Я пожал плечами. Все равно он получит мое письмо завтра утром.
Темнота сгущалась. Проходили часы. Вышла луна и осветила все вокруг. Я смотрел на первозданную красоту природы, и в голову приходили довольно неоригинальные мысли, например, как хороша земля и как отвратительны обезьяноподобные существа, населяющие ее... Жадные, злые, властолюбивые — старые знакомые гомо сапиенс. А что такое сапиенс? Мудрый, разумный, здравомыслящий. Не смешно ли? Красавица планета, а жизнь дала неразумным, бессердечным созданиям. Ведь если производить таких, как Эдамс и Хамбер... съедят они тебя, земля-матушка.
Наконец наступило утро. В четверть седьмого в комнате конюхов зажегся свет, и конюшня проснулась. Через полчаса шесть лошадей — первая группа — вереницей прогарцевали из ворот конюшни и поскакали по дороге, ведущей к Поссету. Правильно, сегодня четверг, на пустоши тренировки нет. Вся работа на дороге.
Едва они скрылись из виду, в конюшню на своем солидном «форде» въехал Джуд Уилсон и поставил его рядом с гаражом для фургона. С другого конца двора, к нему подошел Касс, и несколько минут они о чем-то говорили. Потом в бинокль я увидел: Джуд Уилсон подходит к гаражу и начинает открывать двойные двери. Касс же прямиком направился к четвертому деннику от конца, деннику Кандерстега.
Они собирались в путь.
Да как быстро, словно по тревоге. Джуд Уилсон поставил фургон в центре двора и спустил на землю деревянный трап. Касс тут же завел по нему лошадь в машину, а через полминуты уже помогал Джуду Уилсону забросить трап обратно и закрепить его. На мгновение наступила пауза — они смотрели в сторону дома Хамбера, и он не заставил себя ждать, вышел и захромал в сторону фургона. Я видел его со спины.
Хамбер и Джуд Уилсон сели в кабину. Фургон тронулся и выехал за ворота. Вся погрузка от начала до конца не заняла и пяти минут.
Я тем временем прикрыл ковриком чемодан, расшвырял нарванный кустарник, освободил мотоцикл. Нацепил на шею бинокль, сунул его под куртку и застегнул молнию. Надел шлем, очки-консервы и перчатки.
В общем-то я был уверен, что Кандерстега повезут на север или на запад, и сейчас с облегчением увидел — не ошибся. Фургон круто повернул на запад и затрясся наверх, к дальнему от меня выезду из долины. По дороге, которая пересекалась с моей.
Я выкатил мотоцикл из кустов, завел его и не мешкая поехал к месту пересечения. Метрах в трехстах от него устроил наблюдательный пункт. Вскоре показался фургон. Водитель притормозил, повернул направо, к северу, и снова прибавил скорость.
Глава 16
Почти весь день я скрючившись пролежал в канаве — смотрел оттуда, как Эдамс, Хамбер и Джуд Уилсон терзают Кандерстега, вжигают в него страх.
Зрелище было не из приятных.
Средства для обработки оказались простыми, как и сам план; все помещалось на специально оборудованном участке акра примерно в два.
Вокруг всего поля шла высокая тонкая изгородь, на уровне плеча она была схвачена крепкой, но без колючек проволокой. Метрах в пяти изнутри еще одна ограда с мощными столбами и поперечинами, обшитая досками приятного серо-коричневого цвета.
С первого взгляда могло показаться, что это — обычный загон, какие есть на многих фермах: внутренний заборчик нужен для того, чтобы молодняк не поранился о проволоку. Но углы этой внутренней ограды были скруглены, и фактически между внешним и внутренним кругами находилась маленькая скаковая дорожка.
Посмотришь — все вполне безобидно. Поле для молодняка, площадка для тренировки скакунов, демонстрационный круг — выбирай любую лошадку. Чуть в стороне, сразу за воротами на углу поля, — сарай для оборудования. Ничего лишнего. Все обыкновенно.
По всему периметру изгороди шла дренажная канава, в ней, то ли лежа, то ли сидя на четвереньках, прятался я. Сарай — на противоположном углу поля, в сотне метров слева от меня. Если не шевелиться, меня едва ли заметят. Укрытие, конечно, ненадежное — я лежу так близко, что даже бинокль не нужен, — но выбора нет, больше спрятаться просто негде.
Справа от меня вдоль ограды круто лезут вверх голые холмы, позади — открытое пастбище акров эдак в тридцать, верхний же конец площадки, скрытый от дороги каким-то хвойным кустарничком, — прямо перед глазами Эдамса и Хамбера.
Попасть в канаву тоже было не просто — я подождал, пока все скроются из виду, быстро пробежал по открытой местности метров пятнадцать, отделявшие канаву от последнего горбатого пригорка. Надеюсь, при возвращении особого героизма уже не потребуется: надо будет просто дождаться темноты.
Фургон поставили возле сарая, и я сразу услышал цоканье копыт по трапу — выгружали Кандерстега. Джуд Уилсон провел его через ворота на поросшую травой дорожку. Шедший следом Эдамс закрыл ворота, откинул часть внутреннего забора и перегородил ею дорожку. Пройдя мимо Джуда и лошади, он отпустил еще одну защелку, и в нескольких метрах от первого возник второй барьер. В результате Джуд и Кандерстег оказались как бы в крохотном загончике, имевшем три выхода: через внешние ворота и барьеры-перекладины, мерно покачивавшиеся с двух сторон.
Джуд отпустил лошадь, и она принялась спокойно пастись. Эдамс и Джуд вышли за ограду и присоединились к Хамберу, который уже орудовал в сарае. Сарай, сколоченный из обшивочных досок, по виду напоминал денник для одной лошади. Оконце, треснутая дверь. Наверное, Мики провел три дня именно здесь.
Вскоре все трое вышли. Эдамс скрылся за сараем, и когда я снова увидел его, он уже поднимался по холму. Быстро добравшись до самого верха, он остановился и принялся оглядывать местность.
Хамбер и Уилсон прошли через ворота в загончик. Они несли прибор, с виду напоминавший пылесос: цилиндрический баллон, из одного конца выходит шланг. Баллон они поставили в углу, и Уилсон взялся за шланг.
Эдамс, стоявший на вершине холма, махнул рукой.
По этому сигналу Хамбер поднес руку ко рту... Разглядеть свисток я не мог — слишком далеко, а лезть за биноклем рискованно. Я напряг слух, но никакого звука, разумеется, не услышал. И все же сомневаться не приходилось: Кандерстег вскинул голову и настороженно посмотрел на Хамбера.
Вдруг из шланга, который держал Уилсон, хлестнуло пламя. Струя огня прошла сзади Кандерстега и хотя не задела его, все равно испугала до полусмерти. Он присел на задние ноги, уши прижались к голове. В это время Хамбер сделал какое-то движение рукой, видимо, отпустил защелку, и барьер — часть внутренней ограды — со стуком отскочил на свое место. Путь на скаковую дорожку был свободен. Ждать специального приглашения Кандерстег не стал.
С огромной скоростью он понесся вокруг поля. Его заносило на поворотах, кидало на деревянную ограду, он ураганом промчался в трех метрах от моей головы. Уилсон открыл второй барьер и вместе с Хамбером вышел за ворота. Кандерстег сделал два полных круга на бешеной скорости, лишь после этого мышцы шеи — она была выгнута дугой — чуть расслабились, а дикое вихляние корпусом сменилось относительно нормальным галопом.
Хамбер и Уилсон стояли и наблюдали за ним, вскоре к ним подошел спустившийся с холма Эдамс.
Они не тревожили лошадь, и постепенно та, пробежав три с половиной круга, остановилась чуть справа от моего укрытия. Тогда Джуд Уилсон не спеша перегородил дорожку одним из барьеров и с охотничьим кнутом и палкой в руках пошел к Кандерстегу. Кандерстег, еще не успокоившись, потный, затрусил по кругу — не хотел, чтобы его поймали.
Помахивая кнутом и палкой, Джуд Уилсон тяжело ступал следом. Кандерстег мягко протрусил мимо меня, копыта его с легким шуршанием рассекали невысокую траву. Но я его не видел. Зарыв лицо в чахлый кустарник возле изгороди, я думал об одном: только бы не пошевелиться. Несколько секунд растянулись в часы.
Шорох брючины о брючину... легкий топот сапог по дерну... щелчок длинного кнутовища... Сейчас он вскрикнет от неожиданности... Но нет, прошел мимо.
Я открыл глаза и прямо перед собой увидел вмятые в землю листья, облизнул пересохшие губы. Осторожно поднял голову и посмотрел на поле.
Кандерстег уже около первого барьера, а Уилсон перегораживает дорожку вторым — лошадь снова в ловушке. Эдамс, Хамбер и Уилсон оставили ее в покое примерно на полчаса. Они вернулись в сарай, и видеть их я, естественно, не мог — оставалось ждать, когда они появятся снова.
Стояло чудесное, ясное, тихое утро, но коротать время в канаве, к тому же влажной, было немного холодновато. Сейчас бы встряхнуться, разогреться... Нет, пусть я получу воспаление легких — все не так рискованно. Надо лежать. Хорошо еще, что на мне с ног до головы черное, да и волосы черные — ведь я корчусь среди бурых листьев, прогнивших и прелых. Канаву я выбрал именно из-за защитной окраски. Молодец, что не соблазнился на какую-нибудь мелкую лощинку на склоне: со своего наблюдательного пункта Эдамс мигом засек бы темное пятно на бледно-зеленом холме.
Я не заметил, как Джуд Уилсон вышел из сарая, просто услышал — стукнули ворота. Действительно, он. Вошел в загончик и кладет руку на уздечку Кандерстега. Вот сволочь! Со стороны подумаешь, что он успокаивает его. Но разве может человек, который любит лошадей, пугать их из огнемета? А Джуд ведь собирается повторить процедуру, ясно как божий день. Отошел в угол, поднял шланг, крутит насадку.
Появился Эдамс. Снова взбирается на холм. А вот и Хамбер. Опирается на палку, идет к Джуду.
На сей раз Эдамс дал сигнал не сразу — по уединенной дороге через пустошь прошли три машины. Наконец Эдамс решил — можно. Рука его лениво поднялась и опустилась.
Хамбер тотчас же поднес свисток к губам и свистнул.
Кандерстег уже знал, что последует за этим звуком. В страхе он отпрянул, но тут позади его выстрелило пламя, и бедное животное словно приросло к земле.
Струя пламени была более мощной, более долгой, она прошла ближе к Кандерстегу, и охвативший затравленную лошадь ужас тоже был куда сильнее, чем в первый раз. Кандерстег торпедой рванулся по дорожке... один круг... еще один... Где же он остановится? Это было похоже на рулетку, когда на кону стоит много, а шарик все катится, катится, и ты ждешь, затаив дыхание. На этот раз мне повезло: Кандерстег остановился в верхней части поля, довольно далеко от меня.
Они снова заперли его в загончик и ушли в сарай, а я осторожно, потихонечку — ох уж эти прелые листья! — подвигал застывшими руками и ногами, растер мышцу, которую свело, и тут же выяснил, что отсидел ногу. Ну да черт с ним! Когда-нибудь это все-таки кончится.
А ведь они собираются все проделать по третьему заходу! Огнемет еще лежал возле изгороди.
Из сарая вышли Эдамс с Хамбером и, опершись на ворота, принялись наблюдать за Кандерстегом. Потом закурили, о чем-то стали разговаривать. Они явно не торопились. Покурили, выбросили окурки, постояли еще минут десять. Потом Эдамс сходил к своей машине и вернулся с бутылкой и стаканами. Появился Уилсон. Они стояли на солнышке, спокойно потягивали виски и мирно беседовали — как ни в чем не бывало!
Хотя чему удивляться? Для них это было обычным делом. Такое вероломство они совершали как минимум двадцать раз!
Я смотрел, как они пьют, и меня самого начала мучить жажда. Впрочем, что жажда! Все у меня затекло, занемело до боли, но пошевелиться я не мог.
Наконец антракт кончился. Эдамс, убрав бутылки и стаканы, пошел к вершине холма, Хамбер проверил барьер — хорошо ли отскакивает, — а Джуд подрегулировал насадку на шланге.
Эдамс махнул рукой. Хамбер свистнул.
Силуэт Кандерстега с леденящей душу четкостью обозначился на фоне яркой простыни огня. Уилсон сделал какое-то движение — роскошное, брызжущее пламя сжалось и тут же вновь вырвалось из шланга, оно метнулось под брюхом у лошади и между ног.
Я чуть не вскрикнул, словно жгли не лошадь, а меня самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Темнота сгущалась. Проходили часы. Вышла луна и осветила все вокруг. Я смотрел на первозданную красоту природы, и в голову приходили довольно неоригинальные мысли, например, как хороша земля и как отвратительны обезьяноподобные существа, населяющие ее... Жадные, злые, властолюбивые — старые знакомые гомо сапиенс. А что такое сапиенс? Мудрый, разумный, здравомыслящий. Не смешно ли? Красавица планета, а жизнь дала неразумным, бессердечным созданиям. Ведь если производить таких, как Эдамс и Хамбер... съедят они тебя, земля-матушка.
Наконец наступило утро. В четверть седьмого в комнате конюхов зажегся свет, и конюшня проснулась. Через полчаса шесть лошадей — первая группа — вереницей прогарцевали из ворот конюшни и поскакали по дороге, ведущей к Поссету. Правильно, сегодня четверг, на пустоши тренировки нет. Вся работа на дороге.
Едва они скрылись из виду, в конюшню на своем солидном «форде» въехал Джуд Уилсон и поставил его рядом с гаражом для фургона. С другого конца двора, к нему подошел Касс, и несколько минут они о чем-то говорили. Потом в бинокль я увидел: Джуд Уилсон подходит к гаражу и начинает открывать двойные двери. Касс же прямиком направился к четвертому деннику от конца, деннику Кандерстега.
Они собирались в путь.
Да как быстро, словно по тревоге. Джуд Уилсон поставил фургон в центре двора и спустил на землю деревянный трап. Касс тут же завел по нему лошадь в машину, а через полминуты уже помогал Джуду Уилсону забросить трап обратно и закрепить его. На мгновение наступила пауза — они смотрели в сторону дома Хамбера, и он не заставил себя ждать, вышел и захромал в сторону фургона. Я видел его со спины.
Хамбер и Джуд Уилсон сели в кабину. Фургон тронулся и выехал за ворота. Вся погрузка от начала до конца не заняла и пяти минут.
Я тем временем прикрыл ковриком чемодан, расшвырял нарванный кустарник, освободил мотоцикл. Нацепил на шею бинокль, сунул его под куртку и застегнул молнию. Надел шлем, очки-консервы и перчатки.
В общем-то я был уверен, что Кандерстега повезут на север или на запад, и сейчас с облегчением увидел — не ошибся. Фургон круто повернул на запад и затрясся наверх, к дальнему от меня выезду из долины. По дороге, которая пересекалась с моей.
Я выкатил мотоцикл из кустов, завел его и не мешкая поехал к месту пересечения. Метрах в трехстах от него устроил наблюдательный пункт. Вскоре показался фургон. Водитель притормозил, повернул направо, к северу, и снова прибавил скорость.
Глава 16
Почти весь день я скрючившись пролежал в канаве — смотрел оттуда, как Эдамс, Хамбер и Джуд Уилсон терзают Кандерстега, вжигают в него страх.
Зрелище было не из приятных.
Средства для обработки оказались простыми, как и сам план; все помещалось на специально оборудованном участке акра примерно в два.
Вокруг всего поля шла высокая тонкая изгородь, на уровне плеча она была схвачена крепкой, но без колючек проволокой. Метрах в пяти изнутри еще одна ограда с мощными столбами и поперечинами, обшитая досками приятного серо-коричневого цвета.
С первого взгляда могло показаться, что это — обычный загон, какие есть на многих фермах: внутренний заборчик нужен для того, чтобы молодняк не поранился о проволоку. Но углы этой внутренней ограды были скруглены, и фактически между внешним и внутренним кругами находилась маленькая скаковая дорожка.
Посмотришь — все вполне безобидно. Поле для молодняка, площадка для тренировки скакунов, демонстрационный круг — выбирай любую лошадку. Чуть в стороне, сразу за воротами на углу поля, — сарай для оборудования. Ничего лишнего. Все обыкновенно.
По всему периметру изгороди шла дренажная канава, в ней, то ли лежа, то ли сидя на четвереньках, прятался я. Сарай — на противоположном углу поля, в сотне метров слева от меня. Если не шевелиться, меня едва ли заметят. Укрытие, конечно, ненадежное — я лежу так близко, что даже бинокль не нужен, — но выбора нет, больше спрятаться просто негде.
Справа от меня вдоль ограды круто лезут вверх голые холмы, позади — открытое пастбище акров эдак в тридцать, верхний же конец площадки, скрытый от дороги каким-то хвойным кустарничком, — прямо перед глазами Эдамса и Хамбера.
Попасть в канаву тоже было не просто — я подождал, пока все скроются из виду, быстро пробежал по открытой местности метров пятнадцать, отделявшие канаву от последнего горбатого пригорка. Надеюсь, при возвращении особого героизма уже не потребуется: надо будет просто дождаться темноты.
Фургон поставили возле сарая, и я сразу услышал цоканье копыт по трапу — выгружали Кандерстега. Джуд Уилсон провел его через ворота на поросшую травой дорожку. Шедший следом Эдамс закрыл ворота, откинул часть внутреннего забора и перегородил ею дорожку. Пройдя мимо Джуда и лошади, он отпустил еще одну защелку, и в нескольких метрах от первого возник второй барьер. В результате Джуд и Кандерстег оказались как бы в крохотном загончике, имевшем три выхода: через внешние ворота и барьеры-перекладины, мерно покачивавшиеся с двух сторон.
Джуд отпустил лошадь, и она принялась спокойно пастись. Эдамс и Джуд вышли за ограду и присоединились к Хамберу, который уже орудовал в сарае. Сарай, сколоченный из обшивочных досок, по виду напоминал денник для одной лошади. Оконце, треснутая дверь. Наверное, Мики провел три дня именно здесь.
Вскоре все трое вышли. Эдамс скрылся за сараем, и когда я снова увидел его, он уже поднимался по холму. Быстро добравшись до самого верха, он остановился и принялся оглядывать местность.
Хамбер и Уилсон прошли через ворота в загончик. Они несли прибор, с виду напоминавший пылесос: цилиндрический баллон, из одного конца выходит шланг. Баллон они поставили в углу, и Уилсон взялся за шланг.
Эдамс, стоявший на вершине холма, махнул рукой.
По этому сигналу Хамбер поднес руку ко рту... Разглядеть свисток я не мог — слишком далеко, а лезть за биноклем рискованно. Я напряг слух, но никакого звука, разумеется, не услышал. И все же сомневаться не приходилось: Кандерстег вскинул голову и настороженно посмотрел на Хамбера.
Вдруг из шланга, который держал Уилсон, хлестнуло пламя. Струя огня прошла сзади Кандерстега и хотя не задела его, все равно испугала до полусмерти. Он присел на задние ноги, уши прижались к голове. В это время Хамбер сделал какое-то движение рукой, видимо, отпустил защелку, и барьер — часть внутренней ограды — со стуком отскочил на свое место. Путь на скаковую дорожку был свободен. Ждать специального приглашения Кандерстег не стал.
С огромной скоростью он понесся вокруг поля. Его заносило на поворотах, кидало на деревянную ограду, он ураганом промчался в трех метрах от моей головы. Уилсон открыл второй барьер и вместе с Хамбером вышел за ворота. Кандерстег сделал два полных круга на бешеной скорости, лишь после этого мышцы шеи — она была выгнута дугой — чуть расслабились, а дикое вихляние корпусом сменилось относительно нормальным галопом.
Хамбер и Уилсон стояли и наблюдали за ним, вскоре к ним подошел спустившийся с холма Эдамс.
Они не тревожили лошадь, и постепенно та, пробежав три с половиной круга, остановилась чуть справа от моего укрытия. Тогда Джуд Уилсон не спеша перегородил дорожку одним из барьеров и с охотничьим кнутом и палкой в руках пошел к Кандерстегу. Кандерстег, еще не успокоившись, потный, затрусил по кругу — не хотел, чтобы его поймали.
Помахивая кнутом и палкой, Джуд Уилсон тяжело ступал следом. Кандерстег мягко протрусил мимо меня, копыта его с легким шуршанием рассекали невысокую траву. Но я его не видел. Зарыв лицо в чахлый кустарник возле изгороди, я думал об одном: только бы не пошевелиться. Несколько секунд растянулись в часы.
Шорох брючины о брючину... легкий топот сапог по дерну... щелчок длинного кнутовища... Сейчас он вскрикнет от неожиданности... Но нет, прошел мимо.
Я открыл глаза и прямо перед собой увидел вмятые в землю листья, облизнул пересохшие губы. Осторожно поднял голову и посмотрел на поле.
Кандерстег уже около первого барьера, а Уилсон перегораживает дорожку вторым — лошадь снова в ловушке. Эдамс, Хамбер и Уилсон оставили ее в покое примерно на полчаса. Они вернулись в сарай, и видеть их я, естественно, не мог — оставалось ждать, когда они появятся снова.
Стояло чудесное, ясное, тихое утро, но коротать время в канаве, к тому же влажной, было немного холодновато. Сейчас бы встряхнуться, разогреться... Нет, пусть я получу воспаление легких — все не так рискованно. Надо лежать. Хорошо еще, что на мне с ног до головы черное, да и волосы черные — ведь я корчусь среди бурых листьев, прогнивших и прелых. Канаву я выбрал именно из-за защитной окраски. Молодец, что не соблазнился на какую-нибудь мелкую лощинку на склоне: со своего наблюдательного пункта Эдамс мигом засек бы темное пятно на бледно-зеленом холме.
Я не заметил, как Джуд Уилсон вышел из сарая, просто услышал — стукнули ворота. Действительно, он. Вошел в загончик и кладет руку на уздечку Кандерстега. Вот сволочь! Со стороны подумаешь, что он успокаивает его. Но разве может человек, который любит лошадей, пугать их из огнемета? А Джуд ведь собирается повторить процедуру, ясно как божий день. Отошел в угол, поднял шланг, крутит насадку.
Появился Эдамс. Снова взбирается на холм. А вот и Хамбер. Опирается на палку, идет к Джуду.
На сей раз Эдамс дал сигнал не сразу — по уединенной дороге через пустошь прошли три машины. Наконец Эдамс решил — можно. Рука его лениво поднялась и опустилась.
Хамбер тотчас же поднес свисток к губам и свистнул.
Кандерстег уже знал, что последует за этим звуком. В страхе он отпрянул, но тут позади его выстрелило пламя, и бедное животное словно приросло к земле.
Струя пламени была более мощной, более долгой, она прошла ближе к Кандерстегу, и охвативший затравленную лошадь ужас тоже был куда сильнее, чем в первый раз. Кандерстег торпедой рванулся по дорожке... один круг... еще один... Где же он остановится? Это было похоже на рулетку, когда на кону стоит много, а шарик все катится, катится, и ты ждешь, затаив дыхание. На этот раз мне повезло: Кандерстег остановился в верхней части поля, довольно далеко от меня.
Они снова заперли его в загончик и ушли в сарай, а я осторожно, потихонечку — ох уж эти прелые листья! — подвигал застывшими руками и ногами, растер мышцу, которую свело, и тут же выяснил, что отсидел ногу. Ну да черт с ним! Когда-нибудь это все-таки кончится.
А ведь они собираются все проделать по третьему заходу! Огнемет еще лежал возле изгороди.
Из сарая вышли Эдамс с Хамбером и, опершись на ворота, принялись наблюдать за Кандерстегом. Потом закурили, о чем-то стали разговаривать. Они явно не торопились. Покурили, выбросили окурки, постояли еще минут десять. Потом Эдамс сходил к своей машине и вернулся с бутылкой и стаканами. Появился Уилсон. Они стояли на солнышке, спокойно потягивали виски и мирно беседовали — как ни в чем не бывало!
Хотя чему удивляться? Для них это было обычным делом. Такое вероломство они совершали как минимум двадцать раз!
Я смотрел, как они пьют, и меня самого начала мучить жажда. Впрочем, что жажда! Все у меня затекло, занемело до боли, но пошевелиться я не мог.
Наконец антракт кончился. Эдамс, убрав бутылки и стаканы, пошел к вершине холма, Хамбер проверил барьер — хорошо ли отскакивает, — а Джуд подрегулировал насадку на шланге.
Эдамс махнул рукой. Хамбер свистнул.
Силуэт Кандерстега с леденящей душу четкостью обозначился на фоне яркой простыни огня. Уилсон сделал какое-то движение — роскошное, брызжущее пламя сжалось и тут же вновь вырвалось из шланга, оно метнулось под брюхом у лошади и между ног.
Я чуть не вскрикнул, словно жгли не лошадь, а меня самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33