И она всегда ждала его.
Порой Мел ходила с нами куда-нибудь. Неизменно в приподнятом настроении, а Гаю всё это было до лампочки. Нет, он ей не грубил. Хуже — просто проявлял безразличие. Я понимал: Мел любила Гая, а он пользовался ею, как какой-нибудь необязательной вещью, которая всегда под рукой. Мел панически боялась его потерять и потому была готова на все. Если бы я тогда задумался над происходящим, то наверняка бы обнаружил в характере Гая черты законченного эгоцентрика. Но я не задумывался.
Гай закончил курсы пилотов и летал на дорогом одномоторном самолёте «Сессна-182», который купил ему отец. Он часто брал меня с собой. Мы летали с аэродрома Элстри в северной части Лондона обедать во Францию, иногда в Дорсет, где было очень симпатичное лётное поле. Гай уже изрядно поднаторел в лётном деле. Его коронным номером было пронестись над волнами на высоте пятнадцати метров, едва их не касаясь, или подняться метров на восемьдесят над полями английской глубинки.
Вдохновлённый примером, я тоже начал учиться. Практиковался на старом драндулете «АА-5». Мне сообщили, что безопасная высота для полёта не ниже семисот метров, перед полётом необходимо тщательно проверять самолёт и ни в коем случае не употреблять алкоголь. Похоже, Гай считал, что правила написаны не для него. Проучившись какое-то время, я начал нервничать, сидя рядом с ним в самолёте.
В воздухе он был ас, а вот на земле нет. Получить серьёзную роль все не удавалось.
Однажды мы встретились в пабе рядом с Лестер-сквер. У Гая в этот день было намечено прослушивание. Когда я вошёл, он уже сидел с бутылкой пива.
— Ну как? — спросил я.
— Не знаю. Обещали позвонить. Но звонка можно ждать сто лет.
— Не отчаивайся, ещё получишь роль.
— И что? Ведь это паршивая роль в тупом коммерческом сериале. Дэвид, играть такие роли просто унизительно.
— Но с чего-то надо начинать.
— Я знаю, однако выходит совсем не то, чего я ожидал. В театральном училище мне нравилось. По-настоящему. Стоять на сцене, изображая другого человека, произносить замечательные монологи, творить, управлять эмоциями публики. Это здорово. Подлинное удовольствие. И у меня получалось. Чехов, Ибсен, Стейнбек, даже Шекспир — везде я играл довольно прилично. После выпускного спектакля я был в числе четырёх, кому позвонила агент и предложила с ней работать.
— Но это же хорошо!
— Что хорошего? Знаешь, как проходит кастинг? Тебя снимают на «Поляроид», ты говоришь в камеру несколько идиотских фраз, и с тобой прощаются. «До свидания, мы вам позвоним».
— Может, позвонят?
— Что-то не торопятся. Не пройдя очередной кастинг, я чувствую себя полным дерьмом. И самое главное, непонятно, чего им нужно. Что им во мне не нравится? Голос? Или я вообще бездарен?
— Успокойся, Гай. У тебя обязательно получится. Всегда получалось.
— Вот именно. У меня всегда был успех. Особенно в школе, помнишь? Теннис, футбол, душа компании. Я надеялся, что и актёром тоже стану успешным. Думал удивить успехом даже отца. Но, как видишь, ничего не получается.
— Перестань хандрить! — воскликнул я. — Лучше давай выпьем.
Как обычно, алкоголь сработал. Через полчаса мы уже болтали с двумя молодыми итальянками. Гай закадрил ту, что посимпатичнее, мне досталась пострашнее. Но вечер прошёл на удивление хорошо.
* * *
Покупая в газетном киоске свежий номер «Частного детектива», я случайно увидел обложку журнала «Мир патио». Пролистал без интереса, пока не нашёл напечатанный на последней странице номер телефона редакции. В офисе сразу позвонил Ингрид и предложил сходить в кино. Мы отправились на «Танцы с волками», а после решили поужинать в тайском ресторане в Сохо.
Я не думал об этом, как о свидании. Просто встреча школьных приятелей, которые давно не виделись. Впрочем, приятелями нас можно назвать с натяжкой. Мы были едва знакомы. Ингрид мне нравилась. И раньше, и особенно сейчас. Была в ней милая непосредственность, соседствующая с необыкновенной проницательностью. Ингрид понимала, чем я живу, умела слушать, поощряя меня рассказывать о себе больше, чем я намеревался. Нет, это были не какие-то шокирующие откровения, скорее напротив. Но она все понимала.
Заговорили о Гае.
— Ты виделся с ним после встречи выпускников?
— Да. Мы общаемся регулярно. Ходим в пабы.
— А с Мел он тоже встречается?
— Иногда.
— Это плохо.
— Для Мел плохо, но для Гая прекрасно.
— Эгоистичная свинья. — Заметив моё удивление, Ингрид добавила: — Разве он не такой?
— Ты права, — согласился я.
— А ведь она его любит. Ещё с тех пор. И очень переживает из-за… ну, сам понимаешь из-за чего.
— Что такого в нём находят девушки? — удивился я.
— Очень многое, — произнесла Ингрид, блеснув глазами.
— Неужели и ты тоже?
— Ни за что на свете я не хотела бы стать его подружкой. И Мел вовсе не завидую. Но это не значит, что Гай непривлекательный.
Я принялся выуживать из горшочка кусочек рыбы, приправленной соусом карри. С помощью палочек получалось плохо. А вот Ингрид действовала ими профессионально.
— Где ты научилась?
— В детстве, в Сан-Паулу. Там большая японская община, много ресторанов. Родители часто меня туда водили. Затем мы переехали в Гонконг, и у меня была возможность попрактиковаться.
— А вот у меня, к сожалению, не было, — промолвил я, наконец достав рыбу.
— Мел очень трудно, а тут ещё Гай.
Я кивнул:
— Да, он не делает её счастливее.
— У Мел было тяжёлое детство. Родители вели непрерывную войну друг с другом и использовали её как оружие. Особенно отец.
— А потом ещё история с Тони Джорданом, — добавил я.
— Вот именно. Я навещала её в Манчестере, когда она училась в университете. Мне показалось, Мел дала обет целомудрия. Воплощённая скромность. Так продолжалось до недавнего времени.
— Пока она снова не встретила Гая?
— Да. — Ингрид положила себе ещё риса. — А как ты?
— Что я?
— Ну, были у тебя какие-нибудь серьёзные отношения?
Я вздохнул:
— Нет, серьёзных не было. А у тебя?
— А мне постоянно попадаются не те мужчины. — Ингрид покраснела. — Пора что-то в корне менять.
Мы встретились через неделю. Хорошо провели вечер, но всё же Ингрид меня огорчила. Журнал «Мир патио» прекратил существование, но её, уже от другой фирмы, командировали на несколько недель в Париж ознакомиться с успешными журналами на предмет издания в Англии. Ингрид была в восторге. Она знала французский язык, любила Париж. Я шумно радовался за неё, хотя на самом деле был недоволен, зная, что с нетерпением стану ждать её возвращения.
19
В то лето мы встречались с Гаем почти каждый день. Однажды я пришёл в наш паб, а там он с Оуэном. Гай пил пиво и болтал без умолку, не обращая внимания на брата. Однако игнорировать его присутствие было сложно. Оуэн возмужал. Ему теперь было около двадцати лет, и подросток-акселерат превратился в мускулистого взрослого мужчину. Несмотря на уговоры Гая, к пиву он не притронулся.
Я попытался завести разговор:
— Чем занимаешься, Оуэн?
— Учусь в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Специальность — «компьютерные технологии».
— Нравится?
— Народ на курсе противный, но само преподавание на уровне.
— Я знаю, как проводят время калифорнийские студенты. По фильмам. Пляжи, девочки, вечеринки.
Оуэн мою шутку не принял и произнёс, насупившись:
— Я подобным не занимаюсь.
— Конечно, конечно. — Я глотнул пива и спросил с надеждой: — А здесь ты надолго?
— На четыре дня. Заехал из Франции после встречи с отцом.
— Как он?
Оуэну, видимо, надоело болтать со мной. Не ответив на вопрос, он повернулся к брату.
— Абдулатифа наконец нашли. Мёртвого.
— Садовника Абдулатифа? Где?
— На какой-то помойке в Марселе. Личность определили только через неделю по отпечаткам пальцев.
— Его убили?
— Разумеется. Он ведь занимался проституцией. Местные полицейские сообщили, что таких там убивают постоянно.
Гай допил пиво.
— Не могу сказать, что эта весть меня опечалила.
— И меня тоже. — Оуэн посмотрел на меня с насмешливой улыбкой. — Гай говорил тебе, что я видел, как он употреблял Доминик?
— Нет, — произнёс я, начиная холодеть.
— Это случилось за день до вашего приезда. Папа куда-то отлучился, а она, очевидно, решила, что я сижу за компьютером. И ошиблась. Мне удалось подсмотреть, как они развлекались. — Он поймал мой взгляд и усмехнулся. — Естественно, я рассказал об этом полиции. Вот почему детективы решили, что он её убил.
Гай заметил моё смущение и попытался сменить тему:
— Как это воспринял папа?
— С восторгом. Кстати, на следующей неделе он собирается сюда приехать. Повидаться с тобой.
— Здорово, — промолвил Гай без энтузиазма. — Но ты к тому времени уже отправишься в Штаты?
— Да. Но ему это безразлично. Думаешь, он обрадовался, когда я туда прибыл?
— Зато я обрадовался.
Больше в тот вечер мы Францию не вспоминали.
* * *
С Гаем я встретился после отъезда Оуэна в Калифорнию. Мы пошли на стадион «Уэмбли» на товарищеский международный матч. Англия играла с Бразилией. Нашей команде удалось сыграть вничью, один — один. После игры мы двинулись на автостоянку, сели в «порше» Гая цвета электрик и стали ждать, когда стоянку покинут несколько тысяч автомобилей. Гай включил проигрыватель.
— Интересную новость привёз твой брат из Франции, — проговорил я.
— Да, — буркнул Гай.
— Доминик действительно убил садовник?
— Не знаю. Но полицейские были в этом совершенно уверены.
Я послушал ансамбль «Ю-ТУ» примерно с минуту, набираясь храбрости для следующего вопроса:
— Гай!
— Да?
— Как твои следы оказались под окном спальни Доминик?
Стоящий впереди автомобиль продвинулся на два метра, и Гай следом за ним.
— Я ходил отлить перед сном.
— Но этого не было.
— Как не было? — удивился он, преувеличенно сосредоточив внимание на автомобиле впереди.
— Мы вместе пришли в коттедж. Нигде не останавливались.
— Ты просто забыл, ведь миновало пять лет. Не мудрено перепутать. В тот вечер я заходил в кусты отлить. Полиция это проверяла.
Я собирался возразить, но передумал. Бесполезно. Но почему он не хочет сказать правду?
— Пойдёшь со мной поужинать с папой? — спросил Гай.
— Нет, спасибо.
— Да что ты, пошли, повеселимся. Потом завалимся в какой-нибудь клуб. Отец за все заплатит.
— Я бы предпочёл с ним не встречаться. А он со мной тем более.
— После Франции?
— Да, после Франции.
Машины начали движение. Гай почти вплотную прижался к автомобилю, чтобы никто не сумел влезть.
— Я тоже не могу забыть Францию, как ни пытаюсь. До сих пор не могу простить отцу Мел.
— Но продолжаешь с ним встречаться.
— Приходится. Он ведь игрок, понимаешь?
— Не совсем.
— Умеет жить, весело проводить время. Не относится к себе слишком серьёзно и к другим тоже. Ну обидел кого-то, сделал больно, как, например, мне или Мел, и забыл.
— Нельзя же всю жизнь думать лишь о себе.
— Почему? — удивился Гай. — На самом деле, это не так плохо. Тем более, что отец старается никому дорогу не переходить. Его девиз: живи и давай жить другим.
— А Оуэн о нём того же мнения?
— Он его ненавидит. Общается только из-за меня. Чтобы я не переживал.
— Мне всегда казалось странным, что вы такие разные и настолько близки.
— Да, мы помогаем друг другу с детства. Ко мне мама с папой ещё проявляли интерес, а к Оуэну никогда. Он для них словно не существовал. Я был единственным, который думал о нём. А он думал обо мне. — Гай рассмеялся. — Помню, когда мне было восемь лет, мы жили тогда в Лос-Анджелесе, родители ещё были вместе, я провинился, полез в бассейн с кусочком стекла. Папа разозлился и стал снимать с меня стружку. Он всё время ходил злой, видимо, потому, что ссорился с мамой. Всё продолжалось минут десять. Оуэну было только пять лет, но мальчик был крупный, можешь вообразить, так вот он понаблюдал за нами, а потом вдруг издал истошный вопль и ринулся на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Порой Мел ходила с нами куда-нибудь. Неизменно в приподнятом настроении, а Гаю всё это было до лампочки. Нет, он ей не грубил. Хуже — просто проявлял безразличие. Я понимал: Мел любила Гая, а он пользовался ею, как какой-нибудь необязательной вещью, которая всегда под рукой. Мел панически боялась его потерять и потому была готова на все. Если бы я тогда задумался над происходящим, то наверняка бы обнаружил в характере Гая черты законченного эгоцентрика. Но я не задумывался.
Гай закончил курсы пилотов и летал на дорогом одномоторном самолёте «Сессна-182», который купил ему отец. Он часто брал меня с собой. Мы летали с аэродрома Элстри в северной части Лондона обедать во Францию, иногда в Дорсет, где было очень симпатичное лётное поле. Гай уже изрядно поднаторел в лётном деле. Его коронным номером было пронестись над волнами на высоте пятнадцати метров, едва их не касаясь, или подняться метров на восемьдесят над полями английской глубинки.
Вдохновлённый примером, я тоже начал учиться. Практиковался на старом драндулете «АА-5». Мне сообщили, что безопасная высота для полёта не ниже семисот метров, перед полётом необходимо тщательно проверять самолёт и ни в коем случае не употреблять алкоголь. Похоже, Гай считал, что правила написаны не для него. Проучившись какое-то время, я начал нервничать, сидя рядом с ним в самолёте.
В воздухе он был ас, а вот на земле нет. Получить серьёзную роль все не удавалось.
Однажды мы встретились в пабе рядом с Лестер-сквер. У Гая в этот день было намечено прослушивание. Когда я вошёл, он уже сидел с бутылкой пива.
— Ну как? — спросил я.
— Не знаю. Обещали позвонить. Но звонка можно ждать сто лет.
— Не отчаивайся, ещё получишь роль.
— И что? Ведь это паршивая роль в тупом коммерческом сериале. Дэвид, играть такие роли просто унизительно.
— Но с чего-то надо начинать.
— Я знаю, однако выходит совсем не то, чего я ожидал. В театральном училище мне нравилось. По-настоящему. Стоять на сцене, изображая другого человека, произносить замечательные монологи, творить, управлять эмоциями публики. Это здорово. Подлинное удовольствие. И у меня получалось. Чехов, Ибсен, Стейнбек, даже Шекспир — везде я играл довольно прилично. После выпускного спектакля я был в числе четырёх, кому позвонила агент и предложила с ней работать.
— Но это же хорошо!
— Что хорошего? Знаешь, как проходит кастинг? Тебя снимают на «Поляроид», ты говоришь в камеру несколько идиотских фраз, и с тобой прощаются. «До свидания, мы вам позвоним».
— Может, позвонят?
— Что-то не торопятся. Не пройдя очередной кастинг, я чувствую себя полным дерьмом. И самое главное, непонятно, чего им нужно. Что им во мне не нравится? Голос? Или я вообще бездарен?
— Успокойся, Гай. У тебя обязательно получится. Всегда получалось.
— Вот именно. У меня всегда был успех. Особенно в школе, помнишь? Теннис, футбол, душа компании. Я надеялся, что и актёром тоже стану успешным. Думал удивить успехом даже отца. Но, как видишь, ничего не получается.
— Перестань хандрить! — воскликнул я. — Лучше давай выпьем.
Как обычно, алкоголь сработал. Через полчаса мы уже болтали с двумя молодыми итальянками. Гай закадрил ту, что посимпатичнее, мне досталась пострашнее. Но вечер прошёл на удивление хорошо.
* * *
Покупая в газетном киоске свежий номер «Частного детектива», я случайно увидел обложку журнала «Мир патио». Пролистал без интереса, пока не нашёл напечатанный на последней странице номер телефона редакции. В офисе сразу позвонил Ингрид и предложил сходить в кино. Мы отправились на «Танцы с волками», а после решили поужинать в тайском ресторане в Сохо.
Я не думал об этом, как о свидании. Просто встреча школьных приятелей, которые давно не виделись. Впрочем, приятелями нас можно назвать с натяжкой. Мы были едва знакомы. Ингрид мне нравилась. И раньше, и особенно сейчас. Была в ней милая непосредственность, соседствующая с необыкновенной проницательностью. Ингрид понимала, чем я живу, умела слушать, поощряя меня рассказывать о себе больше, чем я намеревался. Нет, это были не какие-то шокирующие откровения, скорее напротив. Но она все понимала.
Заговорили о Гае.
— Ты виделся с ним после встречи выпускников?
— Да. Мы общаемся регулярно. Ходим в пабы.
— А с Мел он тоже встречается?
— Иногда.
— Это плохо.
— Для Мел плохо, но для Гая прекрасно.
— Эгоистичная свинья. — Заметив моё удивление, Ингрид добавила: — Разве он не такой?
— Ты права, — согласился я.
— А ведь она его любит. Ещё с тех пор. И очень переживает из-за… ну, сам понимаешь из-за чего.
— Что такого в нём находят девушки? — удивился я.
— Очень многое, — произнесла Ингрид, блеснув глазами.
— Неужели и ты тоже?
— Ни за что на свете я не хотела бы стать его подружкой. И Мел вовсе не завидую. Но это не значит, что Гай непривлекательный.
Я принялся выуживать из горшочка кусочек рыбы, приправленной соусом карри. С помощью палочек получалось плохо. А вот Ингрид действовала ими профессионально.
— Где ты научилась?
— В детстве, в Сан-Паулу. Там большая японская община, много ресторанов. Родители часто меня туда водили. Затем мы переехали в Гонконг, и у меня была возможность попрактиковаться.
— А вот у меня, к сожалению, не было, — промолвил я, наконец достав рыбу.
— Мел очень трудно, а тут ещё Гай.
Я кивнул:
— Да, он не делает её счастливее.
— У Мел было тяжёлое детство. Родители вели непрерывную войну друг с другом и использовали её как оружие. Особенно отец.
— А потом ещё история с Тони Джорданом, — добавил я.
— Вот именно. Я навещала её в Манчестере, когда она училась в университете. Мне показалось, Мел дала обет целомудрия. Воплощённая скромность. Так продолжалось до недавнего времени.
— Пока она снова не встретила Гая?
— Да. — Ингрид положила себе ещё риса. — А как ты?
— Что я?
— Ну, были у тебя какие-нибудь серьёзные отношения?
Я вздохнул:
— Нет, серьёзных не было. А у тебя?
— А мне постоянно попадаются не те мужчины. — Ингрид покраснела. — Пора что-то в корне менять.
Мы встретились через неделю. Хорошо провели вечер, но всё же Ингрид меня огорчила. Журнал «Мир патио» прекратил существование, но её, уже от другой фирмы, командировали на несколько недель в Париж ознакомиться с успешными журналами на предмет издания в Англии. Ингрид была в восторге. Она знала французский язык, любила Париж. Я шумно радовался за неё, хотя на самом деле был недоволен, зная, что с нетерпением стану ждать её возвращения.
19
В то лето мы встречались с Гаем почти каждый день. Однажды я пришёл в наш паб, а там он с Оуэном. Гай пил пиво и болтал без умолку, не обращая внимания на брата. Однако игнорировать его присутствие было сложно. Оуэн возмужал. Ему теперь было около двадцати лет, и подросток-акселерат превратился в мускулистого взрослого мужчину. Несмотря на уговоры Гая, к пиву он не притронулся.
Я попытался завести разговор:
— Чем занимаешься, Оуэн?
— Учусь в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Специальность — «компьютерные технологии».
— Нравится?
— Народ на курсе противный, но само преподавание на уровне.
— Я знаю, как проводят время калифорнийские студенты. По фильмам. Пляжи, девочки, вечеринки.
Оуэн мою шутку не принял и произнёс, насупившись:
— Я подобным не занимаюсь.
— Конечно, конечно. — Я глотнул пива и спросил с надеждой: — А здесь ты надолго?
— На четыре дня. Заехал из Франции после встречи с отцом.
— Как он?
Оуэну, видимо, надоело болтать со мной. Не ответив на вопрос, он повернулся к брату.
— Абдулатифа наконец нашли. Мёртвого.
— Садовника Абдулатифа? Где?
— На какой-то помойке в Марселе. Личность определили только через неделю по отпечаткам пальцев.
— Его убили?
— Разумеется. Он ведь занимался проституцией. Местные полицейские сообщили, что таких там убивают постоянно.
Гай допил пиво.
— Не могу сказать, что эта весть меня опечалила.
— И меня тоже. — Оуэн посмотрел на меня с насмешливой улыбкой. — Гай говорил тебе, что я видел, как он употреблял Доминик?
— Нет, — произнёс я, начиная холодеть.
— Это случилось за день до вашего приезда. Папа куда-то отлучился, а она, очевидно, решила, что я сижу за компьютером. И ошиблась. Мне удалось подсмотреть, как они развлекались. — Он поймал мой взгляд и усмехнулся. — Естественно, я рассказал об этом полиции. Вот почему детективы решили, что он её убил.
Гай заметил моё смущение и попытался сменить тему:
— Как это воспринял папа?
— С восторгом. Кстати, на следующей неделе он собирается сюда приехать. Повидаться с тобой.
— Здорово, — промолвил Гай без энтузиазма. — Но ты к тому времени уже отправишься в Штаты?
— Да. Но ему это безразлично. Думаешь, он обрадовался, когда я туда прибыл?
— Зато я обрадовался.
Больше в тот вечер мы Францию не вспоминали.
* * *
С Гаем я встретился после отъезда Оуэна в Калифорнию. Мы пошли на стадион «Уэмбли» на товарищеский международный матч. Англия играла с Бразилией. Нашей команде удалось сыграть вничью, один — один. После игры мы двинулись на автостоянку, сели в «порше» Гая цвета электрик и стали ждать, когда стоянку покинут несколько тысяч автомобилей. Гай включил проигрыватель.
— Интересную новость привёз твой брат из Франции, — проговорил я.
— Да, — буркнул Гай.
— Доминик действительно убил садовник?
— Не знаю. Но полицейские были в этом совершенно уверены.
Я послушал ансамбль «Ю-ТУ» примерно с минуту, набираясь храбрости для следующего вопроса:
— Гай!
— Да?
— Как твои следы оказались под окном спальни Доминик?
Стоящий впереди автомобиль продвинулся на два метра, и Гай следом за ним.
— Я ходил отлить перед сном.
— Но этого не было.
— Как не было? — удивился он, преувеличенно сосредоточив внимание на автомобиле впереди.
— Мы вместе пришли в коттедж. Нигде не останавливались.
— Ты просто забыл, ведь миновало пять лет. Не мудрено перепутать. В тот вечер я заходил в кусты отлить. Полиция это проверяла.
Я собирался возразить, но передумал. Бесполезно. Но почему он не хочет сказать правду?
— Пойдёшь со мной поужинать с папой? — спросил Гай.
— Нет, спасибо.
— Да что ты, пошли, повеселимся. Потом завалимся в какой-нибудь клуб. Отец за все заплатит.
— Я бы предпочёл с ним не встречаться. А он со мной тем более.
— После Франции?
— Да, после Франции.
Машины начали движение. Гай почти вплотную прижался к автомобилю, чтобы никто не сумел влезть.
— Я тоже не могу забыть Францию, как ни пытаюсь. До сих пор не могу простить отцу Мел.
— Но продолжаешь с ним встречаться.
— Приходится. Он ведь игрок, понимаешь?
— Не совсем.
— Умеет жить, весело проводить время. Не относится к себе слишком серьёзно и к другим тоже. Ну обидел кого-то, сделал больно, как, например, мне или Мел, и забыл.
— Нельзя же всю жизнь думать лишь о себе.
— Почему? — удивился Гай. — На самом деле, это не так плохо. Тем более, что отец старается никому дорогу не переходить. Его девиз: живи и давай жить другим.
— А Оуэн о нём того же мнения?
— Он его ненавидит. Общается только из-за меня. Чтобы я не переживал.
— Мне всегда казалось странным, что вы такие разные и настолько близки.
— Да, мы помогаем друг другу с детства. Ко мне мама с папой ещё проявляли интерес, а к Оуэну никогда. Он для них словно не существовал. Я был единственным, который думал о нём. А он думал обо мне. — Гай рассмеялся. — Помню, когда мне было восемь лет, мы жили тогда в Лос-Анджелесе, родители ещё были вместе, я провинился, полез в бассейн с кусочком стекла. Папа разозлился и стал снимать с меня стружку. Он всё время ходил злой, видимо, потому, что ссорился с мамой. Всё продолжалось минут десять. Оуэну было только пять лет, но мальчик был крупный, можешь вообразить, так вот он понаблюдал за нами, а потом вдруг издал истошный вопль и ринулся на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44