Эмилиан — противоположность Ромулу. Его судьбу надлежит судить по-человечески, как бы глазами императора, который за поруганной офицерской честью увидел «тысячекратно униженную жертву власти». Ромул принимает Эмилиана всерьез, как несчастного человека, который был в плену, подвергался пыткам. Единственное, с чем он не согласен, это с требованием: «Ступай, возьми нож!», с пренебрежением к любимой ради того, чтобы жила империя. Человечность должна быть найдена актерами в каждом моем образе, иначе их нельзя сыграть. Это относится ко всем моим пьесам, однако самая большая трудность встает перед исполнителем роли Ромула: он не должен слишком быстро завоевывать симпатии публики. Это легко сказать но, вероятно, почти невозможно выполнить, и все же этим следует руководствоваться. Сущность императора должна раскрыться только в третьем акте. Фраза префекта в первом акте: «Этот император позорит Рим!» и фраза Эмилиана во втором: «Долой такого императора!» должны прозвучать убедительно. Если в третьем акте Ромул судит мир, то в четвертом мир судит Ромула. Взгляните же, что за человека я изобразил: остроумного, вольного в поведении, гуманного, но в конечном счете человека, который действует с предельной твердостью и беспощадно требует того же от других, то есть опасного субъекта, который наперед обрекает себя на смерть; это и страшно в императоре-куроводе, в судье мира, рядящемся шутом, трагедия которого заключена в комедии его конца, в переходе на пенсию, и у которого все же — только тем он и велик — хватает благоразумия и мудрости примириться с судьбой.
[1] . «После нас хоть потоп» (франц.)
[2] . Воспеваю военные подвиги героя (Виргилий, «Энеида») (латин.)
[3] . Гнев, о богиня, воспой (греч.)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10