Но в один прекрасный день, Броди был уверен, потерпят поражение.
Здание муниципалитета находилось у пересечения Мейн-стрит и Уотер-стрит. Оно как бы вписывалось коромыслом в букву "Т", образованную двумя улицами. Это был внушительный особняк с двумя колоннами у входа, построенный в стиле, характерном для конца XVIII века, из красного кирпича с белой окантовкой. На газоне перед муниципалитетом стояла гаубица времен второй мировой войны — памятник местным жителям, принимавшим в ней участие.
Здание подарил городу в конце двадцатых годов владелец инвестиционного банка, почему-то уверовавший в то, что наступит день, когда Эмити станет торговым центром восточной части Лонг-Айленда. Он считал, что отцы города должны заседать в хоромах, подобающих их высокому положению, а не в душных каморках, расположенных над ресторанчиком «Мельница», где прежде вершилась судьба Эмити. (В феврале 1930 года этот безумец банкир, который не сумел предсказать не только будущее Эмити, но и свое собственное, попытался отобрать здание у города, утверждая, будто предоставил дом лишь во временное пользование, но у него ничего не вышло).
Служебные помещения ратуши были такие же до нелепости помпезные, как и само здание. Огромные, С высокими потолками, с вычурными люстрами, непохожими одна на другую. Не желая перестраивать дом изнутри, ставить повсюду перегородки, отцы города продолжали набивать в комнаты все больше и больше служащих. Только мэр выполнял свои необременительные обязанности в величественном одиночестве.
Кабинет Вогэна располагался на втором этаже в угловой части ратуши, окна комнаты выходили на юго-восток, и из них открывался замечательный вид на город и Атлантический океан, видневшийся вдалеке.
Секретарша мэра, Джанет Самнер, цветущая, хорошенькая девушка, сидела за столом у входа в кабинет. Броди редко ее видел, но испытывал к ней отеческую симпатию и никак не ;мог понять, почему она в свои двадцать шесть лет еще не замужем. Прежде чем войти к Вогэну, Броди всегда справлялся о сердечных делах секретарши. Сегодня же он только спросил:
— Все в сборе?
— Все, кого пригласили.
Броди направился в кабинет, но Джанет остановила его:
— Вы даже не хотите узнать, с кем я теперь встречаюсь?
— Конечно, хочу, — ответил он, остановившись, и улыбнулся. — Извините. У меня все в голове перемешалось. Так кто же он?
— Никто. Я пока отдыхаю. Однако признаюсь вам кое в чем. — Она понизила голос и подалась вперед. — Я не прочь пофлиртовать с мистером Хупером.
— Он там?
Джанет согласно кивнула.
— Интересно, когда его выбрали в муниципалитет?
— Не знаю, — сказала она. — Но он симпатяга...
— К сожалению, Джан, он уже занят.
— Кем?
— Дейзи Уикер.
Джанет рассмеялась.
— Что тут смешного? Я только что разбил ваше сердце.
— Так вы ничего не знаете о Дейзи?
— По-видимому, нет.
Джанет снова понизила голос:
— Она чокнутая. Предпочитает общество женщин.
— Ну и ну, — сказал Броди. — У вас и в самом деле интересная работа, Джан.
Входя в кабинет, Броди задал себе вопрос: "Хорошо, но где же тогда был вчера Хупер, черт возьми? "
Перешагнув порог, Броди сразу понял, что ему предстоит сражаться в одиночку. Все члены муниципалитета были давними друзьями и союзниками Вогэна: Тони Кэтсеулис, подрядчик, похожий на пожарный шланг; Нэд Тэтчер, сухонький старикашка — вот уже три поколения Тэтчеров владели гостиницей «Герб Абеляра»; Пол Коновер, хозяин винного магазина в Эмити, и Рейф Лопес (свою фамилию он произносил «Лоупс»), темнокожий красноречивый португалец, выбранный в совет черными для защиты их прав.
Четверо членов муниципалитета расположились за журнальным столиком в одном конце огромной комнаты. Вогэн сидел напротив за письменным столом. Хупер стоял у окна, выходившего на юг, и смотрел на океан.
— Где Альберт Моррис? — спросил Броди у Вогэна, небрежно поздоровавшись с остальными.
— Не мог приехать, — ответил Вогэн. — Кажется, заболел.
— А Фред Поттер?
— Тоже.
Должно быть, гуляет какой-то вирус. — Вогэн поднялся. — Ну теперь все в сборе. Бери стул и пристраивайся у журнального столика.
«Господи, как он ужасно выглядит», — подумал Броди, наблюдая за Вогэном, который шел к ним с другого конца комнаты и нес стул с прямой спинкой. Глаза у Вогэна потемнели и запали. Кожа приобрела желтоватый цвет майонеза. Либо он с похмелья, решил Броди, либо недосыпает целый месяц.
Когда все уселись, Вогэн начал:
— Все вы знаете, почему мы собрались. Я думаю, лишь один из нас сомневается в том, что мы должны делать.
— Ты имеешь в виду меня? — спросил Броди.
Вогэн кивнул.
— Посмотрим на эту проблему с нашей точки зрения, Мартин. Город гибнет. Полно безработных. Магазины, которые предполагалось открыть, так и не откроются. Никто не снимает дома, я уж не говорю о том, что их не покупают. Пляжи пустуют, мы каждый день вбиваем еще один гвоздь в свой собственный гроб. Мысами губим себя, заявляя, что городу грозит опасность; мы говорим: держитесь от него подальше. И люди прислушиваются к этим словам.
— Предположим, Ларри, ты откроешь на праздник пляжи, — сказал Броди, — а вдруг погибнет кто-нибудь еще?
— Это оправданный риск, ноя считаю, мы все так считаем, — нам стоит пойти на него.
— Но почему?
— Мистер Хупер, — обратился Вогэн к ихтиологу.
— Есть несколько причин, — сказал Хупер. — Прежде всего — никто не видел акулу целую неделю.
— Никто и не купался.
— Правильно. Но я плавал на лодке в поисках акулы каждый день, кроме одного.
— Я как раз хотел спросить. Где вы были вчера?
— Шел дождь, — ответил Хупер. — Помните?
— Ну и чем вы занимались?
— Я просто... — Хупер, помедлил, затем продолжал: — Изучал образцы воды. И читал.
— Где? В своем номере?
— Какое-то время да. А что вы, собственно, от меня хотите?
— Я звонил вам в гостиницу. Сказали, что вы отсутствовали всю вторую половину дня.
— Значит, выходил! — сказал Хупер сердито. — Я ведь не обязан отмечаться у вас каждые пять минут, правда?
— Нет. Но вы здесь, чтобы работать, а не шляться по загородным клубам, завсегдатаем которых вы были когда-то.
— Послушайте, мистер, я не получаю от вас ни гроша. И могу делать все, что мне заблагорассудится!
— Перестаньте, — вмешался Вогэн. — Нам только этого не хватало.
— Как бы, то ни было, — продолжал Хупер, — я не заметил следов акулы. Ни единого признака. Вода же теплеет с каждым днем. Как правило, хотя всегда существуют исключения, большие белые акулы предпочитают прохладную воду.
— Поэтому вы думаете, что наша гостья ушла на север?
— Или на глубину, где "холоднее. Она могла уйти и на юг. Трудно предсказать, как поведут себя эти твари.
— Вот-вот, — заметил Броди. — Трудно предсказать. Значит, все, о чем вы говорите, — только предположения.
— Мартин, как тут можно что-то утверждать наверняка? — заметил Вогэн.
— Скажи об этом Кристине Уоткинс. Или матери погибшего мальчика.
— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебил Вогэн. — Но мы Должны что-то предпринять. Не можем же мы сидеть сложа руки, дожидаясь воли божьей. Бог не напишет нам на небе: «Акула ушла». Надо взвесить факты и принять решение.
Броди кивнул.
— Понимаю.
Ну и что же еще скажет наш умник?
— Что с вами? — удивился Хупер. — Меня просто попросили поделиться своими соображениями.
— Да-да, — ответил Броди. — Конечно. А все-таки?
— Ничего нового. Нет никаких оснований полагать, что акула еще здесь. Я не видел ее. Береговая охрана — тоже. На дне океана все по-прежнему. Отбросы с барж уже не сваливают в море. Рыбы ведут себя, как обычно. Вряд ли здесь что-либо привлекает нашу гостью.
— Но прежде тут акул никогда не было, правда? А вот одна появилась.
— Верно. Этого я объяснить не могу. И сомневаюсь, чтобы кто-нибудь сумел.
— Вы хотите сказать, что такова воля божья?
— Может быть.
— И мы бессильны противнее, правильно, Ларри?
— Не понимаю, куда ты клонишь, Мартин, — сказал Вогэн. — Должны же мы принять какое-то решение. На мой взгляд, путь только один.
— Решение уже принято, — сказал Броди.
— Можешь считать, что да.
— А вдруг будут жертвы? Кто возьмет на себя ответственность на сей раз? Кто будет разговаривать с мужем, матерью, женой тех, кого растерзает акула; кто скажет им: мы просто играли ва-банк и проиграли?
— Не будь таким пессимистом, Мартин. Когда придет время — если оно придет, а я ручаюсь, что ничего не случится, — тогда и будем решать.
— Ну, знаешь, черт возьми! Мне надоело, что меня обливают грязью за твои грехи.
— Погоди, Мартин.
— Вопрос серьезный. Если же хочешь открыть пляжи, бери ответственность на себя.
— Это ты о чем?
— А о том, что пока я здесь начальник полиции и отвечаю за безопасность людей, пляжи открыты не будут, у — Вот что я скажу тебе, Мартин, — проговорил Вогэн. — Если во время праздника пляжи будут пустовать, ты недолго останешься шефом полиции. И я не угрожаю тебе. Просто предупреждаю. В нынешний летний сезон мы еще можем как-то выкрутиться. Но нужно объявить всем, что здесь безопасно. А если ты запретишь открывать пляжи, через двадцать минут после того, как об этом узнают в городе, на тебя наплюют, тебя вываляют в дегте и перьях. И выкинут отсюда. Вы согласны со мною, господа?
— Разумеется, — сказал Кэтсоулис. — Я и сам помогу его вышвырнуть.
— Мои избиратели сидят без работы, — сказал Лопес. — А если они ее не получат, то и вас выбросят из управления.
— Вы можете убрать меня, когда захотите, — решительно сказал Броди.
У Вогэна на столе зазвонил внутренний телефон. Он встал и с раздраженным видом прошел в другой конец комнаты. Поднял трубку.
— Я же просил, чтобы нас не беспокоили, — резко бросил мэр. Последовало минутное молчание. — Это тебя, — обратился он к Броди. — Джанет говорит: срочно. Можно побеседовать здесь или в приемной.
— Пойду в приемную, — ответил Броди, гадая, что же такое стряслось, если его вызывают с заседания муниципального совета. Опять акула? Он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Джанет протянула ему телефонную трубку, но прежде чем она успела нажать на светящуюся кнопку. Броди спросил:
— Скажите, Ларри звонил Альберту Моррису и Фреду Поттеру сегодня утром?
Джанет отвела глаза.
— Мне велели никому ничего не говорить.
— Ответьте мне, Джанет. Я должен знать.
— А вы замолвите за меня словечко перед красавчиком, который сейчас в кабинете?
— Идет.
— Нет. Все, кому я звонила, те четверо, сидят у Вогэна.
— Нажмите на кнопку.
Джанет нажала, и он проговорил:
— Броди у телефона.
Вогэн в своем кабинете увидел, что огонек погас, осторожно снял палец с рычага и прикрыл трубку ладонью. Он обвел взглядом присутствующих — не осуждает ли его кто-нибудь. Но все отвели глаза, даже Хупер, который решил, что чем меньше он будет вмешиваться в дела муниципальных властей Эмити, тем лучше.
— Это Гарри, Мартин, — сказал Медоуз. — Я знаю, что ты на совете и тебе некогда. Поэтому просто выслушай меня. Я буду краток. Ларри Вогэн по уши в долгах.
— Не может быть!
— Я же сказал — выслушай меня! То, что он в долгах, еще ничего не значит. Важно другое — кому он должен. Давно, быть может, лет двадцать пять назад, до того как у Ларри завелись деньги, у него заболела жена. Я забыл, что с ней приключилось, но болела она тяжело. И лечение стоило дорого. Я не очень хорошо помню, но, кажется, Ларри тогда говорил, что его выручил один приятель — дал взаймы, и Вогэн как-то выкрутился. Должно быть, речь шла о нескольких тысячах долларов. Ларри назвал мне имя своего кредитора. Я бы пропустил его слова мимо ушей, но Ларри сказал, что этот человек многим охотно помогает в беде. А я был молод и тоже нуждался. Поэтому я записал имя приятеля Ларри и сунул карточку в ящик стола. Мне никогда не приходило в голову взглянуть на нее, пока ты не попросил кое-что разузнать. Приятеля Ларри зовут Тино Руссо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Здание муниципалитета находилось у пересечения Мейн-стрит и Уотер-стрит. Оно как бы вписывалось коромыслом в букву "Т", образованную двумя улицами. Это был внушительный особняк с двумя колоннами у входа, построенный в стиле, характерном для конца XVIII века, из красного кирпича с белой окантовкой. На газоне перед муниципалитетом стояла гаубица времен второй мировой войны — памятник местным жителям, принимавшим в ней участие.
Здание подарил городу в конце двадцатых годов владелец инвестиционного банка, почему-то уверовавший в то, что наступит день, когда Эмити станет торговым центром восточной части Лонг-Айленда. Он считал, что отцы города должны заседать в хоромах, подобающих их высокому положению, а не в душных каморках, расположенных над ресторанчиком «Мельница», где прежде вершилась судьба Эмити. (В феврале 1930 года этот безумец банкир, который не сумел предсказать не только будущее Эмити, но и свое собственное, попытался отобрать здание у города, утверждая, будто предоставил дом лишь во временное пользование, но у него ничего не вышло).
Служебные помещения ратуши были такие же до нелепости помпезные, как и само здание. Огромные, С высокими потолками, с вычурными люстрами, непохожими одна на другую. Не желая перестраивать дом изнутри, ставить повсюду перегородки, отцы города продолжали набивать в комнаты все больше и больше служащих. Только мэр выполнял свои необременительные обязанности в величественном одиночестве.
Кабинет Вогэна располагался на втором этаже в угловой части ратуши, окна комнаты выходили на юго-восток, и из них открывался замечательный вид на город и Атлантический океан, видневшийся вдалеке.
Секретарша мэра, Джанет Самнер, цветущая, хорошенькая девушка, сидела за столом у входа в кабинет. Броди редко ее видел, но испытывал к ней отеческую симпатию и никак не ;мог понять, почему она в свои двадцать шесть лет еще не замужем. Прежде чем войти к Вогэну, Броди всегда справлялся о сердечных делах секретарши. Сегодня же он только спросил:
— Все в сборе?
— Все, кого пригласили.
Броди направился в кабинет, но Джанет остановила его:
— Вы даже не хотите узнать, с кем я теперь встречаюсь?
— Конечно, хочу, — ответил он, остановившись, и улыбнулся. — Извините. У меня все в голове перемешалось. Так кто же он?
— Никто. Я пока отдыхаю. Однако признаюсь вам кое в чем. — Она понизила голос и подалась вперед. — Я не прочь пофлиртовать с мистером Хупером.
— Он там?
Джанет согласно кивнула.
— Интересно, когда его выбрали в муниципалитет?
— Не знаю, — сказала она. — Но он симпатяга...
— К сожалению, Джан, он уже занят.
— Кем?
— Дейзи Уикер.
Джанет рассмеялась.
— Что тут смешного? Я только что разбил ваше сердце.
— Так вы ничего не знаете о Дейзи?
— По-видимому, нет.
Джанет снова понизила голос:
— Она чокнутая. Предпочитает общество женщин.
— Ну и ну, — сказал Броди. — У вас и в самом деле интересная работа, Джан.
Входя в кабинет, Броди задал себе вопрос: "Хорошо, но где же тогда был вчера Хупер, черт возьми? "
Перешагнув порог, Броди сразу понял, что ему предстоит сражаться в одиночку. Все члены муниципалитета были давними друзьями и союзниками Вогэна: Тони Кэтсеулис, подрядчик, похожий на пожарный шланг; Нэд Тэтчер, сухонький старикашка — вот уже три поколения Тэтчеров владели гостиницей «Герб Абеляра»; Пол Коновер, хозяин винного магазина в Эмити, и Рейф Лопес (свою фамилию он произносил «Лоупс»), темнокожий красноречивый португалец, выбранный в совет черными для защиты их прав.
Четверо членов муниципалитета расположились за журнальным столиком в одном конце огромной комнаты. Вогэн сидел напротив за письменным столом. Хупер стоял у окна, выходившего на юг, и смотрел на океан.
— Где Альберт Моррис? — спросил Броди у Вогэна, небрежно поздоровавшись с остальными.
— Не мог приехать, — ответил Вогэн. — Кажется, заболел.
— А Фред Поттер?
— Тоже.
Должно быть, гуляет какой-то вирус. — Вогэн поднялся. — Ну теперь все в сборе. Бери стул и пристраивайся у журнального столика.
«Господи, как он ужасно выглядит», — подумал Броди, наблюдая за Вогэном, который шел к ним с другого конца комнаты и нес стул с прямой спинкой. Глаза у Вогэна потемнели и запали. Кожа приобрела желтоватый цвет майонеза. Либо он с похмелья, решил Броди, либо недосыпает целый месяц.
Когда все уселись, Вогэн начал:
— Все вы знаете, почему мы собрались. Я думаю, лишь один из нас сомневается в том, что мы должны делать.
— Ты имеешь в виду меня? — спросил Броди.
Вогэн кивнул.
— Посмотрим на эту проблему с нашей точки зрения, Мартин. Город гибнет. Полно безработных. Магазины, которые предполагалось открыть, так и не откроются. Никто не снимает дома, я уж не говорю о том, что их не покупают. Пляжи пустуют, мы каждый день вбиваем еще один гвоздь в свой собственный гроб. Мысами губим себя, заявляя, что городу грозит опасность; мы говорим: держитесь от него подальше. И люди прислушиваются к этим словам.
— Предположим, Ларри, ты откроешь на праздник пляжи, — сказал Броди, — а вдруг погибнет кто-нибудь еще?
— Это оправданный риск, ноя считаю, мы все так считаем, — нам стоит пойти на него.
— Но почему?
— Мистер Хупер, — обратился Вогэн к ихтиологу.
— Есть несколько причин, — сказал Хупер. — Прежде всего — никто не видел акулу целую неделю.
— Никто и не купался.
— Правильно. Но я плавал на лодке в поисках акулы каждый день, кроме одного.
— Я как раз хотел спросить. Где вы были вчера?
— Шел дождь, — ответил Хупер. — Помните?
— Ну и чем вы занимались?
— Я просто... — Хупер, помедлил, затем продолжал: — Изучал образцы воды. И читал.
— Где? В своем номере?
— Какое-то время да. А что вы, собственно, от меня хотите?
— Я звонил вам в гостиницу. Сказали, что вы отсутствовали всю вторую половину дня.
— Значит, выходил! — сказал Хупер сердито. — Я ведь не обязан отмечаться у вас каждые пять минут, правда?
— Нет. Но вы здесь, чтобы работать, а не шляться по загородным клубам, завсегдатаем которых вы были когда-то.
— Послушайте, мистер, я не получаю от вас ни гроша. И могу делать все, что мне заблагорассудится!
— Перестаньте, — вмешался Вогэн. — Нам только этого не хватало.
— Как бы, то ни было, — продолжал Хупер, — я не заметил следов акулы. Ни единого признака. Вода же теплеет с каждым днем. Как правило, хотя всегда существуют исключения, большие белые акулы предпочитают прохладную воду.
— Поэтому вы думаете, что наша гостья ушла на север?
— Или на глубину, где "холоднее. Она могла уйти и на юг. Трудно предсказать, как поведут себя эти твари.
— Вот-вот, — заметил Броди. — Трудно предсказать. Значит, все, о чем вы говорите, — только предположения.
— Мартин, как тут можно что-то утверждать наверняка? — заметил Вогэн.
— Скажи об этом Кристине Уоткинс. Или матери погибшего мальчика.
— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебил Вогэн. — Но мы Должны что-то предпринять. Не можем же мы сидеть сложа руки, дожидаясь воли божьей. Бог не напишет нам на небе: «Акула ушла». Надо взвесить факты и принять решение.
Броди кивнул.
— Понимаю.
Ну и что же еще скажет наш умник?
— Что с вами? — удивился Хупер. — Меня просто попросили поделиться своими соображениями.
— Да-да, — ответил Броди. — Конечно. А все-таки?
— Ничего нового. Нет никаких оснований полагать, что акула еще здесь. Я не видел ее. Береговая охрана — тоже. На дне океана все по-прежнему. Отбросы с барж уже не сваливают в море. Рыбы ведут себя, как обычно. Вряд ли здесь что-либо привлекает нашу гостью.
— Но прежде тут акул никогда не было, правда? А вот одна появилась.
— Верно. Этого я объяснить не могу. И сомневаюсь, чтобы кто-нибудь сумел.
— Вы хотите сказать, что такова воля божья?
— Может быть.
— И мы бессильны противнее, правильно, Ларри?
— Не понимаю, куда ты клонишь, Мартин, — сказал Вогэн. — Должны же мы принять какое-то решение. На мой взгляд, путь только один.
— Решение уже принято, — сказал Броди.
— Можешь считать, что да.
— А вдруг будут жертвы? Кто возьмет на себя ответственность на сей раз? Кто будет разговаривать с мужем, матерью, женой тех, кого растерзает акула; кто скажет им: мы просто играли ва-банк и проиграли?
— Не будь таким пессимистом, Мартин. Когда придет время — если оно придет, а я ручаюсь, что ничего не случится, — тогда и будем решать.
— Ну, знаешь, черт возьми! Мне надоело, что меня обливают грязью за твои грехи.
— Погоди, Мартин.
— Вопрос серьезный. Если же хочешь открыть пляжи, бери ответственность на себя.
— Это ты о чем?
— А о том, что пока я здесь начальник полиции и отвечаю за безопасность людей, пляжи открыты не будут, у — Вот что я скажу тебе, Мартин, — проговорил Вогэн. — Если во время праздника пляжи будут пустовать, ты недолго останешься шефом полиции. И я не угрожаю тебе. Просто предупреждаю. В нынешний летний сезон мы еще можем как-то выкрутиться. Но нужно объявить всем, что здесь безопасно. А если ты запретишь открывать пляжи, через двадцать минут после того, как об этом узнают в городе, на тебя наплюют, тебя вываляют в дегте и перьях. И выкинут отсюда. Вы согласны со мною, господа?
— Разумеется, — сказал Кэтсоулис. — Я и сам помогу его вышвырнуть.
— Мои избиратели сидят без работы, — сказал Лопес. — А если они ее не получат, то и вас выбросят из управления.
— Вы можете убрать меня, когда захотите, — решительно сказал Броди.
У Вогэна на столе зазвонил внутренний телефон. Он встал и с раздраженным видом прошел в другой конец комнаты. Поднял трубку.
— Я же просил, чтобы нас не беспокоили, — резко бросил мэр. Последовало минутное молчание. — Это тебя, — обратился он к Броди. — Джанет говорит: срочно. Можно побеседовать здесь или в приемной.
— Пойду в приемную, — ответил Броди, гадая, что же такое стряслось, если его вызывают с заседания муниципального совета. Опять акула? Он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Джанет протянула ему телефонную трубку, но прежде чем она успела нажать на светящуюся кнопку. Броди спросил:
— Скажите, Ларри звонил Альберту Моррису и Фреду Поттеру сегодня утром?
Джанет отвела глаза.
— Мне велели никому ничего не говорить.
— Ответьте мне, Джанет. Я должен знать.
— А вы замолвите за меня словечко перед красавчиком, который сейчас в кабинете?
— Идет.
— Нет. Все, кому я звонила, те четверо, сидят у Вогэна.
— Нажмите на кнопку.
Джанет нажала, и он проговорил:
— Броди у телефона.
Вогэн в своем кабинете увидел, что огонек погас, осторожно снял палец с рычага и прикрыл трубку ладонью. Он обвел взглядом присутствующих — не осуждает ли его кто-нибудь. Но все отвели глаза, даже Хупер, который решил, что чем меньше он будет вмешиваться в дела муниципальных властей Эмити, тем лучше.
— Это Гарри, Мартин, — сказал Медоуз. — Я знаю, что ты на совете и тебе некогда. Поэтому просто выслушай меня. Я буду краток. Ларри Вогэн по уши в долгах.
— Не может быть!
— Я же сказал — выслушай меня! То, что он в долгах, еще ничего не значит. Важно другое — кому он должен. Давно, быть может, лет двадцать пять назад, до того как у Ларри завелись деньги, у него заболела жена. Я забыл, что с ней приключилось, но болела она тяжело. И лечение стоило дорого. Я не очень хорошо помню, но, кажется, Ларри тогда говорил, что его выручил один приятель — дал взаймы, и Вогэн как-то выкрутился. Должно быть, речь шла о нескольких тысячах долларов. Ларри назвал мне имя своего кредитора. Я бы пропустил его слова мимо ушей, но Ларри сказал, что этот человек многим охотно помогает в беде. А я был молод и тоже нуждался. Поэтому я записал имя приятеля Ларри и сунул карточку в ящик стола. Мне никогда не приходило в голову взглянуть на нее, пока ты не попросил кое-что разузнать. Приятеля Ларри зовут Тино Руссо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38