— Он переменил позу, чтобы делать стежки под другим углом, и оперся рукой о мое плечо. Я инстинктивно подался назад — на плече был синяк, — и он вопросительно посмотрел на меня.
— Я смотрю, вас здорово отделали?
— Тем не менее, — медленно ответил я, — последнее слово осталось за мной.
Он закончил со швами и напоследок щелкнул ножницами.
— Ну вот и все. Останется малюсенький шрам — и только.
— Спасибо. — Что-то голос у меня слабый.
Он ощупал шишку у меня за ухом и сказал, что до свадьбы заживет. Потом спросил, какие еще трофеи я вынес из драки, но тут в коридоре снова раздались тяжелые шаги, и дверь с треском распахнулась.
На пороге стояли двое широкоплечих полицейских с суровыми лицами.
Доктора они знали. Видимо, он часто помогал полиции в Дареме. Они вежливо поздоровались, и доктор начал говорить, что мисс Таррен уже увезли в больницу, но они перебили его.
— Мы пришли за ним, сэр, — объявил тот, что повыше, указывая на меня. — Это конюх Дэниэл Рок.
— Да, он сообщил о болезни мисс Таррен...
— Мисс Таррен здесь ни при чем, сэр. Он нужен нам по другому делу.
— Человек еле держится на ногах, — сказал доктор. — Может, не стоит так усердствовать? Поговорите с ним позже.
— К сожалению, сэр, это невозможно.
Осторожной, собранной походкой они приблизились ко мне. Казалось, они боятся — сейчас я прыгну и стукну их друг о дружку головами.
Как по команде они склонились надо мной, и крепкие руки вцепились в мои запястья. Рыжеволосый полицейский вытащил из кармана наручники и с помощью коллеги быстро защелкнул их у меня на кистях.
— Лучше не рыпайся, приятель, — посоветовал он. Я дернулся от страшной боли, а он, видимо, принял это за попытку сбежать.
— Пустите руку... никуда я не убегу.
Они отошли на шаг, но все смотрели на меня — сверху вниз. У них словно гора упала с плеч — наверное, и вправду боялись, что я на них брошусь. Я два раза глубоко вздохнул, хоть как-то унять боль в руке.
— Будет вести себя как шелковый, — заметил темноволосый. — Видишь, еле держится.
— Он попал в драку, — сообщил им доктор.
— Он так сказал, сэр? — Темноволосый засмеялся. Я взглянул на наручники, обхватившие мои кисти.
Не очень-то в них удобно... и унизительно.
— Что он сделал? — спросил доктор. Ответил рыжеволосый.
— Он... поможет нам провести расследование по делу о нападении на тренера, его бывшего босса, сейчас он лежит без сознания... и еще на одного человека, которому проломили череп.
— То есть убили?
— Так нам передали, сэр. Мы сами в конюшне не были, но говорят, там устроили настоящую бойню. Нас за ним послали из Клеверинга, туда его и отвезем — конюшня на территории нашего участка.
Быстро вы на него вышли, — удивился доктор.
— Да, — самодовольно согласился рыжеволосый.
— Кое-кто из наших поработал на славу. Полчаса назад в даремскую полицию отсюда позвонила какая-то женщина и описала его, а когда из Клеверинга по всем участкам передали сообщение об убийстве в конюшне, кто-то сравнил эти два описания. Нас сразу послали сюда — и оп-ля... у дверей стоит его мотоцикл, номер и марка — все сходится.
Я поднял голову. Доктор взглянул на меня. Он был расстроен и разочарован. Пожав плечами, он сказал усталым голосом:
— Вот и угадай, кто порядочный человек, а кто бандит. Мне показалось, что он... ну, не то, что обычный уголовник. А тут, оказывается... — Он отвернулся и поднял свой чемоданчик.
Этого я уже не мог вынести. Слишком долго я позволял людям презирать себя, даже не пытаясь защититься. И вот опять... Это была капля, переполнившая чашу.
— Я дрался, потому что на меня напали! выкрикнул я.
Доктор полуобернулся. Почему-то для меня было важно, чтобы он мне поверил. Не знаю почему.
Темноволосый полицейский, приподняв брови, объяснил доктору:
— Тренер конюшни был его хозяином, сэр, а убитый, насколько я понял, — богатый джентльмен, владелец лошадей, которых там тренировали. Об убийстве сообщил старший конюх. Он увидел, как Рок выскочил за ворота на мотоцикле, и ему это показалось странным — Рока только вчера уволили. Он пошел сказать об этом тренеру и застал его в конторе лежащим без сознания, а рядом — труп джентльмена.
С доктора было достаточно. Он, не оборачиваясь, вышел из комнаты. Кричать, доказывать, что ты не верблюд? Стоит ли?
— Идем, приятель, — сказал темноволосый. Они снова напряглись, глаза настороже, на лицах — враждебность.
Я медленно поднялся. Почему медленно? Да потому, что я был уже на пределе. Еще чуть-чуть, и я вообще не смогу подняться, а взывать к сочувствию, которого не будет... Нет уж, встану сам.
Конвоиры мои заметно ожесточились. Что удивительного, в такой ситуации, да еще в этой черной одежде, я, должно быть, казался им, как однажды выразился Теренс, ненадежным и немного опасным.
— Не волнуйтесь, — я вздохнул. — Вы правильно сказали, я буду вести себя как шелковый.
Но их, наверное, предупредили: идете арестовывать спятившего уголовника, который раскроил кому-то череп, поэтому они решили не рисковать. Рыжеволосый крепко схватил меня за правую руку выше локтя и подтолкнул к двери, а в коридоре темноволосый с той же яростью вцепился в меня слева.
По обе стороны коридора маленькими щебечущими группками стояли девушки. Я застыл на месте. Полицейские подтолкнули меня. А девушки стояли и смотрели.
Мне вдруг с кристальной ясностью открылся смысл старой поговорки «хочется сквозь землю провалиться». Последние остатки собственного достоинства восстали во мне против такой экзекуции: идти под конвоем полицейских сквозь строй молодых и красивых студенток. Будь вместо них мужчины, мне было бы легче.
Это, наверное, одно из тех впечатлений, которые не забываются — слишком сильно оно всколыхнуло душу. А впрочем, если человека часто таскают в наручниках на глазах у почтенной публики, может, он к этому привыкает?
Хорошо хоть я ни разу не споткнулся, даже на лестнице, — вид у меня и без того был жалкий. Полицейская машина, в которую меня безжалостно впихнули, показалась ниспосланным с небес прибежищем.
Я сидел впереди, между ними. Машину вел темноволосый.
Всю дорогу я думал о своем положении — ведь я попал в серьезную заваруху, и выбраться из нее будет не так-то просто. Я действительно убил Эдамса. Тут не отвертишься, не увильнешь. И допрашивать меня будут не как достойного и уважаемого гражданина, а как злодея убийцу, который готов наплести что угодно, лишь бы уйти от ответа. В полиции меня встретят, как говорится, по одежке, и хорошей встречи ждать нечего. Ведь, в конце концов, я продержался у Хамбера целых два месяца только потому, что выглядел самой захудалой рванью. И если на мою внешность купился Эдамс, чего ждать от полиции? И не подумают усомниться в моей подлинности. Вот и пример: два моих соседа. Смотрят враждебно, настороженно.
Всю дорогу рыжеволосый не спускал с меня глаз.
— Не очень-то он говорливый, — заметил он после долгой тишины.
— Есть над чем подумать, — не без юмора согласился темноволосый.
Эдамс с Хамбером измолотили меня здорово — ныли все кости. Я чуть поерзал на сиденье. Звякнули наручники.
Впереди показались огни Клеверинга. Темноволосый покосился на меня с потаенной радостью. Преступник пойман. Задание выполнено. Рыжеволосый нарушил тишину во второй раз, в его голосе я тоже уловил удовлетворение.
— Молодым ему оттуда не выйти, — сказал он. Нет, только не это. И все же... Кому-кому, а мне, адвокатскому сыну, хорошо известно: сколько меня продержат под стражей, зависит от одного — сумею ли я убедить их, что совершил убийство в целях самозащиты.
Следующие часы обернулись каким-то кошмаром. Полиция Клеверинга представляла собой братию зубастых, прожженных циников, которым без отдыха приходится бороться с бурной волной преступности, гуляющей по этому шахтерскому городку с высокой безработицей. Возможно, по отдельности все они были любящими мужьями и ласковыми отцами, но хорошее настроение и человечность приберегали исключительно для досуга.
Все они были страшно заняты, куда-то спешили. В здании царила суматоха. Меня, все еще закованного в наручники, футболили под конвоем из комнаты в комнату и в каждой накидывались с одними и теми же вопросами.
Наконец, где-то ближе к ночи, в ярко освещенной голой комнатенке мне дали стул, и я связно рассказал им, что я в действительности делал у Хамбера и как получилось, что я убил Эдамса. Я подробно описал им весь сегодняшний день. Они не поверили, что было вполне естественно. Они сразу предъявили мне обвинение в убийстве. Я протестовал, но бесполезно.
Меня забрасывали вопросами. Я отвечал. Вопросы они задавали по цепочке, друг за другом, поэтому оставались свежими и энергичными, я же уставал все больше и больше. Тело болело адски, наваливалась тяжесть — хорошо, что мне не надо было лгать, потому что даже для правдивых ответов голова работала плохо, а эти шакалы только и ждали, когда я ошибусь.
— Ну, теперь расскажи, как все было на самом деле.
— Я уже рассказывал.
— Про Ната Пинкертона мы и без тебя читали.
— Запросите из Австралии копию контракта, который я заключил, когда брался за эту работу. — В четвертый раз я повторил им адрес моего стряпчего, в четвертый раз они не стали его записывать.
— Кто твой наниматель, говоришь?
— Граф Октобер.
— И он, конечно, это подтвердит?
— Он в Европе до субботы.
— Какая жалость. — Они грязно улыбались. Они знали от Касса, что раньше я работал в конюшне Октобера. Касс также сказал им, что я — порядочный сачок, нечист на руку, трусоват и туповат.
— Ты, значит, переспал с лордовой дочкой, так, что ли?
Мерзавец Касс, чтоб у него язык отсох!
— Он тебя, значит, под зад, а ты ему теперь сдачи — хочешь втянуть в эту историю?
— Хамберу ты уже дал сдачи за то, что он тебя выставил.
— Нет. Я ушел от него, потому что закончил свою работу.
— За что ты его тогда? За то, что он тебя бил?
— Нет.
— Старший конюх сказал, что ты получал за дело.
— Эдамс и Хамбер — аферисты, они наживались на скачках. Я разоблачил их, и они хотели убить меня.
— Кажется, я говорил это в десятый раз, но все равно — никакого впечатления.
— Тебе не нравилось, что тебя били. Вернулся поквитаться... Знаем такие дела, ты не первый.
— Неправда.
— День ты думал, а потом вернулся и напал на них. Там была настоящая бойня. Весь пол кровью заляпан.
— Это моя кровь.
— Можем проверить.
— Проверьте. Это моя кровь.
— Из этого малюсенького пореза? Не морочь голову, малый.
— Мне наложили швы.
— Ах да, вернемся к леди Элинор Таррен. Дочка лорда Октобера. Значит, ты переспал с ней?
— Нет.
— Она забеременела...
— Нет. Узнайте у доктора.
— ... и приняла снотворное.
— Нет. Ее отравил Эдамс. — Я уже два раза рассказывал им про банку с люминалом, и они, наверное, нашли ее в конторе Хамбера, но помалкивали.
— Ты соблазнил ее, и лорд Октобер тебя уволил. А она не вынесла позора. И приняла снотворное.
— Она не могла чувствовать себя опозоренной. Это не она, а ее сестра, Патриция, обвинила меня, что я ее соблазнил. Эдамс подсыпал люминал в бокал с джином и дал его Элинор. У Хамбера в конторе стоят джин и люминал. Возьмите пробу из желудка Элинор на анализ.
Они меня не слушали.
— Она поняла, что после всего ты ее еще и бросил. Мистер Хамбер успокоил ее и предложил выпить, а потом она вернулась в колледж и приняла снотворное.
— Нет.
К рассказу об огнемете они отнеслись, мягко говоря, скептически.
— Он лежит в сарае.
— Да, да, сарай. А где, говоришь, он находится? Я еще раз им подробно объяснил.
— Поле, скорее всего, принадлежит Эдамсу. Это нетрудно узнать.
— Оно, наверное, тебе приснилось.
— Поезжайте и посмотрите — в сарае найдете огнемет.
— Им, наверное, поджигают вереск. У многих фермеров есть такая игрушка.
Они позволили мне сделать два звонка — я попробовал добраться до полковника Бекетта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33