— Ну да, ну да! Я как раз об этом и говорил... — Он замялся, выдавил нелепую улыбку: — Знаете, есть вещи, которые не принято озвучивать. Ей-богу, порой подобные признания ставят всех в дурацкое положение.
Я пожал плечами:
— Бросьте, доктор! Что за нелепые ужимки. Если допустили уголовно наказуемую врачебную небрежность или, скажем, делали подпольные аборты, так и говорите.
Он скривился, поморщился, и я понял, что попал в яблочко.
— Меня интересует другое. Кто вас направил к нам? Мне нужно знать, кто он, этот человек. Не советую молчать, а то сделаю вам больно. Я это умею, уж вы мне поверьте!
Фред Броли посмотрел на кольт у меня в руке и вздохнул:
— Знаете, вот вы упомянули про врачебную небрежность, что при желании можно назвать профессиональной непригодностью. Назвать... — он облизнул губы, — и не более того. Ибо делу можно придать ход только в том случае, если улики или компромат подтверждаются существенными фактами. Так вот, у Айелло, именно у Айелло, были эти факты. Я с вами откровенен, Крейн! В дополнение ко всему, в сейфе у Айелло хранилась сумма в двести пятнадцать тысяч долларов. Наличными... Это был объемистый сверток, на котором было написано мое имя. Я не хотел платить налоги, только и всего. И я хочу получить эти деньги! А если вы... если вы не вернете мне их не знаю, что я сделаю... Да просто убью вас!
Он меня убьет, видите ли... Показная удаль, бесцельно-дерзкая рисовка! Ради чего? По всей видимости, ради того, чтобы сбить меня с толку, переключить внимание с основного на второстепенное.
— Деньги, если мне повезет, я найду и учту ваше пожелание. Но вы, доктор, преднамеренно ушли от ответа на важный вопрос. Я спрашиваю вас еще раз: кто послал вас сюда?
— Но я же об этом сразу сказал! Если не верите, я ничего не могу поделать...
— Доктор, так дело не пойдет! Если бы речь шла всего лишь о ваших двухстах пятнадцати тысячах баксов, тогда, вероятно, Мадонна не стал бы возражать, чтобы вы получили на руки всю сумму сполна. Но... Я подчеркиваю именно это «но»... Но вы не такой человек, чтобы вернуть вам компрометирующие материалы, свидетельствующие против вас, потому что эти сведения позволят ему держать вас в узде. Понятно?
— Мадонна многого не знает. Это Айелло мог доказать, что улики на самом деле действительные. Я же всегда могу их опровергнуть заявлением, что они ложные.
— Прекрасно, просто великолепно! Стало быть, у вас были все основания для убийства Айелло. Так ведь?
Фред Броли поморщился и замахал руками:
— Да вы что?! Разве я похож на преступника?! Вы меня удивляете, мистер Крейн...
— А вы меня! — Я развел руками. — Потому как минуту назад грозились расправиться со мной, если я не верну вам ваши деньги.
— Мистер Крейн, не надо передергивать! В запале можно сказать все, что угодно. Но если вы разумный человек, а мне кажется, вы не лишены проницательности, тогда посудите сами: убей я Айелло, я бы непременно ограбил сейф и, разумеется, не стоял, бы сейчас перед вами...
— Не очень убедительный довод, вот что я скажу! Не исключено, что вы стоите сейчас передо мной как раз для того, чтобы направить следствие по ложному пути.
Фред Броли усмехнулся и покачал головой:
— Вы невозможный человек, мистер Крейн! Чувствую, я зря теряю время. То, что я собирался сказать, вам теперь известно. Правда, сожалею, что позволил себе дурацкую выходку с «береттой». Впрочем, любой поступил бы именно так на моем месте, ибо в наше время никто не застрахован от насилия. Словом, разрешите, как говорится, откланяться...
— Разрешу, но только прежде назовите имя и фамилию человека, который послал вас к нам, в этот мотель.
Фред Броли бросил на меня внимательный взгляд. На кольт он уже внимания не обращал, сообразив, должно быть, что я стану стрелять только в случае крайней необходимости.
— Мистер Крейн, я отвечу на ваш вопрос, — произнес он после непродолжительной паузы. — Но только сначала спрошу кое о чем у вас, и вы мне дадите прямой ответ.
Я усмехнулся:
— Давайте не будем торговаться, поскольку на этом рынке весь товар принадлежит мне и, к вашему сведению, я его постоянно скупаю по спекулятивной цене.
Вот уж чего я никак не ожидал от Фреда Броли, так это широкой улыбки. Он перевел взгляд на окно со спущенными жалюзи, подумал и сказал:
— Хорошо! Полагаю, это не столь важно. Человек, который столкнулся с миссис Фаррелл сегодня утром в регистратуре мотеля, весьма мне обязан. Его жена была серьезно больна, а я вылечил ее. Можно сказать, вернул с того света. Что касается оплаты, я его не особенно напрягал, поскольку был уверен: придет время, и он отплатит мне сторицей. Так вот этот человек...
— Имя, фамилия... — произнес я с расстановкой.
— Мистер Крейн, уверяю вас, этот человек здесь ни при чем, но уж если вы так настаиваете, его фамилия Бихринман.
Я посмотрел на Джоанну, она кивнула.
Фред Броли продолжал:
— Бихринману известно, что у Айелло в сейфе хранились мои деньги и что я намерен какими угодно путями получить их обратно. Он признателен мне, как я уже говорил, за то, что я поставил на ноги его жену. Мистер Бихринман позвонил мне в офис и сообщил, что Мадонна считает вас главным действующим лицом, вернее, он считает, что вы знаете, где находится все, что было похищено из сейфа. Бихринман, разумеется, не в курсе, на основании каких данных Винсент Мадонна пришел к такому умозаключению, но он в курсе распоряжений, предпринятых Мадонной. А именно не спускать глаз с миссис Фаррелл, чтобы лишить вас возможности достать деньги из тайника, после чего скрыться в неизвестном направлении. Мадонна уверен, что вы знаете, где деньги. Он выжидает. Он перекроет вам кислород, как только поймет, что вы, а по сути — он, у цели. Мистер Крейн, видите, насколько я с вами откровенен. Осторожней с Мадонной. А теперь скажите, вы хотя бы догадываетесь, где содержимое сейфа?
Я покачал головой:
— Утомительный вы человек, доктор Броли! Отправляйтесь на все четыре, я вас больше не задерживаю.
У парня вытянулась физиономия.
— А моя «беретта»?
Я присвистнул и с сарказмом сообщил:
— Была ваша, стала наша. Не надо было мне ее показывать! Я указал ему кольтом на дверь.
Он ушел, не сказав больше ни слова.
Я подошел к окну, поднял жалюзи. Фред Броли медленно шагал по тротуару. Дойдя до поворота, он скрылся из виду. Наверное, он поставил машину за углом.
— Саймон, — сказала у меня за спиной Джоанна, — думаешь, он говорил правду?
— Кое-что приврал, конечно, но в основном — да.
— Я Эда Бихринмана узнаю, хотя видела всего раза два или три. Он, должно быть, где-то здесь...
— Не думаю. — Я повернулся к ней. — Он знает, что доктор был с нами откровенен, и сейчас решает сложную задачу: каким образом избавиться от меня и от тебя, чтобы мы не смогли заложить его Мадонне.
— То есть?
— Он сказал Фреду Броли то, что говорить не следовало. А тот — нам. Мадонна такие проколы не прощает.
— И как нам теперь быть? Ты что-нибудь выяснил?
— Кое-что, немного. Имел длительную беседу с Майком, но тут, как мне кажется...
Я замолчал, потому что Джоанна изменилась в лице, едва я произнес имя ее бывшего мужа.
— Где он сейчас? С ним все в порядке?
— По-моему, в полном порядке. Возьми себя в руки, Джоанна, на тебе лица нет! И вообще успокойся. Я знаю точно, Майк не убивал...
Я взглянул на часы. Было около шести. Я снова посмотрел на улицу, потом повернулся к Джоанне. Вид у нее был такой, будто она только что поднялась с постели после тяжелой болезни.
— Джоанна, что с тобой? Если ты Майка любишь, тогда зачем разводилась? Если не любишь, к чему такие переживания? Скажи я, что это он ограбил сейф, ты бы хлопнулась в обморок. В конце концов, все можно понять! Выходи за него еще раз, но дергаться не следует.
— Саймон, не понимаю, что ты хочешь сказать...
— То, что сказал. Майк не убивал Айелло, Майк до сейфа не дотрагивался... Успокоилась? Приди наконец в себя. Майк ни в чем не виноват, так что можешь хоть завтра отправляться с ним под венец.
— Господи, Саймон, что ты такое говоришь?
— А что я такое говорю? Ничего особенного! Мог бы, конечно, добавить, что раз уж сейф ограбил не Майк, то, стало быть, в руки Майка не попали компрометирующие тебя улики, иными словами, тот злополучный компромат, которым запугивал тебя Айелло, чтобы создать выгодную для себя обстановку. Неужели мнение Майка для тебя так много значит? Ты прямо-таки впадаешь в панику при мысли, что ему что-то станет известно.
Джоанна промолчала. Ответом была лишь кривая усмешка.
— Скажи, пожалуйста, почему мнение Майка для тебя так важно? Он тебе небезразличен, ты считаешься с ним?
— Боже мой, Саймон, мне абсолютно все равно, что он обо мне думал, думает и будет думать... Да и не только он! Мне безразлично, что подумают обо мне другие...
— И даже я?
Джоанна отвела взгляд и вздохнула.
— Кажется, я понял! Если бы Майк ограбил сейф, а я, скажем, забрал у него все это... Ты боялась, что я обнаружу не красящие тебя вещи, да? Да?! Отвечай, не молчи...
Джоанна медленно наклонила голову, пряди волос упали и закрыли ей лицо. Я видел лишь ее профиль. Немного погодя она произнесла вполголоса:
— Да... — И, помолчав, добавила чуть слышно: — Да, Саймон, да...
Я подошел к ней. Опустился перед ней на колени. Обнял ее. Прижался лицом к ее щеке:
— Моя дорогая, ты можешь доверить мне любую тайну. Я твой друг.
Джоанна покачала головой. Я хотел заглянуть ей в глаза, но она отвернулась и тихо сказала:
— Нет, Саймон, только не это...
— И это тоже! — тихо возразил я. — Давай-ка признавайся, что там было в сейфе.
— Нет, Саймон, нет...
— Послушай, Джоанна, ты взрослая женщина! Неужели непонятно, что в этом деле все завязано в тугой узел и, чтобы его распутать, я должен знать все. То, что Айелло не джентльмен, всем известно, то, что в жизни всякое бывает, — тоже не новость. Мадонна дал нам всего сорок восемь часов, начиная с полудня. Осталось сорок два. Если по истечении этого времени мы явимся к нему с пустыми руками, нас не пощадят. Бежать нам некуда. За нами следят, нас найдут...
— Саймон, думаешь...
— Я, дорогая, не думаю, я знаю. Прежде чем нас убить, нас будут пытать, они не остановятся перед самыми изощренными пытками. Боевики по ящику смотришь?
Джоанна кивнула.
— Они тоже смотрят. Видела, какие способы применяют?
Она снова ограничилась кивком.
— Ну так вот! Прошу тебя, не тяни время, у нас его не так много. Чтобы найти убийцу, я должен знать все. Пойми, из деталей, из кусочков составляется целое.
Я сжал в ладонях кисти ее рук, холодные как лед.
— Саймон... — Джоанна оттолкнула меня, поднялась и направилась в дальний угол комнаты. Поняв, что я собираюсь подойти к ней, она сказала: — Оставайся там. Пожалуйста, сядь на кровать... Я постараюсь рассказать печальную историю, приключившуюся со мной, не вдаваясь в детали. У тебя, как я смогла понять, богатое воображение. Оно поможет тебе составить целое, если употреблять твои слова.
Я провел ладонью по волосам, потер подбородок.
Собравшись с духом, Джоанна откашлялась и сказала низким голосом:
— Мне трудно говорить, поэтому не прерывай меня.
— Почему столько трагизма? — не удержался я. — Мы с тобой однажды обстоятельно говорили о жизни и выяснили, что не все дороги к высокой цели прямые. Понимаю, у тебя природный вкус ко всему благородному, но ведь мы живем в эру зла и...
— Саймон, — оборвала она меня, — человек считается мертвым, когда останавливается сердце. А тебе известно, что бывает, когда останавливается душа?
У Джоанны срывался голос, не хватало дыхания.
— Успокойся, дорогая! И пожалуйста, прошу тебя, все по порядку...
— Как тебе уже известно, от дома Айелло к дому Мадонны протянуты кабели, но только некоторые из них имеют отношение к системе сигнализации. Я, конечно, не инженер и, пожалуй, не сумею грамотно назвать некоторые приспособления, но ты поймешь. Из спальни Айелло до спальни Мадонны протянут телевизионный кабель, то есть у Мадонны на дому кабельное телевидение — не для широкой, как говорится, публики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26