Это подливало изрядную порцию масла в вот-вот готовый разгореться грандиозный скандал — наличие оборотней из числа прапорщиков, а тем более боевых офицеров издавна считалось пятном позора, явным образом характеризующим колоссальные недоработки не только в воспитательной работе, но и во всех остальных аспектах жизни и деятельности силовых структур.
Расклад приблизительно таковых отвратительных мыслей и перспектив портил Бондарю настроение с того самого дня, когда полковник ФСБ примчался с известием о перехваченном разговоре по радиоканалу «Вертекса». Перед началом совещания, в экстренном порядке созванного после получения пятой депеши, генерал-майор маханул из плоской бутылки смачный глоток коньяку, вошел в штабную палатку и, поздоровавшись с офицерами, начал:
— Итак, господа, вот что мы имеем… К преогромному сожалению, Щербинин с Сомовым к этому часу получили исключительно косвенные улики. Доказательств измены, прямо указывающих на конкретного человека, увы, пока нет… И здесь — под Ханкалой спецслужбами многократно проверены все сотрудники отряда специального назначения «Шторм», не занятые на сегодняшний день в операции «Вердикт». Каких-либо результатов данные контрольные мероприятия также не дали, посему круг подозреваемых в измене сузился до трех человек. Меня интересует ваше мнение — кто из них предатель?
На двух узеньких лавках, стоящих по обе стороны от длинного стола, разместились в основном чины ФСБ и заместители руководителя оперативного соединения. Все они имели довольно скудную информацию о членах первой команды, да, пожалуй, и об остальных бойцах спецназа. Каждому из них на войне с лихвой хватало и своих канительных забот. Что до изучения отдельных личностей, то это была прямейшая обязанность бывших замполитов и нынешних «воспитателей»… Потому-то Бондарь в срочном порядке и вызвал в Чечню заместителя командира «Шторма» по воспитательной работе подполковника Орлова. Уж он-то, по мнению генерала, как никто другой должен был владеть информацией о подноготных своих подопечных. Именно на него и устремились после прямого вопроса угрюмые и недвусмысленные взгляды…
— Что я могу сказать о них? — встал худощавый подполковник. — Весть о непонятных подозрениях, стала сродни шоку…
— Давайте без красочных описаний эмоций. Ближе к делу, — поморщился командир опергруппы.
— Короче говоря, коллектив не видит причин, для столь тяжких обвинений кого-либо из наших людей, — набрав в легкие воздуха, твердо заявил гость из Северной столицы. — Торбин, Воронцов и Шипилло — профессионалы, прошли огонь и воду. Зарекомендовали себя с самой лучшей стороны…
— Забудьте на полчаса о солидарности и своей… этой, как ее… корпоративной этике! В данном случае мы оперируем фактами, добытыми ни кем-нибудь, а вашими же сослуживцами! Вон на столе валяется распечатка радиограмм Сомова… Можете полюбопытствовать.
«Воспитатель» промолчал. Осознавая правоту генерала, он по-прежнему ощущал на себе пристальные и выжидательные взоры присутствующих. Опустив глаза, признался:
— Есть одна слабая зацепка. Не знаю, поможет ли она в расследовании… Но только я хотел бы наедине, товарищ генерал-майор.
— Нет уж, увольте подполковник. Мы собрались здесь не сплетни выслушивать, а дерьмо разгребать. Кучу дерьма, наваленную на всех нас одним из ваших «профессионалов»! Ясно?
Тот утвердительно кивнул…
— Докладывайте при всех. Если, конечно, есть что доложить, а коль собрались попусту балаболить, то лучше помолчите. Итак, слушаем…
— Возможно, тут замешана девица… — начал вконец расстроенный офицер, — а точнее — дочь полковника Щербинина.
— И позвольте же узнать: а при чем здесь отпрыски Юрия Леонидовича? — продолжал допытываться генерал.
— Торбин и Воронцов вроде бы друзья, но оба знакомы с девушкой. Оба добиваются ее расположения. И… если не ошибаюсь, между ними состоялась дуэль…
— Совсем охренели!.. — откинулся на спинку единственного стула Бондарь и грозно уставился на бывшего замполита: — у вас что там в Петербурге, бойцы столбовыми дворянами себя возомнили? И почему, скажите на милость, если дошло то такого беспредела, этих двоих посылают сюда одновременно!? Более того, Щербинин сует их в одну спецгруппу!
— Происходящее здесь, равно как и деятельность руководства уже не в моей компетенции, — смущенно пожал плечами собеседник, — а вот противостояние двух молодых людей — такой же бесспорный факт.
— Деятельность руководства!.. — ехидно передразнил его генерал-майор. — А вы-то тогда кем в «Шторме» приходитесь? Ночным сторожем подрабатываете?..
Покачав головой, он молча посмотрел на остальных офицеров. На лицах отчетливо читалось сомнение в адрес озвученной новости. Их скептическое настроение передалось и ему. Ухмыльнувшись, командир соединения с издевкой продолжил «следствие»:
— Полагаете, обезумевший любовник мог из-за какой-то бабы преспокойно расправиться с сослуживцами, не имеющих к ней ни малейшего касательства?
— Я ничего не полагаю, просто других объяснений у меня нет, — корректно оппонировал «воспитатель».
— Бред какой-то… Если бы разборки Торбина и Воронцова перешли все границы — они попросту перерезали бы друг другу глотки. И все бы на этом закончилось…
— Ну а что можете поведать о прапорщике? — впервые подал голос Сергей Аркадьевич — полковник ФСБ, возвращая собеседников к истокам проблемной темы.
— Сергей Шипилло — надежный мужик, отличный снайпер, неоднократно выполнял…
— А мы и не сомневаемся, — меняя шутливый тон на раздражение, резко прервал оглашение очередной положительной характеристики Бондарь, — все трое — герои!.. Профессионалы!.. И преданные, ё… вашу мать, сыны Отечества! Все, да не все!.. Из восьми ушедших — четыре трупа, плюс один инвалид… Вот показатель вашей «надежности»!
— Может быть, замечались за кем-то из них выходящие за рамки логики поступки, странности, или же у кого-то ни с того ни сего появлялись шальные деньги? — мягко продолжал вытягивать нужные сведения контрразведчик.
Боязливо косясь на руководителя оперативной группы и побаиваясь очередной вспышки гнева, подполковник промямлил:
— Если вы не стали бы возражать, к завтрашнему дню я бы попробовал выяснить такие подробности…
— Почему вы именно этот день выбрали — «завтра», а не другой какой-нибудь — не «сегодня», скажем? — снова завелся Бондарь. Похоже, за время их короткого знакомства бывший замполит успел завоевать устойчивую антипатию боевого генерала. — Отставить «завтра»! Сегодня же свяжитесь с Питером и вечером подробно доложите полковнику. Ясно?
— Так точно…
— В моей практике случались всякие казусы, — поспешил вставить реплику Сергей Аркадьевич, чувствуя, что терпение пожилого вояки вот-вот иссякнет. Кроме того, версия зашкалившей ревности, сумасбродной ему отнюдь не показалась и он, спасая бедного «воспитателя», припомнил некоторые из упомянутых фортелей: — помнится, мужики ради смазливых теток и бомбы мастерили, и вокзалы минировали, и даже государственной изменой не гнушались. Надобно как следует обжевать эту гипотезу, прежде чем отбросить.
— Ладно, обжевывайте, — согласился командир оперативной группы, всё одно не видя другого выходя. — Срок вам на все про все — двое суток. Извещайте меня о любых сдвигах в этом чертовом деле. Свободны…
1
Чем ближе три спецназовца подходили к Грузинской границе, тем гуще и сумрачнее становились леса, тем выше взметались в небо горы, тем чаще встречались глубокие скалистые ущелья. Разряженный воздух высокогорья не обеспечивал организмы здоровых мужчин нужным количеством кислорода, и остановки для отдыха командиру приходилось объявлять чаще. Тем не менее, за остаток дня они преодолели крутой хребет перевала, отмахав в общей сложности около двадцати километров.
Торбин правильно рассчитал время оставшегося пути. В ночь перед последним привалом немногочисленные остатки первой группы отделял от маленького кружочка, очерченного синим фломастером на топографической карте, один пятичасовой марш-бросок…
— Отдых граждане, — скомандовал Стас, когда троица очутилась на покрытой кустарником и низкорослыми деревцами вершине скалы, — четыре часа отдыхаем…
С двух сторон подходы к вершине были защищены обрывами, так что дозорному оставалось следить лишь за двумя другими склонами, бесшумно подняться по которым и приблизиться на расстояние прицельного выстрела не представлялось возможным.
— Всё!.. Двести сорок минут полной релаксации! — тяжело дыша и разваливаясь на куцей траве, заявил Циркач.
— Полной чего? — переспросил Шип, обустраивая место ночевки.
— Релаксации, глухомань дальневосточная, — членораздельно повторил шутник и добавил: — расслабухи, короче.
Через полчаса, подкрепившись нехитрым ужином, Гроссмейстер расположился чуть ближе к спуску и, пристроив рядом автомат, принял обязанности дежурного. Максимум к завтрашнему полудню его отряд должен выйти к расположению лагеря Беслана Шахабова… Вероятно, завтра они успешно завершат сложный и утомительный марафон…
Друзья долго не могли заснуть и возились. Может быть, обдумывали детали устранения эмира, или вспоминали каждого из погибших в последней командировке…
«Нужно отвлечь их, — подумал Станислав, — поговорить, навести на мысли о чем-то приятном. Иначе так и будут кувыркаться до утра…»
— Как дети-то? — справился он у женатого приятеля.
Шипилло будто только и ждал подобного вопроса — повернулся к командиру и с улыбкой пустился в воспоминания:
— Старший уж свой дом поднимает, в гости всей семьей приходят. Молодцы, дружно ведут хозяйство. А младший растет, точно пивных дрожжей объелся. Вот намедни с девчонкой его на улице встретил…
— И что же?
— Застеснялся Дон Жуан, словно провинился в чем. Я ему потом втихоря от матери на кухне и втолковываю: дескать, чего же ты партизаном хоронишься? Дело, чай, не преступное, а житейское и, прямо скажем — любому нормальному мужчине завсегда потребное…
Циркач повернулся на бок и тоже стал с интересом внимать откровениям Сергея. Тот, закинув руки за голову и мечтательно глядя в бездонную черноту южного неба, поделился:
— Не-ет, мои, видать, поспокойнее будут.
— Поспокойнее чем у кого? — не понял Сашка.
— Это я с собой сравниваю. Домочадцам я не рассказываю — храню, так сказать, инкогнито, про свое детство. Оно у меня ядрен-батон, хулиганистое происходило, овражное… Залихватские с пацанами киноконцерты устраивали!.. Бывало, и двор на двор дрались, и даже улица на улицу хаживали, а уж один на один… Этакое мероприятие обязательной и каждодневной разминкой являлось. Чуть что не так — айда за угол — молотиться до первой крови. В общем, характеры с бойцовскими навыками нарабатывали. Помню, идешь гулять — мать приоденет во все чистенькое, наглаженное, а возвращаешься — словно год в подземельях скитался и к тому же сопли кровавые до полу вожжами… Эх, вот времечко было знатное! Хоть и нос сломан и ребер, видать, целых не осталось, а все ж вспоминаю с удовольствием. Никакой наркоты, проституции, иль другой подлости не знали. Чтоб ватагой, к примеру, на одного наброситься и забить до полусмерти — не вжисть ни бывало!
— А что же внук? — полюбопытствовал Торбин.
— Сёмка-то? — снова расплылся в улыбке Серега. — Семен у нас в интеллектуалы пошел. Сейчас самый интересный возраст — пять годков. Вопросы формулирует — будь здоров!.. Давеча спрашивает: «Дед, а почему у моей мамы мускулов больше чем у папы, а силы меньше?» Это почему же, удивляюсь, у нее мускулов-то больше? «Ну, как же, — не унимается пострел, — посмотри, какая у нее грудь оттопыренная — вон сколько мышцев торчит!» А ведь точно подметил архаровец, у мамаши его, то есть у невестки моей такой, ядрен-батон, «бампер»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Расклад приблизительно таковых отвратительных мыслей и перспектив портил Бондарю настроение с того самого дня, когда полковник ФСБ примчался с известием о перехваченном разговоре по радиоканалу «Вертекса». Перед началом совещания, в экстренном порядке созванного после получения пятой депеши, генерал-майор маханул из плоской бутылки смачный глоток коньяку, вошел в штабную палатку и, поздоровавшись с офицерами, начал:
— Итак, господа, вот что мы имеем… К преогромному сожалению, Щербинин с Сомовым к этому часу получили исключительно косвенные улики. Доказательств измены, прямо указывающих на конкретного человека, увы, пока нет… И здесь — под Ханкалой спецслужбами многократно проверены все сотрудники отряда специального назначения «Шторм», не занятые на сегодняшний день в операции «Вердикт». Каких-либо результатов данные контрольные мероприятия также не дали, посему круг подозреваемых в измене сузился до трех человек. Меня интересует ваше мнение — кто из них предатель?
На двух узеньких лавках, стоящих по обе стороны от длинного стола, разместились в основном чины ФСБ и заместители руководителя оперативного соединения. Все они имели довольно скудную информацию о членах первой команды, да, пожалуй, и об остальных бойцах спецназа. Каждому из них на войне с лихвой хватало и своих канительных забот. Что до изучения отдельных личностей, то это была прямейшая обязанность бывших замполитов и нынешних «воспитателей»… Потому-то Бондарь в срочном порядке и вызвал в Чечню заместителя командира «Шторма» по воспитательной работе подполковника Орлова. Уж он-то, по мнению генерала, как никто другой должен был владеть информацией о подноготных своих подопечных. Именно на него и устремились после прямого вопроса угрюмые и недвусмысленные взгляды…
— Что я могу сказать о них? — встал худощавый подполковник. — Весть о непонятных подозрениях, стала сродни шоку…
— Давайте без красочных описаний эмоций. Ближе к делу, — поморщился командир опергруппы.
— Короче говоря, коллектив не видит причин, для столь тяжких обвинений кого-либо из наших людей, — набрав в легкие воздуха, твердо заявил гость из Северной столицы. — Торбин, Воронцов и Шипилло — профессионалы, прошли огонь и воду. Зарекомендовали себя с самой лучшей стороны…
— Забудьте на полчаса о солидарности и своей… этой, как ее… корпоративной этике! В данном случае мы оперируем фактами, добытыми ни кем-нибудь, а вашими же сослуживцами! Вон на столе валяется распечатка радиограмм Сомова… Можете полюбопытствовать.
«Воспитатель» промолчал. Осознавая правоту генерала, он по-прежнему ощущал на себе пристальные и выжидательные взоры присутствующих. Опустив глаза, признался:
— Есть одна слабая зацепка. Не знаю, поможет ли она в расследовании… Но только я хотел бы наедине, товарищ генерал-майор.
— Нет уж, увольте подполковник. Мы собрались здесь не сплетни выслушивать, а дерьмо разгребать. Кучу дерьма, наваленную на всех нас одним из ваших «профессионалов»! Ясно?
Тот утвердительно кивнул…
— Докладывайте при всех. Если, конечно, есть что доложить, а коль собрались попусту балаболить, то лучше помолчите. Итак, слушаем…
— Возможно, тут замешана девица… — начал вконец расстроенный офицер, — а точнее — дочь полковника Щербинина.
— И позвольте же узнать: а при чем здесь отпрыски Юрия Леонидовича? — продолжал допытываться генерал.
— Торбин и Воронцов вроде бы друзья, но оба знакомы с девушкой. Оба добиваются ее расположения. И… если не ошибаюсь, между ними состоялась дуэль…
— Совсем охренели!.. — откинулся на спинку единственного стула Бондарь и грозно уставился на бывшего замполита: — у вас что там в Петербурге, бойцы столбовыми дворянами себя возомнили? И почему, скажите на милость, если дошло то такого беспредела, этих двоих посылают сюда одновременно!? Более того, Щербинин сует их в одну спецгруппу!
— Происходящее здесь, равно как и деятельность руководства уже не в моей компетенции, — смущенно пожал плечами собеседник, — а вот противостояние двух молодых людей — такой же бесспорный факт.
— Деятельность руководства!.. — ехидно передразнил его генерал-майор. — А вы-то тогда кем в «Шторме» приходитесь? Ночным сторожем подрабатываете?..
Покачав головой, он молча посмотрел на остальных офицеров. На лицах отчетливо читалось сомнение в адрес озвученной новости. Их скептическое настроение передалось и ему. Ухмыльнувшись, командир соединения с издевкой продолжил «следствие»:
— Полагаете, обезумевший любовник мог из-за какой-то бабы преспокойно расправиться с сослуживцами, не имеющих к ней ни малейшего касательства?
— Я ничего не полагаю, просто других объяснений у меня нет, — корректно оппонировал «воспитатель».
— Бред какой-то… Если бы разборки Торбина и Воронцова перешли все границы — они попросту перерезали бы друг другу глотки. И все бы на этом закончилось…
— Ну а что можете поведать о прапорщике? — впервые подал голос Сергей Аркадьевич — полковник ФСБ, возвращая собеседников к истокам проблемной темы.
— Сергей Шипилло — надежный мужик, отличный снайпер, неоднократно выполнял…
— А мы и не сомневаемся, — меняя шутливый тон на раздражение, резко прервал оглашение очередной положительной характеристики Бондарь, — все трое — герои!.. Профессионалы!.. И преданные, ё… вашу мать, сыны Отечества! Все, да не все!.. Из восьми ушедших — четыре трупа, плюс один инвалид… Вот показатель вашей «надежности»!
— Может быть, замечались за кем-то из них выходящие за рамки логики поступки, странности, или же у кого-то ни с того ни сего появлялись шальные деньги? — мягко продолжал вытягивать нужные сведения контрразведчик.
Боязливо косясь на руководителя оперативной группы и побаиваясь очередной вспышки гнева, подполковник промямлил:
— Если вы не стали бы возражать, к завтрашнему дню я бы попробовал выяснить такие подробности…
— Почему вы именно этот день выбрали — «завтра», а не другой какой-нибудь — не «сегодня», скажем? — снова завелся Бондарь. Похоже, за время их короткого знакомства бывший замполит успел завоевать устойчивую антипатию боевого генерала. — Отставить «завтра»! Сегодня же свяжитесь с Питером и вечером подробно доложите полковнику. Ясно?
— Так точно…
— В моей практике случались всякие казусы, — поспешил вставить реплику Сергей Аркадьевич, чувствуя, что терпение пожилого вояки вот-вот иссякнет. Кроме того, версия зашкалившей ревности, сумасбродной ему отнюдь не показалась и он, спасая бедного «воспитателя», припомнил некоторые из упомянутых фортелей: — помнится, мужики ради смазливых теток и бомбы мастерили, и вокзалы минировали, и даже государственной изменой не гнушались. Надобно как следует обжевать эту гипотезу, прежде чем отбросить.
— Ладно, обжевывайте, — согласился командир оперативной группы, всё одно не видя другого выходя. — Срок вам на все про все — двое суток. Извещайте меня о любых сдвигах в этом чертовом деле. Свободны…
1
Чем ближе три спецназовца подходили к Грузинской границе, тем гуще и сумрачнее становились леса, тем выше взметались в небо горы, тем чаще встречались глубокие скалистые ущелья. Разряженный воздух высокогорья не обеспечивал организмы здоровых мужчин нужным количеством кислорода, и остановки для отдыха командиру приходилось объявлять чаще. Тем не менее, за остаток дня они преодолели крутой хребет перевала, отмахав в общей сложности около двадцати километров.
Торбин правильно рассчитал время оставшегося пути. В ночь перед последним привалом немногочисленные остатки первой группы отделял от маленького кружочка, очерченного синим фломастером на топографической карте, один пятичасовой марш-бросок…
— Отдых граждане, — скомандовал Стас, когда троица очутилась на покрытой кустарником и низкорослыми деревцами вершине скалы, — четыре часа отдыхаем…
С двух сторон подходы к вершине были защищены обрывами, так что дозорному оставалось следить лишь за двумя другими склонами, бесшумно подняться по которым и приблизиться на расстояние прицельного выстрела не представлялось возможным.
— Всё!.. Двести сорок минут полной релаксации! — тяжело дыша и разваливаясь на куцей траве, заявил Циркач.
— Полной чего? — переспросил Шип, обустраивая место ночевки.
— Релаксации, глухомань дальневосточная, — членораздельно повторил шутник и добавил: — расслабухи, короче.
Через полчаса, подкрепившись нехитрым ужином, Гроссмейстер расположился чуть ближе к спуску и, пристроив рядом автомат, принял обязанности дежурного. Максимум к завтрашнему полудню его отряд должен выйти к расположению лагеря Беслана Шахабова… Вероятно, завтра они успешно завершат сложный и утомительный марафон…
Друзья долго не могли заснуть и возились. Может быть, обдумывали детали устранения эмира, или вспоминали каждого из погибших в последней командировке…
«Нужно отвлечь их, — подумал Станислав, — поговорить, навести на мысли о чем-то приятном. Иначе так и будут кувыркаться до утра…»
— Как дети-то? — справился он у женатого приятеля.
Шипилло будто только и ждал подобного вопроса — повернулся к командиру и с улыбкой пустился в воспоминания:
— Старший уж свой дом поднимает, в гости всей семьей приходят. Молодцы, дружно ведут хозяйство. А младший растет, точно пивных дрожжей объелся. Вот намедни с девчонкой его на улице встретил…
— И что же?
— Застеснялся Дон Жуан, словно провинился в чем. Я ему потом втихоря от матери на кухне и втолковываю: дескать, чего же ты партизаном хоронишься? Дело, чай, не преступное, а житейское и, прямо скажем — любому нормальному мужчине завсегда потребное…
Циркач повернулся на бок и тоже стал с интересом внимать откровениям Сергея. Тот, закинув руки за голову и мечтательно глядя в бездонную черноту южного неба, поделился:
— Не-ет, мои, видать, поспокойнее будут.
— Поспокойнее чем у кого? — не понял Сашка.
— Это я с собой сравниваю. Домочадцам я не рассказываю — храню, так сказать, инкогнито, про свое детство. Оно у меня ядрен-батон, хулиганистое происходило, овражное… Залихватские с пацанами киноконцерты устраивали!.. Бывало, и двор на двор дрались, и даже улица на улицу хаживали, а уж один на один… Этакое мероприятие обязательной и каждодневной разминкой являлось. Чуть что не так — айда за угол — молотиться до первой крови. В общем, характеры с бойцовскими навыками нарабатывали. Помню, идешь гулять — мать приоденет во все чистенькое, наглаженное, а возвращаешься — словно год в подземельях скитался и к тому же сопли кровавые до полу вожжами… Эх, вот времечко было знатное! Хоть и нос сломан и ребер, видать, целых не осталось, а все ж вспоминаю с удовольствием. Никакой наркоты, проституции, иль другой подлости не знали. Чтоб ватагой, к примеру, на одного наброситься и забить до полусмерти — не вжисть ни бывало!
— А что же внук? — полюбопытствовал Торбин.
— Сёмка-то? — снова расплылся в улыбке Серега. — Семен у нас в интеллектуалы пошел. Сейчас самый интересный возраст — пять годков. Вопросы формулирует — будь здоров!.. Давеча спрашивает: «Дед, а почему у моей мамы мускулов больше чем у папы, а силы меньше?» Это почему же, удивляюсь, у нее мускулов-то больше? «Ну, как же, — не унимается пострел, — посмотри, какая у нее грудь оттопыренная — вон сколько мышцев торчит!» А ведь точно подметил архаровец, у мамаши его, то есть у невестки моей такой, ядрен-батон, «бампер»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45