Изготовленные на заказ кресла полыхали бархатом винного цвета.
— Этот Беласко был так богат? — спросила Эдит.
— Полагаю, перед тем как он умер, его состояние насчитывало свыше семи миллионов долларов, — ответил Барретт.
— Умер? — эхом отозвался Фишер.
Он придерживал одну из дверей, чтобы не закрылась.
— Если вы хотите что-то сообщить нам... — сказал Барретт, выходя в коридор.
— Что я могу сообщить? Этот дом пытался меня убить, и ему это почти удалось.
Барретт как будто что-то собрался сказать, но потом передумал и посмотрел вдоль коридора.
— Думаю, эта лестница ведет к бассейну и парилке, — сказал он. — Но пока нет электричества, идти туда не имеет смысла.
Он захромал по коридору и открыл тяжелую деревянную дверь.
— А это что? — спросила Эдит.
— Похоже на домашнюю церковь.
— Церковь? — Флоренс побледнела. Приближаясь к двери, она издала испуганный горловой звук, и Эдит с тревогой посмотрела на нее.
— Мисс Таннер? — окликнул ее Барретт.
Флоренс не ответила. Уже подойдя к двери, она вдруг отшатнулась.
— Лучше не надо, — посоветовал Фишер, но Флоренс покачала головой.
— Я должна.
Она попыталась войти, но со слабым непроизвольным вскриком опять отшатнулась. Эдит вздрогнула.
— Что там?
Флоренс была не в силах ответить. Она с шумом дышала и только трясла головой. Барретт положил руку на локоть Эдит. Взглянув на мужа, она увидела, как он проговорил одними губами:
— Все в порядке.
— Я должна войти, — словно бы извиняясь, повторила Флоренс. — Пусть не сейчас. — Она глотнула. — Эта атмосфера просто непереносима для меня.
— Мы на минутку, — сказал ей Барретт.
Она кивнула и отвернулась.
Войдя в церковь, Эдит собралась с духом, ожидая какого-то потрясения, но, ничего не ощутив, в замешательстве повернулась к Лайонелу и хотела было что-то сказать, потом решила подождать, пока они отойдут от Фишера.
— Почему она не смогла войти? — прошептала она.
— Ее система настроена на психическую энергию, — объяснил Барретт. — Очевидно, здесь очень сильные поля.
— Почему именно здесь?
— Возможно, дело в контрасте. Церковь в аду — что-то вроде этого.
Эдит кивнула и оглянулась на Фишера.
— А его почему это не беспокоит?
— Возможно, он лучше умеет защищаться.
Эдит снова кивнула и остановилась, ожидая, пока Лайонел закончит оглядывать помещение церкви с низким потолком. Здесь было пятьдесят скамеек для посетителей, перед ними стоял алтарь, а над ним, поблескивая в свете свечей, виднелась фигура распятого Иисуса в человеческий рост.
— Это лишь похоже на храм, — проговорила Эдит и в шоке отшатнулась, увидев, что фигура Иисуса голая и между ног у нее торчит кверху огромный фаллос.
Глядя на непристойное распятие, она не удержалась от возгласа отвращения. Воздух вокруг словно сгустился и свернулся клубком у нее в горле.
Только теперь Эдит заметила, что стены церкви покрыты порнографическими фресками. Глаз выхватил справа одну, изображавшую массовую оргию с полуодетыми монахинями и священнослужителями, их безумные лица искажала маниакальная похоть.
— Опошление святого, — сказал Барретт. — Древняя болезнь.
— Он действительно был больной, — прошептала Эдит.
— Да.
Барретт взял ее под руку, и, пока он вел ее по проходу, Эдит увидела, что Фишер уже ушел. Они нашли его в коридоре.
— Она ушла, — сказал он.
* * *
Эдит уставилась на него.
— Как она могла... — Она прервалась, озираясь.
— Уверен, ничего страшного, — успокаивающим тоном произнес Барретт.
— Вы уверены? — со злобой проговорил Фишер.
— Я уверен, что с ней все в порядке, — твердо сказал Барретт. — Мисс Таннер! — позвал он. — Пошли, дорогая. — Он двинулся по коридору. — Мисс Таннер!
Фишер молча следовал за ним.
— Лайонел, с чего бы ей...
— Не будем делать скоропалительных заключений, — прервал ее Барретт и позвал снова:
— Мисс Таннер!
— Я здесь!
Барретт улыбнулся Эдит и взглянул на Фишера. Напряжение на лице у того не исчезло.
Флоренс стояла в дальнем конце зала. Они поспешили к ней, и их шаги не в такт застучали по полу.
— Вы не должны были так поступать, мисс Таннер, — сказал Барретт. — Все встревожились из-за вас.
— Простите, — ответила Флоренс, но это было лишь формальное извинение. — Я услышала здесь чей-то голос.
Эдит вздрогнула.
Флоренс указала на испанский комод рядом с собой, в ореховое дерево был встроен граммофон. Нагнувшись к его диску, она сняла пластинку и показала им.
— Вот в чем дело.
— Но как он мог работать без электричества? — не поняла Эдит.
— Ты забыла: они пользовались заводными граммофонами.
Барретт поставил подсвечник на комод и взял у Флоренс пластинку.
— Самодельная, — сказал он.
— Беласко.
Барретт заинтригованно посмотрел на нее.
— Это был его голос?
Она кивнула, и он отвернулся, чтобы снова поставить пластинку. Флоренс посмотрела на Фишера, державшегося в нескольких ярдах поодаль и глядевшего на граммофон.
Барретт покрутил ручку, заводя пружину, тронул пальцем конец стальной иглы и поставил ее на край диска. Из раструба послышался треск, а потом голос.
— Добро пожаловать в мой дом, — сказал Эмерик Беласко. — Я счастлив, что вы смогли прийти.
Эдит прижала к груди руки; ее сотрясала дрожь.
— Уверен, за время вашего пребывания здесь вы многое узнаете.
Голос Беласко был тихим и мягким и тем не менее внушал ужас — голос тщательно контролирующего себя сумасшедшего.
— Печально, что я не могу быть с вами, — продолжал он, — но мне пришлось уйти до вашего прихода.
«Ублюдок», — подумал Фишер.
— Однако не тревожьтесь о моем физическом отсутствии. Считайте меня невидимым хозяином и верьте, что в течение вашего пребывания здесь душой я буду с вами.
Эдит отбивала зубами дробь. Этот голос.
— Я обеспечил все, что вам понадобится, — продолжал голос Беласко. — И ничего не упустил. Ходите куда хотите, делайте что хотите — это основополагающий закон моего дома. Чувствуйте себя свободными в любых действиях. Здесь нет никакой ответственности, никаких правил. Единственным правилом должно быть: «Каждый делает что хочет». И пусть каждый найдет ответ, которого ищет. Он здесь, уверяю вас. — Возникла пауза. — А теперь... auf Wiedersehen.
Игла на пластинке неприятно заскрипела. Барретт снял звукосниматель и выключил граммофон. В большом зале стало бесконечно тихо.
— Auf Wiedersehen, — повторила Флоренс. — До встречи.
— Лайонел...
— Запись не предназначалась для нас, — сказал он.
— Но...
— Это было записано добрых полвека назад. Посмотри на пластинку. — Барретт снял ее. — Это просто совпадение, что слова применимы к нам.
— В таком случае, что заставило граммофон звучать? — спросила Флоренс.
— Это другой вопрос, — ответил Барретт. — Сейчас мы обсуждаем запись. — Он посмотрел на Фишера. — В сороковом году он играл сам по себе? В отчетах ничего об этом не говорится.
Фишер покачал головой.
— Вам что-нибудь известно об этой записи?
Казалось, Фишер не собирается отвечать, но потом он проговорил:
— Бывало, приходили гости и обнаруживали, что его нет. И тогда для них проигрывалась эта запись. — Он помолчал. — Беласко устраивал такие шутки. Пока гости были в доме, он тайно следил за ними.
Барретт кивнул.
— Значит, опять же, он мог быть невидимым, — продолжал Фишер. — Он заявлял о такой своей способности. Говорил, что может приковать внимание группы людей к какому-либо предмету и двигаться меж ними незамеченным.
— Сомневаюсь, — заметил Барретт.
— Вот как? — Со странной улыбкой Фишер посмотрел на граммофон. — Несколько мгновений назад все наше внимание было приковано к нему. Откуда вы знаете, что он не проскользнул мимо, пока мы слушали?
* * *
12 ч. 46 мин.
Они поднимались по лестнице, когда ощутили ледяное дуновение, отчего язычки пламени на свечах задрожали. У Эдит свеча вообще погасла.
— Что это было? — прошептала она.
— Ветерок, — тут же ответил Барретт и наклонил свою свечу, чтобы зажечь фитиль на потухшей. — Обсудим это позже.
Эдит глотнула и взглянула на Флоренс. Барретт взял ее под руку, и они продолжили подниматься по лестнице.
— В течение недели будет много подобного, — сказал он. — Ты привыкнешь.
Эдит больше ничего не сказала. Под руку с Лайонелом она продолжала подниматься по лестнице, а Флоренс с Фишером переглянулись.
Они поднялись на второй этаж и, свернув направо, вышли на лоджию. Справа от них тянулась балюстрада. Слева, вдоль обшитой панелями стены, через равные промежутки виднелись двери в жилые комнаты. Барретт подошел к первой, заглянул и обернулся к Флоренс.
— Эта вам нравится?
Та шагнула в дверной проем и чуть погодя вернулась.
— Не так уж плохо. — Она улыбнулась Эдит. — Здесь будет удобнее отдыхать вам.
Барретт хотел прокомментировать ее слова, но смягчился.
— Прекрасно, — сказал он и жестом пригласил Эдит войти, а сам вошел следом и закрыл за собой дверь.
Эдит смотрела, как он, хромая, передвигается по спальне. Слева она увидела резные ореховые кровати в ренессансном стиле, между ними стоял столик с лампой, а на нем телефон во французском стиле. Посредине противоположной стены располагался камин, а перед ним стояло ореховое кресло-качалка. Тиковый пол почти целиком был закрыт синим персидским ковром тридцать на тридцать футов, в центре помещения располагался П-образный стол с обтянутым красной кожей креслом по соседству.
Барретт заглянул в ванную и обернулся к Эдит.
— Насчет ветерка, — сказал он. — Я не хотел вовлекать в разговор мисс Таннер — вот почему я замял это.
— Но это действительно было, верно?
— Конечно, — с улыбкой ответил он. — Проявление простой кинетики: неуправляемой, неразумной. Что бы ни думала мисс Таннер. Мне следовало упомянуть об этом до нашего отъезда.
— Упомянуть о чем?
— Что тебе надо привыкнуть к тому, что она будет говорить всю эту неделю. Она, как тебе известно, спирит. Бессмертие души и общение с так называемым бестелесным лежит в основании ее верований, которые я и хочу опровергнуть. А пока, — он улыбнулся, — приготовься выслушивать изложение ее взглядов. Не могу же я постоянно просить бедную женщину помолчать.
* * *
У правой стены размещались две кровати с причудливо вырезанными спинками, а между ними — большой комод с ящиками. На потолке над комодом висела большая серебряная итальянская лампа.
Прямо перед Флоренс у замурованного окна стоял испанский стол с таким же стулом. На столе — китайская лампа и телефон во французском стиле. Флоренс подошла и сняла трубку. Никакого гудка. «А чего я ожидала?» — удивленно подумала она. В любом случае им, несомненно, пользовались лишь для звонков внутри дома.
Она обернулась и оглядела комнату. Что-то в ней было. Но что? Индивидуальность? Остатки эмоций? Флоренс закрыла глаза и подождала. Несомненно, в воздухе что-то витало. Она ощущала, как что-то перемещается и вибрирует, наплывает на нее, а потом отступает, словно какой-то невидимый боязливый зверь.
Через несколько минут она открыла глаза. «Оно придет», — возникла мысль. Флоренс прошла к ванной и покосилась на белые кафельные стены, отражавшие огонек свечи. Поставив подсвечник на раковину, она открыла кран с горячей водой. Какое-то время ничего не происходило, а потом в раковину с шумом хлынула ржавая вода. Флоренс дождалась, пока вода немного стекла и стала чище, а потом подставила руки и вскрикнула от ледяного холода «Надеюсь, водогрей не сломался, как генератор», — подумала она и, нагнувшись, плеснула холодной водой себе в лицо.
«Мне следовало зайти в церковь, — промелькнуло в голове, — не надо было отступать перед первым же вызовом». Флоренс вздрогнула, вспомнив страшное головокружение, охватившее ее перед входом. Жуткое место. Но нужно было просто преодолеть себя и подойти, вот и все. Однако от такого усилия она могла упасть в обморок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Этот Беласко был так богат? — спросила Эдит.
— Полагаю, перед тем как он умер, его состояние насчитывало свыше семи миллионов долларов, — ответил Барретт.
— Умер? — эхом отозвался Фишер.
Он придерживал одну из дверей, чтобы не закрылась.
— Если вы хотите что-то сообщить нам... — сказал Барретт, выходя в коридор.
— Что я могу сообщить? Этот дом пытался меня убить, и ему это почти удалось.
Барретт как будто что-то собрался сказать, но потом передумал и посмотрел вдоль коридора.
— Думаю, эта лестница ведет к бассейну и парилке, — сказал он. — Но пока нет электричества, идти туда не имеет смысла.
Он захромал по коридору и открыл тяжелую деревянную дверь.
— А это что? — спросила Эдит.
— Похоже на домашнюю церковь.
— Церковь? — Флоренс побледнела. Приближаясь к двери, она издала испуганный горловой звук, и Эдит с тревогой посмотрела на нее.
— Мисс Таннер? — окликнул ее Барретт.
Флоренс не ответила. Уже подойдя к двери, она вдруг отшатнулась.
— Лучше не надо, — посоветовал Фишер, но Флоренс покачала головой.
— Я должна.
Она попыталась войти, но со слабым непроизвольным вскриком опять отшатнулась. Эдит вздрогнула.
— Что там?
Флоренс была не в силах ответить. Она с шумом дышала и только трясла головой. Барретт положил руку на локоть Эдит. Взглянув на мужа, она увидела, как он проговорил одними губами:
— Все в порядке.
— Я должна войти, — словно бы извиняясь, повторила Флоренс. — Пусть не сейчас. — Она глотнула. — Эта атмосфера просто непереносима для меня.
— Мы на минутку, — сказал ей Барретт.
Она кивнула и отвернулась.
Войдя в церковь, Эдит собралась с духом, ожидая какого-то потрясения, но, ничего не ощутив, в замешательстве повернулась к Лайонелу и хотела было что-то сказать, потом решила подождать, пока они отойдут от Фишера.
— Почему она не смогла войти? — прошептала она.
— Ее система настроена на психическую энергию, — объяснил Барретт. — Очевидно, здесь очень сильные поля.
— Почему именно здесь?
— Возможно, дело в контрасте. Церковь в аду — что-то вроде этого.
Эдит кивнула и оглянулась на Фишера.
— А его почему это не беспокоит?
— Возможно, он лучше умеет защищаться.
Эдит снова кивнула и остановилась, ожидая, пока Лайонел закончит оглядывать помещение церкви с низким потолком. Здесь было пятьдесят скамеек для посетителей, перед ними стоял алтарь, а над ним, поблескивая в свете свечей, виднелась фигура распятого Иисуса в человеческий рост.
— Это лишь похоже на храм, — проговорила Эдит и в шоке отшатнулась, увидев, что фигура Иисуса голая и между ног у нее торчит кверху огромный фаллос.
Глядя на непристойное распятие, она не удержалась от возгласа отвращения. Воздух вокруг словно сгустился и свернулся клубком у нее в горле.
Только теперь Эдит заметила, что стены церкви покрыты порнографическими фресками. Глаз выхватил справа одну, изображавшую массовую оргию с полуодетыми монахинями и священнослужителями, их безумные лица искажала маниакальная похоть.
— Опошление святого, — сказал Барретт. — Древняя болезнь.
— Он действительно был больной, — прошептала Эдит.
— Да.
Барретт взял ее под руку, и, пока он вел ее по проходу, Эдит увидела, что Фишер уже ушел. Они нашли его в коридоре.
— Она ушла, — сказал он.
* * *
Эдит уставилась на него.
— Как она могла... — Она прервалась, озираясь.
— Уверен, ничего страшного, — успокаивающим тоном произнес Барретт.
— Вы уверены? — со злобой проговорил Фишер.
— Я уверен, что с ней все в порядке, — твердо сказал Барретт. — Мисс Таннер! — позвал он. — Пошли, дорогая. — Он двинулся по коридору. — Мисс Таннер!
Фишер молча следовал за ним.
— Лайонел, с чего бы ей...
— Не будем делать скоропалительных заключений, — прервал ее Барретт и позвал снова:
— Мисс Таннер!
— Я здесь!
Барретт улыбнулся Эдит и взглянул на Фишера. Напряжение на лице у того не исчезло.
Флоренс стояла в дальнем конце зала. Они поспешили к ней, и их шаги не в такт застучали по полу.
— Вы не должны были так поступать, мисс Таннер, — сказал Барретт. — Все встревожились из-за вас.
— Простите, — ответила Флоренс, но это было лишь формальное извинение. — Я услышала здесь чей-то голос.
Эдит вздрогнула.
Флоренс указала на испанский комод рядом с собой, в ореховое дерево был встроен граммофон. Нагнувшись к его диску, она сняла пластинку и показала им.
— Вот в чем дело.
— Но как он мог работать без электричества? — не поняла Эдит.
— Ты забыла: они пользовались заводными граммофонами.
Барретт поставил подсвечник на комод и взял у Флоренс пластинку.
— Самодельная, — сказал он.
— Беласко.
Барретт заинтригованно посмотрел на нее.
— Это был его голос?
Она кивнула, и он отвернулся, чтобы снова поставить пластинку. Флоренс посмотрела на Фишера, державшегося в нескольких ярдах поодаль и глядевшего на граммофон.
Барретт покрутил ручку, заводя пружину, тронул пальцем конец стальной иглы и поставил ее на край диска. Из раструба послышался треск, а потом голос.
— Добро пожаловать в мой дом, — сказал Эмерик Беласко. — Я счастлив, что вы смогли прийти.
Эдит прижала к груди руки; ее сотрясала дрожь.
— Уверен, за время вашего пребывания здесь вы многое узнаете.
Голос Беласко был тихим и мягким и тем не менее внушал ужас — голос тщательно контролирующего себя сумасшедшего.
— Печально, что я не могу быть с вами, — продолжал он, — но мне пришлось уйти до вашего прихода.
«Ублюдок», — подумал Фишер.
— Однако не тревожьтесь о моем физическом отсутствии. Считайте меня невидимым хозяином и верьте, что в течение вашего пребывания здесь душой я буду с вами.
Эдит отбивала зубами дробь. Этот голос.
— Я обеспечил все, что вам понадобится, — продолжал голос Беласко. — И ничего не упустил. Ходите куда хотите, делайте что хотите — это основополагающий закон моего дома. Чувствуйте себя свободными в любых действиях. Здесь нет никакой ответственности, никаких правил. Единственным правилом должно быть: «Каждый делает что хочет». И пусть каждый найдет ответ, которого ищет. Он здесь, уверяю вас. — Возникла пауза. — А теперь... auf Wiedersehen.
Игла на пластинке неприятно заскрипела. Барретт снял звукосниматель и выключил граммофон. В большом зале стало бесконечно тихо.
— Auf Wiedersehen, — повторила Флоренс. — До встречи.
— Лайонел...
— Запись не предназначалась для нас, — сказал он.
— Но...
— Это было записано добрых полвека назад. Посмотри на пластинку. — Барретт снял ее. — Это просто совпадение, что слова применимы к нам.
— В таком случае, что заставило граммофон звучать? — спросила Флоренс.
— Это другой вопрос, — ответил Барретт. — Сейчас мы обсуждаем запись. — Он посмотрел на Фишера. — В сороковом году он играл сам по себе? В отчетах ничего об этом не говорится.
Фишер покачал головой.
— Вам что-нибудь известно об этой записи?
Казалось, Фишер не собирается отвечать, но потом он проговорил:
— Бывало, приходили гости и обнаруживали, что его нет. И тогда для них проигрывалась эта запись. — Он помолчал. — Беласко устраивал такие шутки. Пока гости были в доме, он тайно следил за ними.
Барретт кивнул.
— Значит, опять же, он мог быть невидимым, — продолжал Фишер. — Он заявлял о такой своей способности. Говорил, что может приковать внимание группы людей к какому-либо предмету и двигаться меж ними незамеченным.
— Сомневаюсь, — заметил Барретт.
— Вот как? — Со странной улыбкой Фишер посмотрел на граммофон. — Несколько мгновений назад все наше внимание было приковано к нему. Откуда вы знаете, что он не проскользнул мимо, пока мы слушали?
* * *
12 ч. 46 мин.
Они поднимались по лестнице, когда ощутили ледяное дуновение, отчего язычки пламени на свечах задрожали. У Эдит свеча вообще погасла.
— Что это было? — прошептала она.
— Ветерок, — тут же ответил Барретт и наклонил свою свечу, чтобы зажечь фитиль на потухшей. — Обсудим это позже.
Эдит глотнула и взглянула на Флоренс. Барретт взял ее под руку, и они продолжили подниматься по лестнице.
— В течение недели будет много подобного, — сказал он. — Ты привыкнешь.
Эдит больше ничего не сказала. Под руку с Лайонелом она продолжала подниматься по лестнице, а Флоренс с Фишером переглянулись.
Они поднялись на второй этаж и, свернув направо, вышли на лоджию. Справа от них тянулась балюстрада. Слева, вдоль обшитой панелями стены, через равные промежутки виднелись двери в жилые комнаты. Барретт подошел к первой, заглянул и обернулся к Флоренс.
— Эта вам нравится?
Та шагнула в дверной проем и чуть погодя вернулась.
— Не так уж плохо. — Она улыбнулась Эдит. — Здесь будет удобнее отдыхать вам.
Барретт хотел прокомментировать ее слова, но смягчился.
— Прекрасно, — сказал он и жестом пригласил Эдит войти, а сам вошел следом и закрыл за собой дверь.
Эдит смотрела, как он, хромая, передвигается по спальне. Слева она увидела резные ореховые кровати в ренессансном стиле, между ними стоял столик с лампой, а на нем телефон во французском стиле. Посредине противоположной стены располагался камин, а перед ним стояло ореховое кресло-качалка. Тиковый пол почти целиком был закрыт синим персидским ковром тридцать на тридцать футов, в центре помещения располагался П-образный стол с обтянутым красной кожей креслом по соседству.
Барретт заглянул в ванную и обернулся к Эдит.
— Насчет ветерка, — сказал он. — Я не хотел вовлекать в разговор мисс Таннер — вот почему я замял это.
— Но это действительно было, верно?
— Конечно, — с улыбкой ответил он. — Проявление простой кинетики: неуправляемой, неразумной. Что бы ни думала мисс Таннер. Мне следовало упомянуть об этом до нашего отъезда.
— Упомянуть о чем?
— Что тебе надо привыкнуть к тому, что она будет говорить всю эту неделю. Она, как тебе известно, спирит. Бессмертие души и общение с так называемым бестелесным лежит в основании ее верований, которые я и хочу опровергнуть. А пока, — он улыбнулся, — приготовься выслушивать изложение ее взглядов. Не могу же я постоянно просить бедную женщину помолчать.
* * *
У правой стены размещались две кровати с причудливо вырезанными спинками, а между ними — большой комод с ящиками. На потолке над комодом висела большая серебряная итальянская лампа.
Прямо перед Флоренс у замурованного окна стоял испанский стол с таким же стулом. На столе — китайская лампа и телефон во французском стиле. Флоренс подошла и сняла трубку. Никакого гудка. «А чего я ожидала?» — удивленно подумала она. В любом случае им, несомненно, пользовались лишь для звонков внутри дома.
Она обернулась и оглядела комнату. Что-то в ней было. Но что? Индивидуальность? Остатки эмоций? Флоренс закрыла глаза и подождала. Несомненно, в воздухе что-то витало. Она ощущала, как что-то перемещается и вибрирует, наплывает на нее, а потом отступает, словно какой-то невидимый боязливый зверь.
Через несколько минут она открыла глаза. «Оно придет», — возникла мысль. Флоренс прошла к ванной и покосилась на белые кафельные стены, отражавшие огонек свечи. Поставив подсвечник на раковину, она открыла кран с горячей водой. Какое-то время ничего не происходило, а потом в раковину с шумом хлынула ржавая вода. Флоренс дождалась, пока вода немного стекла и стала чище, а потом подставила руки и вскрикнула от ледяного холода «Надеюсь, водогрей не сломался, как генератор», — подумала она и, нагнувшись, плеснула холодной водой себе в лицо.
«Мне следовало зайти в церковь, — промелькнуло в голове, — не надо было отступать перед первым же вызовом». Флоренс вздрогнула, вспомнив страшное головокружение, охватившее ее перед входом. Жуткое место. Но нужно было просто преодолеть себя и подойти, вот и все. Однако от такого усилия она могла упасть в обморок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39