— с некоторым сомнением, но без осуждения предположил Болотов.
— Для этого у нас есть вожак «приматов», — говоря по инерции с той же грозной интонацией, кивнул Георгий на очнувшегося чеченца. — Он либо новый предводитель банды, либо исполняет его обязанности. Но в обоих случаях знает больше рядового наемника.
Даже Северцева на сей раз, не возмутилась действиями подполковника. Ни словом, ни видом не выказав неприятия, она приняла от него свой «Каштан» и только было собралась спросить разрешения осмотреть прапорщика, как Георгий Павлович сам обратился к ней, впервые назвав по имени:
— Арина, пожалуйста… Осмотрите рану Сергея.
— Да-да, конечно, — тут же безропотно согласилась она и, щелкнув фонарем, метнулась к Кравчуку.
До рассвета они отмахали километров пять. Часто меняясь, мужчины осторожно несли наспех сооруженные носилки с лежащим на них снайпером. К этой работе был привлечен и чеченский пленник. Очнувшись недалеко от своего лагеря, он поначалу таращил на неверных злобный взгляд, но после того, как командир спецназовцев не раздумывая, прикончил украинского легионера, выражение лица его кардинально переменилось. Любые приказы амир выполнял моментально, на русских смотрел без вражды, о побеге не помышлял, хотя и передвигался с развязанными руками…
— Увы, Георгий Павлович… — так же впервые обратившись не по воинскому званию, несмело подошла к нему Северцева после осмотра раненного, еще там — по соседству с лагерем банды Умаджиева. — Лезвие ножа серьезно повредило позвоночник.
— Жить-то будет? — повернулся он к ней.
— На этот вопрос смогут ответить только настоящие врачи. Знаю лишь, что транспортировать с подобными повреждениями очень опасно…
Но транспортировать надо было, во что бы то ни стало. И спецназовцы, срезав ровные, крепкие ветви деревьев, связали их веревками, осторожно уложили Кравчука поверх самопальных носилок, укрыли своими куртками и тронулись в путь, пока бандиты не пронюхали об их близком соседстве. Когда отряд отдалился от лагеря к северу на пять километров, подполковник объявил передышку…
— Ну, как ты? — присел он рядом с прапорщиком.
— Да вот размышляю, каким растением теперь стану. Кактусом в горшке иль огурцом на грядке…
— Оставь ты эти домыслы, Серега. Нам до равнины совсем недалеко осталось… Сейчас майор настроит свой космический пейджер, вызовем вертолет и через три часа будешь на операционном столе.
— Не успокаивай… Наслышан я про ранения в позвоночник и знаю, чем все заканчивается. В лучшем случае — полный паралич. Вон вишь, только-то и подчиняется одна правая рука. Да и ту чувствую все хуже и хуже…
Он пошевелил указательным и средним пальцами и протяжно вздохнул. Знал о последствиях и Жорж, однако ж, как-то следовало поддержать дух товарища…
— Может промедолу кольнуть?
— Не стоит зря снадобье расходовать — один хрен боли не ощущаю. Тело как будто заледенело…
— Выпей, — протянул он ему свою плоскую фляжку, вновь до краев наполненную спиртом.
Снайпер с трудом ухватил ее непослушной правой ладонью. Георгий приподнял его голову, и тот сделал один маленький глоток, больше разлив обжигающей жидкости себе на грудь…
— Слушай, Палыч… — затянулся он сигаретой, аккуратно пристроенной меж его губами старым другом, — просьба к тебе огромная.
— Говори.
— Подтащи мой «Винтарь», пожалуйста. Прикоснуться, погладить в последний раз хочу, пока пальцы чуют… Холодок его желанный ощутить… А то больше уж и не увижу, не потрогаю…
Подполковник положил рядом с носилками «Винторез», помог нащупать Сергею любимое оружие. Заскорузлой, непослушною рукою тот медленно и неровно провел по теплому отполированному дереву приклада, переходящего в удобную потертую рукоятку…
— Георгий, — негромко позвал Болотов, закончивший к этому времени настройку небольшого желто-черного аппарата спутниковой связи.
— Ты иди-иди, Палыч, — поглаживая винтовку, прикрыл веки прапорщик. — Ежели плохо будет — кликну…
— У меня все готово. Нужны точные координаты площадки, куда должен прибыть вертолет, — сообщил разведчик.
— Минутку… — развернул тот карту и стал искать приемлемое место, до которого группа смогла бы добраться в течение часа.
Однако в этот миг сидящая рядом со старшими офицерами Арина вдруг резко вскочила и крикнула:
— Не смейте, Кравчук!
А следом прозвучал до боли знакомый Жоржу хлопок бесшумной снайперской винтовки…
Глава шестая
Горная Чечня
Серёга лежал с откинутой назад головой, приобняв правой рукой любимый «Винторез». Из толстого винтовочного ствола струился дымок, а в шее снайпера чернело пулевое отверстие. Извольский, Болотов, Ярцев и Северцева застыли в немом, скорбном изумлении, наблюдая, как из свежей раны пульсирующими толчками выбивается темная кровь. Толчки ослабевали с каждой секундой, пока совсем не стихли, обратившись в узенькую безжизненную дорожку, плавно огибавшую кадык и стекавшую на траву густыми каплями меж палок самодельных носилок…
— Ну, зачем же он?.. — срывающимся голосом простонала девушка, едва сдерживая слезы.
Ей никто не ответил. Георгий подошел к носилкам, склонился над мертвым телом и, проведя ладонью по лицу друга, навсегда прикрыл его веки.
Через час Кравчука похоронили в такой же неприметной могиле, какие были устроены ранее для Одинцова и Лунько. На командирской карте появился третий крошечный крестик, обозначавший место последнего пристанища сотрудника Отряда специального назначения «Шторм», и трое мужчин с девушкой долго стояли у маленького холмика. Привязанный к дереву пленный кавказец притих и все это время, опасаясь привлечь к себе малейшее внимание расстроенных бойцов, безмолвно сидел как пришибленный.
Извольский пустил плоскую фляжку по второму кругу…
Опечаленная Северцева к спирту, конечно же, не прикасалась — первоначальный шок от очередной и такой нелепой смерти прошел, снова уступив место отчаянному желанию помолчать и хотя бы мысленно переместиться туда, где нет войны, где люди безбоязненно ходят по тихим летним улицам, любят и улыбаются друг другу… Понимая тщетность и несвоевременность сих намерений, девушка изо всех сил отгоняла их. Она попробовала снаряжать магазин своего «Каштана», да сего занятия хватило на полминуты — в рожке недоставало лишь пяти патронов, истраченных подполковником на украинского наемного убийцу. Потом бесцельно копалась в ранце, перебирая и без того аккуратно сложенные вещи. В конце концов, Арина отыскала себе дело, так и застыв над раскрытым рюкзаком, но потихонечку при этом наблюдая за офицерами…
Болотова она знала давно — третий год работала с ним в отделе по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом Департамента по защите конституционного строя. Знала интеллигентные манеры майора, особенности довольно мягкого характера. Даже здесь, в лесах горной Чечни он старался не изменять давним привычкам. В какие-то моменты ему удавалось оставаться самим собой, но чаще — и от нее это не ускользало — нет.
А вот с офицерами спецназа столь близко Северцевой пришлось столкнуться впервые. Поначалу пугающая немногословность, отталкивающая черствость, граничащая с грубостью в общении, постепенно стали обыденны и, самое главное — объяснимы. То ли незаурядный ум, то ли чуткое нутро подсказало: на войне зачастую некогда обдумывать форму обращения к сотоварищу и размышлять о том, кем твой сотоварищ является: видавшим виды мужиком, очаровательной женщиной или же юной, краснеющей по любому поводу девушкой. Приказания всем отдаются одинаковые, и все одинаково четко должны их исполнять.
Губы задумавшейся Арины дрогнули в слабой улыбке… Отмотав череду событий операции «Возмездие» далеко назад, она неожиданно осознала, что как раз-то Извольский, коего поначалу едва не возненавидела, мягко и осторожно — без лишней афиши, пытался делать для нее маленькие, незначительные на первый взгляд исключения из этих строгих канонов: с первого дня обращался на «Вы»; слегка цыкнул лишь однажды, для ее же пользы возвратив с небес на землю; всячески оберегал, упрятывая в середину строя на марше или отыскивая самое безопасное местечко перед приведением в исполнение очередного приговора. И совсем уж лучезарная улыбка озарила светлое лицо девушки, вспомнившей о том, как неуклюжий подполковник внезапно сбил ее кошачьим прыжком и пару минут в крепчайших объятиях прижимал к земле. «Да, все, что он делал, было бесспорным, своевременным и идеальным по исполнению… — прикрыв глаза длинными густыми ресницами, часто закивала она головой и справедливо рассудила: — Повалили тебя наземь, пнув по изящному заду здоровенной кроссовкой — нечего обижаться, коль пуля чеченского снайпера просвистит мимо. Лучше сказать спасибо, чтоб и в следующий раз пнуть не забыли…»
Балбеса Ярцева она раскусила мгновенно — еще на борту транспортного самолета, доставившего их из Питера в Чечню. Обычный плут, бабник, паяц, шалопай. Хотя и неплохой профессионал, не лишенный, к тому же доброго, отзывчивого сердца. Она частенько посмеивалась над его выходками или хлесткими выражениями, граничащими с ненормативной лексикой. Но не более того…
Извольский же отчего-то все чаще и настойчивее приковывал к себе ее внимание. А вот отчего, Арина пока разобраться не могла и лишь дивилась загадочной метаморфозе — раздражение на него понемногу ослабевало, и, удивительное дело — даже стойкая привычка прикладываться во время коротких остановок к плоской фляжке со спиртом, уже не возмущала, а воспринималась без малого как должное. Вот и сейчас, когда Георгий Павлович завинчивал крошечную пробочку, перед тем, как спрятать емкость в набедренный брючный карман, она, неожиданно подумала: «Будь у него там не спирт, а что-нибудь менее крепкое, пожалуй, и я не отказалась бы сделать глоток-другой…»
Заместитель командира «Шторма» отошел в сторону, а Северцева, вдруг очнувшись от размышлений, покраснела и поспешно склонилась над ранцем…
— Допроси его, Сергей, — усаживаясь на траву, нарочито громко повелел командир и кивнул в сторону трусливо хлопавшего глазами чеченца. — Если заартачится или начнет врать, я не пожалею для него пули.
При этом он достал из «лифчика» внушительную «Гюрзу», демонстративно передернул затвор и положил готовый к выстрелу пистолет рядом…
Преемника Умаджиева звали Асланбек Джабаев. Он беспрестанно и сбивчиво тараторил, без утайки выкладывая Болотову сведения, способные, по его мнению, благоприятно повлиять на решение короткого спецназовского суда. В итоге офицер ФСБ узнал многое, кроме одной немаловажной детали — координат Главного штаба. Увы, но этими секретными данными чеченец, ставший амиром несколько дней назад, не владел. И спустя час Болотов отправил первое закодированное донесение на имя полковника Горюнова.
Текст донесения гласил:
Управление по борьбе с терроризмом
и политическим экстремизмом
Секретно
Полковнику Горюнову
Лично
29 июня
Болотов
«1. Группой успешно устранены Усман Калаев, Али Рамазанов, Хамзат Габаров. Полевой командир Арсен Умаджиев назначен помощником начальника Главного штаба ВС ЧРИ.
2. Местонахождение Главного штаба ВС ЧРИ пока не установлено.
3. Бригадный генерал Арби Мусаев на днях отбывает через Тбилиси в Исламабад, где возобновляется переговорный процесс по вопросам финансирования сепаратистского движения в Чечне.
4. Один из лидеров ЧРИ Али Аларханов неделей ранее отправлен в Доху (Катар) для прохождения длительного курса лечения.
5. Потери группы на 29 июня составляют три человека: к-н Одинцов; л-т Лунько; ст. пр-к Кравчук».
— Ну вот и отлично… Передали, — вздохнул фээсбэшник, сворачивая аппаратуру и укладывая ее в ранец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Для этого у нас есть вожак «приматов», — говоря по инерции с той же грозной интонацией, кивнул Георгий на очнувшегося чеченца. — Он либо новый предводитель банды, либо исполняет его обязанности. Но в обоих случаях знает больше рядового наемника.
Даже Северцева на сей раз, не возмутилась действиями подполковника. Ни словом, ни видом не выказав неприятия, она приняла от него свой «Каштан» и только было собралась спросить разрешения осмотреть прапорщика, как Георгий Павлович сам обратился к ней, впервые назвав по имени:
— Арина, пожалуйста… Осмотрите рану Сергея.
— Да-да, конечно, — тут же безропотно согласилась она и, щелкнув фонарем, метнулась к Кравчуку.
До рассвета они отмахали километров пять. Часто меняясь, мужчины осторожно несли наспех сооруженные носилки с лежащим на них снайпером. К этой работе был привлечен и чеченский пленник. Очнувшись недалеко от своего лагеря, он поначалу таращил на неверных злобный взгляд, но после того, как командир спецназовцев не раздумывая, прикончил украинского легионера, выражение лица его кардинально переменилось. Любые приказы амир выполнял моментально, на русских смотрел без вражды, о побеге не помышлял, хотя и передвигался с развязанными руками…
— Увы, Георгий Павлович… — так же впервые обратившись не по воинскому званию, несмело подошла к нему Северцева после осмотра раненного, еще там — по соседству с лагерем банды Умаджиева. — Лезвие ножа серьезно повредило позвоночник.
— Жить-то будет? — повернулся он к ней.
— На этот вопрос смогут ответить только настоящие врачи. Знаю лишь, что транспортировать с подобными повреждениями очень опасно…
Но транспортировать надо было, во что бы то ни стало. И спецназовцы, срезав ровные, крепкие ветви деревьев, связали их веревками, осторожно уложили Кравчука поверх самопальных носилок, укрыли своими куртками и тронулись в путь, пока бандиты не пронюхали об их близком соседстве. Когда отряд отдалился от лагеря к северу на пять километров, подполковник объявил передышку…
— Ну, как ты? — присел он рядом с прапорщиком.
— Да вот размышляю, каким растением теперь стану. Кактусом в горшке иль огурцом на грядке…
— Оставь ты эти домыслы, Серега. Нам до равнины совсем недалеко осталось… Сейчас майор настроит свой космический пейджер, вызовем вертолет и через три часа будешь на операционном столе.
— Не успокаивай… Наслышан я про ранения в позвоночник и знаю, чем все заканчивается. В лучшем случае — полный паралич. Вон вишь, только-то и подчиняется одна правая рука. Да и ту чувствую все хуже и хуже…
Он пошевелил указательным и средним пальцами и протяжно вздохнул. Знал о последствиях и Жорж, однако ж, как-то следовало поддержать дух товарища…
— Может промедолу кольнуть?
— Не стоит зря снадобье расходовать — один хрен боли не ощущаю. Тело как будто заледенело…
— Выпей, — протянул он ему свою плоскую фляжку, вновь до краев наполненную спиртом.
Снайпер с трудом ухватил ее непослушной правой ладонью. Георгий приподнял его голову, и тот сделал один маленький глоток, больше разлив обжигающей жидкости себе на грудь…
— Слушай, Палыч… — затянулся он сигаретой, аккуратно пристроенной меж его губами старым другом, — просьба к тебе огромная.
— Говори.
— Подтащи мой «Винтарь», пожалуйста. Прикоснуться, погладить в последний раз хочу, пока пальцы чуют… Холодок его желанный ощутить… А то больше уж и не увижу, не потрогаю…
Подполковник положил рядом с носилками «Винторез», помог нащупать Сергею любимое оружие. Заскорузлой, непослушною рукою тот медленно и неровно провел по теплому отполированному дереву приклада, переходящего в удобную потертую рукоятку…
— Георгий, — негромко позвал Болотов, закончивший к этому времени настройку небольшого желто-черного аппарата спутниковой связи.
— Ты иди-иди, Палыч, — поглаживая винтовку, прикрыл веки прапорщик. — Ежели плохо будет — кликну…
— У меня все готово. Нужны точные координаты площадки, куда должен прибыть вертолет, — сообщил разведчик.
— Минутку… — развернул тот карту и стал искать приемлемое место, до которого группа смогла бы добраться в течение часа.
Однако в этот миг сидящая рядом со старшими офицерами Арина вдруг резко вскочила и крикнула:
— Не смейте, Кравчук!
А следом прозвучал до боли знакомый Жоржу хлопок бесшумной снайперской винтовки…
Глава шестая
Горная Чечня
Серёга лежал с откинутой назад головой, приобняв правой рукой любимый «Винторез». Из толстого винтовочного ствола струился дымок, а в шее снайпера чернело пулевое отверстие. Извольский, Болотов, Ярцев и Северцева застыли в немом, скорбном изумлении, наблюдая, как из свежей раны пульсирующими толчками выбивается темная кровь. Толчки ослабевали с каждой секундой, пока совсем не стихли, обратившись в узенькую безжизненную дорожку, плавно огибавшую кадык и стекавшую на траву густыми каплями меж палок самодельных носилок…
— Ну, зачем же он?.. — срывающимся голосом простонала девушка, едва сдерживая слезы.
Ей никто не ответил. Георгий подошел к носилкам, склонился над мертвым телом и, проведя ладонью по лицу друга, навсегда прикрыл его веки.
Через час Кравчука похоронили в такой же неприметной могиле, какие были устроены ранее для Одинцова и Лунько. На командирской карте появился третий крошечный крестик, обозначавший место последнего пристанища сотрудника Отряда специального назначения «Шторм», и трое мужчин с девушкой долго стояли у маленького холмика. Привязанный к дереву пленный кавказец притих и все это время, опасаясь привлечь к себе малейшее внимание расстроенных бойцов, безмолвно сидел как пришибленный.
Извольский пустил плоскую фляжку по второму кругу…
Опечаленная Северцева к спирту, конечно же, не прикасалась — первоначальный шок от очередной и такой нелепой смерти прошел, снова уступив место отчаянному желанию помолчать и хотя бы мысленно переместиться туда, где нет войны, где люди безбоязненно ходят по тихим летним улицам, любят и улыбаются друг другу… Понимая тщетность и несвоевременность сих намерений, девушка изо всех сил отгоняла их. Она попробовала снаряжать магазин своего «Каштана», да сего занятия хватило на полминуты — в рожке недоставало лишь пяти патронов, истраченных подполковником на украинского наемного убийцу. Потом бесцельно копалась в ранце, перебирая и без того аккуратно сложенные вещи. В конце концов, Арина отыскала себе дело, так и застыв над раскрытым рюкзаком, но потихонечку при этом наблюдая за офицерами…
Болотова она знала давно — третий год работала с ним в отделе по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом Департамента по защите конституционного строя. Знала интеллигентные манеры майора, особенности довольно мягкого характера. Даже здесь, в лесах горной Чечни он старался не изменять давним привычкам. В какие-то моменты ему удавалось оставаться самим собой, но чаще — и от нее это не ускользало — нет.
А вот с офицерами спецназа столь близко Северцевой пришлось столкнуться впервые. Поначалу пугающая немногословность, отталкивающая черствость, граничащая с грубостью в общении, постепенно стали обыденны и, самое главное — объяснимы. То ли незаурядный ум, то ли чуткое нутро подсказало: на войне зачастую некогда обдумывать форму обращения к сотоварищу и размышлять о том, кем твой сотоварищ является: видавшим виды мужиком, очаровательной женщиной или же юной, краснеющей по любому поводу девушкой. Приказания всем отдаются одинаковые, и все одинаково четко должны их исполнять.
Губы задумавшейся Арины дрогнули в слабой улыбке… Отмотав череду событий операции «Возмездие» далеко назад, она неожиданно осознала, что как раз-то Извольский, коего поначалу едва не возненавидела, мягко и осторожно — без лишней афиши, пытался делать для нее маленькие, незначительные на первый взгляд исключения из этих строгих канонов: с первого дня обращался на «Вы»; слегка цыкнул лишь однажды, для ее же пользы возвратив с небес на землю; всячески оберегал, упрятывая в середину строя на марше или отыскивая самое безопасное местечко перед приведением в исполнение очередного приговора. И совсем уж лучезарная улыбка озарила светлое лицо девушки, вспомнившей о том, как неуклюжий подполковник внезапно сбил ее кошачьим прыжком и пару минут в крепчайших объятиях прижимал к земле. «Да, все, что он делал, было бесспорным, своевременным и идеальным по исполнению… — прикрыв глаза длинными густыми ресницами, часто закивала она головой и справедливо рассудила: — Повалили тебя наземь, пнув по изящному заду здоровенной кроссовкой — нечего обижаться, коль пуля чеченского снайпера просвистит мимо. Лучше сказать спасибо, чтоб и в следующий раз пнуть не забыли…»
Балбеса Ярцева она раскусила мгновенно — еще на борту транспортного самолета, доставившего их из Питера в Чечню. Обычный плут, бабник, паяц, шалопай. Хотя и неплохой профессионал, не лишенный, к тому же доброго, отзывчивого сердца. Она частенько посмеивалась над его выходками или хлесткими выражениями, граничащими с ненормативной лексикой. Но не более того…
Извольский же отчего-то все чаще и настойчивее приковывал к себе ее внимание. А вот отчего, Арина пока разобраться не могла и лишь дивилась загадочной метаморфозе — раздражение на него понемногу ослабевало, и, удивительное дело — даже стойкая привычка прикладываться во время коротких остановок к плоской фляжке со спиртом, уже не возмущала, а воспринималась без малого как должное. Вот и сейчас, когда Георгий Павлович завинчивал крошечную пробочку, перед тем, как спрятать емкость в набедренный брючный карман, она, неожиданно подумала: «Будь у него там не спирт, а что-нибудь менее крепкое, пожалуй, и я не отказалась бы сделать глоток-другой…»
Заместитель командира «Шторма» отошел в сторону, а Северцева, вдруг очнувшись от размышлений, покраснела и поспешно склонилась над ранцем…
— Допроси его, Сергей, — усаживаясь на траву, нарочито громко повелел командир и кивнул в сторону трусливо хлопавшего глазами чеченца. — Если заартачится или начнет врать, я не пожалею для него пули.
При этом он достал из «лифчика» внушительную «Гюрзу», демонстративно передернул затвор и положил готовый к выстрелу пистолет рядом…
Преемника Умаджиева звали Асланбек Джабаев. Он беспрестанно и сбивчиво тараторил, без утайки выкладывая Болотову сведения, способные, по его мнению, благоприятно повлиять на решение короткого спецназовского суда. В итоге офицер ФСБ узнал многое, кроме одной немаловажной детали — координат Главного штаба. Увы, но этими секретными данными чеченец, ставший амиром несколько дней назад, не владел. И спустя час Болотов отправил первое закодированное донесение на имя полковника Горюнова.
Текст донесения гласил:
Управление по борьбе с терроризмом
и политическим экстремизмом
Секретно
Полковнику Горюнову
Лично
29 июня
Болотов
«1. Группой успешно устранены Усман Калаев, Али Рамазанов, Хамзат Габаров. Полевой командир Арсен Умаджиев назначен помощником начальника Главного штаба ВС ЧРИ.
2. Местонахождение Главного штаба ВС ЧРИ пока не установлено.
3. Бригадный генерал Арби Мусаев на днях отбывает через Тбилиси в Исламабад, где возобновляется переговорный процесс по вопросам финансирования сепаратистского движения в Чечне.
4. Один из лидеров ЧРИ Али Аларханов неделей ранее отправлен в Доху (Катар) для прохождения длительного курса лечения.
5. Потери группы на 29 июня составляют три человека: к-н Одинцов; л-т Лунько; ст. пр-к Кравчук».
— Ну вот и отлично… Передали, — вздохнул фээсбэшник, сворачивая аппаратуру и укладывая ее в ранец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42