Решил, что занятие этим бизнесом обеспечит существенную прибавку к пенсии. Однако спустя какое-то время понял: доморощенное производство с оборудованием, бывшим в употреблении и купленным мною по случаю, — затея бесполезная, то есть неденежная. Правда, в бесполезности обнаружился эстетический нюанс. Я научился классно обтачивать камни для серег, подвесок, колец, галстучных булавок и прочих украшений. В лавках, где продавались сувениры, мои поделки пользовались спросом у заезжих туристов. Доходы оказались мизерными, но какое удовольствие я получил, лазая по горам и долам в поисках таких минералов, как гранат и агат, и других полудрагоценных камней, совершенно неприметных в необработанном виде.
Удивительная страна — эти горы, предгорья и плоскогорья. Героическая, я бы сказал. Но и опасная, вернее — с риском для жизни. Распространяться на эту тему не буду — кто бывал в горах, кто спускался в речные долины с очень крутыми склонами, тот меня понимает. Скажу только, что я всегда вытрясаю по утрам ботинки, прежде чем их надеть, потому как если тяпнет ядовитый скорпион, мало не покажется.
И ножки моей кровати стоят в жестяных банках с керосином. Проверенный прием. Ни один клоп не сунется!
А еще солнце целых полдня просто безумствует, порой мне кажется, солнечные лучи действуют по принципу: «Умри все живое!»
Но когда выйдешь из дома поутру, сделаешь глоток чистейшего воздуха, который никто до тебя не вдохнул и не выдохнул, ощущаешь себя человеком.
* * *
Я налил себе стакан молока — кофе я никогда не пью, не нравится мне этот напиток! — и вышел на крыльцо.
Лицо сразу опахнуло жаром, как из горячей духовки. Я пил молоко маленькими глотками и смотрел на кусты роз, посаженные Джоанной по обеим сторонам гравиевой дорожки. Хорошую память оставила она по себе! Розы вот-вот снова зацветут. Если их обильно поливать, ухаживать за ними, то даже в этой пустыне они не ленятся цвести раз пять в год, а то и шесть. Повернув вентиль, я стал наблюдать, как струя воды побежала по канавке от куста к кусту. Целый месяц потратил я на занятия самодисциплиной: все убеждал себя, что вырвать с корнем из сердца все воспоминания о Джоанне — пустяковое дело. Однако ее телефонный звонок вызвал сердцебиение и душевное смятение. Оказывается, я помнил все, что было. До мельчайших подробностей, будто это происходило вчера.
Отхлебнув пару глотков холодного молока, я подумал, что день обещает быть адским пеклом. Полгода назад, дело было зимой, у нас с ней состоялся один из тех разговоров, когда собеседники отводят взгляд, словно опасаются со всей прямотой посмотреть друг другу в глаза.
— Дорогой мой, — сказала она, — жаль, что мы не стали встречаться время от времени, как ты предлагал. Все дело в том, что подобный регламент меня не устраивает. Моя вина, короче говоря... Я ведь прекрасно понимала, что ты не сторонник серьезных отношений.
Я пытался ее переубедить, просил подумать, но она стояла на своем. Позже я сообразил, что явилось причиной ее упорства.
— Саймон, — продолжила она, — ты здесь живешь на отшибе, и, как мне кажется, тебе ни до чего и ни до кого нет дела. Предприняв попытку одержать верх над городскими властями, ты проиграл. И хоть признал поражение, но замкнулся в себе. В общем, у тебя в сердце ни для кого не осталось места, в том числе и для меня. А я все это уже проходила, с Майком, и полагаю, с меня хватит. Понимаешь? Нет больше никаких сил, не осталось...
Джип уже был набит под завязку поделками из местных самоцветов для продажи оптом и в розницу. Я сел за руль. Желая казаться непреклонным, я старался не выдать обуревавших меня чувств. Она обогнула джип, подошла ко мне и сказала:
— Когда вернешься, меня здесь уже не будет!
Я включил зажигание и резко взял с места, даже не оглянувшись. Так и не знаю, провожала она меня тогда взглядом или нет.
Тот день получился на редкость паршивым, все время хотелось позвонить ей, но я не был уверен, что она ждет моего звонка. Должен сказать, иногда ее чрезвычайно трудно понять.
Да и вообще она отличается непредсказуемостью. Кроме того, она всегда говорила полуправду, считая, что вся правда способна сильно ранить.
Спустя неделю я столкнулся с ней совершенно случайно. Так, во всяком случае, она дала мне понять. Хотя то, что Джоанна сообщила, убедило меня в преднамеренности этой случайности и прибавило твердости и уверенности в себе. Я уже не деликатничал, а, что называется, резал правду-матку. Стало быть, это Сальваторе Айелло присоветовал ей расстаться с экс-копом? Экс-коп — это бывший полицейский, если кто не понимает язык, что в ходу в американской криминальной среде.
«Нет, в общем — да!» — Джоанна прятала глаза. Она оттого об этом сразу не сказала, что знает мой взрывной темперамент и опасалась, а вдруг я кинусь со всех ног убивать этого Айелло и тогда уж организация меня не пощадит.
Я понимал, что просить ее оставить работу у Айелло бесполезно. К слову сказать, я никогда не задал ей вопроса, каким образом и почему она связалась с организацией. Подобные вопросы, как правило, не задают. И так все ясно! На чем-то подловили. Они всегда так делают.
«Да мне-то что! В конце концов, это ее выбор!» — оборвал я себя. И я должен с этим считаться. Так что лучше всего впредь избегать друг друга. Хотя бы до тех пор, пока воспоминания и острота момента не изгладятся из памяти. Протестовать бессмысленно, потому как я вроде бы компрометирую ее. Отелло — тип на редкость безжалостный, достучаться до него практически невозможно. Да и вся их организация играет не по правилам и весьма грубо.
* * *
Я мгновенно понял, что это она. Свернув с городской шоссейки на проселочную грунтовку, ее бежевый автомобиль с откидывающимся верхом взметнул вверх столб пыли. В горле у меня моментально пересохло, сердце ни с того ни с сего рухнуло в ребра. Ну и ну! Называется, собрал мужество в кулак. А ведь она мчится сюда отнюдь не по причине, способной вскружить голову.
Впрочем, делать вид, будто я ее не дожидаюсь, не имело смысла — я хотел увидеть Джоанну, очень хотел...
Я стоял в тени до тех пор, пока она не въехала во двор и не пристроилась возле моего джипа. Обернувшись, она посмотрела на меня сквозь солнцезащитные очки. Я подошел, остановился, собираясь распахнуть дверцу автомашины.
Джоанна даже не улыбнулась.
— Я так тебе благодарна, что ты позволил мне приехать, — произнесла она с расстановкой.
— Какой стиль, какой тон! — съязвил я. — Неужели все так плохо?
— Хуже некуда.
Она взмахнула длиннющими ногами, выбираясь из машины, встала возле розового куста и принялась одергивать узкую юбку из белого поплина. Зеленая шелковая блузка без рукавов, оттеняя красивой формы загорелые руки, подчеркивала высокую грудь. Джоанна великолепно сложена. При невысоком росте танцовщицы она кажется изящной статуэткой. Лицо сердечком, большие сине-фиолетовые глаза, губы бантиком и вздернутый носик делают ее миловидность чрезвычайно пикантной. Я в этом разбираюсь. Уж поверьте! Ветер играл прядями ее волос, а над верхней губой у нее проступала испарина.
Я пристально посмотрел на нее и понял, что она в подавленном состоянии.
— Ощущаю себя такой идиоткой, — улыбнулась она через силу, и улыбка получилась жалкая и какая-то вымученная. — Такой чудесный день, и вот на тебе! — Джоанна оглянулась, задержала взгляд на дороге, будто хотела убедиться, что за ней никто не гонится. — Может, нам лучше в доме поговорить?
— Само собой, — кивнул я.
Она обладала замечательной чертой характера — стойкостью, вернее — необыкновенной силой духа. Я еще раньше это понял, а сейчас получил тому подтверждение. Короче говоря, случись, скажем, светопреставление, Джоанна прежде всего позаботится о мизансцене. И только когда убедится, что все и всё на своих местах, сообщит о вселенской катастрофе.
Мы направились к дому, и я тут же превратился в одно большое ухо. «Цок-цок-цок!» — стучали по плитам дорожки каблучки. И хотите — верьте, хотите — нет, я отчетливо слышал шепот ее ляжек, обтянутых нейлоном трусиков. Изящная головка Джоанны доходила мне до плеча. Она не шагала, она семенила, потому как на ней была узкая юбка. Однако и походка у нее отличалась элегантностью.
Я пропустил ее вперед, прикрыл за собой дверь с сеткой, защищающей дом от нашествия крылатых насекомых и всяких ползучих тварей. Дверь негромко клацнула, а Джоанна дернулась. Можно сказать, подпрыгнула. Привалившись к дверному косяку, она постаралась сгладить этот инцидент быстрой улыбкой.
— Я в состоянии, близком к полнейшей панике, — сказала она бесстрастным голосом и направилась на кухню.
Я нахмурился и пошел за ней следом. Когда я переступил порог кухни, она уже наливала воду в кофеварку с ситечком.
— Прямо не знаю, как начать. Наверное, я произвожу впечатление психопатки, у которой крыша поехала. — Она отмерила кофе и включила плиту.
— Сядь, пожалуйста, и возьми себя в руки, — сказал я. — Кофе как-никак я сумею довести до кондиции.
— Черта с два! — отозвалась Джоанна, вытаскивая из сумочки пачку сигарет. — У тебя начисто отсутствует навык варить кофе, то есть я хочу сказать, для этого необходим талант. — Она достала сигарету, щелкнула зажигалкой и закурила. — Если я сию минуту не выпью чего-либо крепкого и горячего, ей-богу, рухну на пол прямо здесь.
Руки у нее подрагивали, когда она закуривала и потом, пока курила.
Джоанна сделала пару глубоких затяжек, а сама все поглядывала на кофейник. Потом покачала головой, усмехнулась и выпалила:
— Айелло пропал.
Она произнесла эту фразу со странной интонацией — с какой-то веселой беззаботностью.
— Как это? Взял и пропал? — спросил я, не улавливая в этом сообщении ничего такого, что могло бы вызвать панику.
— Взял и пропал... — повторила она. — В доме — никого, сейф — нараспашку. Внутри — пусто... Понимаешь, Айелло исчез, а в сейфе — ни цента. — Джоанна склонила набок голову, глянула на меня с прищуром: — Не слабо, да?
— Не слабо, — согласился я, чувствуя, что у меня участился пульс. — Давай-ка выкладывай все по порядку!
Джоанна картинно развела руки в стороны, подошла к плите и бросила через плечо:
— Разумеется, все решили, что это моя работа. Угрохала Сальваторе и обчистила сейф.
— Вон оно что! — сказал я сдержанным тоном. — Они, видите ли, решили... Нашли медвежатника... А я и не знал, что ты такой крупный специалист по сейфовым замкам, ну и по сейфам, само собой...
— Мне совсем не до шуток! — отрезала Джоанна, наливая кофе в кружку.
Лица ее я не видел, но посадка головы и прямая спина говорили о том, что она на пределе.
Аромат кофе распространился по всему дому. Она взяла кружку и, не глядя на меня, пошла в гостиную.
Я пошел было за ней, но замешкался, остановился в дверном проеме, потому как сообразил, что сквозняк приведет меня в чувство, вернее — остудит мой пыл. Я подождал, пока она устроилась на кушетке с кружкой черного как деготь кофе.
— Дело ясное, что дело темное. Давай все снова и по порядку, — сказал я приказным тоном. — Что же все-таки произошло?
Обхватив кружку ладонями, Джоанна подобрала под себя ноги, нахмурилась и ответила:
— В семь тридцать утра я, как обычно, была уже на месте. Айелло считает, что в жарком климате самая продуктивная работа приходится на утренние часы — до десяти, и днем после четырех. Он плохо переносит жару и время после обеда проводит в закрытом бассейне с кондиционером и с напитком из водки с лимонным соком и со льдом.
— Ты, значит, пришла, а его на месте не оказалось.
— Не это главное, Саймон. Он частенько дома не ночует, однако всегда оставляет кого-нибудь следить за порядком. А вот сегодня, когда я пришла, в доме не было ни души. И сейф... Распахнут и совершенно пустой. В кабинете все перевернуто вверх дном, на полу бумаги...
— А если допустить, что он сам выгреб содержимое сейфа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26