Уже окутанный
облаком сизого дыма, он вдруг радостно 4  0замычал 4  0и, сорвав с
головы шляпу, подкинул ее в воздух. Головной убор описал
кривую и навечно осел в ветвях придорожной березы.
- И пусть! Не жалко!..
Мы бодро зашагали в неизвестность.
- Может, в ней гнездо кто совьет. Соловей какой-нибудь
или скворец...
- Скворцы в скворечниках живут.
- А чем моя шляпа хуже? - Толик обиделся. - Ничем,
полагаю, не хуже!
Он тут же и раскашлялся.
- Ох, и крепок табачище!
Дело было, конечно, не в табаке. С каждым шагом Толик
становился все более рассеянным. Память просто песком
просыпалась из его ветхих карманов, но с двумя сигаретами в
зубах он выглядел просто восхитительно.
Мы шли, потому что не стояли на месте. Дорога казалась
широкой и 4  0ровной. Шагалось бодро и с настроением. Энергия
Толика мало-помалу 4  0передалась 4  0и мне, о превратностях жизни
думалось 4  0уже свысока, с этакой долей снисходительности.
И все-таки когда старенькую кирпичную пятиэтажку мы
окольцевали в третий или четвертый раз, я, памятуя рассказ
Пронина, решил проявить инициативу и поинтересовался у Толечки
адресом царицы. В ответ он снова достал заветную флягу и,
предварительно поболтав над ухом, протянул мне. Я удивился, но
принял ответ, как должное. Вероятно, Толечка знал, что делает 4,
и два окурка в уголках его губ по-прежнему смотрелись весьма
значительно.
Спирт был все так же горек 4  0горек и зол. С ним не произошло
никаких волшебных изменений. Изменения происходили с нами.
Третий глоток дался мне с необыкновенным трудом. Что-то внутри
отчаянно противилось и всякий раз выталкивало огненную влагу
обратно, отчего я, видимо, добрых полминуты напоминал жабу,
сдувающую и раздувающую щеки.
После незамысловатого тоста, произнесенного вдогонку
выпитому, Пронин наконец-то уделил внимание моему вопросу. А
может быть, созрел ответ. Спирт, стало быть, извлекался на
свет 4  0не 4  0зря. 4  0Пронин действительно знал, что делал.
- Адрес - не математика. Это география. Так что не
беспокойся. Движемся точно по азимуту!.. - и Толечка тут же
зашагал, заставив меня молча ему позавидовать. Даже после
второй порции спирта вышагивал он по-прежнему бодро, почти не
петляя, а слово "беспокоиться" выговорил абсолютно
членораздельно, пропустив только букву "п", что в сущности
было полнейшим пустяком. Чтобы хоть как-то отыграться, я
злорадно предупредил Пронина:
- Сейчас столкнешься с телеграфным столбом.
- Сам ты... - ответствовал он и в следующую секунду
в самом деле 4  0столкнулся с упомянутым мною препятствием, но,
видимо, не очень сильно, потому что презрительно хмыкнул и
заканделял дальше. И снова 4 я 0 ему позавидовал. Надо думать,
по-плохому, потому что Эльдар-Эдуард утверждал, что
"по-хорошему" не бывает...
Время шло, и вскоре с некоторым удивлением я обнаружил,
что справа и слева у меня выросло еще по голове. Этаким
шварцевским шестиглазым драконом я перся по улицам родного
города, и встречные прохожие не спешили охать и ахать. Потом
одна голова отвалилась, и пока я ее искал, потерялась вторая.
"Худо мне будет с одной головой", - я дернул себя за ухо и,
кажется, оторвал и его. Испуганно взглянул на преступную руку,
но ухо, должно быть, успело скатиться на землю вслед за
второй головой. Опустившись на корточки, я зашарил по тротуару.
- Что ищем? - ко мне подполз на четвереньках Толечка. -
Что ищем, говорю? Не это? - он сунул мне под нос какой-то
булыжник. Я принял находку и шатко поднялся.
- Со мной не пропадешь! Отыщу, что хочешь, - Толечка
воодушевленно продолжал обыскивать дорогу. - Чертовы лужи!..
Ты на дне смотрел?
Но мне было уже не до него. С ужасом я взирал, как
ближайший столб кренится и заваливается на мостовую. Крикнув,
я скакнул вперед и обхватил его руками. О, чудодейственный
спирт! Возможность спасения мира... Падение замедлилось. Я
старался, как мог. Но при этом подумалось: "А если бы не я?
Если бы оно все-таки рухнуло? Вниз, на маленьких детишек, на
какую-нибудь беспомощную старушку?.. Кругом бардак и
беспризор!"
Столб оказался страшно тяжелым. Шумно дыша, я напрягал
последние силы. Кое-как ухитрился оглянуться. Слева от меня
аналогичным образом пытался предотвратить падение Толечка, -
правда, падение уже не столба, а дерева - тополя, метров этак
восьми росту, без ветвей, по-богатырски коренастого,
изъеденного желтой городской оспой.
- Чего это они все разом? - покряхтывая, осведомился я.
Приятель не сумел ответить. Пот лил с него градом. Дерево
Толику тоже попалось не из легких.
Мимо прошла женщина с коляской, прошмыгнул пацаненок на
трехколесном велосипеде. Никто из них даже не взглянул в нашу
сторону. Говорить о какой-либо помощи и не приходилось. Минута
прошла в терпеливом молчании, а потом Толечка взорвался.
- Мы им тут что? Даром нанялись?! - он разжал руки и
решительно отступил на полшага. - Хар-р-рашо! Пусть валится!
Пусть крушит! Па-асмотрим на них тогда!
Дерево устояло. Толечка обошел его кругом и
заинтересованно стал осматривать грубо обрезанную макушку.
- Не дерево, а полено с листочками... - он вдруг
озаботился. - Надо бы проверить, как они ликвидируют ветки. В
смысле - топором или пилой...
Пока я размышлял над его словами, он уже с молодецким
кряканьем карабкался по стволу. Надо отдать ему должное,
полетел он вниз, только добравшись до самой верхушки.
Кувыркаясь в воздухе, успел произнести несколько горьких слов.
Толя Пронин всегда был живчиком. Рухнув на спину, он тут же
молодцевато вскочил. Притопнув ногой, словно что-то в себе
проверяя, во всеуслышание объявил:
- Поверишь ли, враз протрезвел. Чудесная это штука -
высота! Бросай свой столб и пошли.
Мы пошли, но добраться до цели нам суждено было еще не
скоро.
Несколько раз во время пути память изменяла мне,
проваливаясь в какие-то волчьи ямы. Спирт Толечки Пронина
продолжал действовать, огненным дыханием вырываясь через
ноздри, опаляя сознание и на время выключая его из жизни.
Кое-что в этом городе я мог запросто подпалить, но я не желал
этого делать, ибо помнил слова родителей, утверждающих, что
несмотря ни на что, в мире сохранилось еще очень много хороших
людей. Родителям хотелось верить. И хороших людей не следовало
лишать последнего крова.
На четвереньки я больше не вставал, но путь мой
по-прежнему был тернист и переполнен надсадными объятиями.
Кажется, некоторые из деревьев я даже целовал - судя по шелухе
на губах и вкусовым ощущениям - березы. Вероятно, во мне
пробудилось что-то есенинское. Не обошлось, конечно, без
потасовок. В основным это были попутные домишки. Кирпичными,
жесткими боками они поддавали мне справа и слева, совершенно
по-хамски толкали в грудь. Я отбрыкивался, расчищая дорогу, но
они были всюду, их было больше. А после на помощь к ним
заявился какой-то молокосос в модной "заклепистой" курточке и
сходу обозвал меня обидным словосочетанием. Я ответил. Он
засветил мне в ухо, и получилось не столько больно, сколько
обидно. Осерчав, я ударил его в челюсть и попал в коленную
чашечку. Парень захромал прочь, обещая привести дюжину-другую
отважных приятелей - возможно, в таких же куртках. Как можно
презрительнее я голосом Папанова загоготал ему вслед:
- Тебя посодют, а ты не воруй!..
Откуда ни возьмись примчался Толечка Пронин и, аккуратно
прислонив меня к мраморным сапогам какого-то революционера, с
грустью констатировал:
- Вот и ты туда же... мало победить, важно - оскорбить и
унизить.
 4-  0Присоединяйтесь, барон, - пролепетал я. - Нечего
марьяжиться...
 4-  0Да будет тебе известно, что после взятия Нотебурга в
тысяча семьсот каком-то 4  0году на военном параде за каретой
Петра Первого по земле волочили вороха шведских знамен.
Спрашивается, зачем?
- Они первые начали, - пробормотал я.
- Интересно! А кто же тогда мечтал прорубить окно в
Европу? - Толечка снисходительно потрепал меня по щеке. - Наши
враги - тоже люди 4.  0Такой вот интересный парадокс!
- Если человек - враг, его уничтожают, а если враг -
человек, его почему-то щадят. Абракадабра это, а не парадокс!
Пронин со значением поднял указательный палец.
- В том-то и дело, что не абракадабра. От перестановки
неслогаемых...
- Мест слагаемых!
- Что?
- Я говорю: мест слагаемых.
- Да? 4.. 0 А я не так учил, - он недоверчиво склонил набок
голову, медленно повторил: - От перестановки неслогаемых... Ну
да, точно!.. Чего ты меня путаешь путаешь!
- Ничего не путаю! Такое бывает. Мой дядя тоже удивлялся,
когда по радио вдруг объявили, что в космос запустили Юрия
татарина. Он был маленький, но уже интернационалист и, никак
не мог понять, почему вместо фамилии с отчеством упомянули
национальность. Так и недоумевал несколько лет.
- Славно! - Толечка Пронин закивал. - Вот и в Нотебурге
то же самое... Ведь это же знамена - честь и достоинство
нации! Зачем же, спрашивается, по земле? По грязи да по
болоту?.. Ан, нет! Это у нас 4  0специально - 4  0рылом в грязь! Знай,
мол, наших! И помни!.. Между прочим, калибр древних российских
пистолетов был четырнадцать миллиметров. Позднее его дотянули
до семнадцати 4.  0А тот же пулемет Дегтярева - всего-навсего
двенадцать. Я это к тому говорю, что освенцимов тогда, может,
и не придумали, но времена  4тоже 0 были крутые.
Я кивнул, и память вновь оставила меня. Подчеркиваю -
память, но не сознание. Такое со мной тоже иногда случается.
Запомнился 4  0такой колоритный 4  0кусок, - выбрели на площадь
перед зданием исполкома. Толечка засмеялся. Высеченный из
камня Свердлов стоял почему-то в меховой шапке.
- Вот она моя шляпа!..
Мы приблизились, и 4  0шапка взлетела, рассыпавшись стаей
голубей. Толечка свистнул и замахал руками. Следуя его
примеру, я вложил пальцы в рот и снова потерял память.
Ее вернул язык пса, энергично облизывающего мне лицо. Я
поднял голову и кое-как поднялся. Толечка довольно захохотал.
- Видал-миндал! Вот что значит целебная сила слюны.
Раз-два, и ожил!
Я мутно поглядел на пса. Он был худющий и грязный, но
смотрел на меня радостно и приветливо. Моему оживлению он был
рад не меньше Толечки.
- Кто это?
- Волк. А может, волчица, - Толечка взглянул на пса чуть
сбоку и утвердительно кивнул. - Точно, волк... Дал ему,
понимаешь, кусок хлеба и вот никак теперь не могу отвязаться.
- Пусть идет с нами.
- К Тамаре? Не-е... Она его не пустит. Она и кошек-то
боится, - Толечка сделал вдруг страшное лицо и заорал на пса.
- А ну иди домой, дурак! Домой! Слышишь?..
Пес улыбнулся и завилял хвостом. Добрую шутку он уважал и
ценил.
- Вот кретин! Пошли от него! - Толечка махнул рукой. -
Пусть остается.
Мы двинулись по тротуару, и пес покорно затрусил следом.
- Быстрее! - Пронин побежал, увлекая меня за собой.
Задыхаясь, мы одолели квартал, попетляв каким-то двориком,
влетели под арку и затаились. На всякий случай Толечка даже
прижался к стене. Пару секунд спустя, пес сунулся мордой в
арочную полумглу и, разглядев нас, успокоено присел. Он тоже
немного запыхался.
- Вот гад! Я думал, не заметит, - Толечка расстроено
сплюнул.
- У них же нюх.
- А-а...
Пока Толечка придумывал, как отделаться от докучливого
четвероногого, я по примеру пса присел, а потом и прилег. И
сразу отключился.
В следующее мое пробуждение я обнаружил, что мы уже в
каком-то подъезде. Под ногами плыла гармонь лестницы. Кто-то
раздувал и сдувал ее обширные меха, но вместо музыки я
слышал лишь собственное дыхание и голос Толика.
- Земля - это космическая тюряга, понимаешь? Правдолюбцы,
блин, возмущаются, почему, мол, лучшие умирают раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12