Не тех, кто ленточки на открытиях Ледовых дворцов пилит, а тех, кто в тени РЕШАЕТ. А потом мы вместе над списком в «Угадай мелодию» поиграем и по календарям даты сопоставим.
– Бу сделано! – в один голос кивнули братаны.
На то, что его перебили, Вензель отреагировал взглядом с отеческой укоризной:
– Ведь что в этих списках сильное? Не конкретный убойный компромат на конкретных визирей. Списки в авторитете, пока их никто не щупал мослами, До тех пор списков все боятся. Один ссыт – вдруг тесть замазан, а я женился на этой мымре, и случись аврал, мне не отмыться. Другой подозревает, что его давно почивший дедушка руки испачкал, а фамилия-то одна…
– А сход? – Харчо не стал таить, чего дрейфит пуще всего.
– Я решил, что покеда нам не с чем перед обществом выступать. Понятно, списки должны быть общими. – Здесь Вензель хмыкнул как-то уж чересчур ехидно. – Но сперва мы тему всерьез прокачаем, чтоб случайно порожняки перед сходом не прогнать. Так что «Прогноз погоды на завтра удоштетворительный».
И Палец с Харчо сразу повеселели, будто негры на баскетбольной площадке. И ведь в натуре искренне возлюбили ближнего Вензеля. Того доброго дедушку Вензеля, который зла не держит и даже намекает, что не прочь с хлопцами в доле ершей попотрошить. И каждому зазудело сделать для старика что-нибудь приятное.
– Тебе этот дуст музейный еще нужен? – заискивающе улыбнулся Палец. На конфискованную фабрику предпочел наплевать и забыть.
– Конечно нужен. У нас теперь пельменная фабрика, – напомнил патриарх. – И я должен заботиться о прибыли. Будешь передавать дела, шепни Пятаку, чтоб он этого селезня на пельмешки с «бараниной» пустил. Без костей в нем пятьдесят кило мяса – пятьсот кило пельменей – пятнадцать тысяч рубликов по отпускной цене, – проявил старик недюжинные математические способности. Тем более что арифметику слепил мимоходом. На самом деле его мозги мозолило то, что гаврики никак не ойкнули на Шрамов пароль «Прогноз погоды на завтра…».
Али это не их хвост за Шрамовым полковником ноль-ноль-три волочился? Или только наружно хочувсезнайки начальника СИЗО провожали, и «жучками», как елку, не обвешивали?
– Шутишь, да? – осклабился Харчо.
– Увы, Харчо, чем старше, тем шучу все реже. Что-то с юмором моим стало, бьют проблемы по щекам впалым. Кстати, хорошо, что о себе напомнил. Там в каптерке мой пацан Факир твоих бедуинов на прицеле держит. Пойди и скажи ему, что за добрую службу ты от чистого сердца отрываешь ему казиношку «Пьер». Парню будет приятно.
А Харчо наивный думал, что за так отмажется. Все-таки большая гнида этот Вензель.
– Кстати, кто из вас пасет начальника СИЗО «Углы»?
Палец с Харчо так искренно и невинно переглянулись, что Вензель не поверил им еще шибче.
– Вы, герои, не слишком на Шрама налегайте. Пусть и сам роет тему. Не надо мешать. Приструнить его мы всегда успеем, – учил Вензель.
Тот самый Вензель, в закромах которого уже прел командир Шрамового отряда быстрого реагирования Шатл; тот самый Вензель, который только свалит с глаз Пальца и Харчо, отрядит верных пацанов в Эрмитаж перерыть архивы. Этот самый Вензель, кроме перечисленных, заготовил для Шрама еще столько сюрпризов, что Макиавелли бы позавидовал.
Глава восьмая
ВОЛШЕБНИК ИЗ УЮТНОГО ГОРОДА

Сколько, слухов наши уши поражает.
Сколько сплетен разъедает, словно моль.
Вот ходят слухи, будто все подорожает,
Абсолютно. А особенно штаны и алкоголь.
Зал небольшого кафе «Омнибус» сотрясала лихая разбойничья песня:
«Горько!» – кричал бесстыжий рыжий кот.
«Горько!» – орал подвыпивший народ.
«Горько!» – гудела улица вокруг.
И нестройный хор мужских голосов, подхватив, помог певцу заложить уши гостей последней строчкой припева:
А у меня под боком гибнет лучший друг!
В затихающее гудение гитарной струны, в звон бокалов и надсадные вопли «Горько!» вошло новое лицо. В комплекте с нереально огромным букетом роз цвета невинности и волнующе большой коробкой, перехваченной ленточкой с бантиком. Первой лицо засекла одноклассница невесты Валентина.
– Глянь, Люся! – Валентина пихнула локтем свою незамужнюю соседку и подругу по жизни, канающую под Кристину Орбакайте. – Вот тебе на закусь. Один и без кольца. Костюмчик, я тебе скажу, неслабый. И ботинки размером в мою зарплату. И сам ничего, не кривой и не малахольный. Работай, Люся! – Валькин муж сейчас запихивал в утробу оливье, и многого себе на свадьбе одноклассница невесты позволить не могла. К сожалению.
– А вот и опоздавший! – хищно обрадовался круглый невысокий гражданин. По беззаветной трезвости, преувеличенной веселости при равнодушных глазах и концертной «бабочке» в нем нетрудно было угадать тамаду. – Так, бокал ему, бокал! Не садимся, не садимся! Тост, милейший, тост!
У стаптывающего снег с ботинок новичка отняли коробку и всучили взамен с горкой наполненный водкой бокал. Новичок был похож на английского лорда, заблудившегося в Гарлеме.
– Кто это? – шепотом спросил невестин папаша у благоверной. – Никак племяш Цибуленко из Кривого Рога?
– Не он, тот в Австралию на заработки подался. Ихний кто-то. Наверняка не звали, а приперся. – Супруге выбор дочери категорически не нравился, а значит, автоматом не мог понравиться никто из новых, навязанных родственничков.
– Ихний кто-то. Наши не опаздывают, – в этот же самый момент отвечал батя жениха своей половине.
– Дорогие молодожены! Уважаемые гости! – приподнято начал опоздавший. – Нет ничего важнее семьи. Она – опора, она – подмога. Когда в семье лад, то и остальное складывается. Но все ли понимают такую простую, веками проверенную истину? К несчастью, не придают этому должного внимания люди, от которых зависит наше с вами благополучие. Я говорю о людях, облеченных властью. Ведь без заботы государства о семье, нелегко приходится молодым в созидании семейного благополучия, особенно на первых порах. Меня зовут Сергей Владимирович Шрамов. Я пришел поздравить вас не только как кандидат в депутаты по муниципальному округу, но и как человек, которого натурально волнуют проблемы семьи и брака. Позвольте от всего сердца вручить вам скромный депутатский подарок!
Чуть не проблевавшись от собственной речи, Шрам поставил на стол приговоренный в один прием бокал и пошел вдоль завистливых, заинтересованных, а также ненавидящих взглядов (донесся злой пенсионерский шепот: «Расплодилось вас, тараканья, на нашу голову»). Все в русле времени и политтехнологий. Добыча голосов. Правда, кандидат Шрамов позабыл сказать, к какому конкретно округу он приписан. Вот бы все удивились.
Шрам вручил цветы, еще раз поздравил, набрал побольше воздуха и на весь зал гаркнул:
– Горько!
Пьяные гости, как исправные роботы, поддержали клич. Жениха, начавшего бормотать заплетающимся языком слова благодарности, перебили. Невеста, румяная и довольная, всосалась в законные мужнины губы.
– Садитесь, товарищ депутат, – отодвинула стул рядышком с собой «Кристина Орбакайте».
– Меня Люся зовут, – сообщила она, когда Сергей к ней присоседился.
«На Орбакайте похожа. Или все сделала, чтобы стать похожей. А когда я еще до настоящей Кристины доберусь». За кандидатом Шрамовым принялись ухаживать с двух сторон. Люся «Орбакайте» и мадам в возрасте. В глазах последней Шрам разглядел подготовленную к выстрелу просьбу – конечно, чего-нибудь по жилью или по трудоустройству. Миг – и выданная ему тарелка опасно переполнилась студнями, бутербродами и салатами. Подсунули на выбор рюмку водки и фужер с шампанским.
И Сергей почувствовал, что попал в собственную юность и можно расслабить плечи и перестать ожидать коварного нападения из-за угла. Очень ему глянулись бухающие простые сердечные опухшие лица. Из предложенного Сергей патриотично предпочел водку.
Пока головы кивали над тарелками, тамада делал праздник. Шутил безумно искрометно, типа:
– Только что пришла телеграмма-молния из Москвы. Читаю. «Дорогие, Марина и Кирилл! Доложили, одобряю, мысленно с вами. Приехать не могу, дела держат. Буду на золотой. Подпись – Вова Путин».
А потом устроил зажигательный аукцион. Предлагал купить сувенир – якобы трусы жениха, семейные, в крупный горошек. Цена с полтинника перевалила за рублевый стольник, и по публике делалось ясно, что потолок – сто пятьдесят. «Купить, что ли? – умиленно подумал Шрам. – Вензелю подарю». Но не стал выеживаться. Ведь не ради нескольких задрипанных бюллетеней он сюда приперся.
– Трудная у вас работа? – участливо спрашивала слева Люся «Орбакайте».
– Без базара! Все для народа, да для народа, – отвечал ей Шрам, сидящий за столом гордо, как ковбой на лошади. Он натурально балдел от происходящего вокруг. И натурально завидовал черной завистью. Ведь хоть на перо ставь, он не смог бы чистосердечно хохотать над шутками тамады, а эти простые люди – могли.
– О личной жизни, наверное, подумать некогда? – вздыхала Люся.
– А скажите, у вас есть избирательный штаб? Я слышала, для работы на выборах набирают людей, – напирала с другой стороны мадам в возрасте.
– Мне еще только предстоит стать депутатом, – отвечал Сергей, честно глядя в глаза Люси. – Но если народ, так сказать, доверит, то я собираюсь в своей работе первоочередное внимание уделять именно вопросам семьи, материнства и жилищным проблемам молодых супружеских пар.
Тамада под прибаутки продал последнюю из вещей – пластмассового ежа, якобы любимого ежа невестиного детства, и вновь заиграла музыка.
– Можно вас на танец, товарищ слуга народа? – на Шрама выжидательно смотрела – как мог подумать человек с испорченным зрением – Кристина Орбакайте.
– Можно, – щедро улыбнулся кандидат по неближнему округу. – Но попозже. Дела. Считайте, танец за мной, девушка.
Очень вольготно чувствовав себя в «Омнибусе» Сергей, будто вернулись годы, когда всех вещей у Шрама было: брюкй-клеш, электробритва «Харьков» да финка на кармане. Теперь он понял, что потерял, когда перестал ездить в трамваях. Шрам подвалил к лабуху, похожему на солиста смутно-ностальгической группы «Земляне». Так и тянуло заказать «И снится нам не рокот факодрома, не эта ледяная сирота…» Но Сергей затребовал, вложив служаке муз в рубашечный карман зеленые бумажки, несколько другое:
– Играй подряд три мелодии. Два энергичных танца и один лирический.
И переместился к тамаде, пережидающему поцелуйный всплеск в торце стола.
– Хотелось бы вас на пару слов. Они пока потанцуют.
– Только на одну минуточку. – Распорядитель стола важно кивнул. Он был весь такой занятой-занятой.
И с выпадающей из образа готовностью направился за Сергеем. Шрам довел тамаду до стойки бара и облокотился на полированное локтями дерево. Бар на сегодняшний вечер был освобожден от бутылок, стаканов и бармена,
– Внимательно вас слушаю, – почтительно произнес распорядитель праздника. И стал в позу бегуна перед стартом. Только музон заглохнет, весельчак уже будет на боевом посту.
– Как ваше имя-отчество? – Ясен блин, Сергей знал позывные тамады, но человек от власти не должен снисходить до того, чтобы заранее выучивать погоняло какой-то мелкой сошки – снижает фасон.
– Валентин Ростиславович Твердышев.
– Да, да, мне говорили о вас. – Сергей решил всю беседу сиропить в горле добродушную барскую снисходительность. – А знаете, рано вы свалили из большого спорта. Сейчас можно найти себя не только на свадебных банкетах.
Сергей отметил, что затейник неплохо сохранился для своих «под семьдесят». Упитанный, бодренький живчик. Видимо, без больших нервов складывалось его гулялово по жизни. Вот они – простые прелести честной жизни, а Шраму такие радости не по карману.
– Я… э-э… Сергей Владимирович, правильно? На пенсию вышел. А работать продолжаю, потому как от призвания спасу нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38