Если кто-нибудь пронюхает о приготовлениях, если хоть тень подозрений зародится у кого-нибудь в душе — считай, пропали все труды. Ведь в их эксперименте главное — полнейшая неожиданность, только тогда можно рассчитывать на спонтанную реакцию публики, то есть общественности. А если кто-нибудь пронюхает о том, что в редакции делаются какие-то секретные приготовления, и потом, когда «инопланетяне» приземлятся, кто— то вспомнит вдруг о секретных приготовлениях — пиши, дело пропало. Ведь в редакции бывает в основном пишущая братия, журналисты, люди, как правило, умеющие соображать, сопоставлять явления и абсолютно не умеющие держать при себе свои соображения и подозрения. Более болтливой публики, чем представители печати, в мире не найдётся.
До сих пор самый разнообразный реквизит вкупе с кухонными принадлежностями сбивал с толку людей, поневоле привлечённых к участию в подготовке эксперимента, и, вполне укладываясь в концепцию о подготовке к съёмке научно— популярного фильма о жизни природы, не вызывал нежелательных ассоциаций. А вот теперь при виде напомпованного сатирика такие ассоциации могли и возникнуть.
За дверьми, однако, оказался свой. При виде социолога редактор, как уже говорилось, испытал такую радость, что с трудом удержал себя от того, чтобы не кинуться ему на шею. Издавая звуки, очень напоминавшие счастливое воркование, он втянул союзника в комнату и повернул ключ в дверях.
— Чтоб мне сдохнуть! — только и мог произнести переволновавшийся фоторепортёр.
— Добрый вечер, панове! — приветливо поздоровался социолог и торопливо заговорил, стараясь объяснить все сразу: — Я так и думал, что застану вас здесь, хочу официально заявить о своём присоединении к вашему эксперименту, мне безумно интересно и просто необходимо для дальнейших работ, и я, если не возражаете, желал бы приземлиться.
— Так и инфаркт недолго заполучить, — проворчал консультант по научно-техническим вопросам, переводя дух. — А вы знаете, что стрессы сокращают жизнь?
— Как вы проникли в здание? — дрожащими губами произнёс впечатлительный художник, все ещё лёжа грудью на своём столе и пытаясь заслонить шлемы.
— Вы понимаете, уважаемые панове, очень заманчиво узреть нашу общественность глазами, так сказать, прибывшего из космических просторов существа, — тараторил социолог, не слыша вопроса. — И если можно, мне очень хотелось бы войти в состав группы, которая приземлится. Понимаете, это неведомое существо лицом к лицу…
— Да можно, мой дорогой! — растроганно воскликнул редактор. — Вы для нас просто дар небес! У нас как раз нет желающих идти в астронавты, каждый норовит в момент их приземления околачиваться на рынке! Так что милости просим!
— А теоретически ведь ничего не докажешь! — с разгону произнёс социолог ещё одну заготовленную фразу и замолк, потому что тут его взгляд пал на сатирика. Онемев от восхищения, социолог позабыл обо всем на свете.
Зато остальные пришли в себя. Художник оторвался наконец от стола, пытаясь привести в порядок измятые плоды своего творческого гения, и, не получив ответа, рявкнул на всю комнату:
— Как вы сюда попали?
Вздрогнув, компаньоны непонимающе уставились на него, потом до них дошёл смысл вопроса, и они уставились на зачарованного социолога.
— И в самом деле, — заинтересовался редактор. — Как вы проникли в здание?
— Через дверь, — был исчерпывающий ответ.
— Через какую дверь?
— Что? А, через много дверей, сначала через входную, потом по очереди через другие…
— Ну конечно, этот кретин не запер за Марысей, — с ужасом констатировал консультант. Конспираторы дружно возмутились.
— Ну, знаете ли! Если мы будем откалывать такие номера, у нас не эксперимент получится, а черт знает что! Ведь это не шуточки, к нам мог зайти кто угодно — и конец конспирации. Ты что, совсем голову потерял?
На сконфуженного репортёра наседали со всех сторон, а тот, чувствуя свою вину, неумело и робко оправдывался. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы осуждение фоторепортёра, если бы не сатирик. Решительно взмахнув рукой, он заявил:
— Ладно, хватит с него, парень своё получил, а теперь за работу! Учтите, я долго не выдержу! Манекенщицу себе нашли, пся крев!
— И ты ещё жалуешься? — огрызнулся консультант. — Глядишь, ещё и карьеру сделаешь…
Социолог в полном восторге обозревал окружающие его восхитительные предметы, а от сатирика просто не мог глаз оторвать. Вот только серый он какой-то, особенно это бросалось в глаза по контрасту с окружавшими астронавта блистающими серебром доспехами. И вообще, по мнению социолога, существо, прилетевшее из глубин Вселенной, не может быть серым, оно просто обязано сиять, испуская из себя неземной свет!
Своими замечаниями социолог поделился с коллегами, но, поскольку поделился он и ещё многими соображениями, коллеги не совсем поняли смысл его замечаний, да и некогда было: сатирик все громче и настойчивей требовал поскорее закончить примерку.
Редактор нагнулся в поисках камеры, которую уже собрался напялить на астронавта, когда социолог постучал в дверь. Художник с фоторепортёром опять взялись за редакционные лампы на длинных гибких ножках, ломая головы, как из них сделать третью ногу для астронавта.
Редактор отыскал камеру и попробовал самостоятельно напялить её на пришельца. Дохлый номер! Он призвал на помощь коллег.
Пришлось художнику с фоторепортёром побросать свои лампы. Кооптировали консультанта и все вместе стали обряжать в камеры сатирика. Сначала попытались натянуть на него камеру снизу. Положили её на полу, и перевязанный велосипедными змеями сатирик, с трудом поднимая ноги, влез в середину. Коллеги принялись натягивать на него автомобильную камеру. С дикими муками удалось немного протолкнуть её вверх по телу сатирика. Результаты никого не удовлетворили, ибо теперь сатирик стал походить на странную даму в кринолине весьма оригинального фасона, а ещё больше — на карикатуру балерины в чудовищной пачке.
— Я говорил вам, что это должно быть вверху! — разворчался художник. — Говорил, а вы не слушаете! У меня же своя концепция. Сделали из неё черт знает что!
— И в самом деле, выглядит он глупо, — согласился редактор. — Хорошо, вернёмся к твоей концепции. Эй, вылезай оттуда!
У фоторепортёра было особое мнение.
— А если камера будет вверху, тогда все сразу увидят, что у пришельца самые обыкновенные ноги! — заявил он.
— Пришельцы имеют право на две ноги! — отстаивал свою концепцию художник. — Мы ведь решили, что они будут человекоподобные, так ведь? Да и не будут это обыкновенные ноги!
И бросившись под стол, художник с триумфом извлёк ласты гигантских размеров.
— Вот, видите? У меня все продумано, говорю же вам — концепция! Быстро надевай их! Сейчас увидите, как это здорово!
Легко было ему сказать «надевай». Собственными силами сатирик был не в состоянии вообще что-либо надеть. Исключено, он с трудом мог пошевелиться. Автомобильная камера лишила его возможности двигаться, не то что сгибаться, руками же он и раньше не мог шевелить, ведь их плотно прижали к телу змеи надутых велосипедных камер. Забыв об этом, несчастный сатирик в ответ на приказ художника сделал было попытку покрутить пальцем у виска, но, разумеется, не смог этого сделать. Редактор и художник опустились перед ним на колени.
— Да хоть приподними копыто! — нервничал редактор. — Не прирос же ты к полу!
— Осталось совсем немного, того и гляди, прирасту! — огрызался сатирик. — Мало того, корни пущу, листики-цветочки вырастут на мне! Да осторожнее, что вы со мной делаете?
Натянуть на пришельца ласты оказалось очень непростым делом. Возможно, мешало то обстоятельство, что редактор и художник пытались одновременно надеть на ноги пришельца каждый свою ласту. Хорошо ещё, что социолог не спускал восхищённого взгляда с сатирика и успел схватить в объятия неземное существо, когда оно покачнулось и чуть не грохнулось на пол.
Зато когда после долгих усилий ласты оказались наконец на ногах сатирика, эффект был поразительный. Автомобильную камеру ему натянули через голову и спустили немного ниже плеч. Для этого пришлось предварительно повытаскивать спицы из дуршлагов, да и сами дуршлаги несколько примялись, но потом удалось восстановить прежнее великолепие.
Немного передохнув, художник с фоторепортёром принялись приделывать астронавту третью ногу. Её сделали из настольной лампы на длинной гибкой металлической ножке.
— Вот сюда, снизу её прикрепим, — командовал художник. — Даже опираться сможет на неё, только не очень сильно. Фу, холера, что-то излишне гибкая нога получилась. И гляди, сама по себе сгибается.
— Пусть сгибается, так даже лучше, — заметил редактор.
Подключился консультант по техническим вопросам:
— А провод пропустим в серёдке, посередине сделаем выключатель и рядом мигающую лампочку.
— Где ты собираешься пропустить провод, где? — волновался несчастный сатирик. — В серёдке у меня, между прочим, внутренности! Как, интересно, ты проведёшь электричество?
Оказывается, консультант уже все продумал:
— Не волнуйся, пропустим под локтем, пройдёт под поясом, совершенно незаметно. Можешь щёлкать выключателем до посинения.
— Тьфу! — прохрипел сатирик. — Не можете спустить камеру пониже? Совсем сдавила, дышать трудно.
— Ниже нельзя, там другая амуниция, — объяснил консультант.
— Тьфу! В печёнках у меня сидит ваша амуниция! Тьфу! Что-то в рот попало, на зубах скрипит! Какой гадостью посыпали меня? Совсем хотите прикончить? Да спустите же камеру ниже, сейчас задохнусь!
Пришлось пойти на уступки. С трудом стянули камеру немного ниже, одновременно сделав для себя вывод: снаряжать астронавтов надо в другой последовательности, начиная с накачанных воздухом элементов.
Когда наконец на несчастную жертву эксперимента напялили все необходимые элементы гардероба, все хором воскликнули: «Потрясающе!» Вид, который представлял собой сатирик, и в самом деле мог удовлетворить самый взыскательный вкус. Из бесформенной, расширяющейся кверху глыбы торчали: вверху голова, в середине — оттопыривающиеся от локтей руки, внизу — огромные разлапистые ноги. Нет, не ноги, бесформенные нижние конечности напоминали что угодно, но только не ноги. Торчащие из дуршлагов в разные стороны спицы таинственно поблёскивали, прикреплённые к левому боку два металлических веничка для взбивания пены покачивались при каждом движении. Впечатляли также несколько медицинских банок, блестевших на загривке. Консультант постарался, поставил профессионально (недаром тренировался у знакомой медсёстры). Банки втянули в себя резину одной из велосипедных камер и держались крепко, не оторвёшь. Согнутая гибкая ножка настольной лампы интригующе украшала заднюю часть астронавта. Не хватало только шлема.
Наконец социолог получил возможность сделать замечание, вернее, высказать своё наблюдение. Сатирик по— прежнему казался ему излишне серым.
— Минуточку, панове, — обеспокоенно произнёс социолог. — Это что, так и останется?
Бедный замученный сатирик воспринял вышеприведённое замечание однозначно: его хотят в таком виде оставить до самого эксперимента! И несчастный попытался возопить громким голосом, но его хватило лишь на приглушённое хрипение.
Оказывается, остальные тоже именно так восприняли замечание социолога.
— Да нет, — небрежно ответил редактор. — Сейчас мы с него все это поснимаем.
Социолог попытался вывести коллег из заблуждения, пояснив свою мысль:
— Да нет, я о фактуре… То есть, того, о цвете… Какой-то он невзрачный… не мешало бы, знаете, нечто этакое… впечатляющее. Вами не предусмотрен какой-нибудь верхний слой?
— Предусмотрен, разумеется, — живо отозвался художник, который поначалу тоже не понял смысла вопроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40