Но с тех пор произошло столько событий! Жену шефа убили, ее любовник бесследно пропал. Все говорило о том, что любовник убил ее в приступе ревности и пустился в бега.
Как уже говорилось, дела фирмы «Бестинвест» шли далеко не блестяще. Проще говоря, фирма готовилась прекратить свое существование, поэтому свободного времени у Людочки было навалом, и она долго размышляла над случившимися событиями. И пришла к выводу, что не верит в виновность Сергея Николаевича, точнее, Сергея, как она называла его в самых сокровенных мыслях.
Он не мог совершить преступление. Просто не мог, и все! И вот теперь пришел милиционер с сообщением о найденной машине. В голове у бедной секретарши все перемешалось, ей казалось уже, что она потеряла близкого человека.
Эта мысль окончательно подломила ее, и Людочка упала лицом на стойку.
– Ну что вы! – Лейтенант растерянно завертел головой, не зная, что предпринять, и надеясь, что ему кто-то подскажет. Он действительно только начинал свою профессиональную карьеру и не имел опыта ни в раскрытии запутанных преступлений, ни в работе со свидетелями, особенно если этот свидетель – симпатичная, очень расстроенная девушка.
Однако кроме него и рыдающей секретарши в офисе находилась только черепаха. Черепаха смотрела на него сочувственно, но ничего конкретного посоветовать не могла. Так что приходилось полагаться исключительно на собственные силы.
Лейтенант применил домашнюю заготовку: он достал из кармана чисто отглаженный клетчатый платок и промокнул заплаканное Людочкино лицо. Девушка благодарно кивнула, уткнулась в платок и зарыдала еще громче.
Тогда лейтенант Снегирев понял, что не справляется с ситуацией, и позорно ретировался.
Как ни странно, с его уходом Людочка довольно быстро затихла.
Одно дело – плакать, когда тебя утешает симпатичный молодой человек, и совсем другое дело – плакать без свидетелей. Точнее, когда единственный свидетель – огромная и совершенно равнодушная черепаха, от которой бесполезно добиваться сочувствия.
Людочка вытерла глаза, взглянула на себя в зеркало и пришла в ужас.
Макияж был безнадежно испорчен.
А что, если сейчас появится клиент или, не дай Бог, шеф Василий Романович?
И правду говорят – помянешь черта, а он уже тут как тут. Не успела Людочка подумать про шефа, как дверь распахнулась и на пороге появился Василий Романович Окунь.
Людочка не видела его несколько дней и невольно отметила, как он изменился. Раньше шеф был бодрым и бойким мужчиной с намечающимся брюшком и хорошо видной лысиной на затылке. Теперь лицо шефа было бледным, круглые щеки запали, глаза смотрели беспокойно и затравленно. Фигура же, наоборот, приобрела некоторую рыхлость и мешковатость, как будто убрали из костей кальций, и теперь шеф гнулся во все стороны, как резиновая игрушка. И живот, который раньше едва намечался, теперь нельзя было скрыть даже свободным пиджаком. Неудивительно, что он так изменился, тут же прониклась сочувствием Людочка, ведь человек потерял жену. Шеф едва кивнул ей и прошел в кабинет. Людочка не посмела заговорить с ним сама. Однако шеф крикнул по переговорнику, чтобы она принесла кофе.
Только Людочка собралась нести в кабинет дымящуюся чашку, как дверь офиса открылась и на пороге появился мускулистый парень с цепкими глазами. Людочка хотела спросить, по какому он делу, но парень так сверкнул на нее глазами, что слова застряли в гортани у запуганной секретарши. Даже черепаха замерла на месте и на всякий случай втянула голову под панцирь. Не говоря ни слова, парень оглядел помещение и махнул рукой.
И тогда в офис вошел тот самый страшный человек, которого Людочка уже видела несколько дней назад, после всех трагических событий. Она никому про него не рассказывала – он так велел, а ослушаться Людочке не приходило в голову.
Тогда, тридцатого марта, когда она пришла в офис и застала тут одну черепаху и вскрытый сейф, она сразу взялась за телефон, чтобы позвонить шефу.
– Никуда не надо звонить! – сказал тягучий голос.
На пороге стоял человек среднего роста, одетый в простую темную куртку, без шапки. Редеющие волосы плотно прилегали к черепу, как приклеенные. Человек молча смотрел на Людочку очень светлыми глазами, и у нее язык не повернулся спросить, кто он такой и по какому вопросу пришел в их офис.
Мужчина вынул руки из карманов, на правой руке не хватало половины большого пальца. Он подошел к стойке, разлепил тонкие губы и стал задавать Людочке вопросы. Она отвечала односложно, по большей части отрицательно – ничего не видела, вчера ушла раньше, никто в офис не приходил… Взгляд его становился все пронзительнее, так что Людочка старалась не смотреть мужчине в лицо, но тогда в глаза лезла страшная беспалая рука, лежавшая на стойке. К концу разговора Людочка была мокрая как мышь.
И вот сейчас в офис вошел этот же самый мужчина.
Людочка дернулась, привстала, бросила испуганный взгляд на дымящуюся чашку кофе, которого дожидался Окунь, но страшный мужчина искоса зыркнул на нее и протянул своим холодным, тягучим голосом:
– Сидеть!
– А к-кофе… – робко пискнула Людочка. – Василий Романович просил к-кофе…
– Обойдется! – отрезал страшный человек и вместе со своим телохранителем скрылся в кабинете шефа.
Людочка послушно замерла и на всякий случай даже сложила руки на коленях, как послушная первоклассница.
И тут из переговорного устройства на ее столе донесся тот же холодный, тягучий голос:
– А вот и мы! Не ждал?
Людочка испуганно взглянула на переговорник. Шеф включил его у себя на столе, чтобы попросить кофе, и забыл выключить. Конечно, Людочка могла выключить свой динамик, но косой взгляд страшного гостя как будто парализовал ее, и она не могла пошевельнуть пальцем.
– Вы же… ты же знаешь, Иван… Терентьевич, что я тебе всегда рад! – послышался из динамика голос Василия Романовича.
Однако узнать голос шефа было трудно – всегда начальственный и самоуверенный, теперь он был робким и дрожащим.
На этот раз Людочка очень хорошо понимала шефа – на нее тот страшный гость, который только что проследовал в кабинет, тоже действовал, как удав на кролика.
– Знаю, – насмешливо ответил гость, – все я про тебя знаю, Вася, так что можешь не париться, не разыгрывать преданность… Все равно я тебя насквозь вижу!
– Да что вы… что ты, Иван, я же перед тобой как на духу… весь тут! Ты же знаешь! – отозвался шеф и даже попытался засмеяться для большей достоверности, но вместо смеха у него получилось какое-то куриное квохтанье.
– Вот и расскажи мне как на духу, куда делся тот конвертик желтый, где бумаги важные лежат. Такие бумаги, Вася, до которых тебе и дотрагиваться-то не положено было.
– Так я же…
Людочка воочию увидела, как страшный человек, которого называли Иваном Терентьевичем, кинул на Окуня такой взгляд, от которого ее шеф тут же замолчал, как будто язык замерз прямо у него во рту.
– А положено тебе было, Вася, бумаги эти получить и мне передать в целости и сохранности. Ты же этого не сделал.
– Иван… Иван Терентьич! Да вы не меня ли подозреваете? Я же вам рассказал, как дело было! – горячо заговорил Окунь.
Людочка готова была поклясться, что он трясет головой, клятвенно прижимает руки к груди и брызгает слюной. Мимоходом ее удивило, с чего это она представляет шефа в таком жалком виде, ведь раньше он всегда говорил уверенно, спокойно и деловито. А может, это только ей так казалось?
– Ты рассказал, – снова послышался тягучий голос Ивана. – Ты-то рассказал, что привез вам курьер из Смольного тот конвертик, что вместе с компаньоном твоим Евсюковым положили вы тот конвертик в сейф и поехали на банкет.
– На презентацию, – не своим, робким блеющим голосом поправил Окунь.
– Мне это вовсе без разницы. Это ты, Вася, вечно болтаешься по разным тусовкам да банкетам дармовым! Ладно, мне-то что, раз приглашают.
– Фирма должна поддерживать свое реноме, а то дела плохо пойдут, – угодливо поддакнул Окунь.
– Да у тебя, Вася, всего и делов-то было, что конвертик тот получить! – рассмеялся Иван.
Смех его был страшнее голоса, так что Людочка у себя на месте окаменела и мысленно попрощалась с жизнью.
– Фирмочка твоя слова доброго не стоит, для того и организовал я ее и тебя директором поставил, чтобы конвертик тот на законных основаниях можно было вам из Смольного отправить. Мне светиться, сам понимаешь, никак нельзя, а тебе – в самый раз. Только для этого ты и годишься. А больше ни для чего. Потому что ты, Василий, был никто и стал никто. И звать никак.
– Да, Иван Терентьич! – жалобно вскричал Василий. – Ну говорил же я! Признаю! Признаю, что недосмотрел, понадеялся, думал, что Сергей – честный человек. Ошибка моя в том, что доверил ему ключи от сейфа! Но я же у вас совета спрашивал, когда его в компаньоны брал! И вы согласие дали!
– Дал, – подтвердил Иван мрачно, – дал согласие. Потому что его присутствие хоть какую-то видимость работы создавало. Он-то по специальности кто? Строитель.
– Я тоже, – угрюмо буркнул Окунь.
– Вот в этом ты ошибаешься. Хотя нет, просто врешь. Потому что делать-то ты, Василий, ни хрена не умеешь. В специальности своей ты полный ноль. Без палочки. И всего-то нужно было конверт получить и мне передать! И тут не смог. Значит, говоришь, поехали вы на прием и больше ты своего компаньона не видел? Разминулись, значит. И по телефону с ним не говорил?
– Так точно. А вечером – у меня жена убитая…
– Про жену после, – прервал Иван.
– Так я же и говорю! Это все он, Евсюков! Как узнал, что вы приехали, так сразу же документы из сейфа вытащил и решил пока пересидеть где-нибудь.
«Врет! – поняла Людочка. – Все врет!»
– Все бы складно у тебя получалось, Вася, – негромко и весомо заговорил Иван, – если бы милиция машину Евсюкова не нашла.
– Как? – снова блеющим голосом спросил Окунь. – Неужели нашли? На какой стоянке? В аэропорту?
«Снова врет! – отчетливо поняла Людочка. – Он точно знает, что не в аэропорту машину нашли! И милиция ему не сообщала, он это и раньше знал!»
Снова она мимолетом удивилась – с чего это накатила на нее такая проницательность, но Людочка отмахнулась от этой мысли, как от несвоевременной.
– Нашли машину, утопленную в Малой Невке, – снова сказал тягучий голос Ивана.
– А… а в ней никого? – через некоторое время осторожно спросил Окунь.
Людочка, столько времени слушавшая голос своего начальника по переговорному устройству, изучила всевозможные интонации и модуляции его голоса. Но сейчас… Это спросил чужой человек. То есть он и был ей чужой, но ей показалось, что и лицо его изменилось. Как в фильмах ужасов – человек подходит к зеркалу и видит в нем не свое привычное отражение, а ужасного монстра.
Очевидно, страшный Иван Терентьевич тоже заметил метаморфозу, происшедшую с Окунем, потому что спросил:
– Что, Василий, побледнел так? А тебе как лучше: чтобы нашли в машине тело компаньона твоего бывшего или не нашли? Молчишь? Так вот не нашли тела-то…
– Все ясно, – в голосе Окуня звучало явственное облегчение, или просто Людочка так хорошо его понимала, – машину утопил, чтобы по ней не нашли, а сам – в бега.
– Зачем же ему в бега, когда у него такие бумаги на руках? – вроде бы даже ласково спросил Иван Терентьевич. – Ты, Вася, совсем дурака-то из себя не строй. Маргарита покойная хоть и верно тебя характеризовала, что ты самостоятельно ничего сделать не можешь, даже нос самостоятельно не подотрешь, однако не говорила, что ты – полный идиот. Тогда б я тебе дело не доверил.
– А если… если Евсюков на конкурентов работал? – Василий Романович спросил это так тихо, что Людочка едва расслышала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34