Я уж сколько времени держусь, а тут боюсь не устоять… Главное, все такие напитки классные! Знаешь, как трудно будет воздержаться…
– Ну с этим мы быстро разберемся! – Маркиз выглянул в коридор и окликнул: – Эй, дядя Чирик, можно тебя на два слова?
Заинтересованный сантехник не заставил себя долго ждать. Он появился на пороге комнаты в окружении своего неповторимого профессионального аромата.
– Ну, в чем вопрос?
– Не вопрос, а предложение. Можешь взять на память о нашей встрече все это богатство. – И Маркиз представил взору изумленного Макаронова пару десятков разноцветных бутылок: коллекционного вина, дорогого выдержанного французского коньяка, настоящего лиссабонского портвейна лучших производителей, двадцатилетнего односолодового виски, бельгийских ликеров…
– Я эти шампуни вообще-то не очень, – поморщился дядя Чирик, – от них ничего хорошего, окромя отрыжки… мне бы чего попроще… беленькую или на худой конец портвешок… ну да ладно, коли задаром – так и быть, возьму… задаром, так отчего не взять… – И он оперативно переложил содержимое бара в свой чемоданчик с инструментами. Половина бутылок туда не влезла, и дядя Чирик попихал их в допотопную авоську.
Пристроив старого приятеля на новую квартиру, Леня пошел по своим делам. Собственно, дело у него было на данный момент одно – помочь Анатолию Зевако избавиться от смертельных неприятностей, а для этого следовало разобраться в запутанном деле, куда Толька влез исключительно по собственной глупости и легкомыслию.
Проработав в цирке несколько лет, Леня Марков приобрел много полезных навыков. Но важнее ловкости рук и умения не сдаваться в любой, самой неприятной и неожиданной ситуации было чувство солидарности. Когда твоя жизнь зависит от того, удержит ли напарник в зубах тонкий канат, на котором ты висишь, или сумеет ли помощник вовремя закрыть клетку с голодными львами, ты учишься доверять. Без доверия артист не сможет работать в цирке.
Анатолий доверился Лене, обратился к нему за помощью, а цирк заставил Маркиза твердо усвоить одну истину: брось все и помоги товарищу. И как можно быстрее. Так что следовало поспешить.
Немножко беспокоило Леню то, как посмотрит на дело Лола, – ведь Леня собирался работать даром, а Лола такого очень не одобряла. И вообще, она работать не любила, всегда норовила отлынивать и притвориться беспомощной. Пока что Маркиз оставил свою боевую подругу в ванне с душистой пеной. Она пила шампанское и подпевала арии Джильды из «Риголетто», пытаясь таким способом залечить душевные раны от общения с шутником Анатолием.
Маркиз вошел в подъезд вслед за симпатичной девушкой с таксой на руках. Такса была не в духе и сердито тявкнула на Леню, когда он послал ей одну из своих самых обворожительных улыбок. Девушка тоже была не в духе и вообще его не заметила. Она прошла к лифту, Леня же притормозил возле стеклянной кабинки, в которой, как рыба в аквариуме, обитала консьержка.
Консьержка не обратила на него никакого внимания.
Это была энергичная особа пенсионного возраста с коротко стриженными обесцвеченными волосами, в полосатом свитере домашней вязки, обтягивающем пышные формы, и в круглых очках, съехавших на кончик носа.
Она жила полной и разносторонней жизнью, подобно Юлию Цезарю, делая одновременно четыре важных и увлекательных дела: перед включенным на полную громкость телевизором читала «желтую» бульварную газету, прихлебывала из большой фаянсовой кружки фруктовый чай и разговаривала по телефону. На столе перед ней, кроме стопки газет и журналов, лежали несколько детективов в ярких обложках и пакет с дешевыми конфетами.
По телевизору шла передача про торговлю живым товаром.
– Прошу прощения! – вежливо обратился Леня к столь занятой особе и постучал по стеклу согнутым пальцем. Та даже не повернулась в его сторону.
– Пардон, мадам! – повторил Леня значительно громче и снова постучал в стекло.
На этот раз его заметили, реакция консьержки была даже слишком бурной. Она всем корпусом повернулась к посетителю, отвесила челюсть и округлила глаза. Однако чай не расплескала и кружку поставила на стол вполне аккуратно.
– Ой! – вскрикнула она неожиданно высоким голосом. – Как вы меня напугали!
– Прошу прощения, это не входило в мои планы! – ответил Леня, послав ей точно такую же обворожительную улыбку, как таксе минуту назад.
– Вы ваще кто? – От испуга консьержка мгновенно перешла к подозрительности. – Вы как сюда вошли? Я вам конкретно дверь не открывала!
– Пресса проникнет куда угодно! – отозвался Маркиз, продемонстрировав бдительной особе подходящее к случаю служебное удостоверение. – Собственный корреспондент еженедельной газеты «Ужасы и кошмары».
Название он прочел на той газете, которую перед его появлением читала консьержка.
– Да что вы говорите?
От подозрительности женщины не осталось и следа. Теперь ее лицо выражало живейший интерес. Должно быть, она вообще отличалась быстрыми сменами настроения.
– Это моя любимая газета! – сообщила она Лене и кокетливо поправила бесцветные волосы. Тут же у нее снова произошла смена настроения, и в глазах опять загорелась подозрительность. – А вы конкретно к кому? Конкретно с какой целью? Конкретно в какую квартиру?
– А я конкретно к вам! – сообщил ей Леня, продолжая лучезарно улыбаться.
– Да что вы? – Взгляд консьержки опять потеплел, и она придвинулась к стеклу. – А по какому конкретно вопросу?
– По вопросу убийства, – проговорил Леня, таинственно понизив голос. – Конкретно – по вопросу убийства Маргариты Михайловны Окунь. Если вы владеете достоверной информацией, я запишу с вами интервью. Для первой полосы.
– И с фотографией? – Женщина плотоядно облизнулась.
– Непременно!
– Ой, только не причесана я… я же не знала, что такой случай… – Консьержка высунулась в окошечко и громко зашептала: – Насчет информации – это я не знаю, а только я вам всю правду скажу! Это он ее убил!
– Кто? – таким же громким, взволнованным шепотом осведомился Маркиз.
– Муж! – выпалила консьержка.
– Вы уверены? – Маркиз позволил себе добавить в голос крошечную дозу сомнения.
– Еще как!
– А откуда у вас эта уверенность?
– Поверьте мне, молодой человек! – Консьержка выразительно подняла брови. – Уж я-то знаю жизнь! Я знаю людей! Убийца – всегда муж! Да вы просто любую передачу поглядите! Хоть ток-шоу, хоть сериал какой-нибудь про криминал – первым делом подозревают мужа! Да вы хоть моего Викентия возьмите, покойника! Ведь только и мечтал, как бы от меня избавиться!
– И в итоге что с ним случилось? – из вежливости поинтересовался Маркиз. – Потому что с вами, как я вижу, все в порядке.
– Попал под машину, – бестрепетно сообщила консьержка. – Под мусоровоз.
– А каких-то конкретных фактов об этой семье вы не знаете? – зашел Маркиз с другой стороны. – Какие у них были отношения, и все такое…
– Плохие, – не задумываясь выдала дама. – А у кого они хорошие-то? Вот у меня с моим мужем, покойником…
Леня понял, что ничего конкретного здесь не узнает, и сделал следующий шаг:
– А вы знаете их домработницу?
– Александру-то? – На лице консьержки появилось презрительное выражение. – Ну знаю… да только ничего в ней нету интересного! Нестоящая особа! Никогда не остановится, не поговорит со мной… больно уж много о себе воображает!
– А сейчас она дома? Или после смерти хозяйки уволилась?
– Чего это она уволилась? – Консьержка недовольно фыркнула. – С таких денег кто же по своей воле уйдет?
– Так, значит, дома?
– Нет! – Дама, похоже, начала сердиться. – В химчистку ушла! Вот буквально пять минут назад, как раз когда передача началась! Ой, я же из-за вас все пропустила!
– Химчистка где? – коротко осведомился Маркиз.
– Да рядом тут, в торговом центре.
– Александра как выглядит? – рявкнул Леня, потеряв терпение. – Молодая, старая?
– Средних лет, – консьержка от растерянности отвечала толково, – помоложе меня будет. Вида неказистого, волосы серые, сама бледная, одета кой в чем. Пальто такое, цвет ББ…
– Какой? – удивился Маркиз.
– Бывший бордо! – отрезала консьержка. – Сами увидите! – И она отвернулась к телевизору, давая понять, что разговор окончен.
Леня выскочил из подъезда и понесся в сторону торгового центра, где находилась химчистка. Консьержка не обманула: очень скоро он увидел впереди сутулую фигуру с большим пакетом в руках. Пальто и правда когда-то было бордовым, однако от долгой носки выгорело и вылиняло, и теперь на нем были сизые проплешины, а чернобурка на воротнике лезла едва ли не клочьями.
Все сходилось – и жуткое пальто, и неказистый внешний вид, только волос не было видно под свалявшейся вязаной шапкой фасона «мечта мигранта».
Леня в раздумье двигался следом за домработницей Окуня, прикидывая, как бы с ней познакомиться поближе и приватно побеседовать. Как только он увидел ее, то сразу понял, что с этой женщиной все его обычные номера не пройдут. Тетка была в самом неудобном для общения возрасте.
Молодую девицу Маркиз разговорил бы без труда: как уже не раз было замечено, его обаяние безотказно действовало на продавщиц магазинов косметики и парфюмерии, официанток маленьких кафе, сестричек в регистратуре районной поликлиники – словом, тот контингент, из которого в советские времена набирали участниц в популярную передачу «А ну-ка, девушки!».
Женщины за тридцать тоже не были обойдены Лениным вниманием, но – странное дело! – отчего-то поддавались на его обаяние только особы интеллигентные, с высшим образованием – искусствоведы, библиотекари, музейные работники, если преподаватели высших учебных заведений, то обязательно остепененные или уж на худой конец аспирантки. И даже была одна женщина – доктор биологических наук.
Домработница Александра являлась овощем не из этого огорода. По прикидкам консьержки, было ей лет сорок пять, а со спины так и все пятьдесят, вряд ли на нее произвели бы впечатление Ленина обаятельная улыбка и хорошие манеры.
Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. Какой-то ненормальный велосипедист – из тех, кто не может расстаться со своим двухколесным другом даже ранней весной – проехал по лужам, Александра с визгом шарахнулась в сторону, поскользнулась и с размаху плюхнулась в грязный сугроб.
– Ах ты, паразит! Чтоб тебя! – закричала она, но парня уже и след простыл.
– Вы не ушиблись? – Леня был уже тут как тут и подавал женщине ее пакет.
Она ощупала руки-ноги и поднялась. Все было цело, даже пальто не слишком запачкалось, а может, на нем уже было не видно.
Леня подал ей утерянную перчатку и явно не спешил уходить. Консьержка и тут не подвела, она была бы прекрасным свидетелем: обрисованный ею портрет полностью соответствовал оригиналу. Лицо Александры было бледно, жидкие волосы мышиного цвета уныло свисали на щеки. Глаза смотрели тускло.
– Чего надо? – спросила домработница, с подозрением уставившись на Леню.
– Поговорить, – честно ответил он, – насчет хозяйки.
– Из милиции, что ли? – В глазах Александры еще больше прибавилось недоверия.
– Не-а! – безмятежно ответил Леня. – И не из газеты.
– А кто тогда?
– А вам не все равно? Побеседуем приятно за чашкой кофе и расстанемся, довольные друг другом.
– Не получится, – Александра неприязненно отвернулась, – вы мне не нравитесь.
– Ну, дорогая моя, – Леня развел руками, – если вы будете так рассуждать… Нравится – не нравится, это забыть надо, когда делами занимаетесь!
– Какие это у нас с вами могут быть дела? – искренне возмутилась Александра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Ну с этим мы быстро разберемся! – Маркиз выглянул в коридор и окликнул: – Эй, дядя Чирик, можно тебя на два слова?
Заинтересованный сантехник не заставил себя долго ждать. Он появился на пороге комнаты в окружении своего неповторимого профессионального аромата.
– Ну, в чем вопрос?
– Не вопрос, а предложение. Можешь взять на память о нашей встрече все это богатство. – И Маркиз представил взору изумленного Макаронова пару десятков разноцветных бутылок: коллекционного вина, дорогого выдержанного французского коньяка, настоящего лиссабонского портвейна лучших производителей, двадцатилетнего односолодового виски, бельгийских ликеров…
– Я эти шампуни вообще-то не очень, – поморщился дядя Чирик, – от них ничего хорошего, окромя отрыжки… мне бы чего попроще… беленькую или на худой конец портвешок… ну да ладно, коли задаром – так и быть, возьму… задаром, так отчего не взять… – И он оперативно переложил содержимое бара в свой чемоданчик с инструментами. Половина бутылок туда не влезла, и дядя Чирик попихал их в допотопную авоську.
Пристроив старого приятеля на новую квартиру, Леня пошел по своим делам. Собственно, дело у него было на данный момент одно – помочь Анатолию Зевако избавиться от смертельных неприятностей, а для этого следовало разобраться в запутанном деле, куда Толька влез исключительно по собственной глупости и легкомыслию.
Проработав в цирке несколько лет, Леня Марков приобрел много полезных навыков. Но важнее ловкости рук и умения не сдаваться в любой, самой неприятной и неожиданной ситуации было чувство солидарности. Когда твоя жизнь зависит от того, удержит ли напарник в зубах тонкий канат, на котором ты висишь, или сумеет ли помощник вовремя закрыть клетку с голодными львами, ты учишься доверять. Без доверия артист не сможет работать в цирке.
Анатолий доверился Лене, обратился к нему за помощью, а цирк заставил Маркиза твердо усвоить одну истину: брось все и помоги товарищу. И как можно быстрее. Так что следовало поспешить.
Немножко беспокоило Леню то, как посмотрит на дело Лола, – ведь Леня собирался работать даром, а Лола такого очень не одобряла. И вообще, она работать не любила, всегда норовила отлынивать и притвориться беспомощной. Пока что Маркиз оставил свою боевую подругу в ванне с душистой пеной. Она пила шампанское и подпевала арии Джильды из «Риголетто», пытаясь таким способом залечить душевные раны от общения с шутником Анатолием.
Маркиз вошел в подъезд вслед за симпатичной девушкой с таксой на руках. Такса была не в духе и сердито тявкнула на Леню, когда он послал ей одну из своих самых обворожительных улыбок. Девушка тоже была не в духе и вообще его не заметила. Она прошла к лифту, Леня же притормозил возле стеклянной кабинки, в которой, как рыба в аквариуме, обитала консьержка.
Консьержка не обратила на него никакого внимания.
Это была энергичная особа пенсионного возраста с коротко стриженными обесцвеченными волосами, в полосатом свитере домашней вязки, обтягивающем пышные формы, и в круглых очках, съехавших на кончик носа.
Она жила полной и разносторонней жизнью, подобно Юлию Цезарю, делая одновременно четыре важных и увлекательных дела: перед включенным на полную громкость телевизором читала «желтую» бульварную газету, прихлебывала из большой фаянсовой кружки фруктовый чай и разговаривала по телефону. На столе перед ней, кроме стопки газет и журналов, лежали несколько детективов в ярких обложках и пакет с дешевыми конфетами.
По телевизору шла передача про торговлю живым товаром.
– Прошу прощения! – вежливо обратился Леня к столь занятой особе и постучал по стеклу согнутым пальцем. Та даже не повернулась в его сторону.
– Пардон, мадам! – повторил Леня значительно громче и снова постучал в стекло.
На этот раз его заметили, реакция консьержки была даже слишком бурной. Она всем корпусом повернулась к посетителю, отвесила челюсть и округлила глаза. Однако чай не расплескала и кружку поставила на стол вполне аккуратно.
– Ой! – вскрикнула она неожиданно высоким голосом. – Как вы меня напугали!
– Прошу прощения, это не входило в мои планы! – ответил Леня, послав ей точно такую же обворожительную улыбку, как таксе минуту назад.
– Вы ваще кто? – От испуга консьержка мгновенно перешла к подозрительности. – Вы как сюда вошли? Я вам конкретно дверь не открывала!
– Пресса проникнет куда угодно! – отозвался Маркиз, продемонстрировав бдительной особе подходящее к случаю служебное удостоверение. – Собственный корреспондент еженедельной газеты «Ужасы и кошмары».
Название он прочел на той газете, которую перед его появлением читала консьержка.
– Да что вы говорите?
От подозрительности женщины не осталось и следа. Теперь ее лицо выражало живейший интерес. Должно быть, она вообще отличалась быстрыми сменами настроения.
– Это моя любимая газета! – сообщила она Лене и кокетливо поправила бесцветные волосы. Тут же у нее снова произошла смена настроения, и в глазах опять загорелась подозрительность. – А вы конкретно к кому? Конкретно с какой целью? Конкретно в какую квартиру?
– А я конкретно к вам! – сообщил ей Леня, продолжая лучезарно улыбаться.
– Да что вы? – Взгляд консьержки опять потеплел, и она придвинулась к стеклу. – А по какому конкретно вопросу?
– По вопросу убийства, – проговорил Леня, таинственно понизив голос. – Конкретно – по вопросу убийства Маргариты Михайловны Окунь. Если вы владеете достоверной информацией, я запишу с вами интервью. Для первой полосы.
– И с фотографией? – Женщина плотоядно облизнулась.
– Непременно!
– Ой, только не причесана я… я же не знала, что такой случай… – Консьержка высунулась в окошечко и громко зашептала: – Насчет информации – это я не знаю, а только я вам всю правду скажу! Это он ее убил!
– Кто? – таким же громким, взволнованным шепотом осведомился Маркиз.
– Муж! – выпалила консьержка.
– Вы уверены? – Маркиз позволил себе добавить в голос крошечную дозу сомнения.
– Еще как!
– А откуда у вас эта уверенность?
– Поверьте мне, молодой человек! – Консьержка выразительно подняла брови. – Уж я-то знаю жизнь! Я знаю людей! Убийца – всегда муж! Да вы просто любую передачу поглядите! Хоть ток-шоу, хоть сериал какой-нибудь про криминал – первым делом подозревают мужа! Да вы хоть моего Викентия возьмите, покойника! Ведь только и мечтал, как бы от меня избавиться!
– И в итоге что с ним случилось? – из вежливости поинтересовался Маркиз. – Потому что с вами, как я вижу, все в порядке.
– Попал под машину, – бестрепетно сообщила консьержка. – Под мусоровоз.
– А каких-то конкретных фактов об этой семье вы не знаете? – зашел Маркиз с другой стороны. – Какие у них были отношения, и все такое…
– Плохие, – не задумываясь выдала дама. – А у кого они хорошие-то? Вот у меня с моим мужем, покойником…
Леня понял, что ничего конкретного здесь не узнает, и сделал следующий шаг:
– А вы знаете их домработницу?
– Александру-то? – На лице консьержки появилось презрительное выражение. – Ну знаю… да только ничего в ней нету интересного! Нестоящая особа! Никогда не остановится, не поговорит со мной… больно уж много о себе воображает!
– А сейчас она дома? Или после смерти хозяйки уволилась?
– Чего это она уволилась? – Консьержка недовольно фыркнула. – С таких денег кто же по своей воле уйдет?
– Так, значит, дома?
– Нет! – Дама, похоже, начала сердиться. – В химчистку ушла! Вот буквально пять минут назад, как раз когда передача началась! Ой, я же из-за вас все пропустила!
– Химчистка где? – коротко осведомился Маркиз.
– Да рядом тут, в торговом центре.
– Александра как выглядит? – рявкнул Леня, потеряв терпение. – Молодая, старая?
– Средних лет, – консьержка от растерянности отвечала толково, – помоложе меня будет. Вида неказистого, волосы серые, сама бледная, одета кой в чем. Пальто такое, цвет ББ…
– Какой? – удивился Маркиз.
– Бывший бордо! – отрезала консьержка. – Сами увидите! – И она отвернулась к телевизору, давая понять, что разговор окончен.
Леня выскочил из подъезда и понесся в сторону торгового центра, где находилась химчистка. Консьержка не обманула: очень скоро он увидел впереди сутулую фигуру с большим пакетом в руках. Пальто и правда когда-то было бордовым, однако от долгой носки выгорело и вылиняло, и теперь на нем были сизые проплешины, а чернобурка на воротнике лезла едва ли не клочьями.
Все сходилось – и жуткое пальто, и неказистый внешний вид, только волос не было видно под свалявшейся вязаной шапкой фасона «мечта мигранта».
Леня в раздумье двигался следом за домработницей Окуня, прикидывая, как бы с ней познакомиться поближе и приватно побеседовать. Как только он увидел ее, то сразу понял, что с этой женщиной все его обычные номера не пройдут. Тетка была в самом неудобном для общения возрасте.
Молодую девицу Маркиз разговорил бы без труда: как уже не раз было замечено, его обаяние безотказно действовало на продавщиц магазинов косметики и парфюмерии, официанток маленьких кафе, сестричек в регистратуре районной поликлиники – словом, тот контингент, из которого в советские времена набирали участниц в популярную передачу «А ну-ка, девушки!».
Женщины за тридцать тоже не были обойдены Лениным вниманием, но – странное дело! – отчего-то поддавались на его обаяние только особы интеллигентные, с высшим образованием – искусствоведы, библиотекари, музейные работники, если преподаватели высших учебных заведений, то обязательно остепененные или уж на худой конец аспирантки. И даже была одна женщина – доктор биологических наук.
Домработница Александра являлась овощем не из этого огорода. По прикидкам консьержки, было ей лет сорок пять, а со спины так и все пятьдесят, вряд ли на нее произвели бы впечатление Ленина обаятельная улыбка и хорошие манеры.
Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. Какой-то ненормальный велосипедист – из тех, кто не может расстаться со своим двухколесным другом даже ранней весной – проехал по лужам, Александра с визгом шарахнулась в сторону, поскользнулась и с размаху плюхнулась в грязный сугроб.
– Ах ты, паразит! Чтоб тебя! – закричала она, но парня уже и след простыл.
– Вы не ушиблись? – Леня был уже тут как тут и подавал женщине ее пакет.
Она ощупала руки-ноги и поднялась. Все было цело, даже пальто не слишком запачкалось, а может, на нем уже было не видно.
Леня подал ей утерянную перчатку и явно не спешил уходить. Консьержка и тут не подвела, она была бы прекрасным свидетелем: обрисованный ею портрет полностью соответствовал оригиналу. Лицо Александры было бледно, жидкие волосы мышиного цвета уныло свисали на щеки. Глаза смотрели тускло.
– Чего надо? – спросила домработница, с подозрением уставившись на Леню.
– Поговорить, – честно ответил он, – насчет хозяйки.
– Из милиции, что ли? – В глазах Александры еще больше прибавилось недоверия.
– Не-а! – безмятежно ответил Леня. – И не из газеты.
– А кто тогда?
– А вам не все равно? Побеседуем приятно за чашкой кофе и расстанемся, довольные друг другом.
– Не получится, – Александра неприязненно отвернулась, – вы мне не нравитесь.
– Ну, дорогая моя, – Леня развел руками, – если вы будете так рассуждать… Нравится – не нравится, это забыть надо, когда делами занимаетесь!
– Какие это у нас с вами могут быть дела? – искренне возмутилась Александра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34