Чтобы высвободить больше времени друг для друга, Виктор взял отгулы до конца недели, а Нора на тот же срок закрыла "Шкатулку". Большую часть забот о Малыше приняла на себя его няня.
Виктор и Нора обычно встречались около полудня и шли на выставку, в кино или просто гуляли по улицам. Один раз ездили на прогулочном пароходе на Магнитный остров, взяли напрокат багги и вдоволь поколесили по пустынным в это время года прогулочным дорожкам. Почти все время лил дождь, придавая курортным красотам - пляжам, открытым эстрадам и шикарным виллам - сюрреалистический оттенок неприкаянности. Ужинали они в дорогом ресторане (как единственных посетителей их пустили в джинсах) и танцевали под музыкальный ящик, шаркая кроссовками посреди пустого танц-круга. В тот день они решили в город не возвращаться и сняли за весьма умеренную, "внесезонную" цену бунгало на северной оконечности острова, состоявшее из пяти жилых комнат, бассейна, биллиардной и сауны. В последней они, собственно, и провели большую часть ночи, то поддавая пару, то прыгая в ледяное море, то занимаясь любовью.
Несколько раз Виктор пытался расспрашивать Нору об источниках ее познаний в области экзотических снадобий, но выяснил лишь, что всему этому ее научил какой-то индус, знакомый ее покойных родителей. От обычных народных средств - тех, что продаются в гомеопатических аптеках - норины снадобья отличались намного более сильным действием. К примеру, она сняла Виктору тяжелейший приступ мигрени всего лишь несколькими каплями какой-то оранжевой жидкости: капнула ему на язык, и через десять минут приступ прошел без следа.
Однако не все из ее снадобий были столь же безобидны, сколь сильнодействующи. В частности, синий порошок, который Нора жгла во время их первого (и всех остальных) свиданий, по своему действию напоминал X2Z весьма вредный для здоровья синтетический наркотик. В другом случае она сожгла щепотку красного порошка, от которого они с Виктором пришли в расслабленно-благодушное состояние, характерное для другого наркотика, мега-эйфориака. Вообще говоря, Виктор относился к наркотикам довольно либерально, считая безусловным злом лишь те, что наносят ущерб здоровью или приводят к "зависимости", - а норины снадобья, по словам девушки, этих побочных эффектов не имели.
Четыре проведенных неразлучно дня - казалось бы, немалый срок для того, чтобы хоть немного узнать свою возлюбленную, однако Виктора часто ставили в тупик норины реакции даже на заурядные, повседневные события.
Как-то раз, гуляя по улице, они миновали нищего (явление, весьма редкое для зажиточного Зурбагана). Не придавая разговору значения, Виктор обмолвился, что никогда нищим не подает, потому что... объяснить он не успел, ибо Нора резко остановилась; лицо ее отвердело. "Я прошу тебя дать этому человеку денег, - с нехарактерной истерической интонацией сказала она. - Если ты, конечно, хочешь, чтобы я..." - она осеклась, оставив фразу неоконченной.
Лицо у Виктора вспыхнуло от стыда; не споря, он подошел к нищему (на вид вполне здоровому, нестарому дяде) и бросил ему в шляпу сто виол.
"Благодетель!..." - прохрипел ошалевший дядя. А когда Виктор вернулся к Норе, та встала на цыпочки и поцеловала его, а потом прижалась лицом к его груди и долго не могла оторваться.
Или, например, случай во время путешествия в Роннебургское ущелье...
На одной из смотровых площадок было повреждено ограждение, и прежде, чем Виктор успел среагировать, Нора шагнула в пролом и встала над обрывом глубиной ярдов в двести, балансируя руками под порывами ветра. На щеках у нее выступили красные пятна, костяшки сжатых кулаков побелели - было видно, что ей очень страшно... постояв с полминуты, она дала Виктору утащить себя внутрь ограды. "Зачем ты это сделала?!" - вскричал тот в ужасе. "Страх заставляет меня полнее ощущать жизнь, - отвечала Нора. Попробуй сам".
Сердце Виктора заколотилось; неожиданно для самого себя он шагнул в пролом, закрыл глаза и застыл, изо всех сил стараясь удержать вдруг ставшее неочевидным равновесие. Впервые за много лет он на несколько секунд ощутил себя полностью живым.
Впрочем, не только жалость и страх - все норины эмоции были глубже и сильнее, чем у среднего человека, в том числе и сексуальные. И Виктор не мог понять, зачем она подстегивала себя синим порошком.
6. Ингрид
В пятницу они вернулись с Магнитного острова смертельно уставшие, а потому далеко идущих планов на вечер не имели. Виктор на пару часов заскочил домой - пообщаться с Малышом, а к девяти подъехал к Норе: они собирались ужинать у нее дома. Поднимаясь на крыльцо, он машинально заглянул в окно "Шкатулки" и увидал неизвестную блондинку. В глубине магазина стояла и сама Нора - женщины беседовали.
Он толкнул дверь и вошел внутрь.
- Здравствуй, Виктор! - приветствовала его Нора. - Познакомься, это моя приятельница Ингрид.
Блондинка улыбнулась и протянула руку.
- Очьень прийатно, - она говорила хрипловатым контральто, с сильным скандинавским акцентом; рукопожатие ее оказалось чуть влажным и неожиданно слабым.
Это была симпатичная девица лет двадцати пяти, типичная шведка высокая, с бледной кожей, румяная, с большим бюстом, большими руками и ногами, одетая в серый облегающий свитер и черные обтягивающие брюки. На ее лице выделялись черные брови и ресницы - видимо, крашеные.
- Я пригласила Ингрид поужинать с нами.
Виктор кивнул.
- Вы пока знакомьтесь, - Нора улыбнулась, - а я принесу еду.
Они переместились в гостиную, Нора ушла на кухню. Виктор расположился на диване, Ингрид села рядом, почти вплотную и повернулась вполоборота их колени соприкоснулись. Его окутал сладкий запах духов.
- Дафно ли фы знакомы с Норой? - шведка сидела так близко, что Виктор почувствовал движение воздуха от ее слов.
- Чуть больше недели.
Стоящий в центре комнаты стол был накрыт на три персоны - накрыт "по-парадному": с керригорским хрусталем, китайским фарфором и свечами в серебряных подсвечниках.
- А вы давно знакомы с Норой? - спросил Виктор.
- Много льет. Мои и йо родитьели работали ф одном циркье.
В комнату вернулась Нора - принесла поднос с блюдами, соусницами, кастрюльками - и стала раскладывать еду по тарелкам. Виктор откупорил вино.
- За знакомство? - Нора подняла свой бокал.
Все трое выпили и принялись за еду. Разговор, в основном, поддерживала Ингрид: расспрашивала Виктора о его работе, хобби, вкусах, а также рассказывала о себе и Норе. Шведка оказалась остроумной собеседницей, а также весьма кокетливой женщиной. Не стесняясь Норы, она заглядывала Виктору в глаза, трогала за руку, как бы невзначай наступала под столом на ногу. В иной ситуации Виктор был бы польщен, однако сейчас, на глазах у Норы чувствовал себя неуютно... ему даже на мгновение показалось, что девушки хотят его разыграть.
От неловкости Виктор приналег на спиртное. Ингрид с энтузиазмом последовала его примеру, и даже малопьющая Нора выпила заметно больше обычного.
Ужин близился к концу. Закуски и главное блюдо были съедены, Нора унесла грязные тарелки на кухню. Ингрид приволокла из недр дома CD-плэйер, завела какую-то знойную музыку и потащила Виктора танцевать. Отбиться тому не удалось: решимость его ослабили спиртные напитки. Нора все не возвращалась - готовила десерт. Ингрид склонила голову на плечо Виктора, гладила по волосам... тот дважды отводил ее руку, но шведка только смеялась.
Потом полезла с поцелуями... губы у нее были влажными, сладкими и липкими; от нее пахло шерри, которое она пила в конце ужина. Виктору явно следовало прекратить танцы, но он не хотел быть невежливым... в такое положение он попал впервые и никак не мог нащупать правильную линию поведения.
Наконец музыка кончилась, и Виктор почти насильно усадил Ингрид на диван (шведка попыталась встать, но он легонько толкнул ее в плечо, и та, заливаясь смехом, упала обратно). Терпение у него лопнуло, он хотел поговорить с Норой. "Я на минуту отлучусь". - "Ф уборнуйу? - осведомилась Ингрид. - Тогда йа поиду помьогать на кухнье".
При шведке говорить с Норой было нельзя... раздосадованный Виктор зашел в туалет, запер дверь и стал умываться. Вода приятно холодила щеки.
Снаружи послышались шаги - Ингрид вышла из гостиной... потопталась на месте, будто в раздумье... наконец шаги удалились. Виктор закрыл кран, вытер лицо полотенцем, с минуту постоял, собираясь с мыслями... в голове шумело. Шведку следовало отшить решительно и бесповоротно.
Он вышел из туалета и чуть не столкнулся с Норой, несущей поднос с чайной посудой. Виктор зашел вслед за девушкой в гостиную и плотно прикрыл дверь.
- Ингрид на кухне?
- Нет. Кажется, пошла на второй этаж.
- Нора, что происходит? - он раздраженно прошелся по комнате. - Ты что, проверяешь мою верность... - договорить он не успел.
- Смотритье, что йа приньесла!...
В двери стояла Ингрид с медной чашей в руках - той, что обычно находилась в спальне. Из чаши валил синий дым, в воздухе резко запахло пряностями и шоколадом.
Начиная с этого момента, восприятие Виктора стало как бы замутненным (наверное, из-за совместного эффекта синего дыма и алкоголя). Некоторое время он и девушки беседовали... но как-то странно: когда Виктор разговаривал с Ингрид или Норой - все было понятно, но стоило лишь двум последним заговорить между собой, как он не мог понять ни единой фразы:
слова просто не зацеплялись друг за друга!... Потом он на секунду отвлекся, а когда опять включился в происходившее, Ингрид была голой по пояс и целовалась с Норой на диване. О своем намерении "отшить шведку" Виктор уже забыл и даже наоборот - подсел поближе, развернул ее к себе и стал с (каким-то даже медицинским) любопытством рассматривать ее огромные груди, трогать их, чтоб они качались из стороны в сторону. (Они были удивительно белого цвета, прямо как сметана, а соски - ярко-красные; вместе получалось любимое лакомство Виктора - клубника в сметане... ха-ха-ха!) Потом он заставил Ингрид встать и раздел ее догола - шведка стояла посреди комнаты в одних туфлях и пьяно смеялась (он вдруг заметил, что у нее на лобке почти нет волос)... Однако заниматься любовью в гостиной, где имелся только узкий диван, было неудобно - Виктор предложил перейти в спальню. Ингрид тут же согласилась, схватила все еще дымившуюся чашу и подняла вверх, будто олимпийский огонь. Держа Нору за руку и подгоняя шведку шлепками по обильной попе, Виктор привел девушек в спальню. Он и Нора стали раздеваться, Ингрид стояла посреди команты, заливаясь смехом (чашу она поставила на тумбочку).
Висящие на стенах куклы злобно пялились на них, но никому не было до этого дела.
Нора сбросила одежду первой - подошла к шведке, уложила на постель и села верхом на ее лицо. Виктор тоже разделся, но присоединяться к девушкам не спешил. Пару минут он наблюдал за ними, потом - неожиданно для самого себя - сильно толкнул Нору. Чуть не ударившись о стенку, девушка упала на кровать... "Прости..." - начал было Виктор... но извинения оказались излишни: на норином лице было выражение покорности. В этой группе он являлся "доминирующим самцом" - умозаключение сие показалось Виктору верхом остроумия, он расхохотался. Да, именно "доминирующим", ввиду остсутствия других самцов... ха-ха-ха!... Все еще смеясь, он залез на кровать, развел ноги Ингрид в стороны и вошел в нее; шведка закрыла глаза и вцепилась в спинку кровати, груди ее заколыхались. При весьма крупных габаритах, у нее оказалось несоразмерно маленькое влагалище - влажная тугая оболочка охватывала плоть Виктора, растягиваясь при каждом ударе. Ингрид стонала, извивалась... потом вдруг стала повторять, как заведенная, одну и ту же непонятную фразу, очевидно, по-шведски. Виктор взглянул на Нору: та сидела на краю постели и смотрела на них... не выходя из Ингрид, он приподнялся на руках - чтобы Норе было лучше видно.
1 2 3 4 5 6 7