо закрылась. Звуки затихли. Я и не представляла, как безмолвен лес. Никто не шевелится и не шуршит. Мальчик тихо дышит. Где-то голубь запел. Скоро солнце взойдет. Будет хороший день. Я легла рядом с Филиппом, трясясь, как в лихорадке.
Надо успокоиться. Во время всего их разговора я пыталась принять решение. То мне хотелось заговорить, пока не ушел Жюль, потому что он не работает у Валми и мог бы спасти нас от Бернара. Потом он начал меня обвинять, а Бернар — защищать, ничего понять невозможно. Бернар пытался бороться со сплетнями, которые, вроде, сам вместе с Альбертиной и породил. Все у меня перепуталось в голове. А может быть, я ошиблась? Леон де Валми, если он виноват, должен был по моему побегу понять, что я его подозреваю. Он не мог не волноваться. И еще что-то меня беспокоило. Какая-то неестественная беседа. Странным тоном говорил Бернар.
Я тихо лежала, голубь ворковал на вершине сосны, сердце успокаивалось, кровь начинала течь с нормальной скоростью. Филипп пробормотал:
— Мадмуазель, — и опять заснул.
Я улыбнулась. Если бы он это сделал чуть раньше, Бернар бы точно его услышал. В конце концов он был прямо под нами, а Жюль почти у двери… И тут я села, и сердце снова начало вырываться из груди. Бернар наверняка его слышал. Конечно. Он знал, что мы тут. Вот так. Никак иначе этот странный разговор объяснить нельзя. Конечно, он был чудной, и я запуталась.
Бернар знал. И ему не хотелось находить нас при Жюле. Только поэтому он не полез на чердак, не закончил поиски, отказался слышать, пытался выгнать Жюля и остаться закрывать двери. И поэтому он меня защищал. Конечно, надо было как-то объяснить его присутствие в лесу, а самое безопасное — полуправда. Он был очень осторожен, знал, что я слушаю и не хотел меня спугнуть… До того, как вернется. Конечно, вернется.
Я вскочила и побежала к люку. Слышала я только, как Жюль разговаривает на тропинке, и не собиралась рисковать, вдруг Бернар притаился внизу? Легла, подняла крышку чуть-чуть, посмотрела в маленькую щель. Пустая комната. Вернулась к Филиппу, встала на колени, закрыла глаза, чтобы сосредоточиться и не будить ребенка в таком безумном состоянии. Надо себя контролировать. Отсчитала двадцать секунд. Он вернется. Отвезет Жюля домой, все увидят, что он поехал в Валми, и вернется. С бешеной скоростью. У них мало времени. Я пыталась перестать думать об этом. Как они будут выпутываться не мое дело, в пустом лесу все возможно. Фантазии так и лезли в голову. Как Леон де Валми несется по лесу на своей инвалидной коляске и находит нас везде, будто у него внутри радар. Слезы текли по моим щекам. Я стала будить Филиппа.
16
Седьмая карета
Он проснулся неожиданно:
— Мадмуазель, уже утро?
— Да, вставай, цыпленок, пора идти.
— Хорошо. Вы плачете?
— Боже мой, нет, почему ты так думаешь?
— Что-то на меня упало. Мокрое.
— Dew, mon p'tit. Крыша течет. Пошли.
Он немедленно вскочил. Очень быстро мы спустились, Филипп зашнуровывал ботинки, а я совершила летучий рейд по шкафам и комодам Вильяма Блейка.
— Печенье, — сказала я жизнерадостно. — Масло и баночка сардин. А у меня есть пирог и шоколад. Богатство! Дайте мужчине самому о себе позаботиться, и он все аккуратно сложит, как белка.
Филипп улыбнулся. Не такой уж и измученный вид, бледноват немножко. Бог знает, как на меня все это подействовало, чувствовала я себя, как призрак.
— Мы можем разжечь огонь?
— Боюсь, что нет. Лучше нам не ждать месье Блейка. Слишком много народу в лесу, пойдем дальше.
— Куда? В Субиру? Он там?
— Да, но мы отправимся прямо в Тонон.
— Сейчас?
— Да.
— Без завтрака?
Интересное выражение лица. В шкафу оказалась банка кофе, угли еще не остыли, я бы что угодно отдала за немного времени, чтобы успеть его приготовить. Почти что угодно.
— Найдем место, когда солнце взойдет, и позавтракаем на природе. Клади это в карманы. — Я осмотрелась вокруг. — Пойдем. Сначала проверим, что никого вокруг нет, ладно? Осторожно выглянем в окошки…
Мы посмотрели в окна, но кто угодно, конечно, мог спрятаться за деревьями, следить и ждать. Если Бернар повез Жюля до деревни, он еще не мог успеть вернуться, но все равно страшно. Ничего не шевелилось, пришлось рисковать. Ужасно страшно. Я положила руку на дверь.
— Помнишь открытое место на просеке, по которой мы шли? За первыми деревьями. Там нас будет видно от Валми. Мы должны подняться между деревьями до гребня. Это не далеко. Понимаешь? — Он кивнул. — Когда я открою дверь, выходи, не жди меня, не оглядывайся, поверни налево вверх по горе и беги как можно быстрее. Не останавливайся ни за что и ни для кого.
— А ты?
— Побегу за тобой. Но если что-нибудь случится, не жди меня! Мчись через гору, вниз до первого дома и проси отвести тебя в полицию в Тонон. Скажи им кто ты, и что случилось. Хорошо?
Глаза у мальчика подозрительно сверкали, но он только кивнул. Я наклонилась и поцеловала его.
— Теперь, маленькая белка, — сказала я и открыла дверь, — беги!
А ничего и не случилось. Мы выскользнули из домика незамеченными и так же незаметно достигли гребня. Там мы остановились. Мы вырвались из укрытия с мыслью больше о скорости, чем о тишине, а теперь сосредоточились и стали двигаться тихо, но все равно быстро. Спустились по склону еще на сто ярдов до края дороги. Из кустов орешника осмотрелись. Дорога прямая и пустая, на другой стороне — густые деревья. Побежали. Голуби ракетами взлетели над соснами, вот и все. Ворвались в лес молодых лиственниц и елок. Они так густо росли, что пришлось продираться между веток, а руки все время держать у лица, чтобы не выколоть глаза. Сыро, холодно, капли на ветках. Мы скоро промокли, но упрямо двигались по склону на север. Я надеялась когда-нибудь выбраться на колею или проселок, которые привели бы нас в Тонон.
— Осторожно иди, Филипп. Обрывчик какой-то. Спускайся сбоку, вот здесь.
Он послушно скользнул вниз, я за ним.
— Мисс Мартин, здесь пещера!
— И ручей! Думаю, здесь мы можем попить и отдохнуть, ты как?
— И позавтракать?
— Господи, конечно. — Я совершенно забыла о пище, так торопилась убежать от Бернара, а теперь поняла, что очень проголодалась, — прямо сразу.
Это была не настоящая пещера, просто сухая впадина в стене, но она давала убежище от серого лесного холода и иллюзию безопасности. Мы ели молча. Филипп сосредоточился только на пище, я прислушивалась к звукам. Сойка. Капли воды падают с деревьев. Голубь хлопает крыльями. Ручей журчит рядом. Скоро взошло солнце и зажгло огнем верхушки ближних лиственниц.
Звучит это, конечно, глупо, но я почти наслаждалась утром. Солнце изливалось вниз, горячее и яркое. Серая сырость испарялась из леса волнами тумана, лиственницы зажигались бриллиантами и маленькими красными цветочками среди темных ветвей. Запах просто опьянял. Мы не спешили, устали. И мы ведь шли не по тропинкам, только чисто случайно Бернар может напасть на наш след. Среди такой красоты даже представить себе это трудно. Кошмар закончился, мы свободны, идем в Тонон, вечером приедет месье Ипполит. А тем временем солнце и лес придавали нашему отчаянному приключению не романтический блеск, а повседневное очарование пикника. Мы взялись за руки и спокойно пошли. В старом лесу ходить легко. Большие деревья свободно расставлены, между ними солнце освещает прошлогодние шишки и мох. Иногда крылья хлопают, и голуби взлетают в голубизну.
Старый лес оборвался резко, как скала. Мы увидели долину, по которой текла река очень молодых елочек, на ветках — пухлые розовые почки. Между деревцами изумрудная трава бурно пробивалась через прошлогоднюю желтую. Молодая зелень стекала вниз по склону прямо в долину, а там переходила в голубизну, плоские поля, виноградники. Домики. Ферма, там кто-то очень маленький стоит среди чудных белых точек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Ну пока месье не беспокоится…
Тишина, казалось, я слышу, как горит огонь, а мужчина качает ногой. Заговорил Бернар:
— Пойду, пожалуй. Идем?
Жюль не ответил прямо, сказал странным голосом.
— Эта девушка… Разговоров было много.
— Да?
Бернар не проявил никакого интереса, будто и не знал ничего.
— Люди говорили, что они с месье Раулем собрались пожениться.
— А, это. Ну правда.
— Diable! Да ну? Поймала, значит?
— Можно сказать и так.
— А ты говоришь по-другому?
— Ну, думаю, месье Рауль тут мог бы что-нибудь сказать. Сам знаешь, что никакая красотка никуда его не заведет, пока он сам не захочет.
— Есть способы. Он, конечно, знает, что делает, но, черт побери, бывают случаи… И он с такими дела не имел. Мы на этом и попадаемся, идиоты.
— Он никогда не был дураком. И раз хочет жениться, значит хочет.
— Не собираешься же ты сказать, что он правда влюбился. В маленькую англичаночку. Не будь ребенком, дяденька. Он хочет с ней спать, а она ему не дает.
— Может быть. Но от этого до свадьбы очень далеко… Для таких, как он.
— Сам говоришь. Ну, может, посерьезнее причина. Может, она с ним спала, и в ней завелся кто-то маленький и торопит его. Такое случается, уж я-то знаю.
— Ну? Поздравляю. Но это вряд ли.
Хорошо он обо мне высказывается, спасибо. А слова Жюля мне льдом заползали под кожу. Раздался звук, будто кто-то бросил сигарету на угли. Бернар сказал:
— Слушай, я иду. Вставай.
— Бернар, — сказал Жюль, понизив голос, будто знал, что я слушаю.
— Ну?
— Девушка…
— Ну?
— Ты уверен, что она… Что она не задумала чего-нибудь нехорошего для мальчика?
— Чего ты несешь?
— Ну… Были же разговоры. Люди говорили, что она… Много о себе воображает.
— А кто мало? Очень может быть, но с какой стати ей из-за этого гадить пацану? Ты что? Ты не можешь воображать себе, если я правильно понял…
— А почему нет? Чего ей останавливаться на свадьбе? Кто в конце концов что про нее знает? Откуда она взялась?
— Сирота из Англии, похоже, из хорошей семьи. Вот и все, что я знаю. И ей нравится мальчик.
— Мальчик не сделает ее графиней де Валми.
Очень длинная пауза. Смех Бернара, который разорвал ее, прозвучал несколько напряженно.
— Чем скорее ты залезешь в эту свою кровать, тем лучше, mon ami. Ты от ночного воздуха сбрендил. А я возвращаюсь. Десять к одному, что все уже закончилось, и они благополучно вернулись под свои одеяла. Надеюсь месье им задаст с утра как следует, за всю эту суету. Пошли…
Жюль сказал упрямо:
— Можешь смеяться, но аптекарь сказал…
— Лучше ничего не нашел, чем сплетни слушать?
— Все равно…
— Ради бога, Жюль! Не воображай преступницей любую девицу, которая использует свою внешность, чтобы жить получше. По какой дороге пойдешь?
— Вниз, уже утро.
— Закончена твоя работа. Нормально. Я пойду с тобой. Доехал до конца дороги, поэтому свезу тебя на машине. Иди пока, я выключу лампу и закрою дверь.
— Хорошо.
Еще одна сигарета упала в камин. Жюль тяжело пошел к двери. Рядом со мной Филипп что-то пробормотал во сне. Шаги замерли. Жюль спросил:
— Что это?
— Что?
— Я что-то слышал. Там или…
— Открой дверь, быстро.
Свежий утренний воздух заменил запах сигарет и дыма.
— Никого нет.
Бернар прямо под нами коротко всхохотнул.
— Мышка, дружочек Жюль. Тебе сегодня на каждом дереве тигр мерещится. Ну ладно, я в кровать хочу, хотя она у меня и не такая теплая, как твоя. Когда англичанин обычно приходит?
— Довольно рано. Но не знаю, придет он сегодня или нет.
— Ну и пошли. Надеюсь, в Валми уже все утряслось. И какого черта хозяин меня сюда послал, ума не приложу. Пошли, mon ami. Сейчас выключу свет и закрою дверь, я тебя догоню.
— Подожду.
— Ну и ладненько. Вот так. С камином, надо полагать, ничего не случится… Что-то твоя кровать не заставляет тебя торопиться, дружище Жюль.
Его голос удалялся к двери. Рядом со мной Филипп шевельнул головой, его дыхание мягко коснулось моей щеки.
Голос Жюля, опять жизнерадостный:
— Ох эта моя кровать. Скажу я тебе…
Дверь тихо закрылась. Звуки затихли. Я и не представляла, как безмолвен лес. Никто не шевелится и не шуршит. Мальчик тихо дышит. Где-то голубь запел. Скоро солнце взойдет. Будет хороший день. Я легла рядом с Филиппом, трясясь, как в лихорадке.
Надо успокоиться. Во время всего их разговора я пыталась принять решение. То мне хотелось заговорить, пока не ушел Жюль, потому что он не работает у Валми и мог бы спасти нас от Бернара. Потом он начал меня обвинять, а Бернар — защищать, ничего понять невозможно. Бернар пытался бороться со сплетнями, которые, вроде, сам вместе с Альбертиной и породил. Все у меня перепуталось в голове. А может быть, я ошиблась? Леон де Валми, если он виноват, должен был по моему побегу понять, что я его подозреваю. Он не мог не волноваться. И еще что-то меня беспокоило. Какая-то неестественная беседа. Странным тоном говорил Бернар.
Я тихо лежала, голубь ворковал на вершине сосны, сердце успокаивалось, кровь начинала течь с нормальной скоростью. Филипп пробормотал:
— Мадмуазель, — и опять заснул.
Я улыбнулась. Если бы он это сделал чуть раньше, Бернар бы точно его услышал. В конце концов он был прямо под нами, а Жюль почти у двери… И тут я села, и сердце снова начало вырываться из груди. Бернар наверняка его слышал. Конечно. Он знал, что мы тут. Вот так. Никак иначе этот странный разговор объяснить нельзя. Конечно, он был чудной, и я запуталась.
Бернар знал. И ему не хотелось находить нас при Жюле. Только поэтому он не полез на чердак, не закончил поиски, отказался слышать, пытался выгнать Жюля и остаться закрывать двери. И поэтому он меня защищал. Конечно, надо было как-то объяснить его присутствие в лесу, а самое безопасное — полуправда. Он был очень осторожен, знал, что я слушаю и не хотел меня спугнуть… До того, как вернется. Конечно, вернется.
Я вскочила и побежала к люку. Слышала я только, как Жюль разговаривает на тропинке, и не собиралась рисковать, вдруг Бернар притаился внизу? Легла, подняла крышку чуть-чуть, посмотрела в маленькую щель. Пустая комната. Вернулась к Филиппу, встала на колени, закрыла глаза, чтобы сосредоточиться и не будить ребенка в таком безумном состоянии. Надо себя контролировать. Отсчитала двадцать секунд. Он вернется. Отвезет Жюля домой, все увидят, что он поехал в Валми, и вернется. С бешеной скоростью. У них мало времени. Я пыталась перестать думать об этом. Как они будут выпутываться не мое дело, в пустом лесу все возможно. Фантазии так и лезли в голову. Как Леон де Валми несется по лесу на своей инвалидной коляске и находит нас везде, будто у него внутри радар. Слезы текли по моим щекам. Я стала будить Филиппа.
16
Седьмая карета
Он проснулся неожиданно:
— Мадмуазель, уже утро?
— Да, вставай, цыпленок, пора идти.
— Хорошо. Вы плачете?
— Боже мой, нет, почему ты так думаешь?
— Что-то на меня упало. Мокрое.
— Dew, mon p'tit. Крыша течет. Пошли.
Он немедленно вскочил. Очень быстро мы спустились, Филипп зашнуровывал ботинки, а я совершила летучий рейд по шкафам и комодам Вильяма Блейка.
— Печенье, — сказала я жизнерадостно. — Масло и баночка сардин. А у меня есть пирог и шоколад. Богатство! Дайте мужчине самому о себе позаботиться, и он все аккуратно сложит, как белка.
Филипп улыбнулся. Не такой уж и измученный вид, бледноват немножко. Бог знает, как на меня все это подействовало, чувствовала я себя, как призрак.
— Мы можем разжечь огонь?
— Боюсь, что нет. Лучше нам не ждать месье Блейка. Слишком много народу в лесу, пойдем дальше.
— Куда? В Субиру? Он там?
— Да, но мы отправимся прямо в Тонон.
— Сейчас?
— Да.
— Без завтрака?
Интересное выражение лица. В шкафу оказалась банка кофе, угли еще не остыли, я бы что угодно отдала за немного времени, чтобы успеть его приготовить. Почти что угодно.
— Найдем место, когда солнце взойдет, и позавтракаем на природе. Клади это в карманы. — Я осмотрелась вокруг. — Пойдем. Сначала проверим, что никого вокруг нет, ладно? Осторожно выглянем в окошки…
Мы посмотрели в окна, но кто угодно, конечно, мог спрятаться за деревьями, следить и ждать. Если Бернар повез Жюля до деревни, он еще не мог успеть вернуться, но все равно страшно. Ничего не шевелилось, пришлось рисковать. Ужасно страшно. Я положила руку на дверь.
— Помнишь открытое место на просеке, по которой мы шли? За первыми деревьями. Там нас будет видно от Валми. Мы должны подняться между деревьями до гребня. Это не далеко. Понимаешь? — Он кивнул. — Когда я открою дверь, выходи, не жди меня, не оглядывайся, поверни налево вверх по горе и беги как можно быстрее. Не останавливайся ни за что и ни для кого.
— А ты?
— Побегу за тобой. Но если что-нибудь случится, не жди меня! Мчись через гору, вниз до первого дома и проси отвести тебя в полицию в Тонон. Скажи им кто ты, и что случилось. Хорошо?
Глаза у мальчика подозрительно сверкали, но он только кивнул. Я наклонилась и поцеловала его.
— Теперь, маленькая белка, — сказала я и открыла дверь, — беги!
А ничего и не случилось. Мы выскользнули из домика незамеченными и так же незаметно достигли гребня. Там мы остановились. Мы вырвались из укрытия с мыслью больше о скорости, чем о тишине, а теперь сосредоточились и стали двигаться тихо, но все равно быстро. Спустились по склону еще на сто ярдов до края дороги. Из кустов орешника осмотрелись. Дорога прямая и пустая, на другой стороне — густые деревья. Побежали. Голуби ракетами взлетели над соснами, вот и все. Ворвались в лес молодых лиственниц и елок. Они так густо росли, что пришлось продираться между веток, а руки все время держать у лица, чтобы не выколоть глаза. Сыро, холодно, капли на ветках. Мы скоро промокли, но упрямо двигались по склону на север. Я надеялась когда-нибудь выбраться на колею или проселок, которые привели бы нас в Тонон.
— Осторожно иди, Филипп. Обрывчик какой-то. Спускайся сбоку, вот здесь.
Он послушно скользнул вниз, я за ним.
— Мисс Мартин, здесь пещера!
— И ручей! Думаю, здесь мы можем попить и отдохнуть, ты как?
— И позавтракать?
— Господи, конечно. — Я совершенно забыла о пище, так торопилась убежать от Бернара, а теперь поняла, что очень проголодалась, — прямо сразу.
Это была не настоящая пещера, просто сухая впадина в стене, но она давала убежище от серого лесного холода и иллюзию безопасности. Мы ели молча. Филипп сосредоточился только на пище, я прислушивалась к звукам. Сойка. Капли воды падают с деревьев. Голубь хлопает крыльями. Ручей журчит рядом. Скоро взошло солнце и зажгло огнем верхушки ближних лиственниц.
Звучит это, конечно, глупо, но я почти наслаждалась утром. Солнце изливалось вниз, горячее и яркое. Серая сырость испарялась из леса волнами тумана, лиственницы зажигались бриллиантами и маленькими красными цветочками среди темных ветвей. Запах просто опьянял. Мы не спешили, устали. И мы ведь шли не по тропинкам, только чисто случайно Бернар может напасть на наш след. Среди такой красоты даже представить себе это трудно. Кошмар закончился, мы свободны, идем в Тонон, вечером приедет месье Ипполит. А тем временем солнце и лес придавали нашему отчаянному приключению не романтический блеск, а повседневное очарование пикника. Мы взялись за руки и спокойно пошли. В старом лесу ходить легко. Большие деревья свободно расставлены, между ними солнце освещает прошлогодние шишки и мох. Иногда крылья хлопают, и голуби взлетают в голубизну.
Старый лес оборвался резко, как скала. Мы увидели долину, по которой текла река очень молодых елочек, на ветках — пухлые розовые почки. Между деревцами изумрудная трава бурно пробивалась через прошлогоднюю желтую. Молодая зелень стекала вниз по склону прямо в долину, а там переходила в голубизну, плоские поля, виноградники. Домики. Ферма, там кто-то очень маленький стоит среди чудных белых точек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32