Многие из книг и бумаг адмирала Портера Тарка, моего предка, который жил двести лет назад, сохранились до сих пор и находятся в моем распоряжении. В них говорится об истории и географии древней Европы. Обычно я беру с собой в плавание несколько штук, а на этот раз я взял еще и карты Европы и ее морских путей. Как раз сегодня утром перед рыбалкой я их изучал и, к счастью, захватил с собой.
— Вы хотите попробовать добраться до Европы, сэр? — спросил Тейлор, молодой матрос, рассказавший о своем деде.
— Она ближе всего, — ответил я. — Мне всегда хотелось исследовать забытые земли Восточного полушария. Это наш шанс. Остаться в море, значит погибнуть. Никому из нас домой не вернуться. Давайте воспользуемся возможностью насладиться, пока мы живы, тем, что запрещено всем остальным — приключениями и тайной, что находится по ту сторону тридцатого.
Тейлор и Делкарт мое настроение поняли, но Снайдер был более скептичен.
— Это измена, сэр, — ответил ему я, — все верно, но не существует закона, требующего карать самих себя. Если бы мы могли вернуться в Пан-Америку, я бы первым настоял на возвращении, чтобы понести наказание. Но ведь все мы знаем, что это неосуществимо. Даже если наша лодка смогла бы доставить нас, то еды и питья у нас не хватит и на три дня.
— Мы обречены, Снайдер, умереть вдали от дома, не увидев ни одного из своих соотечественников, кроме сидящих в этом катере. По-моему, это достаточное наказание даже с точки зрения самого строго судьи.
Даже Снайдер был вынужден признать справедливость этих слов.
— Прекрасно, тогда давайте жить, пока живется, и наслаждаться приключениями и удовольствиями, что принесет нам каждый из грядущих дней, — ведь любой из них может стать последним.
Снайдер все равно, не смотря на мои слова, был полон страха, но Тейлор и Делкарт ответили искренним:
— Есть, сэр!
Они были сделаны из другого теста: оба сыновья морских офицеров. Они были аристократы по происхождению и отваживались мыслить самостоятельно.
Снайдер оказался в меньшинстве, поэтому мы продолжили путь на восток. По ту сторону тридцатого, да к тому же вдали от корабля, власть моя закончилась. Я сохранил лидерство только благодаря личным качествам и не сомневался в своей способности оставаться руководителем наших судеб до тех пор, пока это будет в человеческих силах. Я всегда был лидером и останусь им, пока существуют мой мозг и плоть и кровь. Искусству повиноваться Тарки обучаются с трудом.
Только на третий день мы увидели прямо впереди землю. Посмотрев карты, я решил, что это должны быть острова Силли. Но ветер был настолько силен, что я не решился пристать, и мы прошли севернее и вошли в Английский канал .
Думаю, что до этого меня никогда не охватывала подобная дрожь, что я испытал, осознав, что мы плывем по историческим водам. Мечты моей жизни, на исполнение которых у меня не было ни малейшей надежды, стали воплощаться в жизнь — но при каких печальных обстоятельствах!
Я никогда не смогу вернуться на родину. До конца дней своих я вынужден оставаться в изгнании. Но даже эти мысли не могли умерить мой пыл.
Я пристально вглядывался в водный путь. На севере виднелся скалистый берег Корнуолла. Я был первым американцем, чей взгляд покоился на нем впервые более чем за два столетия. Я напрасно искал признаки древней торговли, которая, если верить истории, усеяла поверхность Канала белыми парусами и задымила небеса бесчисленными трубами, но насколько мог охватить взгляд, колышущиеся волны Канала были пусты и безлюдны.
Ближе к полуночи ветер стих и море успокоилось, и после восхода я решил идти к берегу, чтобы попробовать высадиться — мы страшно нуждались в свежей воде и пище.
По моим наблюдениям, мы как раз миновали Рэм Хед, поэтому я решил войти в Плимутскую бухту и посетить Плимут. Согласно картам, город расположен недалеко от побережья, но кроме того там указан еще один город под названием Девонпорт, расположенный в устье реки Темар.
Я знал, однако, что невелика разница, какой город мы выбираем для высадки, потому что англичане издавна славились своим гостеприимством по отношению к морякам. По мере того, как мы приближались к устью залива, я начал высматривать рыбачьи лодки, думая увидеть их рано утром, занятые промыслом. Но даже когда мы уже обошли Рэм Хед и вошли в воды самого залива, я не увидел ни одного корабля. Не было видно ни бакенов, ни маяка, ни каких-либо других знаков для указания крупным кораблям фарватера, что привело меня в недоумение.
На заросшем густой растительностью берегу не было и следов зданий, не было и людей. Мы миновали залив и вошли в устье реки Темар в том же никем не нарушаемом одиночестве, что и в Ла-Манше. В той степени, насколько мы могли видеть, не было никаких признаков того, что нога человека вообще когда-либо ступала на землю на этом тихом берегу.
Я пришел в замешательство, а затем впервые меня заставила похолодеть догадка о происходящем.
Никаких следов войны вокруг не было. На всей протяженности видимой части берега было ясно, что в течение многих лет людей здесь не бывало. И все же я не мог заставить себя поверить, что не найду жителей Англии. Обдумав это, я сделал вывод, что невозможно, чтобы война еще продолжалась, и что люди ушли из этих мест туда, где легче защитить себя от захватчиков.
Но что же тогда произошло с их древними береговыми укреплениями? Что же здесь могло помешать вражеским силам высадиться и идти куда им угодно? Ничего. Я не мог поверить в то, что столь просвещенная в военном отношении нация как древние англичане, могла бросить по собственному желанию берег и великолепную гавань незащищенными, отдавая их в распоряжение врага.
Я все больше и больше приходил в замешательство. Тайна, окружавшая нас, была неразрешима. Мы высадились, и теперь я стоял на месте, где согласно моим картам громадный город должен был вздымать свои шпили и трубы. Но вокруг не было ничего, кроме заброшенной, каменистой земли, заросшей сорняками, ежевикой и густой высокой травой.
Даже если и стоял здесь когда-то город, то и следа от него не осталось. Неровность почвы предположительно можно было объяснить тем, что гигантская масса обломков постепенно в течение веков все зарастала и в конце концов скрылась под подлеском.
Я вытащил короткую абордажную саблю, которыми, как вы знаете, из уважения к традициям, вооружены и офицеры и матросы нашего флота, и концом ее принялся ковырять землю.
Лезвие вошло в грунт примерно на семь дюймов и наткнулось на что-то похожее на камень. Разрыхлив землю, я освободил этот предмет и вытащил из почвы. Это оказался старинный кирпич из обожженной глины.
Делкарта мы оставили охранять катер, но Снайдер и Тейлор сопровождали меня; теперь, последовав моему примеру, оба увлеченно занялись раскопками. Мы выкопали огромное количество таких же кирпичей и стали уже утрачивать свой пыл, когда Снайдер вдруг вскрикнул от удивления. Я обернулся к нему: он протянул мне человеческий череп.
Я взял его и стал внимательно разглядывать. Прямо посредине лба находилось маленькое отверстие. Этот джентльмен нашел свой конец, явно защищая свою страну от захватчика.
Снайдер вытащил еще одну находку — металлический шип и потускневшие, покрытые ржавчиной металлические украшения. Они лежали в земле прямо рядом с черепом.
Концом своей сабли Снайдер счистил грязь и ярь-медянку с самого большого украшения.
— Какая-то надпись, — сказал он и передал предмет мне.
Это был шип и украшения древнего германского шлема. За короткое время мы нашли еще много подтверждений тому, что там, где мы теперь стояли, произошла великая битва. Но я и тогда и теперь не в состоянии объяснить присутствие немецких солдат на побережье Англии так далеко от Лондона, который согласно мнению историков и был целью устремлений захватчиков.
Я могу предположить, что возможны два варианта: либо Англия была временно завоевана тевтонами, либо было предпринято столь широко масштабное вторжение, что немецкие войска одновременно высадились в огромном количестве в разных частях побережья Англии. Последующие открытия подтверждают подобный взгляд.
Мы еще некоторое время занимались раскопками при помощи сабель до тех пор, пока я не уверился в том, что у нас под ногами, разрушенный и мертвый, лежит в развалинах древний Девонпорт.
Я не мог сдержать вздоха при мысли о том, что принесла война по меньшей мере этой части Англии. Дальше на восток, ближе к Лондону, мы должны повстречаться с совсем иным. Там должна быть цивилизация наших английских собратьев, в течение двух веков продолжавшая свое развитие, как и у нас. Там должны быть великолепные города, возделанные поля, счастливые люди. Там нас примут как обретенных вновь родственников. Там мы наедем великую нацию, которую интересует мир по ту сторону тридцатого от нее, точно так же, как и меня всегда тянуло узнать, что же происходит у них.
Я повернул обратно к лодке.
— Вперед, ребята! — сказал я. — Нам надо подняться вверх по реке, наполнить бочонки свежей водой, раздобыть еды и топлива, чтобы завтра в полной готовности двинуться на восток. Я собираюсь в Лондон.
III
Мертвая тишина Девонпорта внезапно была нарушена выстрелом.
Он раздался явно неподалеку от того места, где был наш катер, и через мгновение мы все втроем уже бежали со всех ног к лодке. Как только мы достигли предела ее видимости, то обнаружили, что Делкарт склонился над чем-то лежащим на земле приблизительно в ста ярдах от катера. Когда мы позвали его, он помахал фуражкой и, наклонившись, поднял небольшую лань, чтобы показать нам.
Я уже был готов поздравить его с добычей, как нас напугал вопль донесшийся справа, чуть впереди от нас. Он, казалось, раздался в густых спутанных зарослях недалеко от того места, где стоял Делкарт. Это был жуткий, наводящий страх звук, подобного которому я в жизни не слыхал.
Взгляды наши обратились в ту сторону, откуда он шел. Улыбка замерла у Делкарта на губах. Даже на расстоянии, нас разделявшем, было видно, как он побледнел. Затем он быстро вскинул винтовку. В тот же самый момент создание, издавшее напугавший нас вопль, выдвинулось из-за скрывавших его ветвей настолько, что мы смогли его разглядеть.
Тейлор и Снайдер одновременно вскрикнули от удивления и ужаса.
— Что это? — спросил Снайдер.
Появившееся животное, тонкое, длинное и гибкое, в высоту достигало приблизительно половину роста высокого мужчины; оно было покрыто рыжевато-коричневым мехом с черными полосами; горло и живот были белые. По строению оно напоминало кошку — огромную кошку, преувеличенно колоссальную кошку с жестоким взглядом и дьявольским выражением щетинистой морды с оскаленными громадными желтыми клыками.
Зверь направился, крадучись, прямо на Делкарта, целившегося в него.
— Что это, сэр? — снова пробормотал Снайдер, и полузабытая картинка из учебника естественной истории всплыла у меня в памяти, и я узнал в жутком звере Felis tigris, тигра, чучела которого выставлялись на всеобщее обозрение и в Западном полушарии.
Снайдер и Тейлор были вооружены и винтовками и револьверами, а у меня был только револьвер. Выхватив у Снайдера из трясущихся рук его винтовку, я позвал Тейлора следовать за мной и мы рванулись вперед, крича, чтобы отвлечь внимание зверя от Делкарта до тех пор, пока мы не подбежим достаточно близко, чтобы выстрелы наши смогли достичь цели с наибольшим успехом.
Я закричал, чтобы Делкарт не стрелял, потому что я опасался того, что наши малого калибра стальные пули вместо того, чтобы убить зверя, задев, лишь еще больше разъярят его. Но Делкарт не понял меня, подумав, что я, наоборот, приказываю стрелять.
Когда раздался выстрел, тигр внезапно остановился как бы в удивлении, затем повернулся и вцепился себе в плечо зубами, после чего вновь направился к Делкарту, издавая ужасный рев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17