Через несколько минут оба звездолетчика вышли из лавки, одетые в
юбки, сандалии и круглые шляпы с отвислыми полями. Талии стягивали широкие
кожаные пояса с ножнами для длинных стальных ножей. Убранство довершали
сумки с накидками от дождя, а в карманах каждого еще оставалось по восемь
колумбов.
- Следующая остановка - гавань, - сказал Черчилль. - Когда-то я ходил
матросом на яхтах богачей во время летних каникул, чтобы заработать на
оплату колледжа.
- Я знаю, что вы умеете ходить под парусами, - подтвердил Сарвант. -
Ведь вы командовали краденным парусником, когда мы бежали из тюрьмы на
планете Викса.
- Я хочу сначала посмотреть, сможем ли мы найти работу в порту, а еще
лучше на судне. Потом попробуем выяснить, что случилось со Стэггом и
Кальторпом.
- Почему именно на судне? Я знаю вас достаточно хорошо и чувствую: у
вас что-то на уме.
- Я знаю, что Вы не сплетник. Если я подыщу подходящее судно, мы
свяжемся с ребятами Ястржембоского и двинем в Азию через Европу.
- Рад слышать это, - сказал сарвант. - А то я уже подумал, что вы
умыли руки, бросив парней. Но как их разыскать?
- Вы что, притворяетесь? - засмеялся Черчилль. - Мне для этого
достаточно спросить, где ближайший храм.
- Храм?
- Конечно. Совершенно очевидно, что власти будут присматривать за
всеми нами. По сути, за нами хвост с того самого момента, как мы вышли из
плена.
- Где же он?
- Не оглядывайтесь. Я покажу его вам позже. Пока что идите как ни в
чем не бывало.
Они увидели группу людей, собравшихся в кружок и сидевших на коленях.
Черчилль мог бы обойти их, но остановился и заглянул через плечи.
- Что они делают? - спросил Сарвант.
- Играют на деньги образца 29-го века.
- Наблюдать азартные игры против принципов. Надеюсь, вы не имеете
намерения присоединиться к ним?
- Именно это я и собираюсь сделать.
- Не надо, Руд, - попросил Сарвант, взяв Черчилля за руку. - Из этого
не получится ничего хорошего.
- Отче, я не ваш прихожанин. У них, наверное, есть правила. Это все,
что мне нужно.
Черчилль вынул три колумба из кармана и громко спросил:
- Можно вступить в игру?
- Конечно, - ответил крупный загорелый мужчина с повязкой на глазу. -
Можешь играть, пока деньги не кончатся. Только сошел с корабля?
- Недавно, - подтвердил Черчилль.
Он присел на колени и положил на землю один колумб.
- Моя очередь бросать, да? Ну, малютки, папе нужны деньги на водку.
Через тридцать минут Черчилль вернулся к Сарванту, ухмыляясь и тряся
горстью серебряных монет.
- Плата за грех, - пояснил он.
Однако улыбка быстро сошла с его лица, когда он услышал громкие крики
сзади. Обернувшись, он увидел, что игроки направляются к нему.
- Подожди минутку, дружище, у нас есть пара вопросов.
- Ну и ну, - произнес Черчилль как бы в сторону. - Приготовьтесь к
бегству. Эти парни не умеют проигрывать.
- А вы не плутовали, нет? - спросил Сарвант.
- Конечно, нет! Вам следовало бы получше знать меня. Кроме того,
разве можно плутовать с такими грубиянами?
- Послушай-ка, дружище, - сказал одноглазый, - ты как-то чудно
разговариваешь. Откуда ты? Из Олбани?
- Манитовек, Висконсин, - ответил Черчилль.
- Не слыхал. Это что, какой-то городишко на севере?
- На Северо-Западе. А зачем вам знать?
- Нам не по нутру незнакомцы, которые даже говорить правильно не
могут. У чужаков много всяких штучек, особенно когда они играют в кости.
Только неделю назад нам попался один матрос из Норфолка, который
заговаривал кости. Мы ему повыбивали все зубы и сбросили с причала с
грузом вокруг шеи. Только его и видели.
- Если считаете, что я мошенник, нужно было сразу сказать об этом,
пока мы играли.
Одноглазый моряк оставил без внимания реплику Черчилля и оскалился:
- Что-то не вижу на тебе тотема. Из какого ты братства?
- Лямбда Чи Альфа, - с вызовом ответил Черчилль и опустил руку на
нож.
- Что это за тарабарщина? Ты имеешь в виду братство Льва?
Черчилль понял, что сейчас их с Сарвантом, как ягнят, принесут в
жертву, если они не докажут, что находятся под опекой какого-нибудь
могущественного братства. Он был бы не против солгать в такой ситуации как
эта, лишь бы выпутаться из нее. Но чувство обиды, зревшее в нем все
прошедшие шесть недель, вызвало неожиданную вспышку ярости.
- Я принадлежу к расе людей, чего вы не можете сказать о себе! -
закричал он.
Одноглазый побагровел.
- Клянусь грудью Колумбии, я вырежу у тебя сердце! Чтобы какой-то
вонючий чужеземец так со мной разговаривал!
- Давайте, вы, ворюги, - огрызнулся Черчилль и вытащил нож из чехла.
Одновременно с этим он крикнул Сарванту:
- Бегите, что есть мочи!
Одноглазый также вынул нож и, выставив вперед лезвие, двинулся на
Черчилля. Тот швырнул горсть монет в глаза моряка и сделал шаг вперед.
Ладонью левой руки он ударил по запястью руки, державшей нож. Он выпал, и
Черчилль воткнул острие своего ножа в живот моряка.
Затем выдернул его и отступил, согнувшись, чтобы встретить остальных.
Но они, как и любые матросы, вовсе не собирались придерживаться каких-либо
правил. Один из них схватил валявшийся в груде мусора кирпич и запустил им
в голову Черчилля. Мир потускнел в его глазах. Лицо залила кровь из раны
на лбу. Когда он пришел в себя, нож уже забрали, и два дюжих парня
скрутили ему руки.
Третий, маленький и сморщенный, вышел вперед, скалясь беззубым ртом,
и направил лезвие в живот Черчилля.

5
Проснувшись, Питер Стэгг обнаружил, что лежит на спине на чем-то
мягком. Над головой шелестели ветви огромного дуба. Сквозь листву
пробивалось яркое безоблачное небо. Вверху в ветвях резвились птицы -
воробьи, дрозды, на нижней ветке сидела огромная сойка, свесив вниз голые
человеческие ноги.
Ноги были загорелыми, стройными, красивой формы. Остальные части тела
были спрятаны в костюме гигантской птицы. Как только Стэгг открыл глаза,
сойка сняла маску, открыв хорошенькое личико смуглой большеглазой девушки.
Она вытянула руку и подняла висевший на веревке за спиной рожок. Прежде,
чем Стэгг остановил ее, она издала протяжный дрожащий зов.
И сейчас же поднялся шум.
Стэгг сел и повернулся к источнику шума, исходившего от толпы людей,
стоявших по другую сторону дороги. Это было широкое бетонное шоссе, вдоль
которого тянулись поля. Он сидел в нескольких метрах от обочины на толстой
кипе одеял, заботливо кем-то подложенных под него.
У него не было ни малейшего представления, как и когда он сюда попал.
И вообще, где он находится. Отчетливо Питер помнил все события до самой
зари, после этого - полное затмение. По высоте солнца можно было судить,
что время где-то около одиннадцати.
Девушка-сойка спрыгнула с ветви и пропела:
- Доброе утро, благородный Стэгг. Как ты себя чувствуешь?
Стэгг тяжело вздохнул.
- Все мышцы затекли и ноют. И ужасная головная боль.
- После завтрака все будет в порядке. Должна сказать, что этой ночью
ты был великолепен. Никогда не слыхала о Герое-Солнце, который мог бы
сравниться с тобой. Я сейчас должна уйти. Твой друг Кальторп предупредил,
что когда ты проснешься, тебе захочется некоторое время побыть наедине с
ним.
- Кальторп! - произнес Стэгг и снова застонал. - Его-то я меньше
всего хотел бы видеть.
Но девушка уже перебежала через дорогу и затерялась среди остальных
людей.
Из-за дерева появилась седая голова Кальторпа. Он приближался с
большим крытым подносом в руках и улыбался, но по всему было видно, что он
отчаянно пытался скрыть беспокойство.
- Как ты себя чувствуешь? - закричал он.
Стэгг ответил, затем спросил:
- Где мы находимся?
- Я бы сказал, что мы находимся на дороге N_1 прежних США, но теперь
это место называется застава Мэри. Где-то в 15 километрах от окраины
нынешнего Вашингтона, в трех километрах от небольшого крестьянского
поселка под названием Фэйр Грэйс. Его обычное население - две тысячи, но
сейчас в нем около пятнадцати тысяч. Здесь собрались фермеры и их дочери
со всей округи. Все в Фэйр Грэйс с нетерпением ждут тебя. Но нечего сейчас
к ним спешить. Ты - Герой-Солнце, поэтому можешь отдыхать сколько
захочешь. Разумеется, только до захода солнца. Тогда ты должен дать такое
же представление, как и прошлой ночью.
Стэгг осмотрелся и только сейчас понял, что он все еще обнаженный.
- Ты видел меня прошлой ночью? - он умоляюще посмотрел на Кальторпа.
Теперь наступила очередь Кальторпа уткнуться взглядом в землю.
- Место возле ринга, только на время. Я прокрался сквозь толпу в
здание. Там и наблюдал за оргией с балкона.
- У тебя есть хоть на грамм благопристойности? - промолвил сердито
Стэгг. - То, что я ничего не могу с собой сделать, плохо само по себе. Но
еще хуже, что ты спокойно смотришь на мое унизительное поведение.
- Почему же унизительное? Да, я наблюдал за тобой. Я антрополог. В
первый раз у меня появился шанс засвидетельствовать обряд оплодотворения с
близкого расстояния. Кроме того, как твой друг, я беспокоился за тебя. Но
причин для беспокойства не оказалось, ты сам о себе прекрасно заботился. И
другие тоже.
Стэгг вспыхнул.
- Смеешься надо мной?
- Боже упаси, нет. Испытываю только изумление. Может быть даже
зависть. Разумеется, это рога дают тебе такое влечение и способность. Мне
вряд ли бы дали хотя бы малую часть тех веществ, которые вырабатывают
панты.
Кальторп поставил поднос перед Стэггом и снял с него салфетку.
- Вот завтрак, какого у тебя не было.
Стэгг отвернулся.
- Забери его отсюда. Мне тошно в желудке и муторно на душе от всего,
что я вытворял ночью.
- А мне казалось, что ты упивался этим.
Питер застонал с нескрываемой яростью, и Кальторп успокаивающе
замахал рукой.
- Я не хотел тебя обидеть, просто видел тебя и не могу привыкнуть к
этому. Давай, дружище, ешь. Смотри, что тебе приготовили! Свежеподжаренный
хлеб, свежее мясо, масло и джем, мед, яйца, бекон, ветчина, форель,
оленина и кувшин холодного свежего пива. И, если захочешь, будет еще
добавка.
- Повторяю тебе, меня мутит! Я ничего не могу есть!
Несколько минут он сидел молча, разглядывал расположенные через
дорогу ярко раскрашенные палатки и снующих возле них людей. Кальторп
присел рядом и раскурил большую зеленую сигару.
Порывистым движением Стэгг схватил кувшин и сделал глоток. Затем
отставил кувшин, вытер пену с губ тыльной стороной кисти, икнул и схватил
вилку и нож.
Он начал есть, как будто ел первый раз в жизни. Или в последний.
- Я должен есть, - извинился он. - Я слаб, как новорожденный котенок.
Смотри, как трясется моя рука.
- Ты должен поесть за сотню людей, - заметил Кальторп. - И в конце
концов, ты выполнил работу целой сотни, двух сотен.
Стэгг поднял руку и прикоснулся к рогам.
- Все еще здесь. Эге! Они не торчат прямо и упруго, как вчера. Они
мягкие. А вдруг они будут уменьшаться и отсохнут?
Кальторп покачал головой.
- Нет. Когда к тебе вернется сила, и давление крови повысится, они
затвердеют снова.
- Чем бы эти рога не накачивали меня, - рассуждал Стэгг, - оно должно
на некоторое время выводиться из организма. Если отбросить слабость и
раздражительность, то я чувствую себя вполне сносно. Если бы только
избавиться от этих рогов! Док, ты не сможешь их удалить?
Кальторп печально покачал головой.
Стэгг побледнел.
- Значит, мне предстоит пройти через все это опять?
- Боюсь, что да, мой мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31