Я отправился на кухню и сказал Фрицу, что мы взялись за дело, над которым будем пыжиться два года и в итоге останемся с носом.
Фриц улыбнулся и покачал головой:
- С носом в нашем доме никто никогда не останется, - решительно возразил он. - Тем более ты и мистер Вулф.
Он достал из холодильника пластмассовую коробку, поставил ее на стол и открыл крышку.
- Мерзавец, икра алозы была на ланч, - заорал я. - Ты и на обед готовишь отраву?
- Мой дорогой Арчи, - начал Фриц, превосходивший меня только в приготовлении пищи, - то было обычное соте с самой обычной подливкой из чеснока и кервеля. Теперь будет en casserole* с маслом из анчоуса, которое я приготовил собственноручно. Тонкие пластинки сала будут порублены, дружок, вместе с пятью травами. В сметану, в которой все будет тушиться, я добавлю три других травы и выну их только перед тем, как подать блюдо на стол. Сезон алозы очень короток, так что мистер Вулф согласен иметь ее у себя на столе три раза и день. Можешь сходить к Элу на Десятую авеню и отведать несъедобной дряни - окорока на ржаном хлебе с тушеной капустой.
* В кастрюле (франц.).
При этих словах Фрица передернуло.
Между нами вспыхнул спор, однако я не стал подвергать себя риску быть выставленным к Элу и его окороку. Мы все еще продолжали спорить, когда я услышал, что Вулф спускается на лифте из своей оранжереи, и тут же безболезненно для нас обоих вышел из игры, оставив Фрица наедине с его травами.
Вулф стоял возле полок с книгами, рассматривая глобус, который был пузатее, чем он. Вероятно, хотел убедиться в том, что Омаха, штат Неброска, находится там же, где находилась всегда. Убедившись, что так оно и есть, он направился к своему столу, обошел вокруг него и опустил свою колоссальную тушу в сделанное по специальному заказу кресло.
Он вытянул шею, чтобы целиком окинуть взором ковер, закрывающий всю середину комнаты.
- Сейчас апрель, поэтому ковер у нас грязный, - изрек многомудрый Вулф. - Нужно напомнить Фрицу, чтобы отправил его в чистку, а сюда пускай постелит что-нибудь другое.
- Свежую "Таймс", - кивнул я, разглядывая Вулфа. - Но это никак не может служить темой длинного разговора. Если вам хочется избежать обсуждения проблемы Пола Хэролда, возьмите что-нибудь, связанное с Ближним Востоком.
Вулф хрюкнул.
- С чего бы мне ее избегать? Ведь лейтенант Мэрфи сказал, что это работа для вас с Солом. Ты с ним связался?
- Да. Мы хотим прикинуться новобранцами Армии Спасения. Он начнет с Бэтгери и двинет на север, я начну с Ван Кортлэнд Парк и рвану в сторону юга. На Рождество мы с ним встретимся возле гробницы Гранта* и сравним наши наблюдения. После чего возьмемся за Бруклин - там годика на три работы, не больше. Можете предложить что-нибудь поинтересней?
* Улисс Симпсон Грант (1822-1885), восемнадцатый Президент США, командующий объединенными силами в Гражданскую войну.
- Боюсь, что нет. - Вулф сделал богатырский вдох. - Похоже, дело безнадежно. Ты не знаешь, у этого лейтенанта Мэрфи есть какие-то личные причины меня ненавидеть?
- Вряд ли. Просто он служит в полиции, чего вполне достаточно.
- Пожалуй, ты прав. - Он закрыл глаза, через секунду снова их открыл. Я должен был отказаться от этой работы. Я почти уверен, что в Нью-Йорке под именем Пола Хэролда его никто не знает. Этой фотографии одиннадцать лет. Как наш герой выглядит сейчас? Весьма вероятно, что он не желает быть опознанным, и объявления послужили ему предостережением. Что касается поиска пропавших людей, то полиция в этом деле хорошо натаскана. Если же они после целого месяца поисков... Соедини меня с лейтенантом Мэрфи.
Я подошел к телефону и набрал СА 6-2000, в конце концов убедил какого-то сержанта, что мне кроме Мэрфи никто из их ведомства не нужен, а когда последний взял трубку, сделал знак Вулфу. Свою трубку я не стал класть.
- Лейтенант Мэрфи? Это Ниро Вулф. Сегодня днем меня посетил некто Джеймс Хэролд из Омахи, Небраска, с целью нанять меня разыскать его сына Пола. Он говорит, что вы посоветовали ему обратиться ко мне. Он уверяет, что Бюро уже целый месяц занимается поисками его сына. Это правда?
- Правда. Вы согласились на него работать?
- Да.
- Замечательно. Удачи вам, мистер Вулф.
- Благодарю вас. А можно поинтересоваться относительно прогресса в расследовании?
- Он равен нулю. Каждый раз выяснялось, что мы идем по ложному следу.
- Вы использовали какие-то методы, кроме рутинных?
- Смотря что называть рутиной. В этом деле все ясно: с парнем поступили несправедливо и он обиделся. У меня до сих пор им занимается один толковый человек. Если хотите, присылайте Гудвина с письмом от Хэролда - мы с удовольствием покажем рапорты.
- Благодарю вас. У вас есть какие-нибудь предположения?
- Боюсь, что никаких. Желаю вам удачи.
На этот раз Вулф не стал его благодарить. Мы разом повесили трубки.
- Прекрасно, - изрек я. - Он думает, что вручил нам гремучую змею. Черт побери, ведь он, кажется, прав. Итак, откуда начнем?
- Только не с кварталов Бэтгери, - буркнул Вулф.
- О'кей. Тогда откуда? Боюсь, все обстоит куда хуже, чем кажется. А что если милашка Пол сам сфабриковал дельце с кражей двадцати шести кусков, чтобы сделать от папаши ноги? Не удивительно при таком родителе, а? Значит, увидев объявление, где его просят связаться с отцом, не с матерью и сестрами, а с отцом, упоминая при этом о какой-то ошибке, что он делает? Мотает как можно скорей в Перу или на Ближний Восток, тьфу, опять этот Ближний Восток, или же идет в магазин и покупает себе пару бакенбардов. А что, идея - можно справиться во всех магазинах, торгующих бакенбардами, и если мы обнаружим...
- Закройся. Вот тебе идея. Слушай и мотай на ус.
Я уставился на Вулфа.
- Имейте в виду, шеф, все не настолько безнадежно. Я старался поднять вам настроение и тем самым заставить работать ваши протухшие мозги. Так, если вы...
- Я сказал тебе - закройся. Еще не поздно дать объявление в завтрашние газеты?
- В "Газетт" уже поздно. Быть может, успеем в "Таймс".
- Блокнот.
Если даже он спятил, я все равно еще числился в его штате, поэтому я направился к своему столу, достал блокнот, раскрыл его на чистой странице и взял ручку.
- Там, где печатают разное, - велел он. - В две колонки по три дюйма каждая. Заголовок "К П.Х." большим жирным шрифтом с точками после П. и X. Далее текст помельче: "Ваша невиновность доказана, раскаиваемся по поводу совершенной несправедливости, - он замолчал. - Измени "раскаиваемся" на "сожалеем". Далее: Не позвольте злобе помешать восторжествовать справедливости, - он снова замолк. - Вас никто не принуждает вступать в контакт, но нужна ваша помощь в выявлении истинного преступника. Обязуюсь уважать ваше нежелание возобновлять связи, которых вы возобновлять не пожелаете".
Он поджал губы, потом кивнул.
- Дальше моя фамилия, адрес и номер телефона.
- Почему бы не упомянуть мамашу? - спросил я.
- Нам не известно, как он к ней относится.
- Он посылает ей ко дню рождения открытки.
- А тебе известно, под влиянием какого чувства он это делает?
- Нет.
- Тогда есть доля риска. Мы можем наверняка определить лишь два чувства, владеющие им: чувство обиды за несправедливость и желание отомстить. Если же и таковые у него отсутствуют, то он либо сверхчеловек, либо недочеловек. В таком случае нам никогда его не найти. Я понимаю, что стреляю наугад да еще и но невидимой цели, и будет чудо, если цель будет поражена. Есть какие-то другие соображения?
Я сказал, что добавить мне нечего и пододвинул к себе пишущую машинку.
2
В черте Большого Нью-Йорка проживает по крайней мере сто тысяч человек, по отношению к которым была когда-то совершена несправедливость или же они думают, что была совершена; хотя бы у пятидесяти инициалы П.Х., половина из них увидят это объявление, одна треть на него откликнутся - трое письменно, шесть позвонят, а двое зайдут в старый аристократический особняк на Тридцать Пятой Западной улице, который является собственностью Вулфа и в котором он проживает и властвует надо мной до тех самых нор, пока мне не покажется, что его власть зашла слишком далеко.
...Первым откликнулся не П.Х., а Л.К. - Лон Коэн из "Газетт". Он позвонил в четверг утром и спросил о сообщении по делу Хейза. Я сказал, что мы не давали никакого сообщения по делу Хейза, на что он мне коротко ответил: враки.
- Вулф дает объявление, обращенное к П.Х., заявляя, что знает, будто тот невиновен, а ты говоришь, вы не делали никакого сообщения, - распинался он. - Ладно, ладно. И это после всех тех одолжений, которые я для тебя сделал. Я всего только и спрашиваю...
- Проклятье! - прервал я его сентенции. Уж мне бы следовало знать, да и мистеру Вулфу тоже: ведь мы регулярно читаем газеты и знаем, что некто по имени Пол Хейз привлечен к суду по обвинению в убийстве. - Это не наш П.Х., - кричал я в трубку.
- О'кей. Судя по всему, вы вцепились в дело мертвой хваткой, а уж коли Вулф вцепится во что-то мертвой хваткой, он никого и близко не подпустит. Но когда вы будете готовы чуть-чуть отпустить челюсти, вспомните обо мне.
Разубеждать Лона было бесполезно, и я этого делать не стал. И Вулфу, который находился в данный момент в оранжерее на очередном заседании со своими орхидеями, не стал звонить. Какой смысл поднимать его на смех из-за того, что шеф упустил из виду, что человека с инициалами П.Х. в настоящий момент судят по обвинению в убийстве - ведь и я начисто про это забыл.
Большую часть дин меня то и дело теребили другие П.X... С одним из них, П. Хорганом, не было никаких проблем, ибо он заявился к нам собственной персоной и мне достаточно было на него взглянуть: он был значительно старше нашего клиента. Другой, тоже явившийся собственной персоной, доставил немало хлопот. Его звали Перри Хэттингер, и он отказывался верить, что объявление не имеет к нему никакого отношения. Когда мне наконец удалось от него избавиться и я вернулся в столовую, Вулф уже разделался с мясным пирогом, и я остался без добавки.
Что касается телефонных звонков от П.Х., то с этим было посложней звонивших я не видел в лицо. Троих я исключил в результате длительных бесед, однако на трех других стоило посмотреть - я назначил им свидания. Отходить от телефона мне было нельзя и я позвонил Солу Пензеру, попросив его зайти за фотографией, оставленной нашим клиентом, и прошвырнуться на эти самые свидания. Разумеется, для Сола, лучшего из оперативных сыщиков с таксой в шестьдесят долларов в час, такое детское поручение показалось настоящим оскорблением, но на то была воля нашею клиента, к тому же я платил из его кармана, а не из своего, и мог чуток добавить.
То, что в уголовной хронике фигурировал человек, чьи инициалы тоже были П.X., как я и предполагал, здорово осложнило жизнь. Звонили из всех газет, в том числе и из "Таймс", две редакции командировали к нам корреспондентов, с которыми я беседовал через порог. Около полудня позвонил сержант Пэрли Стеббинс из Отдела расследования убийств. Он жаждал переговорить с Вулфом, однако я сказал ему, что Вулф занят, и это соответствовало действительности, поскольку он потел над кроссвордом в лондонском "Обсервере". Я поинтересовался у Пэрли, не могу ли ему чем-либо помочь.
- Вы еще сроду мне ни в чем не помогли, - буркнул он, - и ваш Вулф тоже. Но раз он дает объявление в газете, в котором утверждает, что убийца не виновен и что он хочет назвать имя истинного преступника, мы должны поинтересоваться, что все это значит. Я за этим и звоню. Если он не скажет мне по телефону, я буду у него через десять минут.
- Мне очень жаль, если вы станете себя утруждать, - заверил я Стеббинса. - Разумеется, вы не поверите ни одному моему слову, поэтому я рекомендую вам позвонить лейтенанту Мэрфи из Бюро пропасших людей. Он вам расскажет все, как есть.
- Что еще за шутка?
- Вовсе не шутка. Я бы ни за что не осмелился шутить с блюстителем законности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29