А без неудач, как известно, не проживешь. Хорошего-то в этом, конечно, мало, что и говорить. Ну, да жалобами делу не поможешь, а исправлять положение нужно, и, значит, нам нужно думать, как его исправить.
– Вряд ли Найтингейл переметнется к нам снова, – сказал я.
– По-видимому, вы правы, – согласился Браун. – Но у нас, знаете ли, есть и другие колеблющиеся, за которыми тоже следует присматривать. А я, между прочим, еще в первый день говорил, – раздраженно добавил он, – что мы неправильно ведем себя с Найтингейлом. Его обязательно надо было взять на совещание к Джего. Поспешность всегда все портит. Это, конечно, я виноват, что не настоял тогда на своем.
Но Браун был деловым человеком и понимал, что, ругая себя самого или Кристла, он впустую тратит время. Он принялся по-деловому прикидывать, к чему привело отступничество Найтингейла. Шесть против пяти. За Кроуфорда – Винслоу, Деспард-Смит, Гетлиф, Гей и Найтингейл; за Джего – Браун, Кристл, Калверт, Элиот, Пилброу и Льюк.
– Очень плохо, что мы утратили абсолютное большинство. Это может пагубно подействовать на нашу партию, – размышлял Браун. – Я думаю, что сейчас они чувствуют себя гораздо уверенней, чем мы. Нам нужно позаботиться, чтобы наши союзники не потеряли веры в победу.
– Вы собираетесь что-нибудь предпринять прямо сегодня? – спросил я.
– Нет, – ответил Браун. – Нам надо немного переждать. И незачем пока сообщать об этом Джего. Нет смысла тревожить его раньше времени. Мы узнали эту новость от наших противников. Теперь я, кстати, понимаю, почему Винслоу так ехидно разговаривал сегодня с Кристлом. Да, так вот – мы, по-моему, должны дождаться, когда эту новость объявит нам сам Найтингейл. Он ведь старается вести себя пристойно, и ему придется поговорить с Джего. Приличный человек не может переметнуться в противоположный лагерь без всяких объяснений. Ну и, кроме того, есть вероятность, что он одумается.
Однако на этот раз благоразумие Брауна сослужило нам плохую службу. По колледжу в тот же день расползлись нелепые слухи – было очевидно, что Найтингейл уже начал злобно поносить Джего и «его клику». До Джего, правда, эти слухи еще не докатились, но мне-то рассказали о них никак не связанные между собой люди. Браун, поговорив с Кристлом, понял, что избрал неверную тактику, и решил вывести Найтингейла «на чистую воду». Они запланировали прихватить Найтингейла в трапезной наедине – как бы по случайности, после обеда. Была суббота, самый удобный для этого день. Число наставников, обедающих в колледже, прямо зависело от дня недели. По воскресеньям в трапезной собирались почти все члены Совета – женатые люди, отпустив на выходной прислугу, «спасались от холодного домашнего ужина», как говаривал Деспард-Смит. Зато по субботам обедающих было меньше всего: только холостяки, которые постоянно жили в колледже, – а в эту субботу Пилброу отправился на концерт, Рой, сопровождавший миссис Джего, тоже, а Деспард-Смит простудился и прихворнул, так что в трапезную пришли только Найтингейл с Льюком да наша троица – Браун, Кристл и я.
Найтингейл упорно молчал. Браун вел легкий, ни к чему не обязывающий разговор о спортивных успехах наших студентов, но постоянно посматривал на застывшее, словно защитная маска, лицо Найтингейла.
– Когда вы последний раз видели весенние гребные гонки? – вдруг спросил Найтингейла Кристл.
– У меня нет на это времени, – ответил Найтингейл. До сих пор он не произнес ни одного слова.
– Вы ведете нездоровый образ жизни, Найтингейл, – с неподдельным сочувствием проговорил Кристл. – Пойдемте-ка со мной в следующую субботу – посидим на бережку канала, посмотрим. Это, знаете ли, очень полезно для здоровья.
– Как-нибудь обойдусь без ваших забот, – буркнул Найтингейл. Сегодня он даже не старался быть вежливым.
– Вы всегда так отвечаете, – сказал Кристл. – А вот попробуйте-ка, послушайтесь хоть раз моего совета.
Во взгляде Найтингейла не отражалось никаких чувств: слушая безмятежно спокойный голос Брауна и отрывистые реплики Кристла, он прекрасно понимал, о чем они вскоре заговорят, но деваться ему было некуда.
Льюк ушел сразу после обеда. Он все еще трудился как каторжник и объяснил нам, что ему надо обработать результаты последних опытов. Его деликатность всегда поражала меня; но я так и не понял, догадался ли он в тот вечер, что мы хотим поговорить с Найтингейлом наедине. Браун сказал:
– Ну, а у нас составилась прекрасная небольшая компания.
Он заказал бутылку кларета и сел на председательское место. Найтингейл уже встал из-за стола. Он шагнул к двери. Он собирался уйти, даже не попрощавшись. Мы переглянулись – как раз в это мгновение он, стоя у двери, посмотрел на нас, резко остановился, вернулся к столу и с вызывающим видом сел по правую руку от Брауна. В его осанке вдруг появилась какая-то злобная внушительность.
Мы разлили вино, и Браун, согревая в ладонях свой бокал, небрежно спросил:
– Джего нет обедает последнее время в колледже? Я не видел его всю неделю.
– В те дни, когда я здесь обедал, его не было, – ответил я.
– На этой неделе я обедал в колледже только один раз, – сказал Кристл. – И Джего в тот день не появлялся.
Найтингейл молча размешивал свой кофе.
– А вы его видели? – обратился к нему Браун.
– Нет.
– Кстати, я все собирался у вас спросить, – по-прежнему беззаботно проговорил Браун, – что вы теперь думаете о выборах ректора?
– А вы?
– То же, что и раньше, разумеется, – сказал Браун. – Собираюсь поддерживать Джего и считаю, что никто из членов Совета не справится с этой работой лучше, чем он.
– Так уж и никто?
– Именно. К тому же я, как и вы, взял на себя совершенно определенные обязательства…
– Обязательства? – перебил Брауна Найтингейл. – Вы, значит, считаете, что если я однажды свалял дурака, то теперь до конца жизни буду связан по рукам и ногам? Так вот, объявляю вам, что я поумнел и не собираюсь поддерживать Джего!
– Жаль, очень жаль, – сказал Браун. – Но, может быть, мы…
– И объявляю вам, что у моля есть для этого серьезные причины. Да-да, я очень рад, что вовремя одумался. Вы хотите заставить меня голосовать за человека, который еще до выборов… когда еще жив нынешний ректор… ведет себя так, как будто его уже избрали? Да что там он – его жена уже готова лопнуть от чванства! – Найтингейл перевел дыхание и заговорил еще озлобленней: – Вы хотите, чтобы я поддерживал его вместе с людьми, которые позорят наш колледж?
– Это кто же позорит колледж? – возмущенно спросил я.
– Да хотя бы ваш друг Калверт!
– Ну, Калверт-то, конечно, не вам чета… – начал я.
– И разные другие, которые живут отдельно от своих жен. Не знаю уж, для чего им понадобилось…
– А ну прекратите, Найтингейл! – рявкнул Кристл, прежде чем я успел заговорить. – Вы слишком много себе позволяете. А я не желаю это терпеть – понятно?
Найтингейл, белый как мел, откинулся на спинку стула.
– А я очень рад, что сказал вам, почему не хочу голосовать за Джего! – выкрикнул он.
Со злостью глядя на Найтингейла и стараясь успокоиться, я думал, почему же он все-таки примкнул к партии Кроуфорда. Его терзали зависть и отчаяние. Кроуфорд, небрежно рассказывая об Обществе, словно это был клуб, в который он вступил без всякого труда, постоянно бередил кровоточащую рану Найтингейла – тот слушал его, как слушает отвергнутый любовник своего удачливого соперника. Найтингейла приводили в исступление Кристл и Браун, счастливые, преуспевающие, умело руководящие жизнью колледжа, миссис Джего с ее вопросами о количестве комнат в Резиденции и разговорами о балах для студентов-выпускников, Рой Калверт, который так правился женщинам… Найтингейл все время страдал. Причем страдания ничуть не облагораживали его чувств, а поэтому он мучился постоянно и почти невыносимо – ведь благородство хотя и не облегчает страданий, но все же помогает их переносить, – мучился подло, мелко, как крыса, всегда ожидающая удара и готовая укусить. Он не знал, что на свете существует самоотверженность, не догадывался, что можно относиться к себе с иронией. Всегда внутренне ощерившийся, он чувствовал облегчение, только измышляя способы мести своим «притеснителям». Ему даже не приходило в голову, что человек может быть уверенным, спокойным и свободным.
Я понимал, что он страдает – страдание было написано у него на лицо, – по не сочувствовал ему: он возбуждал во мне только неприязнь. Временами он вдруг начинал добиваться чего-нибудь с яростным упорством маньяка – он был одержим завистливым отчаянием, и вспышки лихорадочной деятельности, вроде нынешней травли Джего, ничуть не удивляли меня: его силы питала одержимость.
Но я не понимал, почему отчаяние и зависть сначала оттолкнули его от Кроуфорда, а теперь привлекли к нему снова. Может быть, на него успокаивающе действовала кроуфордовская самоуверенность? Может быть, в глубине души он хотел походить на Кроуфорда?
Этого я не знал. Но я был уверен – да и Артур Браун говорил о том же, – что сейчас он стремится к какой-то вполне определенной корыстной цели. И ему, наверно, казалось, что его поведение приближает его к этой цели. Возможно, он надеялся, что Кроуфорд поможет ему пройти будущей весной в Королевское общество. И он, вероятно, решил, что Джего не назначит его наставником, не захочет ему помогать. Разумеется, его расчеты на помощь Кроуфорда выглядели полено. Кроуфорд, равнодушный даже к своим друзьям, едва ли даже заметил бы, что Найтингейл ждет от пего помощи – если б ему и можно было помочь. Тем не менее он явно считал себя расчетливым и мудрым.
Кристл сказал:
– Вы должны были предупредить нас, что не собираетесь поддерживать Джего.
– Это почему же?
– Потому что вы были связаны с нами определенными обязательствами.
– Не был я ни с кем связан.
– Как это не были? Вы обещали свою поддержку одному кандидату, а потом вдруг объявили, что собираетесь голосовать за другого. Так дела не делаются, Найтингейл.
– Значит, я, по-вашему, всегда должен поступать корректно, а другие пусть вытворяют все, что им в голову взбредет? Нет уж, больше я дураком не буду!
– Так дела не делаются, Найтингейл, – повторил Кристл.
– Обделывать всякие делишки я предоставляю зашей клике, – сказал Найтингейл. Он встал и, не попрощавшись, пошел к двери. На этот раз он даже не оглянулся.
– Ничего не понимаю, – проговорил Кристл. – Что это с ним творится?
– Ладно, бог с ним, – сказал Браун.
– Неужели его нельзя образумить? – недоумевал Кристл.
– Безнадежно, – ответил я.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Должен сказать, что я, пожалуй, согласен с Элиотом, – заметил Браун. – Да и вообще, если мы будем готовиться к худшему, а жизнь покажет, что мы ошибались, это по крайней мере нам не повредит. Ну, а что касается Найтингейла, те я, признаться, очень удивлюсь, если он образумится.
– Да, наверно, вы правы, – сказал Кристл.
– Не наверно, а наверняка, – уточнил я.
– И у вас нет ни малейших сомнений? – все еще не желая верить в неудачу, спросил Кристл.
– Тут я готов целиком положиться на мнение Элиота, – проговорил Браун.
– В таком случае, – резко перестраиваясь, сказал Кристл, – нам необходимо сейчас же повидаться с Джего.
– Вам этого хочется? – спросил Браун; до сих пор я ни разу не замечал, чтобы он пытался увильнуть от дела.
– Нет, конечно. Но его нельзя оставлять с неведении.
– Вы правы, не стоит искушать судьбу…
– Если мы не сообщим ему об этом сегодня вечером, то завтра или послезавтра его обязательно просветит какой-нибудь доброжелатель. Прискорбно, конечно, но ничего не поделаешь – он меньше расстроится, если услышит эту новость от нас.
– Да, дьявольски неприятно…
– Ладно, я схожу к нему одни, – сказал Кристл. – Если уж вам невмоготу.
– Спасибо, Кристл. – Браун улыбнулся и, немного поколебавшись, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Вряд ли Найтингейл переметнется к нам снова, – сказал я.
– По-видимому, вы правы, – согласился Браун. – Но у нас, знаете ли, есть и другие колеблющиеся, за которыми тоже следует присматривать. А я, между прочим, еще в первый день говорил, – раздраженно добавил он, – что мы неправильно ведем себя с Найтингейлом. Его обязательно надо было взять на совещание к Джего. Поспешность всегда все портит. Это, конечно, я виноват, что не настоял тогда на своем.
Но Браун был деловым человеком и понимал, что, ругая себя самого или Кристла, он впустую тратит время. Он принялся по-деловому прикидывать, к чему привело отступничество Найтингейла. Шесть против пяти. За Кроуфорда – Винслоу, Деспард-Смит, Гетлиф, Гей и Найтингейл; за Джего – Браун, Кристл, Калверт, Элиот, Пилброу и Льюк.
– Очень плохо, что мы утратили абсолютное большинство. Это может пагубно подействовать на нашу партию, – размышлял Браун. – Я думаю, что сейчас они чувствуют себя гораздо уверенней, чем мы. Нам нужно позаботиться, чтобы наши союзники не потеряли веры в победу.
– Вы собираетесь что-нибудь предпринять прямо сегодня? – спросил я.
– Нет, – ответил Браун. – Нам надо немного переждать. И незачем пока сообщать об этом Джего. Нет смысла тревожить его раньше времени. Мы узнали эту новость от наших противников. Теперь я, кстати, понимаю, почему Винслоу так ехидно разговаривал сегодня с Кристлом. Да, так вот – мы, по-моему, должны дождаться, когда эту новость объявит нам сам Найтингейл. Он ведь старается вести себя пристойно, и ему придется поговорить с Джего. Приличный человек не может переметнуться в противоположный лагерь без всяких объяснений. Ну и, кроме того, есть вероятность, что он одумается.
Однако на этот раз благоразумие Брауна сослужило нам плохую службу. По колледжу в тот же день расползлись нелепые слухи – было очевидно, что Найтингейл уже начал злобно поносить Джего и «его клику». До Джего, правда, эти слухи еще не докатились, но мне-то рассказали о них никак не связанные между собой люди. Браун, поговорив с Кристлом, понял, что избрал неверную тактику, и решил вывести Найтингейла «на чистую воду». Они запланировали прихватить Найтингейла в трапезной наедине – как бы по случайности, после обеда. Была суббота, самый удобный для этого день. Число наставников, обедающих в колледже, прямо зависело от дня недели. По воскресеньям в трапезной собирались почти все члены Совета – женатые люди, отпустив на выходной прислугу, «спасались от холодного домашнего ужина», как говаривал Деспард-Смит. Зато по субботам обедающих было меньше всего: только холостяки, которые постоянно жили в колледже, – а в эту субботу Пилброу отправился на концерт, Рой, сопровождавший миссис Джего, тоже, а Деспард-Смит простудился и прихворнул, так что в трапезную пришли только Найтингейл с Льюком да наша троица – Браун, Кристл и я.
Найтингейл упорно молчал. Браун вел легкий, ни к чему не обязывающий разговор о спортивных успехах наших студентов, но постоянно посматривал на застывшее, словно защитная маска, лицо Найтингейла.
– Когда вы последний раз видели весенние гребные гонки? – вдруг спросил Найтингейла Кристл.
– У меня нет на это времени, – ответил Найтингейл. До сих пор он не произнес ни одного слова.
– Вы ведете нездоровый образ жизни, Найтингейл, – с неподдельным сочувствием проговорил Кристл. – Пойдемте-ка со мной в следующую субботу – посидим на бережку канала, посмотрим. Это, знаете ли, очень полезно для здоровья.
– Как-нибудь обойдусь без ваших забот, – буркнул Найтингейл. Сегодня он даже не старался быть вежливым.
– Вы всегда так отвечаете, – сказал Кристл. – А вот попробуйте-ка, послушайтесь хоть раз моего совета.
Во взгляде Найтингейла не отражалось никаких чувств: слушая безмятежно спокойный голос Брауна и отрывистые реплики Кристла, он прекрасно понимал, о чем они вскоре заговорят, но деваться ему было некуда.
Льюк ушел сразу после обеда. Он все еще трудился как каторжник и объяснил нам, что ему надо обработать результаты последних опытов. Его деликатность всегда поражала меня; но я так и не понял, догадался ли он в тот вечер, что мы хотим поговорить с Найтингейлом наедине. Браун сказал:
– Ну, а у нас составилась прекрасная небольшая компания.
Он заказал бутылку кларета и сел на председательское место. Найтингейл уже встал из-за стола. Он шагнул к двери. Он собирался уйти, даже не попрощавшись. Мы переглянулись – как раз в это мгновение он, стоя у двери, посмотрел на нас, резко остановился, вернулся к столу и с вызывающим видом сел по правую руку от Брауна. В его осанке вдруг появилась какая-то злобная внушительность.
Мы разлили вино, и Браун, согревая в ладонях свой бокал, небрежно спросил:
– Джего нет обедает последнее время в колледже? Я не видел его всю неделю.
– В те дни, когда я здесь обедал, его не было, – ответил я.
– На этой неделе я обедал в колледже только один раз, – сказал Кристл. – И Джего в тот день не появлялся.
Найтингейл молча размешивал свой кофе.
– А вы его видели? – обратился к нему Браун.
– Нет.
– Кстати, я все собирался у вас спросить, – по-прежнему беззаботно проговорил Браун, – что вы теперь думаете о выборах ректора?
– А вы?
– То же, что и раньше, разумеется, – сказал Браун. – Собираюсь поддерживать Джего и считаю, что никто из членов Совета не справится с этой работой лучше, чем он.
– Так уж и никто?
– Именно. К тому же я, как и вы, взял на себя совершенно определенные обязательства…
– Обязательства? – перебил Брауна Найтингейл. – Вы, значит, считаете, что если я однажды свалял дурака, то теперь до конца жизни буду связан по рукам и ногам? Так вот, объявляю вам, что я поумнел и не собираюсь поддерживать Джего!
– Жаль, очень жаль, – сказал Браун. – Но, может быть, мы…
– И объявляю вам, что у моля есть для этого серьезные причины. Да-да, я очень рад, что вовремя одумался. Вы хотите заставить меня голосовать за человека, который еще до выборов… когда еще жив нынешний ректор… ведет себя так, как будто его уже избрали? Да что там он – его жена уже готова лопнуть от чванства! – Найтингейл перевел дыхание и заговорил еще озлобленней: – Вы хотите, чтобы я поддерживал его вместе с людьми, которые позорят наш колледж?
– Это кто же позорит колледж? – возмущенно спросил я.
– Да хотя бы ваш друг Калверт!
– Ну, Калверт-то, конечно, не вам чета… – начал я.
– И разные другие, которые живут отдельно от своих жен. Не знаю уж, для чего им понадобилось…
– А ну прекратите, Найтингейл! – рявкнул Кристл, прежде чем я успел заговорить. – Вы слишком много себе позволяете. А я не желаю это терпеть – понятно?
Найтингейл, белый как мел, откинулся на спинку стула.
– А я очень рад, что сказал вам, почему не хочу голосовать за Джего! – выкрикнул он.
Со злостью глядя на Найтингейла и стараясь успокоиться, я думал, почему же он все-таки примкнул к партии Кроуфорда. Его терзали зависть и отчаяние. Кроуфорд, небрежно рассказывая об Обществе, словно это был клуб, в который он вступил без всякого труда, постоянно бередил кровоточащую рану Найтингейла – тот слушал его, как слушает отвергнутый любовник своего удачливого соперника. Найтингейла приводили в исступление Кристл и Браун, счастливые, преуспевающие, умело руководящие жизнью колледжа, миссис Джего с ее вопросами о количестве комнат в Резиденции и разговорами о балах для студентов-выпускников, Рой Калверт, который так правился женщинам… Найтингейл все время страдал. Причем страдания ничуть не облагораживали его чувств, а поэтому он мучился постоянно и почти невыносимо – ведь благородство хотя и не облегчает страданий, но все же помогает их переносить, – мучился подло, мелко, как крыса, всегда ожидающая удара и готовая укусить. Он не знал, что на свете существует самоотверженность, не догадывался, что можно относиться к себе с иронией. Всегда внутренне ощерившийся, он чувствовал облегчение, только измышляя способы мести своим «притеснителям». Ему даже не приходило в голову, что человек может быть уверенным, спокойным и свободным.
Я понимал, что он страдает – страдание было написано у него на лицо, – по не сочувствовал ему: он возбуждал во мне только неприязнь. Временами он вдруг начинал добиваться чего-нибудь с яростным упорством маньяка – он был одержим завистливым отчаянием, и вспышки лихорадочной деятельности, вроде нынешней травли Джего, ничуть не удивляли меня: его силы питала одержимость.
Но я не понимал, почему отчаяние и зависть сначала оттолкнули его от Кроуфорда, а теперь привлекли к нему снова. Может быть, на него успокаивающе действовала кроуфордовская самоуверенность? Может быть, в глубине души он хотел походить на Кроуфорда?
Этого я не знал. Но я был уверен – да и Артур Браун говорил о том же, – что сейчас он стремится к какой-то вполне определенной корыстной цели. И ему, наверно, казалось, что его поведение приближает его к этой цели. Возможно, он надеялся, что Кроуфорд поможет ему пройти будущей весной в Королевское общество. И он, вероятно, решил, что Джего не назначит его наставником, не захочет ему помогать. Разумеется, его расчеты на помощь Кроуфорда выглядели полено. Кроуфорд, равнодушный даже к своим друзьям, едва ли даже заметил бы, что Найтингейл ждет от пего помощи – если б ему и можно было помочь. Тем не менее он явно считал себя расчетливым и мудрым.
Кристл сказал:
– Вы должны были предупредить нас, что не собираетесь поддерживать Джего.
– Это почему же?
– Потому что вы были связаны с нами определенными обязательствами.
– Не был я ни с кем связан.
– Как это не были? Вы обещали свою поддержку одному кандидату, а потом вдруг объявили, что собираетесь голосовать за другого. Так дела не делаются, Найтингейл.
– Значит, я, по-вашему, всегда должен поступать корректно, а другие пусть вытворяют все, что им в голову взбредет? Нет уж, больше я дураком не буду!
– Так дела не делаются, Найтингейл, – повторил Кристл.
– Обделывать всякие делишки я предоставляю зашей клике, – сказал Найтингейл. Он встал и, не попрощавшись, пошел к двери. На этот раз он даже не оглянулся.
– Ничего не понимаю, – проговорил Кристл. – Что это с ним творится?
– Ладно, бог с ним, – сказал Браун.
– Неужели его нельзя образумить? – недоумевал Кристл.
– Безнадежно, – ответил я.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Должен сказать, что я, пожалуй, согласен с Элиотом, – заметил Браун. – Да и вообще, если мы будем готовиться к худшему, а жизнь покажет, что мы ошибались, это по крайней мере нам не повредит. Ну, а что касается Найтингейла, те я, признаться, очень удивлюсь, если он образумится.
– Да, наверно, вы правы, – сказал Кристл.
– Не наверно, а наверняка, – уточнил я.
– И у вас нет ни малейших сомнений? – все еще не желая верить в неудачу, спросил Кристл.
– Тут я готов целиком положиться на мнение Элиота, – проговорил Браун.
– В таком случае, – резко перестраиваясь, сказал Кристл, – нам необходимо сейчас же повидаться с Джего.
– Вам этого хочется? – спросил Браун; до сих пор я ни разу не замечал, чтобы он пытался увильнуть от дела.
– Нет, конечно. Но его нельзя оставлять с неведении.
– Вы правы, не стоит искушать судьбу…
– Если мы не сообщим ему об этом сегодня вечером, то завтра или послезавтра его обязательно просветит какой-нибудь доброжелатель. Прискорбно, конечно, но ничего не поделаешь – он меньше расстроится, если услышит эту новость от нас.
– Да, дьявольски неприятно…
– Ладно, я схожу к нему одни, – сказал Кристл. – Если уж вам невмоготу.
– Спасибо, Кристл. – Браун улыбнулся и, немного поколебавшись, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54