Она надеялась, что ему не придет в голову спросить об этом у нее. Она понятия не имела. Она могла бы ответить, что ей надо это выяснить. Может, как раз сейчас он стоит и намывает свое сокровище, чистит салон пылесосом. Или же он прочитал записку, презрительно фыркнул и выкинул ее. Вполне возможно, что листок просто выдуло ветром из-под «дворников», и он ее вообще не прочитал. Наверное, он сейчас сидит и смотрит телевизор, пьет пиво, а ноги положил на журнальный стол. А жена порхает вокруг и шикает на мальчика, чтобы он вел себя потише, во всяком случае, пока папа смотрит «Новости». А может, он поехал в город со своей компашкой, чтобы поиграть в боулинге. Она размышляла над этим, продолжая маленькими глоточками прихлебывать кофе. И вообще, может быть тысяча разных причин, по которым он не звонит. Но была еще одна возможность: деньги. Посмотрим, настолько ли он до них жаден, как она. Во всяком случае, она думала, что не меньше. Не стоит забывать и о том, что, продав машину, он ликвидирует свою связь с убийством. Она поднесла чашку к губам, глаза ее были прикованы к больному дереву за окном, как вдруг раздался звонок. Она вскочила, кофе потек по подбородку.
– Что случилось? – Отец удивленно уставился на нее.
– У тебя телефон звонит, пойду возьму трубку.
Она пробежала через комнату и вихрем влетела в кабинет. Осторожно прикрыла дверь. Надо немного успокоиться, прежде чем отвечать. Дрожащими пальцами она схватила трубку. Может быть, это вообще не он? Может, это отцовская помощница по хозяйству – звонит сказать, что приболела. Или же это звонит Эмма. Да вообще – может, кто-то номером ошибся!
– Лиланд, – произнесла она негромко.
Сначала было тихо. Потом он заговорил, голос был какой-то неуверенный, как будто он боялся, что его кто-то разыгрывает. Возможно, убийца почуял опасность.
– Да, я по поводу «Опеля Манта». Можно Лиланда?
– Это я. – На секунду она потеряла дар речи, услышав его голос. – Значит, вас это заинтересовало?
– Ну, скорее это вас заинтересовало. Я, правда, думал, что писал мужчина.
– А что, это имеет какое-то значение?
– Да нет, что вы. Если вы только понимаете, о чем речь.
– О господи! – Она хохотнула. – Речь о деньгах, разве не так? В этом мире практически все продается, вопрос только в цене.
Она выбрала нагловатый тон.
– Да-да, но уж тут цена должна быть особенно подходящая.
– Что ж, если машина так хороша, как она выглядит. ..
Сердце ее буквально выпрыгивало из груди. Он заговорил обиженным тоном. И ей стоило больших трудов сдержаться – так стало противно.
– Машина – супер. Только чуть-чуть масло подтекает.
– О'кей, это решаемо. А можно на нее взглянуть?
– Да, разумеется. Хоть сегодня вечером, если хотите. Я тут ее немного пропылесосил. Но вам надо попробовать на ней проехаться.
– Я и не думала ее покупать, не обкатав.
– А я и не говорил, что непременно ее продам.
Оба замолчали; она прислушивалась к враждебности, которая словно заставляла вибрировать телефонные провода, не понимая, откуда она взялась. Как будто они уже давно ненавидят друг друга.
– Сейчас десять минут восьмого. Мне тут надо кое-что сделать, но вы можете быть в городе – ну, например, в половине десятого?
– Да, – коротко ответила она.
– Можем встретиться у автовокзала?
– Отлично. В полдесятого. Я увижу, когда вы подъедете. Буду стоять у киоска.
Он положил трубку, а она немного постояла, слушая гудки отбоя.
Отец звал ее с кухни. Она посмотрела на трубку, удивляясь тому, как невозмутимо он говорил с ней. Как будто ничего не произошло. Что ж, для него все осталось уже позади. Он с этим покончил. И теперь его волнуют деньги. И ее они тоже волновали – раньше. Она поежилась и вышла из кабинета, скользнула за кухонный стол. События стали развиваться слишком быстро, ей надо взять себя в руки и успокоиться, но сердце стучало все громче, и она чувствовала, что раскраснелась.
– Ну? – нетерпеливо спросил отец. – Что, это меня?
– Нет, номером ошиблись.
– Что? И тебе столько времени понадобилось, чтобы это выяснить?
– Да нет, просто попался какой-то болтун. Но приятный мужик. Спросил, не хочу ли я купить его машину.
– А-а-а. Ну уж, это предоставь кому-нибудь другому, я так считаю. Когда захочешь сменить машину, попроси Юстейна тебе помочь.
– Непременно.
Она подлила себе кофе и снова уставилась на липу. Прореха в коре выглядела ужасно. Напоминала большую гноящуюся рану.
***
Она поджидала его в темноте. Ветер усилился, он терзал крышу автовокзала, а ее «конский хвост» мотался из стороны в сторону и бил ее по ушам, которые очень замерзли – потому что она изменила прическу, раньше волосы прикрывали уши и согревали их. Она не могла сосредоточиться, мысли ее разбегались. Она вспоминала детство. Вдруг Эва очень четко представила себе Майю, это было летом, кажется, им тогда было по одиннадцать лет. На Майе был американский купальник, которым она страшно гордилась. Купальник ей привез дядя, он ходил на китобойном судне и всегда привозил домой что-нибудь интересненькое. Иногда даже Эве что-то перепадало. Например, коробки шоколадных конфет или американская жвачка. Купальник был ярко-красный, жатый, весь в причудливых складочках. Вся ткань была прошита резиночками – вдоль и поперек, так что собиралась в мелкие пупырышки. Такого купальника ни у кого не было. Когда Майя выходила из воды, пупырышки наполнялись водой и становились еще больше. Майя тогда была похожа на огромную ягоду-малину. Именно эта картина вспомнилась Эве сейчас. Майя выходит из озера, с нее стекает вода, собирается у ее ног, волосы мокрые и от этого еще более черные, а купальник – самый красивый на всем пляже. Майя все выходит и выходит из воды. Она широко улыбается, показывая белоснежные зубы, потому что она еще ничего не знает о своем будущем и о том, как все закончится.
Деньги надежно спрятаны в отцовском подвале. Она запихнула ведро в угол, так что оно выглядит там так же, как и в сарае на даче – как совершенно бесполезный хлам. Отец туда не ходит, ему никогда не осилить лестницу в подвал. Туда вообще никто не ходит, разве что домработницу туда занесет, но это вряд ли. Помощницы по хозяйству не убирают на чердаках и в подвалах, это записано в правилах. Здание автовокзала было самым отвратительным из всех, что Эве доводилось видеть: серый длинный ящик из бетона с окнами без стекол. Она оставила машину за зданием, ближе к железной дороге, и встала, прислонившись спиной к киоску, и смотрела вверх, на мост, потому что знала: он появится именно оттуда. Он перестроится вправо, потом на секунду исчезнет за зданием банка, а потом выедет прямо к киоску «Нарвесен». Выходить, чтобы поздороваться, он не станет, не такой он человек, останется сидеть в машине, будет смотреть через стекло, прищурившись, может, небрежно кивнет, это будет означать, что она может подойти. Ей придется сесть рядом с ним, между ними будет только переключатель скоростей. В машине всегда мало места, подумалось ей, так тесно, что она будет чувствовать его запах, а говорить он будет ей прямо в левое ухо. Противный, неприветливый голос. Она нервно закашлялась, пытаясь придумать, с чего начать разговор. Может сказать что-нибудь такое, от чего у него кровь в жилах застынет? Не стоит, решила она и стала смотреть на машины, которые нескончаемым потоком ехали по мосту. Всем хотелось сейчас вырваться из этого насквозь продуваемого ветром города. У всех была какая-то цель, никто не слонялся без дела. У гаражей уютно урчали автобусы, люди входили в свет и тепло. Есть что-то особенно приятное в красных автобусах. За рулем – надежный шофер, лениво кивающий всякий раз, когда ему в ладонь кладут монетки, и лица за стеклами, по-осеннему бледные, смотрят, но не видят. В автобусе человек оказывается словно бы на ничейной полосе; предоставленный своим собственным мыслям, пассажир сидит в автобусе и просто нежится в тепле. Внезапно ей безумно захотелось оказаться за одним из этих окон, проехаться в автобусе по городу и посмотреть, как каждый выходит у своей двери, находит свою надежную норку. А она стоит здесь и мерзнет, пытаясь растереть особенно закоченевшие места замерзшими руками в слишком тонких перчатках, и ждет убийцу. Когда он внезапно выехал из-за угла, Эва выдохнула весь воздух, что был у нее в легких. С этого момента они наполнялись и выпускали воздух в совершенно особом ритме, ничто не могло повлиять на это; они работали как искусственное легкое. Она должна оставаться сосредоточенной, не расслабляться. Проболтаться нельзя, надо продвигаться вперед маленькими, осторожными шажками.
Он сбросил скорость, поставил машину на ручник и облокотился на открытое окно. Выражение лица у него было глуповатое и немного скептическое. Она открыла дверцу и села в машину. Он обхватил рукой переключатель скоростей, словно это была игрушка, которой он не хотел ни с кем делиться, как бы предупреждая ее. И коротко кивнул ей. Она схватила ремень.
– Поезжайте, а я потом.
Он ничего не ответил, но завел машину и выехал с территории вокзала, проехал все размеченные для автобусов места. Она чувствовала, что он чего-то ждет, как будто разговор должна начать она, потому что инициатива принадлежала ей, ведь это же ей была нужна машина.
«Черт побери, мне совсем не страшно», – подумала Эва.
– И не боитесь сажать на дороге незнакомых людей? – спросила она сладким голосом.
Было 5 октября, 21.40, и репутация Эвы была чистой, как снег.
***
Одна рука его лениво лежала на руле; он не выпускал рычаг передач, короткий спортивный рычаг передач, он держал его правой рукой. Она сидела и смотрела на его руки. Короткие руки, широкие ладони с толстыми пальцами. Гладкие, без волос; левая рука, лежавшая на руле, была расслабленной, на пальцах правой, сжимавшей рычаг, ногти побелели. Руки были похожи на иллюстрации в книжках у Эммы-слепые и бесцветные подводные животные. Ляжки короткие и круглые, швы на джинсах чуть не лопались, кожаная куртка расстегнута, живот просто вываливался из нее. Можно было подумать, что он месяце на седьмом.
– Значит, хотите «Манту» прикупить? – спросил он, двигаясь на сиденье взад-вперед.
– Да. Знаете, я немного сентиментальна, – призналась она. – У меня когда-то была такая машина, но пришлось ее продать. И я до сих пор ее помню.
Удивительно, подумала она, я сижу рядом с ним и разговариваю, как ни в чем не бывало.
– А на чем сейчас ездите?
– На старой «Асконе», – призналась она и улыбнулась. – Ни в какое сравнение не идет.
– Да уж, еще бы!
Они находились на середине моста, и он включил левый поворот, чтобы выехать на главную улицу.
– Езжайте к Фоссену, – предложила она. – Там есть такие местечки, где можно хорошенько разогнаться.
– Вот как? Хотите, чтобы я прибавил газу?
Он заржал и снова заерзал на сиденье, это была какая-то ребячливая дурная привычка, которая выдавала примитивность. Именно таким он ей и запомнился. Рядом ним она чувствовала себя старой, но, скорее всего, они ровесники, не исключено, что он даже на пару лет моложе. Когда он двигался, брюхо оставалось неподвижным, похоже было, что оно каменное. На каждом светофоре его бледное лицо вспыхивало. Бесцветное лицо без всякой индивидуальности и почти без мимики.
– Проеду до аэропорта, а вы можете повести на обратном пути. Это ведь нормальное расстояние?
– О да, разумеется.
Он принялся сжимать и разжимать пальцы правой руки, которые вспотели и затекли. Теперь он ехал все быстрее и быстрее. Эта круглая фигура в слишком тесной одежде напоминала туго набитую сардельку из свиного фарша. Наверняка он гораздо сильнее нее. Во всяком случае, он оказался сильнее Майи. К тому же сидел сверху. Она попыталась представить себе, как все могло бы быть, если бы Майя оказалась попроворнее и смогла пырнуть его ножом, – тогда они с ней остались бы одни с трупом на руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42