И вдруг поняла, что это Дэниэл, и у нее вырвался стон. Реальный стон, исходящий с ее губ, или мысленный звук, выражающий ее потрясение? Это не может быть он. Он упокоился. Они с Фишером положили тело в освященную могилу. Он не может вернуться, это невозможно. Во сне — наяву — она видела, как он сидит рядом с ней на кровати, фигура в черном. И смотрит на нее? Есть ли глаза на этой черной голове?
— Это ты? — спросила Флоренс и услышала свой голос, но не могла определить, мысленный он или реальный.
— Да.
— Почему? — спросила или подумала она. — Ты должен уйти.
— Я не могу.
Она попыталась проснуться, не в силах выносить эту неопределенность частичного сознания.
— Ты должен уйти. Тебе дано освобождение.
— Это не то освобождение, которого я ищу.
— А какое же тебе нужно?
Она еще реальнее ощутила борьбу за свое пробуждение. Нужно вырваться, пока не поздно.
— Ты знаешь какое, — сказал он.
И вдруг она поняла, и это понимание холодным ветром пронеслось в ее сердце.
— Ты должен уйти, — сказала Флоренс.
— Ты знаешь, что я должен сделать, — ответил он.
— Нет.
— Мне нужно это, иначе я не смогу уйти.
— Нет! — крикнула она и подумала: «Проснуться!»
— Тогда мне придется убить тебя, Флоренс, — проговорил Дэниэл.
Ледяные руки сжали ей горло. Она закричала во сне, вцепилась в эти руки и вдруг проснулась. Руки исчезли. Флоренс стала вставать и вдруг потрясенно застыла с неистово колотящимся сердцем.
Рядом с кроватью слышался ужасный, жуткий звук, полуживотный-получеловеческий, то ли вой, то ли плач. Она не могла пошевельнуться. Что это? Очень медленно Флоренс перевела глаза. Дверь в ванную была приоткрыта, и в комнату проникало слабое освещение.
Кошка.
Флоренс увидела, что кошка уставилась на нее. Кошачьи глаза горели безумием, а из горла исходили неестественные вибрирующие звуки. Флоренс попыталась поднять руку.
— Именем Господа, — прошептала она.
С диким воем кошка бросилась ей в лицо. Флоренс отшатнулась, размахивая перед собой руками. Кошка стала терзать ее, острые когти глубоко вонзились в руки. Флоренс закричала, ощутив, как в голову впиваются зубы. Она попыталась стряхнуть страшную тварь, но не могла, та прижалась к лицу, забив своим горячим мехом рот и глаза. Зубы проникли глубже, передние лапы царапали руки, а в горле продолжал клокотать хриплый, безумный звук. Флоренс вырвала левую руку и запустила пальцы в шерсть, пытаясь оттянуть кошачью голову от лица. Зубы немного разжались. И вдруг голова кошки неистово метнулась к ее горлу. Флоренс загородилась правой рукой, и кошачьи зубы снова вонзились в ее плоть. Она закричала от боли и попыталась оторвать кошачью голову от руки. Кошка начала царапаться задними лапами. Флоренс схватила ее за горло и сдавила. Та издала булькающий звук и стала сучить задними лапами, царапая ей грудь и живот сквозь джемпер. И вдруг зубы разжались... Флоренс швырнула зверя на пол.
Она быстро села, переводя дыхание. В тусклом свете из ванной она видела, как кошка перевернулась и встала на лапы. Соскочив с кровати, Флоренс бросилась в ванную. Кошка метнулась к ее ногам и вонзила зубы и когти ей в икры. Флоренс закричала и чуть не упала. Стараясь удержать равновесие, она опрокинулась на испанский стол и рукой ударилась о телефон. Схватив трубку, Флоренс замахнулась ею на кошку. Но первый удар пришелся по собственному колену. Рыдая, она замахнулась снова и ударила кошку по голове, а потом еще и еще, пока наконец зубы не разжались. Пинком отшвырнув обезумевшую тварь, Флоренс повернулась и бросилась в ванную. Кошка, скребя когтями пол, метнулась следом. Прошмыгнув в дверь, Флоренс захлопнула ее за собой и прислонилась к ней спиной. Было слышно, как кошка бьется снаружи, а потом эта тварь начала царапать дерево когтями.
Шатаясь, Флоренс добралась до раковины и, посмотрев в зеркало на свое отражение, потрясенно вскрикнула: на лбу виднелись две глубокие раны, и из них сочилась кровь. Рванув на себе джемпер, она стянула его через голову и застонала, увидев, что грудь и живот исполосованы кровоточащими ранами, а разорванный лифчик покрыт пятнами крови.
Она посмотрела на свои руки и сморщилась: их покрывали глубокие следы кошачьих зубов. Флоренс пустила холодную воду и, сняв с вешалки махровую мочалку, подержала ее под краном, пока та не промокла, а потом стала прикладывать к царапинам и укусам. Закусив нижнюю губу, она заплакала, и горячие слезы затуманили ее взор.
Промывая раны, Флоренс слышала, как за дверью продолжает скрестись кошка, издавая горлом страшные звуки.
* * *
9 ч. 14 мин.
— Большой, — сказала Эдит.
Барретт хмыкнул, выдирая конец доски с той стороны контейнера, где была надпись «ПЕРЕД». Его движения были нервными и торопливыми.
— Смотри не переусердствуй.
Он кивнул, налегая на другой конец доски. Эдит уже много лет не видела его таким взволнованным.
— Могу я тебе помочь?
Барретт покачал головой.
Эдит с беспокойством смотрела, как он, наклонившись в своем кресле, отдирает доски. Несколько досок треснули, и Лайонел левой рукой вытаскивал щепки и бросал их на пол.
— Хорошо они все упаковали, — пробормотал он, и Эдит не поняла, доволен он этим или раздражен.
Контейнер занимал площадь восемь на десять футов, а в высоту был на фут выше Барретта. «Что же там внутри? — подумала Эдит. — Конечно, его аппарат, но как он будет изгонять из дома темные силы?»
— Проклятье!
Эдит дернулась, когда Барретт выругался и уронил лом, зашипев от боли и схватившись за перевязанный большой палец.
— Лайонел, пожалуйста, поосторожнее.
— Ладно, ладно, — нетерпеливо сказал он и, снова взяв лом, вернулся к контейнеру.
— Почему ты не попросишь Фишера помочь?
— Сам справлюсь, — проворчал муж.
Эдит заволновалась, когда он вставил лом в щель меж двух досок и начал отдирать одну.
— Лайонел, полегче. У тебя такой вид, будто ты готов растерзать этот контейнер зубами.
Барретт остановился и взглянул на нее, его грудь тяжело вздымалась, на лбу выступил пот.
— Это просто — ну, кульминация всех лет моей работы в парапсихологии, — сказал он. — Можешь понять мои чувства.
— А ты можешь понять мою озабоченность.
Он кивнул.
— Я сдержусь. Полагаю, после двадцати лет я могу подождать еще несколько минут.
Эдит с облегчением откинулась на спинку кресла. Может быть, если отвлекать его разговорами, он не переутомится.
— Лайонел!
— Что?
— Нам нужно заявить о том трупе в полицию.
— Заявим, когда неделя закончится, — ответил он.
Эдит кивнула и задумалась, что еще сказать.
— А Фишер в самом деле был выдающимся медиумом? — спросила она, сама не зная, почему в голову пришел этот вопрос.
— В свое время все признавали, что он не уступает Хоуму и Палладино.
— А что он сделал?
— О! — Барретт отодрал еще одну доску с передней стороны контейнера и отставил ее в сторону, открыв ряд застекленных циферблатов. — Как обычно: левитация, потусторонние голоса, биологические явления, отпечатки, сотрясения, материализация — все такое. На одном сеансе стол весом почти в сто фунтов при полном освещении поднялся к самому потолку вместе с ним, и шесть человек не могли опустить его вниз.
Потом, когда в проверочной комнате погасили свет — но при полном контроле, — через комнату проплыли семь полностью сформированных лиц. На одного из проверяющих — доктора Уэллса, знаменитого гарвардского химика, — одно лицо дунуло, а другое пыталось его поцеловать. Дотого вечера он, по-моему, довольно скептически относился ко всему этому.
— А что еще? — подтолкнула мужа Эдит, когда он снова замолк.
— О... по проверочной комнате прошла темная тень с очертаниями человека, и от ее шагов сотрясалось все помещение. Вокруг стола, как необычно крупные бабочки, запорхали зеленые фосфоресцентные огни и сели в волосы одному участнику сеанса. У потолка проплыла мандолина, играя «My Bonny is over the Ocean». Профессор Малвани из Питтсбургской парапсихологической ассоциации минут десять держал полностью материализованную руку и описывал ее кости, кожу, волосы, ногти и теплоту. А потом менее чем за секунду она растворилась в воздухе.
— И наконец, изо рта у Фишера вытекла масса телеплазмы и образовала фигуру китайского мандарина семи футов ростом, завершенного домельчайших деталей. Он говорил с группой двадцать минут, а потом втянулся обратно в тело Фишера. — Барретт поставил в сторону еще одну доску. — В то время Фишеру было всего тринадцать лет.
— Значит, он был настоящий экстрасенс.
— О да, самый настоящий. — Барретт взялся за последнюю доску. — К сожалению, это было давно. Видишь ли, это как мускулы. Не пользуешься ими, и они атрофируются. — Он отставил в сторону последнюю доску и встал, опираясь на трость. — Вот.
Эдит тоже поднялась и подошла к нему. Он отдирал большой конверт, клейкой лентой прилепленный к передней панели аппарата. Пока Барретт открывал его и вынимал свои схемы, Эдит смотрела на панель управления с множеством переключателей, циферблатов и кнопок.
— Сколько стоило все это сделать? — спросила она.
— По моим подсчетам, ушло более семидесяти тысяч долларов.
— Боже мой! — Эдит окинула взглядом циферблаты. — ЭМР, — шепотом прочла она надпись на металлической табличке под самым большим циферблатом. На нем были числа от нуля до ста двадцати тысяч.
— Что такое ЭМР, Лайонел?
— Объясню позже, дорогая, — рассеянно ответил он. — Я расскажу тебе в подробностях, для чего был сконструирован реверсор.
— Реверсор, — повторила Эдит.
Барретт кивнул, глядя на схему. Вынув из кармана фонарик, он посветил слабым лучиком в напоминавший духовку проем в боку конструкции, потом, нахмурившись, похромал к столу, положил схему и взял отвертку, наконец вернулся к аппарату и стал отвинчивать панель.
Эдит подошла к камину и протянула руки к огню. «Я уже стояла на этом самом месте», — вдруг подумала она. Но больше ничего вспомнить не удавалось — только как проснулась от пощечины и обнаружила, что стоит голая перед Фишером. Эдит содрогнулась и постаралась отогнать неприятные мысли.
Она двинулась назад к Лайонелу, но тут вдруг в зал ворвался Фишер. Эдит вздрогнула от его крика:
— Доктор!
Барретт обернулся.
— Мисс Таннер! — крикнул Фишер.
Эдит обмерла. «Боже, что еще стряслось?» — подумала она.
— Она опять ранена!
Барретт кивнул и, проковыляв к столу, схватил свою черную сумку.
— Где? — спросил он.
— У себя в комнате.
Все трое поспешили через зал, Барретт ковылял изо всех сил.
— Насколько тяжело? — спросил он.
— Она исцарапана — истерзана — избита.
— Как это произошло?
— Не знаю. Думаю, это все кошка.
— Кошка?
— Я принес мисс Таннер поесть, а когда она не откликнулась на стук, открыл дверь. И первое, что увидел, — как кошка метнулась прочь и исчезла.
— А мисс Таннер?
— Она была в ванной. И сначала не хотела выходить. А когда вышла... — Он замолчал и состроил гримасу.
Когда они вошли, Флоренс лежала на кровати. Приблизившись, они увидели, как она открыла глаза и повернула голову. Эдит потрясенно вскрикнула. Кожа медиума была бледной, как воск, на голове виднелись глубокие борозды, покрытые запекшейся кровью, а лицо и шея были все изранены.
Барретт поставил сумку у кровати и сел рядом на стул.
— Вы продезинфицировали раны? — спросил он, посмотрев на укусы на голове.
Она покачала головой. Барретт открыл сумку и, достав маленький коричневый пузырек и коробочку с ватой, посмотрел на джемпер Флоренс.
— И тело тоже?
Она кивнула, глаза ее наполняли слезы.
— Вам лучше снять джемпер.
— Я помылась.
— Этого недостаточно. Могла попасть инфекция.
Флоренс посмотрела на Фишера. Он без слов отвернулся и, отойдя к другой кровати, сел спиной к остальным. Флоренс начала снимать джемпер.
— Поможешь ей, Эдит? — попросил Барретт.
Эдит подошла и сморщилась, увидев, как исполосованы грудь и живот Флоренс, как искусаны и истерзаны руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39