– Папа!..
Что-то ударило меня в спину с такой силой, что чуть не вышибло дух. Я полетел в пустоту.
15
В момент падения у меня перехватило дыхание. Жалкие остатки воздуха, уцелевшие в легких, выскочили наружу после удара о камни. Я рухнул на них, покатился и, не успев застонать, снова полетел вниз, чувствуя, как желудок поднимается к горлу. Последовал сильнейший рывок, и мне показалось, что левую руку чуть не выдернуло из сустава. Я опять упал и обо что-то сильно ударился. Все кругом поглотила холодная мгла. Сознание померкло.
Когда я медленно открыл глаза, чернота сменилась серыми сумерками, но вокруг все кружилось. Все тело ныло от боли. Я не сразу понял, что серый водоворот вокруг меня – клубы водяной пыли. От рева воды головокружение усиливалось.
Внезапно я понял, что дышу сквозь холодную мокрую ткань. Постепенно осознал, что левая рука лежит на лице, закрывая рот и нос. Рукав пропитался брызгами, разлетавшимися от потока во все стороны. Потом я вздрогнул, сообразив, что рукав намок не только от воды. Кровь. Рука была повреждена.
Меня охватила паника. Я попробовал поднять голову и обнаружил, что лежу на спине на скальном выступе. Ниже находился обрыв; я определил, что до дна не менее ста пятидесяти футов. Из почти отвесной стены тут и там выступали острые каменные зубы.
Господи, да что же случилось?!
Я посмотрел вверх. Водяная пыль не позволяла четко видеть вершину утеса, однако сквозь марево я сумел рассмотреть длинный каменистый откос, находившийся сразу под краем скальной плиты. Этот откос спас мне жизнь. Если бы я упал прямо сюда, где сейчас лежу, то разбился бы насмерть. Вместо этого я покатился по откосу, значительно сократив высоту падения. Но за откосом располагался выступ, о который я ударился, полетел дальше и очутился на этой площадке. Между ними футов двадцать. Потенциально смертельное падение. Почему я жив?
Надо мной раскачивался рюкзак. Он свисал с ветки какой-то сосны, умудрившейся вырасти прямо из склона утеса. Я вспомнил, что сунул ветровку в рюкзак и повесил его на левое плечо перед тем, как подойти к краю и посмотреть на расселину. Рюкзак зацепился за ветку. Острая боль в левом плече напомнила о резком рывке, остановившем падение. Рука выскользнула из лямки. Я упал на выступ с высоты нескольких футов. Мне просто повезло, что я остался жив.
Каждое движение причиняло мучительную боль, но я пересилил себя и сел. В голове было так тяжело и гулко, словно внутри черепа перекатывались чугунные ядра. На мгновение показалось, что сейчас меня стошнит.
– Джейсон! – попытался крикнуть я. – Пити!
Слова стали тяжелыми, как камни, и не выходили изо рта.
– Джейсон! – попробовал я еще раз. – Пити!..
Рев воды заглушал мой слабый голос.
Только без паники, велел я себе. Ничего страшного, если они не слышат меня. Они знают, где я нахожусь, и помогут мне.
Неожиданно в голове промелькнула мысль: бог мой, ведь не станут же они спускаться вниз!
– Джейсон! Пити! Оставайтесь там, где стоите! Вы упадете и разобьетесь!
Голос сорвался, и вместо крика получился хриплый шепот.
Стараясь разглядеть что-нибудь сквозь водяную пыль, я надеялся увидеть, как Джейсон и Пити высматривают меня с края плиты. Их не было видно. Возможно, ищут место, с которого можно рассмотреть получше, подумал я. Или же поспешили назад, к устью ручья, надеясь добраться до меня снизу.
Я молился, чтобы они были осторожны, чтобы Джейсон не совершил какой-нибудь глупости, чтобы Пити присмотрел за ним. Меня трясло. Дрожащими пальцами я поднял разорванный рукав. Вытерев кровь, я увидел рану длиной в пять дюймов, протянувшуюся от запястья к локтю. Сразу же сильно пошла кровь, капая на камни.
Рот наполнился желчью.
Делай что-нибудь, приказал я себе. Нельзя просто сидеть здесь и ждать, пока не истечешь кровью.
Рюкзак раскачивался над головой. Я вытянул здоровую руку, но не достал его; потом, превозмогая боль, собрался с силами и попытался подняться на ноги.
– В рюкзаке есть аптечка, – сказал я вслух.
Ноги отказывались служить. Я ухватился за выступ в стене и едва не свалился в расселину. Несмотря на холод, исходивший от бегущей воды, меня прошиб пот.
Трясясь, я вцепился в следующий выступ и с трудом поднялся на ноги. На мгновение перед глазами поплыли пятна. Потом стало легче, и я посмотрел вверх, на рюкзак. Нет, не достать. Прижимая к телу раненую левую руку, вытянул правую вверх. Не хватило шести дюймов. Всего лишь шести дюймов...
Вжимаясь грудью в утес, поднявшись на цыпочки, морщась от сильной боли в ногах, боках и ребрах, я тянулся как только мог и перевел дух лишь тогда, когда сумел дотронуться до лямки рюкзака.
Брызги воды намочили нейлон. Лямка выскользнула из пальцев, но я настойчиво тянулся к ней, еще сильнее приподнявшись – чуть ли не на ногтях пальцев ног, – и на сей раз вцепился в нейлон изо всех сил. Я дернул рюкзак вбок, стараясь снять его с корявой ветви. Дернул раз, другой и неожиданно почувствовал его вес – рюкзак соскочил с дерева.
Я упал и внезапно очутился на самом краю выступа. Вскрикнул, ударившись поврежденной рукой, но не она сейчас привлекала мое внимание. Я полностью сконцентрировался на здоровой руке – она свисала с выступа, а пальцы сжимали лямку рюкзака.
Осторожно перекатившись на спину, я подтянул рюкзак к себе. От соблазна отдохнуть пришлось отказаться, потому что кровь из раны пошла еще сильнее. Чувствуя тошноту, я открыл рюкзак, вытащил куртку, отложил упаковки с едой и нашел пластиковую аптечку.
С трудом открыв ее, я обнаружил только бинт и салфетки шириной в два дюйма, ножницы, антисептические тампоны, мазь на антибиотиках и пластиковую бутылочку с тайленолом. Этим остановить кровотечение невозможно.
Жгут, подумал я. Использую свой ремень. Перехвачу им руку, и...
Однако, расстегивая ремень, я вспомнил, как где-то читал, что со жгутами надо быть поосторожней: есть опасность застоя крови и гангрены, если жгут не ослаблять через определенные интервалы времени.
Какая разница, мелькнула мысль. Я умру от потери крови гораздо быстрее, чем от гангрены.
Перевязать. Помнится, где-то писали, что давящая повязка – надежный способ остановить кровотечение, не нарушив нормальной циркуляции крови. Но из чего ее сделать?
Кровь шла все сильнее.
Наверное, потому, что у меня кружилась голова, потребовалось время, чтобы сообразить: в рюкзаке может быть что-то еще. Как-то раз Кейт побывала в Париже и повредила там колено, а потом долго таскалась из аптеки в аптеку в поисках эластичного бинта – длинной и широкой ленты, которую обматывают вокруг больного сустава, чтобы обеспечить ему поддержку. С тех пор, куда бы жена ни направлялась, в ее багаже всегда присутствовал этот самый эластичный бинт и она всегда заботилась о том, чтобы он был и у меня.
Чувствуя сильную тошноту, я обследовал содержимое рюкзака здоровой рукой. Где же он? Неужели Кейт его не положила?
Черт побери, на этот раз – нет...
В отчаянии я едва не отшвырнул рюкзак, но внезапно заметил боковой карман. Стараясь успокоиться, раздернул "молнию" – и чуть не расплакался, обнаружив свернутый эластичный бинт.
Кое-как действуя одной рукой и зубами, я очистил рану антисептическими тампонами, покрыл ее мазью с антибиотиками и наложил несколько салфеток, которые сразу же пропитались кровью. Я принялся поспешно обматывать руку эластичным бинтом. Бинтовал туго, накладывая слой за слоем, и видел, как на материи тут же проступает кровь.
Я старался накладывать повязку потуже, жалея о том, что бинт такой короткий. Еще два слоя. Еще один. Я закрепил конец клипсами с зубчиками, которые прилагались к бинту. Потом, дрожа, посмотрел на повязку, не проступает ли кровь. На мгновение испугался: вдруг сейчас появится темная точка, которая расплывется в красное пятно? Задержал дыхание – и облегченно вздохнул, когда убедился, что крови не видно.
Перед глазами все плыло. Руки мерзли. Я не имел ни малейшего понятия, сколько времени провозился тут, но, когда посмотрел вверх, мне показалось, что солнце заметно опустилось к западу.
Странно, подумал я. Вроде бы с момента падения прошло совсем немного времени. Вероятно, я был без сознания дольше, чем предполагал.
Снова посмотрев вверх, я не увидел ни Пити, ни Джейсона.
Ничего-ничего. Дай им время, сказал я себе.
Однако нельзя долго оставаться на этом уступе.
Конечно, я не мог назвать себя бывалым путешественником, но невозможно жить в горном штате, таком как Колорадо, и не знать из газет и телевизионных передач об опасности переохлаждения. Туристы отправляются в горы в одних шортах и рубашках. Внезапный ливень – и они промокли. Если температура упала, если туристы провели без теплой одежды и горячего питья более трех часов, они погибают.
Я лежал на мокрых камнях и дрожал. Руки и ноги постепенно немели. Если быстро не уберусь с этой скалы, то умру пусть не от потери крови, так от гипотермии...
Я постарался прикинуть, можно ли добраться по почти голой стене до следующего уступа, а с него подняться вверх по склону к краю скальной плиты. На поврежденную руку рассчитывать не приходится. Значит, остается только один путь...
Я посмотрел вниз, пытаясь определить, как можно спуститься к ручью. Предстояло ползти по крутому косогору с большущими выпирающими камнями: самый близкий – в пяти футах ниже меня, следующий – вдвое дальше. Не хотелось думать о том, что там, ниже, опять какие-то препятствия.
Солнце уже скрылось за вершиной утеса. Дно расселины погрузилось в сумерки. Скоро окончательно стемнеет. Окрестные горы очень быстро закроют солнце, а в темноте сделать ничего нельзя... придется ждать до утра.
Но к тому времени я умру.
Морщась от боли, я перебросил рюкзак на спину, лег на живот и пополз к краю уступа. Уцепившись за него здоровой рукой, опустил ноги вниз и прыгнул.
Боль от падения пронзила меня до самых костей. Я едва не потерял сознание. Переползая через край следующего выступа, я разорвал рубашку и исцарапал грудь. Израненные колени выглядывали сквозь разодранные джинсы. Стараясь сдерживать эмоции, я пробирался все ниже. Некоторые участки, со стороны выглядевшие опасными, оказались вполне проходимыми. И наоборот, казавшиеся легкими отрезки пути давались с неимоверным трудом.
Постепенно темнело. Чем ближе становился шум воды, тем осторожней я двигался. Переставляя ноги, чуть не упал: камень не выдержал моего веса, вывернулся из-под ноги и полетел в расселину. Вместе с сумерками сгущались и клубы водяной пыли над бурлящим ручьем; брызги покрывали мое лицо, пропитывали одежду, заставляя дрожать еще сильнее. Я вспомнил, что жертвы переохлаждения ближе к концу тупеют и не отдают себе отчета о происходящем вокруг, и постарался успокоиться.
Получилось так, что я добрался до ручья, не заметив этого, и чуть не ступил в бурлящую воду – так силен был оглушающий рев стихии. Отскочив подальше, едва не подвернул лодыжку.
Пораженный контрастом между синим небом над расселиной и сгущающимися сумерками внизу, я осторожно двинулся вдоль катящихся волн. Когда уже стало видно устье ручья, я вдруг испугался, что накануне спасения сломаю ногу. Шел по скользким камням, хватаясь за валуны. Мой мозг и тело онемели настолько, что потребовалась целая минута, чтобы понять: передо мной не скала, а осина, свет солнца касается меня – я давно вышел из расселины и теперь бреду через лес.
Почти все позади, твердил я себе. Все, что осталось, – пройти вдоль ручья через лес до озера. Невольно ускорив шаг, я уже представлял, как открываю дверь автомобиля, предвкушал, как заберусь в салон, заведу двигатель, включу печку, почувствую поток теплого воздуха, а потом переоденусь в сухие вещи из дорожного чемодана...
– Джейсон! Пити!
Я выскочил из осинника на берег озера и в тускнеющих лучах солнца стал всматриваться в очертания противоположного берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34