И не Роквилл с Дермотом Финнеганом в седле, который отчаянно сражался сейчас за свою судьбу.
Они перелетели через ров с водой. Толпа ахнула: одна из лошадей с всплеском врезалась в него задними ногами. Жокей в оранжево-зеленом вылетел из седла и покатился по траве.
— Эта лошадь не преминет вляпаться в любую лужу, — бесстрастно заметил Дерри. — Может прыгать только через барьер. — Ни руки, ни голос у него не дрожали. Какую цену заплатил он за то, чтобы Тиддли Пом бежал сейчас по кругу? Мне это обошлось дорого...
Они миновали поворот и вышли на прямую.
Еще два с половиной круга. Я не спускал глаз с Тиддли Пома, все время опасаясь, что он упадет или отстанет, что он слишком ослабел от колик и не закончит скачку. Они подходили к трем барьерам перед трибунами. Эгоцентрик впереди. Зигзаг по-прежнему четвертый. Дермот Финнеган удерживал свою лошадь в серединке, и где-то там, рядом, не самым последним, шел Тиддли Пом. Зигзаг споткнулся, удержал равновесие, помчался дальше. Теперь уже не четвертый. Шестой или седьмой. Тиддли Пом перескочил четыре препятствия совсем не так грациозно, как Эгоцентрик, но со скоростью вдвое большей. Обогнал двух лошадей.
Они снова отдалились от трибун.
— Тиддли Пом опять отстал, — спокойно заметил Дерри.
— Черт! — выругался я. — Жокей!
Жокей бешено работал локтями, посылая его вперед. Бесполезно. Оставалось не больше полутора миль.
Я закрыл глаза. На меня вдруг навалились усталость и дурнота. Хотелось прилечь на что-нибудь мягкое и спать, спать неделю, уйти от всех проблем и разочарований долгой и утомительной жизни. Побыть неделю одному и залечить все раны. Неделю, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя. Минимум неделю. Если повезет, удастся выкроить один день.
— Там кто-то упал у барьера. — Голос комментатора, усиленный громкоговорителем, заставил меня открыть глаза. — Кто-то из лидеров. Кажется, Эгоцентрик... Да, Эгоцентрик упал.
Не повезло Хантерсонам... Бедный Гарри, бедняжка Сара.
Гейл... Не хочу думать о ней. Но не могу не думать.
— А наш-то все скачет, — сказал Дерри. — Я имею в виду Тиддли Пома.
Красно-белые цвета были едва различимы вдали.
— Выровнялся, — продолжал Дерри. — Немного прибавил скорость.
Они перескочили последний барьер на дальнем конце поля и, растянувшись в длинную цепочку, вышли на прямую, к трибунам. Расстояние между участниками заметно увеличивалось. Одна или две лошадки плелись в самом хвосте, отставая от основной группы ярдов на пять-десять. Нарастающий рев толпы и перекрывающий его голос комментатора:
— И вот Зигзаг идет впереди... возглавляя лидирующую группу.
— Да, Зигзаг обошел их всех, — сказал Дерри. — Элементарно, как младенцев!
— А Тиддли Пом? — спросил я.
— Сильно отстает. Но все еще тащится с грехом пополам. На что еще тут можно рассчитывать?
Зигзаг преодолел первый барьер секунд на пять раньше остальных.
— Теперь он недосягаем, — заметил Дерри.
Я простил ему звучавшее в его голосе торжество. Ведь именно он в своей колонке предсказал Зигзагу победу. Приятно сознавать свою правоту. — Тиддли Пом во второй группе, видишь? Даже если не выиграет, все равно можно считать, что он не опозорился.
Зигзаг первым перескочил второй барьер, за ним через приличный интервал, но более или менее вровень последовали еще четыре лошади. За ними Тиддли Пом, а потом с полдюжины других участников.
Однако судьба подстерегла Зигзага ярдов за двадцать до последнего препятствия. Фатальная ошибка жокея — он никак не мог решить, пришпорить ли лошадь теперь, чтобы набрать больше скорости для разбега, или, наоборот, слегка осадить ее и наддать ходу прямо перед прыжком. В результате он не сделал ни того, ни другого, предоставив выбор скакуну. Одним лошадям можно доверить такое, другие же предпочитают подсказку. Зигзаг пошел на изгородь, словно корабль, потерявший управление, слишком поздно оторвался от земли и со всего маха врезался в барьер передними ногами. Он перевернулся в воздухе, рухнул на землю и отбросил своего незадачливого седока на боковую дорожку.
— Идиот несчастный! — яростно прошипел Дерри, опуская бинокль. — Новичок и тот так бы не оплошал.
Я, не отрываясь, следил за Тиддли Помом. Идущие впереди него лошади взяли последний барьер. Одна из них метнулась в сторону, чтобы не наскочить на Зигзага и распростертого на траве жокея, и столкнулась с другой, скачущей рядом. Обе потеряли равновесие, и еще один жокей вылетел из седла. Вышедший на прямую после препятствий Тиддли Пом был теперь третьим.
Толпа заревела.
— А у него есть шанс! — воскликнул Дерри. — Даже сейчас!
Несмотря на все старания жокея, скорости он не прибавил. Он шел все тем же ровным и тряским аллюром. Но одна из идущих впереди лошадей явно выбилась из сил, и Тиддли Пом настигал ее ярд за ярдом. Правда, и финишный столб был все ближе и ближе, и был еще лидер.
Впервые за все время скачек я как следует рассмотрел его. Жокей в полосатом розово-белом камзоле мчался словно одержимый, словно демон, оседлавший клубок коричневых напряженных тренированных мышц. Дермот Финнеган на Роквилле в момент, когда на карту поставлена вся его судьба!
Я не спускал с него глаз, и вот он пролетел мимо финишного столба, и даже с трибун была видна щербатая ирландская ухмылка, словно солнышко озарившая его лицо.
Отставший от него на три корпуса Тиддли Пом, чье бойцовское сердце помогло ему победить недуг, пришел вторым. «Да, у этой лошади сердце истинного скакуна, — растроганно подумал я. — Она стоит всех треволнений и хлопот, по крайней мере почти всех».
— Единственное, что нам поможет сейчас, это опротестование, — сказал Дерри и, торопливо сунув бинокль в футляр, помчался к выходу. Я не спеша последовал за ним, протискиваясь сквозь толпу, пока не наткнулся на группу журналистов, ожидавших окончательных результатов. Послышались приветственные возгласы — это Роквилла повели к месту победителя. Снова возгласы, на этот раз в честь Тиддли Пома.
Я не присоединился к ним. Все кончено. Тиддли Пом проиграл. Да и глупо было надеяться на победу... На смену возбуждению сразу пришли усталость и опустошенность.
Внезапно толпа расступилась, как Красное море, и в образовавшуюся расщелину, огромная и неопрятная, как сама мать-Земля, окруженная планетами, продралась Мэдж Ронси с сыновьями.
Она целеустремленно пересекла небольшое огороженное пространство, где расседлывали лошадей, и приветствовала своего мужа нежным хлопком по плечу. Он, видимо, не ожидал встретить ее здесь и застыл, в изумлении разинув рот, так и не расстегнув до конца пряжку подпруги.
Я подошел к ним.
— Привет! — сказала Мэдж. — Здорово было, а?
Выражение ее глаз уже не было отсутствующим: еще бы, мир фантазий сблизился наконец с реальностью! На ней было немного тесноватое платье алого цвета. Волосы нависали над лбом все той же аморфной массой. Зато на ногах чулки. Со спустившимися петлями.
— Здорово, — согласился я.
Ронси подозрительно покосился в мою сторону:
— Все шутите?
— Что же все-таки случилось на старте? — спросил я ее.
Она рассмеялась.
— Да там какой-то толстый коротышка, видать, совсем рехнулся, начал вопить, что остановит Тиддли Пома даже ценой собственной жизни... — Ронси резко обернулся и уставился на жену. — Повис на поводьях, — продолжала она, — и не отпускал, даже когда распорядитель закричал, чтобы он убирался. Все норовил ударить Тиддли Пома по ногам. Ну, тогда я перелезла через ограду, подошла и говорю, мол, это наша лошадь и лучше ее не трогать. А он оказался таким хамом... — Глаза ее вновь приняли задумчивое выражение. — Говорил такие слова, каких я сроду не слыхивала.
— Ради Бога, — нервно воскликнул Ронси, — нельзя ли без подробностей!
Ничуть не смутившись, она продолжала:
— Ну вот, а он все не отпускает лошадь... Тогда я обхватила его руками, приподняла и оттащила в сторону, а он так удивился, что бросил поводья и все старался вырваться, и тогда я повалила его на землю, протащила под перекладину. Тут уж и ребятишки, и я — мы все вместе уселись на него.
Я спросил, стараясь сохранить серьезное выражение лица:
— А что он говорил потом?
— По правде сказать, он к тому времени сильно выдохся, — рассудительно заметила Мэдж. — Хотя говорил... что собирается вас убить. Видно, не нравитесь вы ему или очень уж чем-то досадили. Сказал, что вы всему виной, и жизнь его разбили, и помешали добраться до Тиддли Пома. В такую истерику впал, ей-богу, чуть не плакал!
— Где он сейчас? — спросил я.
— Чего не знаю, того не знаю. Я отпустила его, он и убежал.
— Выходит, вовсе не «Блейз», а моя жена спасла Тиддли Пома? — Ронси с презрением посмотрел на меня.
— Да ну, что ты, милый! — примирительно проворковала она. — Когда в не мистер Тайрон, коротышка уж давно бы добрался до нашей лошадки. А если бы я не приехала с острова? А вернулись мы потому, что думали, будто все утряслось, и потом уж очень хотелось посмотреть скачки... Но и тогда кто-нибудь другой остановил бы этого дурака. Народу там было пропасть, и многие хотели броситься на помощь. Просто я подоспела первой, вот и все. — Она одарила меня нежнейшей улыбкой. — Давненько я так не веселилась!
* * *
Остаток дня прошел как в тумане, какие-то люди подходили ко мне, и поздравляли, и говорили, но я не слышал что. Запомнились какие-то отрывочные сцены: Дермоту Финнегану вручают уменьшенную копию Золотого кубка, и он держит ее с таким благоговейным видом, будто это Святой Грааль. Уилли Ондрой сообщил, что Бостона вышвырнули с ипподрома и что Эрик Юлл вместе с другими распорядителями уже разработал план полного его отстранения от участия в игорном бизнесе, вплоть до конфискации лицензии и закрытия всех его игорных лавок.
Дерри узнал, что букмекер — приятель Люка-Джона — забрал у Бостона пятьдесят тысяч и теперь совершенно счастлив, что Тиддли Пом проиграл.
Колли Гиббоне пригласил меня выпить. Я отказался: мне претила сама мысль о спиртном. Он был с женой, никакого американского полковника в поле зрения.
Глубоко засунув руки в карманы, на меня угрюмо смотрел Пэт Ронси. Я подошел и спросил, кому он сообщил номер моего телефона заодно со сведениями о местонахождении Тиддли Пома. Заносчиво-вызывающим тоном Пэт начал оправдываться — того человека гораздо больше интересовало, где живу я, а не где спрятана лошадь.
— Что за человек?
— Да приезжий один, такой высокий, загорелый, с иностранным акцентом. Сказал, что он из «Нью стейтсмен».
— А знаешь ли ты, Пэт, что «Нью стейтсмен» единственная в Англии газета, не публикующая материалов о скачках?
Нет, Пэт этого не знал.
Прошла Сэнди Виллис, ведя под уздцы Зигзага, и нервно улыбнулась мне. Я спросил, в порядке ли лошадь. Она пробормотала несколько не свойственных даме выражений в адрес жокея, так глупо упустившего победу. Еще раз сказала, что успела привязаться к Тиддли Пому и ужасно рада, что он держался таким молодцом — пришел вторым, и она даже выиграла на нем немножко денег. А теперь ей пора идти, надо успеть еще как следует протереть Зигзага губкой.
Возле Эгоцентрика стояли мрачные Хантерсоны, и тренер внушал им, что их лотерейная лошадка получила серьезные повреждения и не сможет выступать еще минимум год, а может быть, и вообще не сможет.
Со всей остротой и отчетливостью я вдруг осознал, что это означает. Эгоцентрика не будет на скачках, значит, и Хантерсонов тоже. И Гейл... Даже этого я лишился.
Что ж, с меня довольно. Все тело болело и ныло. Смысл фразы горечью отдавался в сердце.
Слишком уж много жестоких и трагических событий в последние дни... Погиб Вьерстерод, погиб Берт Чехов, рэкет с нестартерами тоже испустил дух. По крайней мере пока... Пока не появился новый лихой парень с угрозами, шантажом и прочей тяжелой артиллерией.
И тогда снова кто-то должен будет противостоять ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33