Сделав заказ, я повернулся к Энн:
— Хорошо, а теперь выкладывай, что там за история с Глэдис!
Пока я отдавал распоряжения официанту, наш разговор поневоле прервался, и я на какое-то время оторвал взгляд от своей соседки. Тем сильнее я был потрясен, когда вдруг заметил, что она пристально смотрит на меня, вернее, даже не смотрит, а просто-таки пожирает взглядом мой рот с хорошо знакомым мне ненасытным выражением. В лице девушки уже не было того любопытства молодого зверька, что я приметил раньше. Нет, теперь передо мной была гораздо более зрелая и опытная женщина, с чувственным огоньком в глазах, который бывает у хищных зверей и неудовлетворенных женщин. В эту минуту она была так похожа на Глэдис, что я оторопел. Мне пришлось повторить свой вопрос.
Она смущенно моргнула, и томная улыбка скользнула по ее губам.
— Извини, Марк. Я задумалась. Помнишь, Глэдис сказала, что не помнит ничего, что было на вечеринке?
— А на самом деле?
— Ерунда какая! С чего бы ей забыть?! К тому же еще в понедельник мы с ней болтали об этом не меньше часа, а когда вернулся отец, мы его долго изводили вдвоем. Я отлично это помню.
— А что такое он сделал, интересно?
— Ой, вы не поверите! Мистер Борден внушил папе, что он Гитлер и должен произнести речь, подумать только! Вот смехота! Но самое чудное, вы не поверите — папа ведь учил немецкий только в колледже и с тех пор все позабыл, а вот речь толкнул на чистейшем немецком! Представляете?! Ну разве не забавно?
— М-да.
Я вслушивался в ребяческое лепетание крошки Энн, изо все сил стараясь не замечать, что в полумраке кабинки ее тело то и дело прижимается ко мне, а пальчики словно в рассеянности замерли на моем бедре. Я сделал глотательное движение и осторожно откашлялся.
— Тебе ведь не по душе Глэдис, я угадал?
— С чего вы взяли?
— Все очень просто, крошка. Иначе с чего тебе завлекать меня сюда, да еще чтобы поведать, что она лжет?
Девушка ничуть не смутилась:
— Конечно, я ее терпеть не могу. А вот вас никто сюда и не думал завлекать — вы сами примчались, стоило пальцем поманить! Ну, что скажете, нет?!
— Ладно, ладно, но это ненадолго. Скажи-ка, ты не заметила, в последнее время Джей не казался расстроенным? Или встревоженным?
— Угу. Что-то в этом роде. Не знаю, в чем дело, но только папа сильно беспокоился из-за чего-то.
— А Глэдис, выходит, ничего не заметила?
— Нет, не заметила. А впрочем... знаете ли, мне порой кажется, что она не заметит, если даже луна упадет на землю. Конечно, если бы та не шлепнулась ей прямо на голову!
Я задумался: бедолага Джей и его проклятый попугай все не шли у меня из головы. Мне показалось, что он не в восторге от того, что его семейство может узнать о его проблемах. К тому же он не поверил — да и сейчас, похоже, не верит, — что все это может оказаться обычным внушением какого-то чокнутого гипнотизера, обожающего подобные розыгрыши. Мне совсем не улыбалась перспектива наблюдать, как у одного из моих друзей потихоньку съезжает крыша, поэтому я поклялся уничтожить проклятую птицу, чего бы это ни стоило. Трогательная вера Джея в мои силы и верность дружескому долгу двигали мною. Впрочем, чувство вины из-за Глэдис тоже сыграло свою роль. Я был в неоплатном долгу перед ним, а долги следовало платить. Но вряд ли я помогу другу, если я буду просто сидеть и помалкивать обо всем, что мне известно, к тому же в этом деле у меня имелись кое-какие сомнения. Я прикинул и так и этак и в конце концов рассказал Энн о странном попугае.
— Вот так-то, — подытожил я. — Поэтому я решил отыскать этого парня, Бордена, и вытряхнуть из него все, что ему известно. Не нравится мне это. Темное дело.
Теперь на лице Энн уже не было и тени насмешки. Она заметно побледнела:
— Ох, Марк, а я-то ничего не знала! Мне тоже показалось, что папа всю неделю не в своей тарелке, но я и предположить не могла... Странно, но ведь на нашей вечеринке и слова не было сказано о каком-то попугае. Вначале Борден прочел что-то вроде лекции о гипнозе, а потом мы просто дурачились, вроде как в тот раз с Гитлером и папиной речью...
— Что ты еще помнишь? Что еще делал Джей? Давай-ка расскажи поподробнее.
Официант наконец принес нам выпить, и я принялся медленно прихлебывать ром с содовой, а Энн возбужденно начала:
— В субботу вечером мы ждали гостей к обеду — нас должно было быть восемь человек. Борден явился только к восьми. Сначала он объяснил нам в двух словах, что такое гипноз, а потом затеял всю эту штуку с папой. Так забавно, он сказал, что папа падает, падает, сейчас упадет, и папа в самом деле чуть не упал навзничь, а мистер Борден еле успел его подхватить. Потом он показал на папе еще кое-что вроде фокуса с маятником, временного паралича и так далее.
— Похоже, что ты немало знаешь обо всех этих фокусах. Интересно, откуда? — перебил ее я.
— В колледже я очень увлекалась психологией, до сих пор выписываю «Джорнал оф дженерал сайколоджи» и кое-что другое.
— Правда?!
Она снисходительно усмехнулась:
— Если хотите знать, в прошлом году я закончила колледж первой на курсе.. Как ни странно, но мозги у меня есть. Это так. А иногда мне кажется, что во мне дремлет настоящий гений! — Она не выдержала и расхохоталась.
— В прошлом году? Но тебе ведь только двадцать один!
— Ах ты Господи! — фыркнула она. — Только двадцать один! А если бы я села на иглу в пятнадцать, интересно, кто бы поверил, что мне всего двадцать один?! — Она резко откинула голову назад. — Ну да ладно. Во всяком случае, когда Борден прекратил мучить папу, он принялся за нас всех разом. Сначала заставил всех расслабиться, потом заявил, что будет гипнотизировать нас оптом. С папой, Глэдис и Айлой у него не было никаких проблем. Те, что называется, развесили уши, как глупые овцы. Так он развлекался почти до полуночи. Кстати говоря, все это довольно-таки забавно. Только вот со мной номер у него не прошел. Дело в том, что мне страшно хотелось досмотреть представление до конца. А впрочем, все дело в том, что мне отнюдь не улыбалось, чтобы он мне что-то внушил. — Энн вдруг Замолчала, застенчиво взглянула на меня, и щеки ее чуть заметно вспыхнули. — Вот если бы это были вы — Другое дело. Вам бы я, пожалуй, охотно позволила внушить мне все, что угодно, — лукаво добавила она.
— И что потом? — Я пропустил мимо ушей лукавый намек.
— Ну... я буду вся в вашей власти, дорогой!
— Проклятье, ты же знаешь, что я не об этом! Что было дальше на этой чертовой вечеринке, я спрашиваю?!
Несносная девица по-прежнему смотрела на мой рот, щеки ее слабо зарумянились, похожие на плод спелого граната губки трепетали. Я обалдело уставился на нее и почувствовал, как острый коготок царапнул мою брючину. Рука ее плавно скользнула вверх и будто случайно легла мне на бедро. Кожу опалило словно огнем, как если бы мне в брюки сунули раскаленную кочергу.
В голосе ее вдруг появилась чувственная хрипотца.
— Да Бог с ней, с этой вечеринкой, Марк, — промурлыкала она. — Что нам за дело, что было тогда? Давайте поговорим о сегодняшней вечеринке, о нас с вами.
С каждой минутой мне все больше становилось не по себе. Вот чертова девка! То передо мной была вполне нормальная неглупая девушка, с которой было приятно вести разговор, то вдруг ее сменяла бесстыжая девица, возбужденная, словно сука в течке, у которой явно было не все ладно с головой. Меня даже бросило в жар. Ничего не понимаю!
— Послушай, Энн, крошка, — терпеливо промямлил я, — это не вечеринка, сама понимаешь. Мы просто беседуем, потому что ты единственный человек, который сейчас может мне кое-что объяснить. Понимаешь?
Она вздохнула и чуть заметно улыбнулась:
— Ладно, идет.
Я с беспокойством вслушивался в ее голос, но он звучал, как обычно. В ее тоне не было ни малейшей обиды, хотя ее пальчики, по-прежнему лежащие на моем бедре, чуть заметно вздрагивали, и я чувствовал, как в такт им бешено колотится мое сердце.
Она снова затарахтела как ни в чем не бывало:
— Борден заставил их всех проделывать всякие смешные штуки. Никаких попугаев, не думай. Например, он внушил Глэдис, что после того, как он ее разбудит, она должна следить за ним. И как только он тронет пальцем кончик носа, она должна встать, откашляться и снова сесть. Самое смешное, она так и сделала. Когда Борден потребовал от нее объяснить, для чего она так поступила, она смутилась и забормотала, что ее вроде как что-то толкнуло, вот она и сделала это. Но больше всего меня удивило, что они все старались подоходчивее объяснить, что заставило их сделать то или иное, а на самом-то деле они просто плясали под дудку этого Бордена! Проще говоря, эти бедняги пытались как-то оправдать типичное постгипнотическое внушение.
— Порой это бывает совсем не смешно. Так ты говоришь, попугай даже не упоминался?
— Именно так.
— А Джей оставался хоть раз наедине с Борденом?
— Дайте-ка подумать... по-моему, как-то раз было... Если не ошибаюсь, они вдвоем отправились выпить, и папа повел его наверх. Но это случилось уже тогда, когда Борден закончил свое представление. К тому же они пробыли там всего несколько минут. А почему вы спрашиваете?
— Обычное любопытство, крошка. Пока что я, можно сказать, бреду ощупью в темноте. Может, хочешь еще что-нибудь мне рассказать?
— Да нет, вроде ничего. Все сначала? — Она сделала гримаску.
— Нет, достаточно. Лучше напиши мне список людей, которые были у вас в доме, идет?
Она помолчала, и вдруг я с ужасом увидел, как вновь изменилось ее лицо. Зеленые, как у кошки, глаза хищно сузились, и розовый острый язычок нервно облизнул припухшие губы.
— По-моему, мне скоро придется убрать руку, — пожаловалась она куда-то в сторону. — А вы, Марк, так и продолжаете делать вид, словно ничего не замечаете!
Я и сам не ожидал, что мой голос прозвучит так грубо:
— Я все отлично замечаю.
К моему удивлению, она довольно улыбнулась, и ее теплая ладошка вдруг доверчиво скользнула по моему плечу. Я заметил, как она подтянула к себе сумочку и вытащила оттуда маленький блокнот и ручку. Во рту у меня все вдруг пересохло, словно я перед этим долго и с удовольствием жевал шерстяной носок. , Но прежде чем приступить к составлению списка гостей, эта плутовка метнула на меня из-за густого частокола ресниц многообещающий взгляд и проворковала:
— Угу, надеюсь, вы понимаете, что делаете. — Затем как ни в чем не бывало деловито забормотала:
— Как бы кого не забыть. Во-первых, были мы с Глэдис, и папа, и этот идиот в кальсонах до щиколоток — как его? — ага, Артур! Потом, разумеется, мистер Ганнибал — папин адвокат. Он у нас что-то вроде друга семьи. Он пришел вместе с мисс Стюарт. Кто же еще? А, ну да, конечно — Питер Солт и Айла Вейчек. Он художник, а Айла его натурщица и по совместительству муза. Боюсь, она бы вам понравилась.
Все это время, пока на меня сыпалась словно из рога изобилия эта информация, я слышал, как перо с легким шорохом быстро бегает по бумаге.
— С чего бы это?
— Она душечка. Вы любите таких женщин?
— В общем, конечно... хотя...
— Я тоже, конечно, душечка. Только мне кажется, она больше в вашем вкусе. Я уверена, вы сочли бы ее сексапильной. Она такая чувственная, сладострастная, ну в общем почти как я! — Энн немного помолчала и вдруг выпалила:
— Только глуповата, этого у нее не отнимешь!
— Вот теперь я почти не сомневаюсь, что она бы мне понравилась. Впрочем, не уверен, что это чувство оказалось бы взаимным.
Энн вырвала из блокнота листок и перебросила мне его через стол:
— Не переживайте Если вы ей не понравитесь, вы тут же об этом узнаете, — она ухмыльнулась, — и если понравитесь — тоже. Меня в Айле смущает только одно. Уж очень она, как бы это сказать, — полногруда. — Она бросила на меня лукавый взгляд и снова затарахтела, словно пытаясь заставить заработать мое мужское воображение:
— Впрочем, не знаю. Может, если бы вы увидели ее без лифчика, глядишь, вам бы и понравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30