Мы отправились на другой день утром. Сердечно простившись с Кастелло и его новыми друзьями, мы поднялись в сани. Токо очень обрадовался, когда мы позвали его с собой. Кастелло был немного грустен - он хорошо понимал, что нам предстоит увидеть и пережить гораздо больше, чем ему. Он взял в ледяную хижину свою любимую сковороду, удочку и мощный рефлектор. Мы представляли, как он согреет уже этой ночью ледяную палатку на берегу океана.
Сани тронулись. Собачьи упряжки бежали резво, несмотря на тяжелый груз. Токо был оживлен и преисполнен восхищения. Однако его достоинство не позволяло ему чрезмерно удивляться. Он просто воспринял факты и доставил себя над ними. Спустя несколько часов он уже держал себя видавшим виды пассажиром необычного транспорта.
Мы ехали четверо суток, останавливаясь только для ночлега.
Ожидание, что туземцев потрясут наши многочисленные приборы, не сбылось. Они приняли их как что-то совершенно естественное, хотя и достойное глубокого уважения. Но когда однажды ночью я включил фары саней, в лагере поднялся переполох. Даже собаки растерялись и принялись испуганно выть.
Язык туземцев, несмотря на ясность фонетики, оказался довольно трудным. Слова были слишком похожи одно на другое - “коа”, “као”, “коуа”, “куаку”, “акуа-ко-коа”. Совсем непросто ориентироваться в этой полифонии.
Впервые услышав мой голос из черного ящичка, Токо удивленно прислушался. Затем растерянно посмотрел мне в рот. Я, разумеется, молчал, слушая запись. И тогда впервые туземец по-настоящему испугался и, забыв свое достоинство, в панике бросился к люку. Нам едва удалось его успокоить. Я знаками пытался объяснить принцип работы магнитофона, но все было напрасно. Он каждый раз вздрагивал, когда умершие на его глазах звуки через минуту возвращались из какого-то ящика.
На пятый день мы прибыли в селение. Навстречу каравану вылетела целая ватага ребятишек. Перед нами простиралось все то же ледяное поле с торчащими кое-где овальными бугорками. Туземцы выдалбливали свои жилища прямо во льду, достраивая сверху лишь невысокую куполообразную крышу. Дети, разумеется, столпились возле наших саней, но, кажется, не были слишком удивлены. Много позднее я понял, что у здешних людей вообще отсутствует психическая способность размышлять о непонятных вещах. Они просто считали их незнакомыми, но столь же естественными, как все окружающее. Так, например, если бы им повстречался черный медведь вместо белого, то это никого бы не поразило.
Токо пригласил нас в свою ледяную юрту. Как мы узнали позже, он был чем-то вроде старейшины или вождя племени. Его жилище оказалось просторным и уютным. Пол был целиком устлан шкурами. Ими же были обшиты стены и потолок. С глубоким поклоном нас встретили три женщины. И тут я увидел огонь! Взволнованный, приблизился я к странному костяному сосуду - возможно, черепу медведя. Он был наполнен жиром кашалота. Фитиль из незнакомого мне материала плавал посреди сосуда. Язык бледного пламени бесшумно затрепетал при моем приближении.
- Что это? - спросил я.
- Зеа, - ответил Токо.
В его голосе прозвучала гордость. Через неделю, когда я уже достаточно выучил их язык, я расспросил вождя поподробнее.
- Откуда у вас огонь?
- Огонь живет, - гордо пояснил он.
- Всегда живет?
- Всегда!.. Огонь родился до того, как родился мир… Из него сделано и солнце.
- А когда огонь умирает, откуда вы берете новый?
- Он никогда не умирает.
- Неужели твой огонь ни разу не гас? - с сомнением спросил я.
- В моем доме он умирал три раза. Тогда я брал огонь у соседей…
- А если он умрет у всех сразу?
- Никто не помнит такой беды, - ответил Токо. - Но если это случится, мы возьмем его у соседних племен.
- А много племен в мире? - Много…
- Ты знаешь их все?
- Никто не может сказать, сколько племен в мире! Потому что никто не обходил весь мир…
- А где кончается мир?
- Там, где начинается небо.
- Из чего сделано небо?
- В старинных песнях говорится, что небо сделано из воздуха. И в воздухе плавают Солнце и звезды… Но я не верю этому. Как может плавать что-то, что тяжелее воздуха? В песнях поется, что воздух даже легче пламени.
Довольно приличная космогония. Похоже, что древние племена обладали более высокой культурой, чем нынешние. Оледенение отбросило их на несколько веков назад.
Все это происходило неделю спустя, а пока я смущенно сделал то, что и мои спутники, - поклонился трем женщинам, одетым в шкуры. У них были такие же короткие черные волосы, как и у мужчин. Пожилая оказалась женой Токо, а девушки - его дочерьми.
Этой ночью мне пришлось спать в жилище Токо - отказ оскорбил бы его. Толя и Шерман были определены в другие юрты. Моя постель была удобной и мягкой, с одеялом из шкуры Зу. Беспокоил лишь тяжелый запах шерсти и горящего сала, но через несколько ночей я уже спал как дома.
…Скоро мы убедились, что многочисленные племена выжили на оледеневшей планете благодаря счастливой игре природы. Дело в том, что Великий Ша в отличие от своих земных сородичей выводил детенышей только на суше. Он выкармливал их в течение пяти-шести дней, пока они не начнут “ходить”. Затем Ша возвращался в море. Впрочем, это случалось редко. Он был в силах противоборствовать Великому Зу, но с людьми, которые поражали его издалека своими копьями, он бороться не мог. Кашалот был почти единственной пищей туземцев. Правда, они умели ловить рыбу весьма искусно изготовленными из костей и сухожилий удочками, но улов был крайне скуден. Без Великого Ша племена просто выродились бы и исчезли.
- Великий Ша рождает двух детенышей, - говорил Токо. - Очень редко трех. Мы никогда не трогаем их. Ждем, пока Великий Ша кормит их, затем убиваем его. А детеныши уходят в океан. Мы охраняем их от Великого Зу. Если позволить ему убивать детенышей, наступит время, когда Великий Ша исчезнет, а вместе с ним исчезнут и наши племена…
В поселке было около сотни хижин и, очевидно, пятьсот-шестьсот жителей - по здешним понятиям довольно большое селение. Однажды я спросил Токо:
- Почему вы не живете вблизи океана? Ведь он источник вашего пропитания. Вам приходится так далеко перевозить пищу…
- Из-за Великого Зу, - ответил Токо. - Он наш самый большой враг. Он не отходит далеко от берега. Здесь мы прячемся от Великого Зу. Когда-то наши деды жили рядом с океаном. Но они постоянно голодали. Как и мы, они прятали мясо Великого Ша в ледяные ямы. Но Великий Зу очень хитер. Ночами он вырывал запасы и съедал их. Тогда они перебрались подальше от воды, но Великий Зу следовал за ними. Так они дошли до этих мест… Очень умен Великий Зу. Может быть, умнее людей.
Вздохнув, Токо добавил:
- Обычно он не нападает на человека. Он знает, что это опасно. Мы тоже не нападаем на него… Но когда он чует мясо Великого Ша, разум оставляет его. Тогда он бросается на нас… Каким бы сильным ни был Великий Зу, мы всегда одолеваем его. Но и у нас бывают большие жертвы. Великий Зу убил моего отца. А перед этим убил моего деда. Мало кто из мужчин умирает от старости.
Он говорил с горечью. Из-за частых смертей на охоте на каждого мужчину в поселке приходилось по три женщины. И несмотря на это, семьи оставались моногамными. Однако не считалось грехом, когда незамужняя женщина рожала ребенка.
- У меня было два сына, - тяжело вздохнул Токо. - И оба погибли. Дочери тоже остались без мужей… Ноу меня есть три внука.
- Где же они? - спросил я. - Я их не видел…
- Мальчики воспитываются в семьях молодых мужчин - кто-то должен обучать их, как сражаться против Великого Зу.
- Не так уж умен Великий Зу! - сказал я. - Зачем ему нападать на вас? Великий Ша ведь такой большой - на всех хватит…
Токо кивнул головой в знак согласия.
- Так поступает старый умный Зу. Он всегда начинает есть с хвоста. А мы берем остальное. Старый Зу смотрит на нас сердито, не переставая ворчать. Но не нападает. Он хорошо знает, как остры наши копья. Нападает только молодой Зу. У него намного больше крови, чем мозгов.
Последние его слова были для меня открытием. Туземцы осознавали, что мозг является центром мышления!
- Великий Зу приходит к вам в поселок?
- Это случилось только однажды, - ответил Токо. - То был очень, очень старый Зу. Молодые прогнали его с берега и заняли его место… Мы не мешали ему выкопать мясо из одной из наших ям. Он был голоден и так наелся, что тут же крепко уснул. Тогда мы налетели на него и закололи копьями, не потеряв ни одного человека…
- А как вы узнаете, что Великий Ша вышел на берег, чтобы рожать своих детенышей?
Токо объяснил, что, когда запасы мяса подходят к концу, они посылают две упряжки к океану: те курсируют вдоль берега до тех пор; пока не заметят Великого Ша. Иногда эта разведка длится целый месяц. Как только кашалот появится на берегу, самая быстрая упряжка отправляется в поселок. И тогда туземцы готовятся к битве!
…Но на самый трудный вопрос Токо не мог дать вразумительного ответа.
- Откуда вы берете железо? - спросил я. - Где достаете наконечники копий?
- У соседнего племени. Оно живет в трех днях пути отсюда.
- А где берет оно?
- У другого племени.
- Но кто-то же делает это железо?
- Никто не знает, откуда оно берется, - отвечал Токо.
Постепенно я убедился в том, что племя живет простой, естественной жизнью. При всей тяжести этого сурового существования у туземцев не было каких-либо нравственных или социальных проблем. Так, например, продовольствие не делили - каждый брал со склада столько, сколько ему было нужно. Не было никакой видимой власти, кроме власти авторитета, не было суда. Старейшина руководил общими работами только в дни охоты. Его никто не выбирал, с течением времени обстоятельства сами выдвигали его. Не существовало склок, семейных неурядиц и каких-либо недоразумений. Не было даже размолвок. Жены естественно и беспрекословно подчинялись мужьям. А мужья отплачивали им заботой и глубокой преданностью. Внешне их жизнь казалась монотонной, без забав, без особенных удовольствий. При всем том они казались мне бодрыми, приветливыми, всегда в хорошем расположении духа. Я объяснил себе все это воздействием девственно-чистой природы.
Каждый пятый день все население поселка выходило танцевать. На невзрачных костяных дудочках игрались незамысловатые мелодии. Танцы были тоже ритмичны и просты. Начинались они очень медленно, затем темп постепенно нарастал, пока люди не начинали вертеться как в вихре. Потом танец так же постепенно начинал замедляться до полного замирания. Все это длилось несколько часов, после чего туземцы возвращались в свои жилища чуть ли не ползком.
У них было что-то вроде песен, безо всякой мелодии - монотонный речитатив, трудный для понимания. Многие слова в песнях Токо вообще не мог объяснить.
- Это животное, - отвечал он на мой очередной вопрос.
- Какое животное? - спрашивал я. - На что оно похоже?
Он только уныло качал головой: не знаю… Наверное, песни остались от эпохи, предшествовавшей оледенению, и были еще одним доказательством существования более высокой древней культуры. А однажды, после того как я долго надоедал Токо расспросами, он вдруг сказал:
- Надо будет отвезти тебя к Великому Сао. Он все знает…
Выяснилось, что Сао - самый старый человек в одном из ближайших племен. Он самый мудрый. Никто не знает, когда родился Сао. Кое-кто говорит даже, что он родился с началом мира. Но старик не любит, когда его навещают. Никуда не ходит, ни с кем не разговаривает. Целыми днями повторяет старые песни, чтобы не забыть их.
- Обязательно отвези меня к нему! - решительно сказал я.
- Ты должен что-нибудь подарить ему. Он любит подарки.
- Хорошо…
- Он живет очень далеко, - предупредил Токо. - Придется ехать пять дней - все время на юг. Может быть, мы и не найдем его… Я давно не был там, возможно, уже и дорогу забыл. Но ради тебя попробую. А ты подари ему горячий ящик - Сао очень старый, и поэтому ему всегда холодно…
“Горячим ящиком” Токо называл наш плазменный камин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17