Хопер выхватил бутылку с намерением хряснуть ее о дерево, но не удержался, глотнул из горлышка. Снова замахнулся, но подумал, что дорога предстоит долгая, водопроводных кранов в тайге для них не наделано и посудина пригодится для воды.
Злая завеса, замутившая глаза, посветлела после самогона, и он, уже спокойнее, взял у Рыжего вещмешок, закинул себе за спину.
- Сегодня обойдетесь без жратвы. А может, и завтра.
- У тебя же ружье, - возразил Паря. - Подстрелим чего-нибудь.
- Хорошее ружье! - Рыжий заюлил, как перед кумом. - Я всегда знал: Хопер - голова, что-нибудь придумает. Где ты такое ружье достал?.. С ружьем-то не пропадем...
- Патронов нет, - хмуро ответил Хопер. - Четыре штуки только.
Самогон уже проник в него, и он подобрел.
- Откуда бутылка?
- Паря у кого-то выкупил. Или спер? - повернулся Рыжий к парню, молча стоявшему в стороне.
- А кастрюля?
- Тоже Паря...
- Кастрюля пригодится.
Хопер достал компас, положил на ладонь. Подельники с искренней заинтересованностью подступили к нему.
- Идти нам на юг. Где этот чертов юг?.. Крутится, как мандавошка на сковороде.
- А ты замри, - подсказал Рыжий. - Стрелка успокоится и покажет, куда идти.
- Дура! Стрелка на север покажет. А нам надо на юг, да еще чуть в сторону, левее. Туда, значит.
Он показал рукой в самую гущину и пошел напролом, раздвигая плечом ветки.
Весь день они ломились через тайгу с упорством оголодавших кабанов. Выдохлись так, что еще засветло повалились спать, даже не наломав веток на подстилку.
Хопер знал, что заснуть на голодный желудок будет не - просто, но не стал развязывать сидор, чтоб не канючили. Он вытерпит, а этих надо проучить.
Но хуже голода всех мучила жажда. Особенно извивался Паря, вскакивал, жевал молодые побеги сосны, совал руки в траву, влажную от вечерней росы, жадно облизывал свои грязные ладони.
- Дура! - ругал его Хопер. - Вместо самосвала налил бы в бутылку воды...
И ругал себя за то, что не догадался сказать это раньше. Пустых бутылок на кухне навалом, налили бы, взяли бы с собой. Сам он тоже хотел пить, но виду не показывал: слабость у зэков не в чести, со слабыми не считаются...
Разбудили его странные звуки: будто неподалеку то ли косили, то ли полоскали белье. Было уже совсем светло. Паря стоял голый по пояс и размахивал нижней рубахой. Вот он набросил ее на куст, сдернул, поволок по траве. Потом начал выкручивать рубаху, и к своему удивлению Хопер увидел тонкую струйку воды, которую Паря тут же поймал ртом.
- Ну-у, изобретатель! - засмеялся он. - Росу пьет, как птичка Божья.
- А чего? - Паря заухмылялся, довольный похвалой. - Трава-то мокрая.
- Ты вот что. Возьми кастрюлю с кашей да повыжимай туда. А то ведь сухая-то каша колом встанет.
Предложение Паре не понравилось. Но постояв да помолчав, он понял, что Хопер, как всегда, прав, и принялся развязывать сидор, чтобы достать кастрюлю. Сказал, оправдываясь:
- Я бы целое ведро выдул.
- Выйдем к воде - хоть утопись. А сейчас надо обо всех думать.
Сам он решил эту кашу не есть - противно. Пожует хлеба да колбасы. А они пускай освобождают кастрюлю.
Еще до того, как снова пуститься в дорогу, Хопер сообразил: ломиться напрямую - себе дороже. Он пригляделся к лесу и скоро нашел тропу, узкую, едва пройти одному, местами и согнувшись под нависающими ветками. Понял: звериная тропа. Кто по ней ходит, он не знал, но тигров можно было не бояться, о них только слухи. Скорей всего, и не медвежья это тропа, мало их тут. За все время только два раза кто-то видел медведей. Они всегда убегали первыми. Третий тоже, наверное, ушел бы, если бы этот дурак Беклемишев пальнул в воздух. А если встретится на тропе кабан, то дай бог...
Потом Хопер вспомнил, что главное-то - не ломиться через тайгу, а выслеживать золотоискателей - Красавчика с Мухомором, - чтобы сесть им на хвост. И он придумал: надо залезть на сопку да поглядеть сверху.
* * *
Озеро только издали казалось близким, но до него было идти да идти. Солнце уже катилось к сопкам, когда Сизов увидел вблизи матовую поверхность воды, тихую, покрытую неподвижными пятнами бликов. Заспешил и едва не свалился в яму. Над ее краем одиноко торчала толстая жердь.
- Я же говорил - ямы есть, - сказал он. И вдруг схватил Красюка за истерзанный сучьями рукав. - А ну, тихо!
Что-то большое шевелилось неподалеку, часто и тяжело дышало.
- Так это ж в яме! - заорал Красюк и полез к ее краю. - Гляди, кабанище!
Кабан был большой. Он лежал на боку, привалившись спиной к осклизлому подрытому краю ямы.
- Давно, видать, свалился.
- Щас проверим. - Красюк выдернул из земли жердь, толкнул кабана в бок.
Зверь приподнял огромную голову с черным пятачком, из-под которого торчали острые клыки, судорожно всхрапнул.
- Не скоро выдохнется. А живого не возьмешь.
- А ну посторонись! - обрадованно выкрикнул Красюк. - Не первый раз свиней воровать.
Еще потолкав кабана и дождавшись, когда он снова поднимет голову, Красюк с силой ткнул жердью в пятачок и с ножом в руке спрыгнул в яму. Сизов не успел предупредить, чтобы поостерегся: кабан в предсмертной агонии очень опасен. Но Красюк, видно, знал что делал. Через минуту возня внизу затихла и послышался довольный голос:
- Раз по носу, чик по горлу и - готово. Чтобы не справиться с такой прибылью? Кидай веревку!..
Этот вечер они блаженствовали, сидя у костра, над которым на длинной жерди жарились куски мяса. С озера тянул ветер, отгонял комаров да мошек. Над головой, где-то в вершинах деревьев кричали сойки. Неведомо откуда налетели черные вороны, разыскали в траве свиную требуху, накинулись, загалдели, отталкивая друг друга. Возле костра, чуть ли не под самыми ногами сновали бурундуки, трясли пышными беличьими хвостиками, набивали чем-то свои защечные мешки, исчезали в норах и снова появлялись, смелые, настороженные, готовые стащить что угодно.
Красюк попытался ловить бурундуков, но они были проворнее, выскальзывали из-под самых рук.
- Напрасный труд, - сказал Сизов. - Хочешь покажу, как их нанайцы ловят?
Он обошел деревья на опушке, высмотрел бурундука, сидевшего на тонкоствольной березке, посвистел ему. Бурундук с любопытством посмотрел вниз и полез выше. Тогда Сизов принялся стучать по стволу палкой. Бурундук запищал и стал медленно сползать. Когда он сполз совсем низко, Сизов накрыл его шапкой.
- Вот и все.
- Чего ж раньше не ловил, когда с голоду подыхали? - взъярился Красюк.
- Во-первых, когда просто хочется есть, это не значит подыхать с голоду. Во-вторых, нам надо было спешить сюда.
- У тебя тут что - золотишко припрятано?
Красюк сказал это просто так, но тут же и решил: попал в точку. Иначе чего бы Мухомор рвался к этому озеру.
- Золотишко? Нет, брат, тут кое-что поценнее.
- Что? - Красюк судорожно соображал, что может быть дороже золота.
- Если найду, узнаешь.
- Ты долго собираешься здесь торчать? Нам же туда надо.
- Недолго. Наберемся сил и пойдем...
Ночью они проснулись от громкого рева. Кто-то большой и сильный рвал кору деревьев и ревел угрожающе, со свирепым придыхом. В холодном поту Красюк кинулся было в сторону от костра, но тотчас вернулся: в кромешной тьме было еще страшнее.
- Тигр?!
- Медведь. Огня давай! - крикнул Сизов.
Они набросали в костер наготовленных с вечера веток. Пламя взметнулось, отодвинуло темноту, высветило черную, как нефть, воду озера. Но зверя это, похоже, не испугало, он все взревывал, скреб когтями.
Внезапно медведь затих, словно ему самому надоело беситься. Люди подались ближе к огню, высматривая головешки поярче.
- Уходи, мишка, уходи! - крикнул Сизов в темноту, вспомнив, как их проводник, бывало, одним только голосом, спокойным, уверенным, отгонял зверя.
- Пальнуть бы! - сказал Красюк, тщетно борясь со странной, никогда прежде не испытанной противной дрожью.
- Пальнуть неплохо. Только звери и человеческий голос понимают. Сизов помолчал, неторопливо укладываясь спать, потом добавил: - В отличие от некоторых людей.
Красюк сразу завелся:
- Каких это "некоторых"?!
Ответа не дождался.
Он лежал с закрытыми глазами, старался заснуть и не мог. Все мерещилось, что медведь возвращается, подкрадывается к костру...
Очнулся Красюк от какого-то беспокойного чувства. Некоторое время лежал не шевелясь, стараясь понять, откуда грозит опасность. Потом приоткрыл один глаз. Светало. Озеро лежало белое под слоем тумана, словно до краев было налито молоком. Повернув голову, он увидел Сизова, сидевшего рядом на корточках и пристально смотревшего на него.
- Не шевелись! - угрожающе сказал Сизов.
Не поднимаясь, он протянул руку и что-то снял у Красюка со спины.
- Змея?! - испугался Красюк. И успокоился, увидев, что в руке у Сизова ничего нет. И снова напрягся в страхе, подумав, что это, видимо, неизвестная ему нечисть, какой в тайге предостаточно.
Сизов рассматривал это нечто, невидимое между пальцами, сложенными щепотью, с необычным вниманием, не дыша.
- Вспомни, где вчера терся?
- Нигде...
Красюк сначала удивился, потом разозлился: ничего не говорит, а спрашивает черт-те что. Может, рехнулся?
И только он так подумал, как Сизов вдруг вскочил и бросился в лес.
- Яму, яму надо смотреть! - донесся из чащи его голос.
"Точно, рехнулся", - испугался Красюк. Ему стало тоскливо и страшно. Страшно тайги, живущей какой-то своей жизнью, к которой не приспособишься, страшно этого непонятного человека. Он поднялся, достал нож и пошел в ту сторону, куда убежал Сизов.
Разыскал его в яме, откуда они вчера выволокли кабана. Сизов ковырял землю топором, отваливал серо-желтые комья.
- Рехнулся, что ли? - крикнул Красюк.
- Ты понимаешь, понимаешь... - забормотал Сизов. И вдруг заорал сердито: - Чего стоишь, веревку кидай, веревку!
Красюк сходил к костру, принес веревку, бросил конец в яму. Но Сизов, к его удивлению, вылезать не стал, а скинул телогрейку, наложил в нее земли, потом продел веревку в рукава, завязал конец и велел тащить.
- Осторожней, не дергай! Да не рассыпь там! - крикнул снизу.
Голос его был таким взволнованным, что Красюк весь напрягся: неужели Мухомор нашел то, о чем вчера говорил, что дороже золота? Торопливо выдернул веревку, развязал, увидел рыжеватые комья.
- Не яма это, не яма! - кричал Сизов, выбираясь по жерди, все еще торчавшей из ямы. - Это шурф, понимаешь? Кто его выкопал, кто? Я же эти места исходил. В прошлом году ничего не было.
Он схватил свою телогрейку, потащил ее к открытому месту, к свету.
- Что ж это такое, что ж такое?! - как помешанный повторял Сизов, перебирая руками комки земли. - Мы же его там искали, а он, вот он где. Почему? Ну, почему?..
Красюк хохотал: дает Мухомор, тихоня тихоней, а как разошелся!
- Что хоть это такое?
- Кас-си-те-рит! - выкрикнул Сизов, как заклинание.
- Ну и что?
- Это же касситерит! Оловянная руда. А еще свинец, медь, может быть, золото. Полиметаллическая руда.
Золото - это Красюк понимал. Он взял один из камней, потер пальцем. Камень отозвался белым блеском.
- Белое золото?
- Я же сказал: может быть, - почему-то раздраженно выкрикнул Сизов. И вдруг засобирался, заспешил.
- Ты чего?
- Сходить надо...
- Я с тобой, - хмуро сказал Красюк. Ему подумалось, что Сизов хитрит, хочет в одиночку найти еще что-то.
- Ты отдыхай. Купайся пока, рыбу лови. Рыба тут любую тряпку хватает, только брось.
- Ну уж нет!..
И они вдвоем пошли по берегу, переходя обмелевшие ручьи, перелезая через плотные завалы корневищ. Углубились в чащу и снова вышли к берегу. Здесь озеро было не больше полукилометра в ширину. На другом берегу гладкой стометровой стеной поднималась скала. С правого бока темную стену перечеркивала белая струя водопада.
Сизов остановился и долго смотрел на скалу, словно это был его родной дом, который он давно не видел. Потом сказал глухо:
- Вот отсюда я его и столкнул.
- Кого?
- Сашу Ивакина.
- За которого сидишь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28