Отвечайте!
Они молчат.
Отвечайте!
Эмилиан (высоко заносит кинжал). Да здравствует Рим!
Выхватывая кинжалы, все медленно подходят к Ромулу. Он неподвижен и невозмутим. Кинжалы занесены над ним. В это мгновение из глубины сцены раздается оглушительный, полный ужаса крик: «Германцы!» Все в панике обращаются в бегство, кто через окна, кто через двери. Император по-прежнему неподвижен. Из глубины сцены появляются бледные от ужаса Пирам и Ахилл.
Ромул . Где же, однако, германцы?
Пирам . В Ноле, ваше величество.
Ромул . Зачем же тогда кричать? Выходит, здесь они будут только завтра. В таком случае, я иду спать. (Встает.)
Пирам . Как вам будет угодно, ваше величество. (Снимает с Ромула императорскую тогу, лавровый венок и халат.)
Ромул (намеревается лечь. Вдруг настораживается). Ахилл, у меня еще кто-то лежит возле кровати.
Ахилл подносит светильник.
Ахилл . Это Спурий Тит Мамма, ваше величество. Он храпит.
Ромул . Слава богу, наконец-то рекордсмен заснул. Не будем его тревожить. (Перешагнув через префекта, укладывается в постель.)
Пирам гасит светильник и вместе с Ахиллом уходит в темноту.
Ромул . Пирам!
Пирам . Что, ваше величество?
Ромул . Когда германцы явятся, пусть войдут.
Действие четвертое
Утро следующего за Мартовскими Идами дня четыреста семьдесят шестого года. Кабинет императора, как и в первом действии. Над дверью в глубине сцены одинокий бюст короля Ромула, основателя Рима. У двери, ожидая импера ра, стоят Ахилл и Пирам.
Ахилл . Какое прекрасное свежее утро.
Пирам . Не пойму, как в день всеобщего заката могло взойти солнце?
Ахилл . Даже на природу уже нельзя положиться.
Молчание.
Пирам . Шестьдесят лет, при одиннадцати императорах, мы служили Римской империи. Исторически необъяснимо, что еще при нашей жизни она перестанет существовать.
Ахилл . Я умываю руки. Я честно исполнял свои обязанности.
Пирам . Мы были во всех отношениях единственными устойчивыми столпами империи.
Ахилл . Когда нас не станет, по праву скажут: античности пришел конец.
Молчание.
Пирам . Подумать только, наступит время, когда будут говорить не по-латыни и не по-гречески, а на каком-то немыслимом языке, вроде германского.
Ахилл . Представить себе, что главари германцев, китайцев и зулусов, чей культурный уровень в тысячу раз ниже нашего, берут бразды мировой политики. Anna virumque cano. Я всего Вергилия знаю наизусть.
Пирам . А я Гомера. Mehnin aeide thea.
Ахилл . Так или иначе, нас ждут ужасные времена.
Пирам . Да, мрачная эпоха средневековья. Не хочу быть пессимистом, но, по-моему, от нынешней катастрофы человечество уже никогда не оправится.
Входит Ромул в императорской тоге и лавровом венке.
Ахилл и Пирам . Salve, Цезарь.
Ромул . Salve. Я задержался. Меня утомило это непредвиденное скопление посетителей. Едва перелез через рекордсмена, который все еще храпит у моей кровати. Минувшей ночью я больше управлял государством, чем за все двадцать лет своего правления.
Ахилл . Конечно, ваше величество.
Ромул . Какая странная тишина. И так пусто кругом, словно все нас покинули.
Молчание.
Где моя дочь Рея?
Молчание.
Ахилл . Принцесса...
Пирам . И Эмилиан...
Ахилл . И императрица...
Пирам . Министр внутренних дел, рейхсмаршал, повар и все остальные...
Молчание.
Ромул . Ну?
Ахилл . Утонули при переправе на Сицилию.
Пирам . Эту весть принес один рыбак.
Ахилл . Уцелел, должно быть, только Зенон Исаврийский со своими камергерами — они отправились в Александрию очередным рейсом.
Молчание. Император по-прежнему спокоен.
Ромул . Моя дочь Рея и мой сын Эмилиан... (Смотрит на камердинеров.) Я не вижу у вас на глазах слез.
Ахилл . Мы слишком стары.
Ромул . А я должен умереть. Меня убьют германцы. Еще сегодня. Горе меня уже не задевает. Тот, кому скоро умирать, не оплакивает мертвых. Я никогда не был спокойнее и бодрее чем сейчас, когда все уже позади. Подать утреннюю трапезу!
Пирам . Завтрак?
Ахилл . Но германцы, ваше величество, германцы могут каждую минуту...
Пирам . И принимая во внимание всеобщий траур в империи..
Ромул . Чепуха. Империи, которая могла бы объявить траур, больше нет, а сам я хочу умереть так, как жил.
Пирам . Как прикажете, ваше величество.
Император садится в кресло на авансцене. Пирам приносит небольшой столик, накрытый как обычно. Император задумчиво разглядывает посуду.
Ромул . Почему последнюю трапезу мне подают на этих старых жестяных тарелках и в этой треснувшей чашке?
Пирам . Парадный императорский сервиз ее величество увезла ] с собой. Он принадлежал ее отцу.
Ахилл . А теперь лежит на дне морском.
Ромул . Ничего. Для предсмертной трапезы эта убогая посуда, пожалуй, даже лучше. (Разбивает яйцо.) Август, разумеется, опять ничего не снес.
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Пирам . Ничего, государь.
Ромул . А Тиберий?
Пирам . Юлии ничего не кладут.
Ромул . А Флавии?
Пирам . Домициан снес. Но ведь ваше величество не желает есть его яйца.
Ромул . А это чье яйцо? (Доедает яйцо.)
Пирам . Как всегда, Марка Аврелия.
Ромул . А еще кто-нибудь несется?
Пирам . Одоакр. (Несколько смущен.)
Ромул . Смотри-ка!
Пирам . Снес три яйца, ваше величество.
Ромул . Эта курица нынче установит рекорд. (Его величество пьет молоко.) У вас торжественный вид. Что это сегодня с вами?
Ахилл . Вот уже двадцать лет как мы служим вашему величеству.
Пирам . И сорок лет предшественникам вашего величества.
Ахилл . Шестьдесят лет мы были готовы прозябать в нищете, дабы служить императорам.
Пирам . Любой извозчик зарабатывает больше императорского камердинера. В конце концов, это надо было сказать, ваше величество.
Ромул . Признаю. Но учтите, что извозчик получает больше самого императора.
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Ахилл . Фабрикант Цезарь Рупф предлагает нам места камердинеров.
Пирам . Четыре тысячи сестерциев в год и три раза в неделю свободные вечера.
Ахилл . На такой работе было бы время писать мемуары.
Ромул . Фантастические условия. Вы свободны. (Снимает с головы лавровый венок и дает каждому по листику.) Последние два листика моего золотого венка. И последняя финансовая операция моего правительства.
Слышны боевые возгласы.
Ромул . Что там, однако, за шум?
Ахилл . Германцы, ваше величество. Пришли германцы.
Ромул . Придется их принять.
Пирам . Быть может, ваше величество пожелает опоясаться императорским мечом?
Ромул . А разве он не заложен?
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Ахилл . Его не брал ни один ломбард. Меч ржавый, а драгоценные камни вы, ваше величество, давно уже выломали.
Пирам . Принести его?
Ромул . Лучше всего, дорогой Пирам, оставить императорский меч там, где он валяется.
Пирам . Вашему величеству ничего больше не нужно?
Ромул . Еще немного спаржевой настойки.
Пирам, дрожа, наливает.
Теперь можете идти. Императору вы больше не нужны. Вы были безупречными слугами.
Оба в страхе уходят. Император выпивает рюмку. Справа входит германец. Он двигается свободно и непринужденно, несколько высокомерен и ничего варварского, кроме штанов, на нем не заметно. Он озирается по сторонам, как будто пришел в музей, временами делает заметки в записной книжке, которую достает из кожаной сумки. Он в штанах, на нем просторная легкая куртка, широкополая дорожная шляпа — словом, ничего воинственного, кроме меча, которым он опоясан. Его сопровождает молодой человек в военной форме, однако и в нем нет ничего оперного. Разглядывая комнату, германец как бы случайно среди других предметов обнаруживает императора. Оба с удивлением глядят друг на друга.
Германец . Римлянин!
Ромул . Здравствуй!
Молодой германец обнажает меч.
Молодой человек . Умри, римлянин!
Германец . Убери меч, племянник!
Молодой человек . Как прикажешь, дядюшка.
Германец . Прости, римлянин.
Ромул . Отчего же, пожалуйста. Ты — настоящий германец? (Недоверчиво на него глядит.)
Германец . Древнейшего рода.
Ромул . Этого я уж не понимаю. Тацит пишет, что все вы варвары — великаны с дерзкими голубыми глазами и рыжими волосами, а глядя на тебя, подумаешь — переодетый византийский ботаник.
Германец . Я тоже представлял себе римлян совсем иначе. Говорили, что вы бесстрашные герои, а оказывается ты единственный, кто не сбежал.
Ромул . У нас порой бытуют совершенно ложные представления о расах. А то, что у тебя на ногах, это и есть штаны?
Германец . Ну да.
Ромул . В самом деле странная одежда. А где же ты их застегиваешь?
Германец . Спереди.
Ромул . Очень практично. (Пьет спаржевую настойку.)
Германец . Что ты пьешь?
Ромул . Спаржевую настойку.
Германец . Можно попробовать?
Ромул . Сам настаивал.
Император наливает. Германец пьет, морщится.
Германец . Отвратительно. У этого напитка нет будущего. Пиво лучше. (Садится рядом с Ромулом за стол и снимает шляпу.) Должен тебя поздравить. У тебя в парке над прудом отличная Венера.
Ромул . А что в ней особенного?
Германец . Подлинный Пракситель.
Ромул . Вот незадача. Я-то всегда думал, что это грошовая копия, а теперь антиквар уехал.
Германец . Позволь-ка! (Рассматривает скорлупу яйца, которое съел Ромул.) Недурно.
Ромул . Ты куровод?
Германец . Страстный.
Ромул . Удивительно! Я ведь тоже куровод.
Германец . Ты тоже?
Ромул . Я тоже.
Германец . Наконец-то есть с кем поговорить. Это в парке твои куры?
Ромул . Мои. Отличная домашняя порода. Импортные — из Галлии.
Германец . Несутся?
Ромул . Ты сомневаешься?
Германец . Скажи честно. Судя по яйцу, неважно они несутся.
Ромул . Ладно, признаюсь, они несутся все хуже и хуже. Между нами, куроводами, говоря, это меня тревожит. В хорошей форме только одна несушка.
Германец . Серая с желтыми крапинками?
Ромул . Как ты догадался?
Германец . Это ведь я велел доставить ее в Италию. Хотелось проверить, как она себя будет чувствовать в южном климате.
Ромул . Могу тебя поздравить. Отличная порода, ничего не скажешь.
Германец . Сам вывел.
Ромул . Ты, я вижу, выдающийся куровод.
Германец . В конце концов, как правитель, я вынужден этим заниматься.
Ромул . Как правитель? А кто ты, собственно, такой?
Германец . Я Одоакр, князь германцев.
Ромул . Рад с тобой познакомиться.
Одоакр . А ты кто?
Ромул . Я — римский император.
Одоакр . Мне тоже очень приятно завести такое знакомство. Я, правда, и раньше знал, с кем говорю.
Ромул . Ты знал?
Одоакр . Прости меня за притворство. Врагам бывает неловко оставаться с глазу на глаз, и я решил, что для начала разговор о куроводстве будет уместнее, чем разговор о политике. Позволь представить моего племянника. Поклонись, племянник.
Племянник . Как прикажешь, дядюшка.
Одоакр . Оставь нас одних, племянник.
Племянник . С удовольствием, дядюшка. (Уходит.)
Молчание. Они глядят друг на друга.
Одоакр . Ты, значит, Ромул. Все эти годы я много о тебе думал.
Ромул . А ты, стало быть, Одоакр. Для меня ты был олицетворением врага, а оказывается, ты такой же куровод, как я.
Одоакр . Настала минута, которой я ждал столько лет.
Император вытирает рот салфеткой, встает.
Ромул . Как видишь, я готов.
Одоакр . К чему?
Ромул . Умереть.
Одоакр . Тебе грозит смерть?
Ромул . Всему миру известно, как германцы обходятся с пленными.
Одоакр . Ты слишком поверхностно знаешь своих врагов, император Ромул, если полагаешься на то, что о них болтает весь мир.
Ромул . А чего ты можешь хотеть, кроме моей смерти?
Одоакр . Сейчас увидишь. Племянник!
Справа входит племянник.
Племянник . Что прикажешь, дядюшка?
Одоакр . Поклонись римскому императору, племянник.
Племянник . Как прикажешь, дядюшка. (Кланяется.)
Одоакр . Ниже, племянник.
Племянник . С удовольствием, дядюшка.
Одоакр . Стань перед римским императором на колени!
Племянник . Как прикажешь, дядюшка. (Преклоняет колени.)
Ромул . Что это значит?
Одоакр . Встань, племянник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Они молчат.
Отвечайте!
Эмилиан (высоко заносит кинжал). Да здравствует Рим!
Выхватывая кинжалы, все медленно подходят к Ромулу. Он неподвижен и невозмутим. Кинжалы занесены над ним. В это мгновение из глубины сцены раздается оглушительный, полный ужаса крик: «Германцы!» Все в панике обращаются в бегство, кто через окна, кто через двери. Император по-прежнему неподвижен. Из глубины сцены появляются бледные от ужаса Пирам и Ахилл.
Ромул . Где же, однако, германцы?
Пирам . В Ноле, ваше величество.
Ромул . Зачем же тогда кричать? Выходит, здесь они будут только завтра. В таком случае, я иду спать. (Встает.)
Пирам . Как вам будет угодно, ваше величество. (Снимает с Ромула императорскую тогу, лавровый венок и халат.)
Ромул (намеревается лечь. Вдруг настораживается). Ахилл, у меня еще кто-то лежит возле кровати.
Ахилл подносит светильник.
Ахилл . Это Спурий Тит Мамма, ваше величество. Он храпит.
Ромул . Слава богу, наконец-то рекордсмен заснул. Не будем его тревожить. (Перешагнув через префекта, укладывается в постель.)
Пирам гасит светильник и вместе с Ахиллом уходит в темноту.
Ромул . Пирам!
Пирам . Что, ваше величество?
Ромул . Когда германцы явятся, пусть войдут.
Действие четвертое
Утро следующего за Мартовскими Идами дня четыреста семьдесят шестого года. Кабинет императора, как и в первом действии. Над дверью в глубине сцены одинокий бюст короля Ромула, основателя Рима. У двери, ожидая импера ра, стоят Ахилл и Пирам.
Ахилл . Какое прекрасное свежее утро.
Пирам . Не пойму, как в день всеобщего заката могло взойти солнце?
Ахилл . Даже на природу уже нельзя положиться.
Молчание.
Пирам . Шестьдесят лет, при одиннадцати императорах, мы служили Римской империи. Исторически необъяснимо, что еще при нашей жизни она перестанет существовать.
Ахилл . Я умываю руки. Я честно исполнял свои обязанности.
Пирам . Мы были во всех отношениях единственными устойчивыми столпами империи.
Ахилл . Когда нас не станет, по праву скажут: античности пришел конец.
Молчание.
Пирам . Подумать только, наступит время, когда будут говорить не по-латыни и не по-гречески, а на каком-то немыслимом языке, вроде германского.
Ахилл . Представить себе, что главари германцев, китайцев и зулусов, чей культурный уровень в тысячу раз ниже нашего, берут бразды мировой политики. Anna virumque cano. Я всего Вергилия знаю наизусть.
Пирам . А я Гомера. Mehnin aeide thea.
Ахилл . Так или иначе, нас ждут ужасные времена.
Пирам . Да, мрачная эпоха средневековья. Не хочу быть пессимистом, но, по-моему, от нынешней катастрофы человечество уже никогда не оправится.
Входит Ромул в императорской тоге и лавровом венке.
Ахилл и Пирам . Salve, Цезарь.
Ромул . Salve. Я задержался. Меня утомило это непредвиденное скопление посетителей. Едва перелез через рекордсмена, который все еще храпит у моей кровати. Минувшей ночью я больше управлял государством, чем за все двадцать лет своего правления.
Ахилл . Конечно, ваше величество.
Ромул . Какая странная тишина. И так пусто кругом, словно все нас покинули.
Молчание.
Где моя дочь Рея?
Молчание.
Ахилл . Принцесса...
Пирам . И Эмилиан...
Ахилл . И императрица...
Пирам . Министр внутренних дел, рейхсмаршал, повар и все остальные...
Молчание.
Ромул . Ну?
Ахилл . Утонули при переправе на Сицилию.
Пирам . Эту весть принес один рыбак.
Ахилл . Уцелел, должно быть, только Зенон Исаврийский со своими камергерами — они отправились в Александрию очередным рейсом.
Молчание. Император по-прежнему спокоен.
Ромул . Моя дочь Рея и мой сын Эмилиан... (Смотрит на камердинеров.) Я не вижу у вас на глазах слез.
Ахилл . Мы слишком стары.
Ромул . А я должен умереть. Меня убьют германцы. Еще сегодня. Горе меня уже не задевает. Тот, кому скоро умирать, не оплакивает мертвых. Я никогда не был спокойнее и бодрее чем сейчас, когда все уже позади. Подать утреннюю трапезу!
Пирам . Завтрак?
Ахилл . Но германцы, ваше величество, германцы могут каждую минуту...
Пирам . И принимая во внимание всеобщий траур в империи..
Ромул . Чепуха. Империи, которая могла бы объявить траур, больше нет, а сам я хочу умереть так, как жил.
Пирам . Как прикажете, ваше величество.
Император садится в кресло на авансцене. Пирам приносит небольшой столик, накрытый как обычно. Император задумчиво разглядывает посуду.
Ромул . Почему последнюю трапезу мне подают на этих старых жестяных тарелках и в этой треснувшей чашке?
Пирам . Парадный императорский сервиз ее величество увезла ] с собой. Он принадлежал ее отцу.
Ахилл . А теперь лежит на дне морском.
Ромул . Ничего. Для предсмертной трапезы эта убогая посуда, пожалуй, даже лучше. (Разбивает яйцо.) Август, разумеется, опять ничего не снес.
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Пирам . Ничего, государь.
Ромул . А Тиберий?
Пирам . Юлии ничего не кладут.
Ромул . А Флавии?
Пирам . Домициан снес. Но ведь ваше величество не желает есть его яйца.
Ромул . А это чье яйцо? (Доедает яйцо.)
Пирам . Как всегда, Марка Аврелия.
Ромул . А еще кто-нибудь несется?
Пирам . Одоакр. (Несколько смущен.)
Ромул . Смотри-ка!
Пирам . Снес три яйца, ваше величество.
Ромул . Эта курица нынче установит рекорд. (Его величество пьет молоко.) У вас торжественный вид. Что это сегодня с вами?
Ахилл . Вот уже двадцать лет как мы служим вашему величеству.
Пирам . И сорок лет предшественникам вашего величества.
Ахилл . Шестьдесят лет мы были готовы прозябать в нищете, дабы служить императорам.
Пирам . Любой извозчик зарабатывает больше императорского камердинера. В конце концов, это надо было сказать, ваше величество.
Ромул . Признаю. Но учтите, что извозчик получает больше самого императора.
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Ахилл . Фабрикант Цезарь Рупф предлагает нам места камердинеров.
Пирам . Четыре тысячи сестерциев в год и три раза в неделю свободные вечера.
Ахилл . На такой работе было бы время писать мемуары.
Ромул . Фантастические условия. Вы свободны. (Снимает с головы лавровый венок и дает каждому по листику.) Последние два листика моего золотого венка. И последняя финансовая операция моего правительства.
Слышны боевые возгласы.
Ромул . Что там, однако, за шум?
Ахилл . Германцы, ваше величество. Пришли германцы.
Ромул . Придется их принять.
Пирам . Быть может, ваше величество пожелает опоясаться императорским мечом?
Ромул . А разве он не заложен?
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Ахилл . Его не брал ни один ломбард. Меч ржавый, а драгоценные камни вы, ваше величество, давно уже выломали.
Пирам . Принести его?
Ромул . Лучше всего, дорогой Пирам, оставить императорский меч там, где он валяется.
Пирам . Вашему величеству ничего больше не нужно?
Ромул . Еще немного спаржевой настойки.
Пирам, дрожа, наливает.
Теперь можете идти. Императору вы больше не нужны. Вы были безупречными слугами.
Оба в страхе уходят. Император выпивает рюмку. Справа входит германец. Он двигается свободно и непринужденно, несколько высокомерен и ничего варварского, кроме штанов, на нем не заметно. Он озирается по сторонам, как будто пришел в музей, временами делает заметки в записной книжке, которую достает из кожаной сумки. Он в штанах, на нем просторная легкая куртка, широкополая дорожная шляпа — словом, ничего воинственного, кроме меча, которым он опоясан. Его сопровождает молодой человек в военной форме, однако и в нем нет ничего оперного. Разглядывая комнату, германец как бы случайно среди других предметов обнаруживает императора. Оба с удивлением глядят друг на друга.
Германец . Римлянин!
Ромул . Здравствуй!
Молодой германец обнажает меч.
Молодой человек . Умри, римлянин!
Германец . Убери меч, племянник!
Молодой человек . Как прикажешь, дядюшка.
Германец . Прости, римлянин.
Ромул . Отчего же, пожалуйста. Ты — настоящий германец? (Недоверчиво на него глядит.)
Германец . Древнейшего рода.
Ромул . Этого я уж не понимаю. Тацит пишет, что все вы варвары — великаны с дерзкими голубыми глазами и рыжими волосами, а глядя на тебя, подумаешь — переодетый византийский ботаник.
Германец . Я тоже представлял себе римлян совсем иначе. Говорили, что вы бесстрашные герои, а оказывается ты единственный, кто не сбежал.
Ромул . У нас порой бытуют совершенно ложные представления о расах. А то, что у тебя на ногах, это и есть штаны?
Германец . Ну да.
Ромул . В самом деле странная одежда. А где же ты их застегиваешь?
Германец . Спереди.
Ромул . Очень практично. (Пьет спаржевую настойку.)
Германец . Что ты пьешь?
Ромул . Спаржевую настойку.
Германец . Можно попробовать?
Ромул . Сам настаивал.
Император наливает. Германец пьет, морщится.
Германец . Отвратительно. У этого напитка нет будущего. Пиво лучше. (Садится рядом с Ромулом за стол и снимает шляпу.) Должен тебя поздравить. У тебя в парке над прудом отличная Венера.
Ромул . А что в ней особенного?
Германец . Подлинный Пракситель.
Ромул . Вот незадача. Я-то всегда думал, что это грошовая копия, а теперь антиквар уехал.
Германец . Позволь-ка! (Рассматривает скорлупу яйца, которое съел Ромул.) Недурно.
Ромул . Ты куровод?
Германец . Страстный.
Ромул . Удивительно! Я ведь тоже куровод.
Германец . Ты тоже?
Ромул . Я тоже.
Германец . Наконец-то есть с кем поговорить. Это в парке твои куры?
Ромул . Мои. Отличная домашняя порода. Импортные — из Галлии.
Германец . Несутся?
Ромул . Ты сомневаешься?
Германец . Скажи честно. Судя по яйцу, неважно они несутся.
Ромул . Ладно, признаюсь, они несутся все хуже и хуже. Между нами, куроводами, говоря, это меня тревожит. В хорошей форме только одна несушка.
Германец . Серая с желтыми крапинками?
Ромул . Как ты догадался?
Германец . Это ведь я велел доставить ее в Италию. Хотелось проверить, как она себя будет чувствовать в южном климате.
Ромул . Могу тебя поздравить. Отличная порода, ничего не скажешь.
Германец . Сам вывел.
Ромул . Ты, я вижу, выдающийся куровод.
Германец . В конце концов, как правитель, я вынужден этим заниматься.
Ромул . Как правитель? А кто ты, собственно, такой?
Германец . Я Одоакр, князь германцев.
Ромул . Рад с тобой познакомиться.
Одоакр . А ты кто?
Ромул . Я — римский император.
Одоакр . Мне тоже очень приятно завести такое знакомство. Я, правда, и раньше знал, с кем говорю.
Ромул . Ты знал?
Одоакр . Прости меня за притворство. Врагам бывает неловко оставаться с глазу на глаз, и я решил, что для начала разговор о куроводстве будет уместнее, чем разговор о политике. Позволь представить моего племянника. Поклонись, племянник.
Племянник . Как прикажешь, дядюшка.
Одоакр . Оставь нас одних, племянник.
Племянник . С удовольствием, дядюшка. (Уходит.)
Молчание. Они глядят друг на друга.
Одоакр . Ты, значит, Ромул. Все эти годы я много о тебе думал.
Ромул . А ты, стало быть, Одоакр. Для меня ты был олицетворением врага, а оказывается, ты такой же куровод, как я.
Одоакр . Настала минута, которой я ждал столько лет.
Император вытирает рот салфеткой, встает.
Ромул . Как видишь, я готов.
Одоакр . К чему?
Ромул . Умереть.
Одоакр . Тебе грозит смерть?
Ромул . Всему миру известно, как германцы обходятся с пленными.
Одоакр . Ты слишком поверхностно знаешь своих врагов, император Ромул, если полагаешься на то, что о них болтает весь мир.
Ромул . А чего ты можешь хотеть, кроме моей смерти?
Одоакр . Сейчас увидишь. Племянник!
Справа входит племянник.
Племянник . Что прикажешь, дядюшка?
Одоакр . Поклонись римскому императору, племянник.
Племянник . Как прикажешь, дядюшка. (Кланяется.)
Одоакр . Ниже, племянник.
Племянник . С удовольствием, дядюшка.
Одоакр . Стань перед римским императором на колени!
Племянник . Как прикажешь, дядюшка. (Преклоняет колени.)
Ромул . Что это значит?
Одоакр . Встань, племянник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10