Сэру Арчибальду она оставила записку, что вернется к обеду.
Фернс принял леди Лаудер, как только ему доложили о ее приходе. Судя по всему, настроение его оставляло желать лучшего. И, едва Рут опустилась в кресло, консул сердито буркнул:
— Хочу сразу предупредить, дорогой друг: вашим мужем я сыт по горло!
— Что же тогда говорить обо мне?
— Позвольте? Вы сами его выбрали, а я не сделал ровно ничего такого, чтобы терпеть подобную пытку!
— Но не могу же я его убить?
— А жаль, потому что если сэр Арчибальд намерен и дальше продолжать в том же духе, то очень скоро сделает из нашей сети посмешище, а это похуже физического уничтожения! Странно, что до сих пор никто в секретных службах до этого не додумался! Вчерашняя сцена в «Казанове» — сплошное неприличие! Мало того, что баронет публично болтал о наших маленьких тайнах, так еще и поколотил одного из моих агентов! Спятил он, что ли?
— Что касается его столкновения с Дрожеком, то Арчибальд и впрямь разглагольствовал на эту тему, во всяком случае до того момента, когда в бар вошли мы с Терри… я хотела сказать, с мистером Лаудхэмом…
— О, я прекрасно все понял! И, уж коли вы затронули эту тему, позвольте сказать вам, что Эннабель Вулер тоже сообразила, в чем дело…
Рут мгновенно стала на дыбы:
— Что означают ваши слова, мистер Фернс?
Консул немного смутился.
— Прошу прощения, леди Лаудер, но за Лаудхэмом так прочно укрепилась репутация донжуана, что волей-неволей подумаешь, как осторожно надо вести себя особе вашего положения, дабы не допустить ни крайне нелестных замечаний в свой адрес, ни гротескных сцен вроде той, которую мисс Вулер вчера закатила сэру Арчибальду!
— Мисс Вулер болезненно ревнива!
— Несомненно, но, хоть и не в моих привычках вмешиваться в личные дела подчиненных, я никак не могу допустить, чтобы они вредили работе! Само собой разумеется, я уже высказал свое мнение мисс Вулер, и по моей настоятельной просьбе она не преминет извиниться перед баронетом. Однако вернемся к нашим баранам. С чего сэру Арчибальду вздумалось колотить Райхоупа?
— Мистер Райхоуп его оскорбил.
— Еще того не легче!
— А вы, мистер Фернс, как поступили бы, назови вас кто-нибудь при всем честном народе кретином?
— Черт возьми! Да неужто все мои подчиненные вдруг взбесились?
Консул схватил трубку и набрал номер кабинета Малькольма. Тщетно.
— И еще смеет не являться на работу! Да за кого он себя принимает, этот мистер Райхоуп?
Вне себя от бешенства, он перезвонил Лаудхэму.
— Терри? Прошу вас немедленно зайти ко мне в кабинет!
Помощник, не мешкая, появился на пороге. В первую очередь он тепло приветствовал леди Лаудер, но консул сразу оборвал все восторженные излияния.
— Вы не знаете, где Малькольм?
— По правде говоря, нет…
— Ну, он свое еще получит! Почему вы не сказали мне, что Райхоуп оскорбил баронета, Терри?
— Потому что сэр Арчибальд сам же признал, что Малькольм просто ухватился за первый попавшийся предлог, а истинная подоплека его раздражения — совершенно иная!
— Вот как?
— Да, баронет сказал, что позавчера в Граце узнал Райхоупа, и тот разозлился. — Немного помолчав, Лаудхэм негромко добавил: — И, насколько я понял, Фернс, вы были там же…
Слова Терри ничуть не обескуражили консула.
— Да, действительно… Я ничего не хотел говорить, но решил тоже съездить в Грац, опасаясь, как бы туда не бросился Малькольм… Честно говоря, я установил тайное наблюдение за ним накануне ночью, а потом, из уважения к прежней дружбе, сам сменил на дежурстве агента…
— Но чего именно вы опасались?
— Пока не могу сказать что-либо определенное… Но мне кажется, Малькольмом сейчас владеет одна-единственная навязчивая мысль: с тех пор как Эннабель бросила его ради вас, он ненавидит нас всех… А кроме того, парень тратит в «Казанове» слишком много денег. Откуда они, хотел бы я знать?
— Неужели вы думаете…
— Я запрещаю себе думать что бы то ни было… слишком боюсь прийти к естественному выводу, который подсказывает логика…
— И вам удалось незаметно для него добраться до Граца?
— Да. Малькольм заметил меня только на Гауптбрюке.
— И… куда он ходил?
Фернс ответил не сразу.
— К Крукелю, на Мюнцграбенштрассе, — наконец глухо проворчал он.
Продолжать разговор никому больше не хотелось. Первой тишину нарушила Рут:
— Так Райхоуп побывал там до нас?
— Да, судя по вашему донесению, примерно часом раньше. Я знаю, о чем вы сейчас подумали, но, ради бога, не делайте поспешных заключений! Если бы не давнее знакомство, я сам без проволочек нейтрализовал бы Малькольма, но из памяти не изгладишь ни каким он был прежде, ни его боевые раны, ни многое другое… Не может быть, чтобы Райхоуп вдруг превратился в…
Фернс не договорил, словно вертевшееся на языке слово обжигало губы.
— Разве что пьянство и несчастная любовь сделали его совершенно другим человеком…
Баронет с увлечением занимался гимнастикой, но, когда он делал особо сложное упражнение, вдруг зазвонил телефон. От неожиданности сэр Арчибальд чуть не потерял равновесие и досадливо выругался, однако трубку все же снял и довольно нелюбезно осведомился, кто звонит в столь неурочное время. Оказалось, дежурный сержант хочет предупредить, что комиссар уголовной полиции Руди Гагенбрехт просит сэра Арчибальда Лаудера до обеда заглянуть в управление. Баронет, сразу вспомнив об обязанностях светского человека, ответствовал, что с радостью сведет знакомство с еще одним австрийским стражем порядка и не преминет поскорее воспользоваться приглашением Руди Гагенбрехта.
Плотно позавтракав и надев самый красивый галстук, сэр Арчибальд спортивным шагом пошел в управление уголовной полиции. Там его приняли с изысканной вежливостью, и баронет совсем расцвел.
Руди Гагенбрехту оставались считанные месяцы до отставки. Всю жизнь он с трудом сдерживал природную раздражительность, боясь повредить карьере. Однако столь мудрая политика не принесла желаемых плодов, и Гагенбрехт продвигался по служебной лестнице далеко не так быстро, как ему хотелось бы. Зато теперь, покидая службу, комиссар больше ничего не боялся и спокойно высказывал все, что тридцать пять лет держал при себе. Сэра Арчибальда он встретил отнюдь не ласково и, взглянув на бумаги, тотчас начал допрос:
— Сэр Арчибальд Лаудер, высокие покровители в рекордный срок добились того, что дело об убийстве в Граце, где вы играли первостепенную роль, закрыто.
Баронет отвесил легкий поклон.
— Но только меня не испугать давлением сверху. Понимаете?
— Превосходно, господин комиссар.
— Я хочу докопаться до истины, а нравится это начальству или нет, мне чихать!
— Вы совершенно правы, господин комиссар.
Полицейский недоверчиво уставился на англичанина. Уж не издевается ли над ним этот тип с моноклем?
— Любопытно, как вы поглядите на то, что мне не внушает особого доверия байка, рассказанная вами моему коллеге в Граце?
— О вкусах не спорят, господин комиссар.
— Вы начинаете действовать мне на нервы, сэр Арчибальд Лаудер!
— О, знай вы, какое впечатление производите на меня, господин комиссар, это наверняка не доставило бы вам удовольствия.
— Я запрещаю вам…
— Вы не можете запретить или разрешить мне что бы то ни было, любезный, а вздумаете продолжать в том же духе — я просто уйду.
— Если я вас отсюда выпущу!
— Ой ли?
Они пристально посмотрели друг другу в глаза, и полицейский взял себя в руки.
— Ладно, но, клянусь, все свое вы получите сполна! Повторите мне, что произошло в Граце!
— Ту версию, которую я изложил вашему коллеге?
— А что, есть другая?
— Разумеется…
— Настоящая?
— Скажем, именно такая, как вам хотелось бы.
— Я вас слушаю!
Баронет спокойно вынул из портсигара сигарету, закурил и, несколько раз затянувшись, начал рассказ:
— Не стану скрывать, господин комиссар, в Граце я смертельно скучал и, не зная толком, как убить время, подумал: «А почему бы мне для разнообразия не прикончить какого-нибудь сапожника?»
— Что?
— В тот момент я как раз шел по Мюнцграбенштрассе, ну и зашел в первую попавшуюся лавку… Случайно это оказалась лавка Крукеля. Не повезло бедняге. Я предложил ему помочь мне надеть пару ботинок (якобы для того, чтобы показать, насколько они малы) и заставил, таким образом, сесть на стул. Сапожник стал ворчать, и пришлось прикрутить его веревкой. Тогда Крукель завопил во весь голос. Что я мог поделать? Только перерезать ему горло! Иначе как бы я заставил старика замолчать? Не успел я управиться — в лавку вошел другой посетитель. Ему, видите ли, не понравилось, как я утихомирил Крукеля, а я терпеть не могу, когда кто-то осмеливается критиковать мои поступки, поэтому стукнул наглеца по голове первым, что подвернулось под руку, точнее, топориком. Уж не знаю, зачем он там валялся…
Пока баронет говорил, лицо комиссара последовательно меняло цвет, пока не приобрело удивительный иссиня-багровый оттенок.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — рявкнул полицейский; изо всех сил шарахнув кулаком по столу.
— Да, господин комиссар.
— Думаете, раз вы англичанин, так можно…
— Нет, господин комиссар, просто мы, британцы, полагаем, что с гражданами другой страны, то есть с гостями, всегда следует обращаться особенно вежливо. Жаль, что таким элементарным правилам не обучают в австрийской полицейской школе. Придется сказать пару слов его превосходительству послу Австрии в Лондоне. Имею честь кланяться, господин комиссар.
Баронет уже почти дошел до двери, когда Руди Гагенбрехт наконец выдавил:
— Сэр Арчибальд Лаудер…
Англичанин обернулся.
— Я… прошу прощения, если показался вам… резковатым…
— Я уже забыл об этом, дорогой мой.
— Может быть, вы все-таки расскажете мне, что произошло на Мюнцграбенштрассе?
— Перечитайте еще раз мои показания. Какой-то бандит зарезал сапожника, по-видимому собираясь ограбить. Леди Лаудер застала его на месте преступления. Не решаясь сразу расправиться заодно и с ней, убийца привязал ее к стулу. Что он собирался делать дальше? Понятия не имею… Как бы то ни было, мне удалось избавить жену от дальнейших неприятностей. Остальное вам известно. И вообще, по-моему, вы слишком серьезно относитесь к людишкам, которые по большому счету просто не заслуживают внимания. Кроме, возможно, несчастного сапожника… Но что поделаешь? Мы же не можем его воскресить, правда? Всего наилучшего, господин комиссар.
Стычка разгорячила сэра Арчибальда Лаудера. Он вообще терпеть не мог гневаться, и уж тем более до обеда. Поэтому баронет решил выпить прохладительного в «Казанове».
Однако не успел сэр Арчибальд устроиться за столиком, как к нему твердой поступью подошла мисс Вулер. При виде ее баронет недовольно поморщился. Неужто эта скандалистка снова вздумала изводить его своей патологической ревностью? Однако как безукоризненно светский человек он встал, поклонился и предложил Эннабель сесть. Мисс Вулер согласилась и, как только официант принес заказанное баронетом чинзано, произнесла небольшую, явно приготовленную заранее речь.
— Сэр Арчибальд, я пришла просить у вас прощения за вчерашнюю глупую выходку, а если вы рассказали о ней леди Лаудер, то, пожалуйста, попросите и ее принять мои искренние извинения…
— Забудем об этом.
— Нет, я должна все высказать, иначе вы, чего доброго, сочтете меня сумасшедшей. Мне двадцать девять лет, и я ужасно не хочу остаться старой девой… Малькольм мне нравился, но ни о какой страсти и речи быть не могло… Вы понимаете, что я имею в виду?
— О, разумеется.
Мисс Вулер отхлебнула вина.
— Райхоуп, к несчастью, слишком устал от жизни… Он так долго жил в постоянном напряжении, так много работал для своей страны… Ну, как бы это объяснить?.. Короче, теперь ему не хватает огня, энергии… Складывается впечатление, что бедняга уже не в силах интересоваться чем бы то ни было…
— Позволю себе заметить, мисс, что, по-моему, Райхоуп очень привязан к вам…
— Просто я была для него своего рода спасательным кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Фернс принял леди Лаудер, как только ему доложили о ее приходе. Судя по всему, настроение его оставляло желать лучшего. И, едва Рут опустилась в кресло, консул сердито буркнул:
— Хочу сразу предупредить, дорогой друг: вашим мужем я сыт по горло!
— Что же тогда говорить обо мне?
— Позвольте? Вы сами его выбрали, а я не сделал ровно ничего такого, чтобы терпеть подобную пытку!
— Но не могу же я его убить?
— А жаль, потому что если сэр Арчибальд намерен и дальше продолжать в том же духе, то очень скоро сделает из нашей сети посмешище, а это похуже физического уничтожения! Странно, что до сих пор никто в секретных службах до этого не додумался! Вчерашняя сцена в «Казанове» — сплошное неприличие! Мало того, что баронет публично болтал о наших маленьких тайнах, так еще и поколотил одного из моих агентов! Спятил он, что ли?
— Что касается его столкновения с Дрожеком, то Арчибальд и впрямь разглагольствовал на эту тему, во всяком случае до того момента, когда в бар вошли мы с Терри… я хотела сказать, с мистером Лаудхэмом…
— О, я прекрасно все понял! И, уж коли вы затронули эту тему, позвольте сказать вам, что Эннабель Вулер тоже сообразила, в чем дело…
Рут мгновенно стала на дыбы:
— Что означают ваши слова, мистер Фернс?
Консул немного смутился.
— Прошу прощения, леди Лаудер, но за Лаудхэмом так прочно укрепилась репутация донжуана, что волей-неволей подумаешь, как осторожно надо вести себя особе вашего положения, дабы не допустить ни крайне нелестных замечаний в свой адрес, ни гротескных сцен вроде той, которую мисс Вулер вчера закатила сэру Арчибальду!
— Мисс Вулер болезненно ревнива!
— Несомненно, но, хоть и не в моих привычках вмешиваться в личные дела подчиненных, я никак не могу допустить, чтобы они вредили работе! Само собой разумеется, я уже высказал свое мнение мисс Вулер, и по моей настоятельной просьбе она не преминет извиниться перед баронетом. Однако вернемся к нашим баранам. С чего сэру Арчибальду вздумалось колотить Райхоупа?
— Мистер Райхоуп его оскорбил.
— Еще того не легче!
— А вы, мистер Фернс, как поступили бы, назови вас кто-нибудь при всем честном народе кретином?
— Черт возьми! Да неужто все мои подчиненные вдруг взбесились?
Консул схватил трубку и набрал номер кабинета Малькольма. Тщетно.
— И еще смеет не являться на работу! Да за кого он себя принимает, этот мистер Райхоуп?
Вне себя от бешенства, он перезвонил Лаудхэму.
— Терри? Прошу вас немедленно зайти ко мне в кабинет!
Помощник, не мешкая, появился на пороге. В первую очередь он тепло приветствовал леди Лаудер, но консул сразу оборвал все восторженные излияния.
— Вы не знаете, где Малькольм?
— По правде говоря, нет…
— Ну, он свое еще получит! Почему вы не сказали мне, что Райхоуп оскорбил баронета, Терри?
— Потому что сэр Арчибальд сам же признал, что Малькольм просто ухватился за первый попавшийся предлог, а истинная подоплека его раздражения — совершенно иная!
— Вот как?
— Да, баронет сказал, что позавчера в Граце узнал Райхоупа, и тот разозлился. — Немного помолчав, Лаудхэм негромко добавил: — И, насколько я понял, Фернс, вы были там же…
Слова Терри ничуть не обескуражили консула.
— Да, действительно… Я ничего не хотел говорить, но решил тоже съездить в Грац, опасаясь, как бы туда не бросился Малькольм… Честно говоря, я установил тайное наблюдение за ним накануне ночью, а потом, из уважения к прежней дружбе, сам сменил на дежурстве агента…
— Но чего именно вы опасались?
— Пока не могу сказать что-либо определенное… Но мне кажется, Малькольмом сейчас владеет одна-единственная навязчивая мысль: с тех пор как Эннабель бросила его ради вас, он ненавидит нас всех… А кроме того, парень тратит в «Казанове» слишком много денег. Откуда они, хотел бы я знать?
— Неужели вы думаете…
— Я запрещаю себе думать что бы то ни было… слишком боюсь прийти к естественному выводу, который подсказывает логика…
— И вам удалось незаметно для него добраться до Граца?
— Да. Малькольм заметил меня только на Гауптбрюке.
— И… куда он ходил?
Фернс ответил не сразу.
— К Крукелю, на Мюнцграбенштрассе, — наконец глухо проворчал он.
Продолжать разговор никому больше не хотелось. Первой тишину нарушила Рут:
— Так Райхоуп побывал там до нас?
— Да, судя по вашему донесению, примерно часом раньше. Я знаю, о чем вы сейчас подумали, но, ради бога, не делайте поспешных заключений! Если бы не давнее знакомство, я сам без проволочек нейтрализовал бы Малькольма, но из памяти не изгладишь ни каким он был прежде, ни его боевые раны, ни многое другое… Не может быть, чтобы Райхоуп вдруг превратился в…
Фернс не договорил, словно вертевшееся на языке слово обжигало губы.
— Разве что пьянство и несчастная любовь сделали его совершенно другим человеком…
Баронет с увлечением занимался гимнастикой, но, когда он делал особо сложное упражнение, вдруг зазвонил телефон. От неожиданности сэр Арчибальд чуть не потерял равновесие и досадливо выругался, однако трубку все же снял и довольно нелюбезно осведомился, кто звонит в столь неурочное время. Оказалось, дежурный сержант хочет предупредить, что комиссар уголовной полиции Руди Гагенбрехт просит сэра Арчибальда Лаудера до обеда заглянуть в управление. Баронет, сразу вспомнив об обязанностях светского человека, ответствовал, что с радостью сведет знакомство с еще одним австрийским стражем порядка и не преминет поскорее воспользоваться приглашением Руди Гагенбрехта.
Плотно позавтракав и надев самый красивый галстук, сэр Арчибальд спортивным шагом пошел в управление уголовной полиции. Там его приняли с изысканной вежливостью, и баронет совсем расцвел.
Руди Гагенбрехту оставались считанные месяцы до отставки. Всю жизнь он с трудом сдерживал природную раздражительность, боясь повредить карьере. Однако столь мудрая политика не принесла желаемых плодов, и Гагенбрехт продвигался по служебной лестнице далеко не так быстро, как ему хотелось бы. Зато теперь, покидая службу, комиссар больше ничего не боялся и спокойно высказывал все, что тридцать пять лет держал при себе. Сэра Арчибальда он встретил отнюдь не ласково и, взглянув на бумаги, тотчас начал допрос:
— Сэр Арчибальд Лаудер, высокие покровители в рекордный срок добились того, что дело об убийстве в Граце, где вы играли первостепенную роль, закрыто.
Баронет отвесил легкий поклон.
— Но только меня не испугать давлением сверху. Понимаете?
— Превосходно, господин комиссар.
— Я хочу докопаться до истины, а нравится это начальству или нет, мне чихать!
— Вы совершенно правы, господин комиссар.
Полицейский недоверчиво уставился на англичанина. Уж не издевается ли над ним этот тип с моноклем?
— Любопытно, как вы поглядите на то, что мне не внушает особого доверия байка, рассказанная вами моему коллеге в Граце?
— О вкусах не спорят, господин комиссар.
— Вы начинаете действовать мне на нервы, сэр Арчибальд Лаудер!
— О, знай вы, какое впечатление производите на меня, господин комиссар, это наверняка не доставило бы вам удовольствия.
— Я запрещаю вам…
— Вы не можете запретить или разрешить мне что бы то ни было, любезный, а вздумаете продолжать в том же духе — я просто уйду.
— Если я вас отсюда выпущу!
— Ой ли?
Они пристально посмотрели друг другу в глаза, и полицейский взял себя в руки.
— Ладно, но, клянусь, все свое вы получите сполна! Повторите мне, что произошло в Граце!
— Ту версию, которую я изложил вашему коллеге?
— А что, есть другая?
— Разумеется…
— Настоящая?
— Скажем, именно такая, как вам хотелось бы.
— Я вас слушаю!
Баронет спокойно вынул из портсигара сигарету, закурил и, несколько раз затянувшись, начал рассказ:
— Не стану скрывать, господин комиссар, в Граце я смертельно скучал и, не зная толком, как убить время, подумал: «А почему бы мне для разнообразия не прикончить какого-нибудь сапожника?»
— Что?
— В тот момент я как раз шел по Мюнцграбенштрассе, ну и зашел в первую попавшуюся лавку… Случайно это оказалась лавка Крукеля. Не повезло бедняге. Я предложил ему помочь мне надеть пару ботинок (якобы для того, чтобы показать, насколько они малы) и заставил, таким образом, сесть на стул. Сапожник стал ворчать, и пришлось прикрутить его веревкой. Тогда Крукель завопил во весь голос. Что я мог поделать? Только перерезать ему горло! Иначе как бы я заставил старика замолчать? Не успел я управиться — в лавку вошел другой посетитель. Ему, видите ли, не понравилось, как я утихомирил Крукеля, а я терпеть не могу, когда кто-то осмеливается критиковать мои поступки, поэтому стукнул наглеца по голове первым, что подвернулось под руку, точнее, топориком. Уж не знаю, зачем он там валялся…
Пока баронет говорил, лицо комиссара последовательно меняло цвет, пока не приобрело удивительный иссиня-багровый оттенок.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — рявкнул полицейский; изо всех сил шарахнув кулаком по столу.
— Да, господин комиссар.
— Думаете, раз вы англичанин, так можно…
— Нет, господин комиссар, просто мы, британцы, полагаем, что с гражданами другой страны, то есть с гостями, всегда следует обращаться особенно вежливо. Жаль, что таким элементарным правилам не обучают в австрийской полицейской школе. Придется сказать пару слов его превосходительству послу Австрии в Лондоне. Имею честь кланяться, господин комиссар.
Баронет уже почти дошел до двери, когда Руди Гагенбрехт наконец выдавил:
— Сэр Арчибальд Лаудер…
Англичанин обернулся.
— Я… прошу прощения, если показался вам… резковатым…
— Я уже забыл об этом, дорогой мой.
— Может быть, вы все-таки расскажете мне, что произошло на Мюнцграбенштрассе?
— Перечитайте еще раз мои показания. Какой-то бандит зарезал сапожника, по-видимому собираясь ограбить. Леди Лаудер застала его на месте преступления. Не решаясь сразу расправиться заодно и с ней, убийца привязал ее к стулу. Что он собирался делать дальше? Понятия не имею… Как бы то ни было, мне удалось избавить жену от дальнейших неприятностей. Остальное вам известно. И вообще, по-моему, вы слишком серьезно относитесь к людишкам, которые по большому счету просто не заслуживают внимания. Кроме, возможно, несчастного сапожника… Но что поделаешь? Мы же не можем его воскресить, правда? Всего наилучшего, господин комиссар.
Стычка разгорячила сэра Арчибальда Лаудера. Он вообще терпеть не мог гневаться, и уж тем более до обеда. Поэтому баронет решил выпить прохладительного в «Казанове».
Однако не успел сэр Арчибальд устроиться за столиком, как к нему твердой поступью подошла мисс Вулер. При виде ее баронет недовольно поморщился. Неужто эта скандалистка снова вздумала изводить его своей патологической ревностью? Однако как безукоризненно светский человек он встал, поклонился и предложил Эннабель сесть. Мисс Вулер согласилась и, как только официант принес заказанное баронетом чинзано, произнесла небольшую, явно приготовленную заранее речь.
— Сэр Арчибальд, я пришла просить у вас прощения за вчерашнюю глупую выходку, а если вы рассказали о ней леди Лаудер, то, пожалуйста, попросите и ее принять мои искренние извинения…
— Забудем об этом.
— Нет, я должна все высказать, иначе вы, чего доброго, сочтете меня сумасшедшей. Мне двадцать девять лет, и я ужасно не хочу остаться старой девой… Малькольм мне нравился, но ни о какой страсти и речи быть не могло… Вы понимаете, что я имею в виду?
— О, разумеется.
Мисс Вулер отхлебнула вина.
— Райхоуп, к несчастью, слишком устал от жизни… Он так долго жил в постоянном напряжении, так много работал для своей страны… Ну, как бы это объяснить?.. Короче, теперь ему не хватает огня, энергии… Складывается впечатление, что бедняга уже не в силах интересоваться чем бы то ни было…
— Позволю себе заметить, мисс, что, по-моему, Райхоуп очень привязан к вам…
— Просто я была для него своего рода спасательным кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21