И еще я хочу знать, кто стоит за всем этим – кем бы он ни был и какая бы тут ни была замешана политика.
Он снова взглянул в глаза Скелли, намереваясь перетянуть его на свою «территорию». Он готов был дать ему время на размышление, поэтому и не торопил. Ему необходима его поддержка, либо, в противном случае, – разрыв. Скелли перевел взгляд с Трента на трупы на причале, затем снова посмотрел через окно на море. Солнечный свет, отраженный от песка, подсвечивал его снизу, так что его похожая на череп голова как будто висела под потолочными балками.
– Вы видели мое досье, – напомнил Трент.
Скелли потер одну ладонь о другую, стряхивая с рук песок.
– Вы полицейский, – спокойно продолжал Трент, – но я вовсе не хочу, чтобы вы зачитывали мне статьи закона в связи с моей деятельностью.
Скелли снова посмотрел на мокрые простыни, которыми были покрыты трупы.
– Как говорят американцы, положение дерьмовое… Впрочем, чего бы вы хотели?
– Мне плевать на политику – я хочу услышать от вас нечто другое, чтобы я вам поверил, – сказал Трент. – А кроме того, мне нужна надувная лодка и полный баллон для акваланга.
– А не хотите, чтобы я преклонил колено и поклялся, положив руку на мертвое тело?
– Не помешало бы, – добродушно ответил Трент. – И проверьте у американцев – что это за суда рыбачили в проливе прошлой ночью. Да пусть кто-нибудь из ваших специалистов прощупает этих рыбаков, чтобы нам не попасть в ловушку. Меня особенно интересуют суда с дизелями «Катерпиллера».
– А О'Брайана выведем из игры, – сказал Скелли.
– Отбросим всякую политику, – поправил его Трент.
***
Родди де Санчес возвращался на рассвете в Гавану. «Веди себя как обычно», – велел ему отец. Родди восемь часов занимался разбором папок в архиве, потом сыграл шесть сетов в теннисном клубе и подвез свою подружку по дороге домой. Он ехал со скоростью сорок километров в час, чтобы сэкономить бензин, и, подъехав к дому, поставил машину на площадке рядом с отцовской казенной «Волгой». Захватив спортивную сумку, он обошел дом с задней стороны и посмотрел наверх. В окнах отцовского кабинета горел свет. Поколебавшись, Родди вошел в дом через кухню.
Мать сидела за столом, сложив руки, как будто молилась мраморному пестику и ступке, в которых толкла чеснок и красный перец. Родди наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, – острый запах чеснока ударил ему в нос. Он на минуту положил руку на плечо матери. Сейчас ему особенно хотелось ощущать материнское тепло, но они были чужие друг другу. «И щека у нее холодная, гладкая и равнодушная, как оберточная бумага», – подумал про себя Родди.
– Отец ждет тебя, – официальным тоном произнесла она.
Да-да. Через минуту он спустится, только отнесет сумку наверх. Поднявшись в свою комнату, он разобрал грязную спортивную одежду, посыпал в теннисные туфли тальку. И машинально делая все это, он все время чувствовал, что готов взвыть и провалиться в тартарары.
Еще месяц назад он мог вполне искренне утверждать, что хорошо знает, каков настоящий Родди: он добрый малый, с ним интересно, он более или менее внимателен к окружающим, может посмеяться над самим собой; возможно, не бог весть какой мыслитель, но знает свое дело, лоялен в силу привычки, из-за лени, или же просто умеет довольствоваться малым. В общем, живет сам по себе, и живет неплохо.
Спустившись по лестнице в кабинет отца, Родди увидел адмирала сидящим за столом. В одном из кожаных кресел прикорнула Мария – сестра Родди и гордость родителей. Она выступала в национальной сборной команде по плаванию. Высокого роста, широкоплечая и длинноногая, с коротко подстриженными волосами, она казалась типичной спортсменкой, однако в ее манерах и лице была видна почти агрессивная чувственность, что явно контрастировало с ее спортивной фигурой. Когда Родди смотрел на нее, ему часто казалось, что это какая-то дикая помесь коммунистической женщины нового типа со знойной латинской соблазнительницей из Голливуда.
Родди поздоровался с сестрой и обратился к отцу:
– Ты велел мне вести себя как обычно, так что я заехал в клуб.
Адмирал отложил свои бумаги и закрыл колпачком паркеровскую ручку с золотым пером. Тихим монотонным голосом он передал рапорт капитана рыболовецкого судна, который обнаружил мертвыми всех членов десантной группы – их тела были сложены грудой на причале в Лобос Кэй. По-видимому, багамцы подбросили на остров подкрепление, пролетев на вертолете без огней очень низко, чтобы не попасть в зону наблюдения радара.
– Но как же они узнали?
– Видимо, радист передал какой-то код, о котором мы ничего не знали. – Адмирал отмахнулся от вопроса, как будто это не имело значения. – Когда Рокко прибудет в Нассау, мы узнаем, жив ли англичанин.
– И жива ли сестра Рокко, – добавил Родди.
– Столько смертей – не слишком ли много для него? Почему бы нам раз и навсегда не забыть про эту «Красотку»? – спросил он и обернулся к сестре, надеясь найти у нее поддержку. Но увидел только презрение в ее глазах.
Адмирал положил ручку в средний ящик стола и закрыл его. Пальцы начали постукивать по тисненной золотом коже бювара. Родди смотрел на эти пальцы и вспомнил один из тех редких случаев, когда отец играл с ним в детстве, приговаривая: «Вот церковь, а вот колокольня, открой двери – вот и народ». Теперь кожа на руках отца была покрыта темными старческими пигментными пятнами. Родди силился пробудить в себе чувство симпатии к отцу и отнестись с одобрением к его действиям, но ощущал только разделявшую их бездну. Они с отцом, как и с матерью, были чужими друг другу.
– Что я должен сделать, отец? – спросил он, устало пожав плечами.
– Свяжись со своим американцем, Родриго.
Глава 19
Небо было чистое, ярко сверкали звезды. Через два часа взойдет луна. Надувная лодка взлетела на вершину волны, катившейся к коралловым рифам. С высокого гребня Трент осмотрелся. По правому борту на фоне белой пены виднелось темное пятно. Трент переложил руль и, дав полный газ, проскочил в проход между рифами.
Оказавшись за кромкой рифов, Трент сделал крутой вираж, направившись к месту, где лежала на дне «Красотка». Подвесной мотор в сто лошадиных сил ревел мощно и уверенно. Легко нагруженный «Зодиак» скользнул над обозначенным пунктом. Трент бросил якорь и надел подводное снаряжение. Условия безопасности под водой требовали, чтобы были предусмотрены все детали, и по пути через пролив он продумал весь план операции. Скелли достал для него все необходимое: гидрожилет, клапан-регулятор, компьютер для подводного плавания, подводное ружье, фонарь, ломик, сорок метров каната, запасной баллон.
Трент опустил на дно запасной баллон, отрегулировал компьютер, выпустил воздух из гидрожилета и спустился под воду, держась за якорный канат «Зодиака». Опустившись на дно, он зацепил лапы малого якоря за выступ скалы и обмотал свободный конец каната вокруг кораллового рифа. Надежно закрепив таким образом «Зодиак», он проверил оба каната, которыми была привязана «Красотка» – от края «голубой дыры» до лап якоря. Убедившись, что все в порядке, опустил запасной баллон в «колодец» и спустился вслед за ним, привязав его к известковому карнизу в метре над крышей пещеры.
Он зажег фонарь, который прежде оставил у входа, скользнул вниз головой в «колодец» и, придерживаясь за канат, пробрался на яхту, а затем зажег два фонаря на палубе. Вокруг яхты в прозрачной воде взад и вперед сновали маленькие рыбки. Стекла во всех иллюминаторах были разбиты, и рыбы свободно заплывали в кают-компанию, а из ящика высовывались усы омара.
Благодаря этим обитателям подводного мира яхта больше не напоминала склеп – может быть, поэтому Трент чувствовал себя увереннее, чем во время прошлых погружений. С фонарем в руке он подплыл к рулевой рубке и направился к дальнему концу яхты в машинное отделение, куда хотел пробраться через одну из пробоин. Таким образом он надеялся избежать встречи с трупом Хьюитта. Но в дыру пролезла только одна рука и голова.
Пришлось подняться вдоль корпуса в рулевую рубку. Труп Хьюитта преграждал ему дорогу в машинное отделение. Трент схватил мертвеца за ноги и осторожно потянул вниз.
Тучи морских червей и рачков поднялись из складок одежды мертвого шкипера. Разъеденная морской водой ткань распалась и лопнула, и Трент увидел на шее трупа подвешенные на шнурке ключ и кисет. Он сильнее дернул труп за ноги, и тот вначале слегка подался, а затем рухнул, так что Тренту пришлось оттолкнуть его от себя.
В кисете оказался австралийский паспорт на имя Уильяма Грина и туристические чеки. Ключ оказался от замка с секретом фирмы «Чабо» – скорее всего от сейфа. Если это так, то сейф должен находиться где-то здесь – в каюте владельца яхты. Трент оттащил труп в камбуз и закрыл дверь в рулевую рубку, а затем поплыл в кают-компанию и вниз по винтовому трапу. На нижних ступеньках трапа он увидел то, что осталось от гигантского угря – жалкие ошметки.
Трент медленно, почти не шевеля ластами, чтобы не взбудоражить покрывающий всю поверхность каюты густой слой мелких водорослей, вплыл в каюту. Большую ее часть занимала широкая двуспальная кровать. По стенам стояли узкие судовые банкетки, а у передней переборки – стол, служивший одновременно туалетным столиком. За ящиками стола Трент обнаружил маленький сейф. Судовые документы, список команды и три паспорта были вложены в обычный клеенчатый портфель. Два паспорта принадлежали новозеландцам, третий был на настоящее имя Хьюитта. Кроме того, здесь находился брезентовый сверток, перевязанный резинками.
Трент снял резинки, и из свертка посыпались маленькие камешки – на вид тусклые и ничем не примечательные. Засунув все в карман своего гидрокостюма, Трент поплыл обратно и обследовал угол между банкеткой по левому борту и кроватью. Здесь его ждала еще одна находка – завернутые в пластиковую пленку пакеты с какой-то прессованной травой, заложенные сверху еще одним слоем пластика для защиты от взрыва. Трент взял один из пакетов и поплыл обратно, продвигаясь к трапу, наверх, и через кают-компанию – к рулевой рубке. Затем проверил показания компьютера – ему оставалось еще двадцать восемь минут.
Трап в машинном отделении был очень узкий. Когда он протискивался в проход, баллон у него за спиной заскрежетал, задев за переборку. Доски палубы в машинном отделении были окантованы стальными полосами. Трент поднял ближайшую к двигателю доску и посветил фонарем в трюмное отделение. В соответствии с существующими правилами, балласт – чугунные брусья, загрунтованные суриком и выкрашенные корабельной краской, лежал между досками поверх килевой коробки. Полный его вес, согласно спецификации, должен был равняться одной тонне.
Опираясь на кожух двигателя, чтобы удержать равновесие, Трент раздвинул два верхних бруска и кончиком ножа поковырял брусок нижнего ряда. Слой краски легко откололся, и в свете фонаря блеснуло золото. Попробовал два других бруска – результат тот же.
Обследовав половину настила машинного отделения, он внезапно ощутил звон в ушах. Ощущение было такое, будто он плывет в потоке наэлектризованной воды, в глазах помутилось, очертания брусьев расплылись. Затем все прошло, ясность зрения восстановилась, но вдруг ему показалось, что брусья, которые он вначале сдвинул с места, медленно ползут к нему по настилу, а рукоятки инструментов, что висели над верстаком, отклонились в сторону.
«Неужели галлюцинация, – подумал он, – или что-то неладно с воздухом в баллоне». Но вот опять начался звон в ушах, и снова заволокло туманом глаза. И в то же мгновение раздался страшный грохот у него над головой и под ногами: мощный подземный толчок потряс все вокруг. Известняковая плита, служившая «крышей», обрушилась, и многотонная глыба известняка потянула «Красотку» вниз, в глубь пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Он снова взглянул в глаза Скелли, намереваясь перетянуть его на свою «территорию». Он готов был дать ему время на размышление, поэтому и не торопил. Ему необходима его поддержка, либо, в противном случае, – разрыв. Скелли перевел взгляд с Трента на трупы на причале, затем снова посмотрел через окно на море. Солнечный свет, отраженный от песка, подсвечивал его снизу, так что его похожая на череп голова как будто висела под потолочными балками.
– Вы видели мое досье, – напомнил Трент.
Скелли потер одну ладонь о другую, стряхивая с рук песок.
– Вы полицейский, – спокойно продолжал Трент, – но я вовсе не хочу, чтобы вы зачитывали мне статьи закона в связи с моей деятельностью.
Скелли снова посмотрел на мокрые простыни, которыми были покрыты трупы.
– Как говорят американцы, положение дерьмовое… Впрочем, чего бы вы хотели?
– Мне плевать на политику – я хочу услышать от вас нечто другое, чтобы я вам поверил, – сказал Трент. – А кроме того, мне нужна надувная лодка и полный баллон для акваланга.
– А не хотите, чтобы я преклонил колено и поклялся, положив руку на мертвое тело?
– Не помешало бы, – добродушно ответил Трент. – И проверьте у американцев – что это за суда рыбачили в проливе прошлой ночью. Да пусть кто-нибудь из ваших специалистов прощупает этих рыбаков, чтобы нам не попасть в ловушку. Меня особенно интересуют суда с дизелями «Катерпиллера».
– А О'Брайана выведем из игры, – сказал Скелли.
– Отбросим всякую политику, – поправил его Трент.
***
Родди де Санчес возвращался на рассвете в Гавану. «Веди себя как обычно», – велел ему отец. Родди восемь часов занимался разбором папок в архиве, потом сыграл шесть сетов в теннисном клубе и подвез свою подружку по дороге домой. Он ехал со скоростью сорок километров в час, чтобы сэкономить бензин, и, подъехав к дому, поставил машину на площадке рядом с отцовской казенной «Волгой». Захватив спортивную сумку, он обошел дом с задней стороны и посмотрел наверх. В окнах отцовского кабинета горел свет. Поколебавшись, Родди вошел в дом через кухню.
Мать сидела за столом, сложив руки, как будто молилась мраморному пестику и ступке, в которых толкла чеснок и красный перец. Родди наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, – острый запах чеснока ударил ему в нос. Он на минуту положил руку на плечо матери. Сейчас ему особенно хотелось ощущать материнское тепло, но они были чужие друг другу. «И щека у нее холодная, гладкая и равнодушная, как оберточная бумага», – подумал про себя Родди.
– Отец ждет тебя, – официальным тоном произнесла она.
Да-да. Через минуту он спустится, только отнесет сумку наверх. Поднявшись в свою комнату, он разобрал грязную спортивную одежду, посыпал в теннисные туфли тальку. И машинально делая все это, он все время чувствовал, что готов взвыть и провалиться в тартарары.
Еще месяц назад он мог вполне искренне утверждать, что хорошо знает, каков настоящий Родди: он добрый малый, с ним интересно, он более или менее внимателен к окружающим, может посмеяться над самим собой; возможно, не бог весть какой мыслитель, но знает свое дело, лоялен в силу привычки, из-за лени, или же просто умеет довольствоваться малым. В общем, живет сам по себе, и живет неплохо.
Спустившись по лестнице в кабинет отца, Родди увидел адмирала сидящим за столом. В одном из кожаных кресел прикорнула Мария – сестра Родди и гордость родителей. Она выступала в национальной сборной команде по плаванию. Высокого роста, широкоплечая и длинноногая, с коротко подстриженными волосами, она казалась типичной спортсменкой, однако в ее манерах и лице была видна почти агрессивная чувственность, что явно контрастировало с ее спортивной фигурой. Когда Родди смотрел на нее, ему часто казалось, что это какая-то дикая помесь коммунистической женщины нового типа со знойной латинской соблазнительницей из Голливуда.
Родди поздоровался с сестрой и обратился к отцу:
– Ты велел мне вести себя как обычно, так что я заехал в клуб.
Адмирал отложил свои бумаги и закрыл колпачком паркеровскую ручку с золотым пером. Тихим монотонным голосом он передал рапорт капитана рыболовецкого судна, который обнаружил мертвыми всех членов десантной группы – их тела были сложены грудой на причале в Лобос Кэй. По-видимому, багамцы подбросили на остров подкрепление, пролетев на вертолете без огней очень низко, чтобы не попасть в зону наблюдения радара.
– Но как же они узнали?
– Видимо, радист передал какой-то код, о котором мы ничего не знали. – Адмирал отмахнулся от вопроса, как будто это не имело значения. – Когда Рокко прибудет в Нассау, мы узнаем, жив ли англичанин.
– И жива ли сестра Рокко, – добавил Родди.
– Столько смертей – не слишком ли много для него? Почему бы нам раз и навсегда не забыть про эту «Красотку»? – спросил он и обернулся к сестре, надеясь найти у нее поддержку. Но увидел только презрение в ее глазах.
Адмирал положил ручку в средний ящик стола и закрыл его. Пальцы начали постукивать по тисненной золотом коже бювара. Родди смотрел на эти пальцы и вспомнил один из тех редких случаев, когда отец играл с ним в детстве, приговаривая: «Вот церковь, а вот колокольня, открой двери – вот и народ». Теперь кожа на руках отца была покрыта темными старческими пигментными пятнами. Родди силился пробудить в себе чувство симпатии к отцу и отнестись с одобрением к его действиям, но ощущал только разделявшую их бездну. Они с отцом, как и с матерью, были чужими друг другу.
– Что я должен сделать, отец? – спросил он, устало пожав плечами.
– Свяжись со своим американцем, Родриго.
Глава 19
Небо было чистое, ярко сверкали звезды. Через два часа взойдет луна. Надувная лодка взлетела на вершину волны, катившейся к коралловым рифам. С высокого гребня Трент осмотрелся. По правому борту на фоне белой пены виднелось темное пятно. Трент переложил руль и, дав полный газ, проскочил в проход между рифами.
Оказавшись за кромкой рифов, Трент сделал крутой вираж, направившись к месту, где лежала на дне «Красотка». Подвесной мотор в сто лошадиных сил ревел мощно и уверенно. Легко нагруженный «Зодиак» скользнул над обозначенным пунктом. Трент бросил якорь и надел подводное снаряжение. Условия безопасности под водой требовали, чтобы были предусмотрены все детали, и по пути через пролив он продумал весь план операции. Скелли достал для него все необходимое: гидрожилет, клапан-регулятор, компьютер для подводного плавания, подводное ружье, фонарь, ломик, сорок метров каната, запасной баллон.
Трент опустил на дно запасной баллон, отрегулировал компьютер, выпустил воздух из гидрожилета и спустился под воду, держась за якорный канат «Зодиака». Опустившись на дно, он зацепил лапы малого якоря за выступ скалы и обмотал свободный конец каната вокруг кораллового рифа. Надежно закрепив таким образом «Зодиак», он проверил оба каната, которыми была привязана «Красотка» – от края «голубой дыры» до лап якоря. Убедившись, что все в порядке, опустил запасной баллон в «колодец» и спустился вслед за ним, привязав его к известковому карнизу в метре над крышей пещеры.
Он зажег фонарь, который прежде оставил у входа, скользнул вниз головой в «колодец» и, придерживаясь за канат, пробрался на яхту, а затем зажег два фонаря на палубе. Вокруг яхты в прозрачной воде взад и вперед сновали маленькие рыбки. Стекла во всех иллюминаторах были разбиты, и рыбы свободно заплывали в кают-компанию, а из ящика высовывались усы омара.
Благодаря этим обитателям подводного мира яхта больше не напоминала склеп – может быть, поэтому Трент чувствовал себя увереннее, чем во время прошлых погружений. С фонарем в руке он подплыл к рулевой рубке и направился к дальнему концу яхты в машинное отделение, куда хотел пробраться через одну из пробоин. Таким образом он надеялся избежать встречи с трупом Хьюитта. Но в дыру пролезла только одна рука и голова.
Пришлось подняться вдоль корпуса в рулевую рубку. Труп Хьюитта преграждал ему дорогу в машинное отделение. Трент схватил мертвеца за ноги и осторожно потянул вниз.
Тучи морских червей и рачков поднялись из складок одежды мертвого шкипера. Разъеденная морской водой ткань распалась и лопнула, и Трент увидел на шее трупа подвешенные на шнурке ключ и кисет. Он сильнее дернул труп за ноги, и тот вначале слегка подался, а затем рухнул, так что Тренту пришлось оттолкнуть его от себя.
В кисете оказался австралийский паспорт на имя Уильяма Грина и туристические чеки. Ключ оказался от замка с секретом фирмы «Чабо» – скорее всего от сейфа. Если это так, то сейф должен находиться где-то здесь – в каюте владельца яхты. Трент оттащил труп в камбуз и закрыл дверь в рулевую рубку, а затем поплыл в кают-компанию и вниз по винтовому трапу. На нижних ступеньках трапа он увидел то, что осталось от гигантского угря – жалкие ошметки.
Трент медленно, почти не шевеля ластами, чтобы не взбудоражить покрывающий всю поверхность каюты густой слой мелких водорослей, вплыл в каюту. Большую ее часть занимала широкая двуспальная кровать. По стенам стояли узкие судовые банкетки, а у передней переборки – стол, служивший одновременно туалетным столиком. За ящиками стола Трент обнаружил маленький сейф. Судовые документы, список команды и три паспорта были вложены в обычный клеенчатый портфель. Два паспорта принадлежали новозеландцам, третий был на настоящее имя Хьюитта. Кроме того, здесь находился брезентовый сверток, перевязанный резинками.
Трент снял резинки, и из свертка посыпались маленькие камешки – на вид тусклые и ничем не примечательные. Засунув все в карман своего гидрокостюма, Трент поплыл обратно и обследовал угол между банкеткой по левому борту и кроватью. Здесь его ждала еще одна находка – завернутые в пластиковую пленку пакеты с какой-то прессованной травой, заложенные сверху еще одним слоем пластика для защиты от взрыва. Трент взял один из пакетов и поплыл обратно, продвигаясь к трапу, наверх, и через кают-компанию – к рулевой рубке. Затем проверил показания компьютера – ему оставалось еще двадцать восемь минут.
Трап в машинном отделении был очень узкий. Когда он протискивался в проход, баллон у него за спиной заскрежетал, задев за переборку. Доски палубы в машинном отделении были окантованы стальными полосами. Трент поднял ближайшую к двигателю доску и посветил фонарем в трюмное отделение. В соответствии с существующими правилами, балласт – чугунные брусья, загрунтованные суриком и выкрашенные корабельной краской, лежал между досками поверх килевой коробки. Полный его вес, согласно спецификации, должен был равняться одной тонне.
Опираясь на кожух двигателя, чтобы удержать равновесие, Трент раздвинул два верхних бруска и кончиком ножа поковырял брусок нижнего ряда. Слой краски легко откололся, и в свете фонаря блеснуло золото. Попробовал два других бруска – результат тот же.
Обследовав половину настила машинного отделения, он внезапно ощутил звон в ушах. Ощущение было такое, будто он плывет в потоке наэлектризованной воды, в глазах помутилось, очертания брусьев расплылись. Затем все прошло, ясность зрения восстановилась, но вдруг ему показалось, что брусья, которые он вначале сдвинул с места, медленно ползут к нему по настилу, а рукоятки инструментов, что висели над верстаком, отклонились в сторону.
«Неужели галлюцинация, – подумал он, – или что-то неладно с воздухом в баллоне». Но вот опять начался звон в ушах, и снова заволокло туманом глаза. И в то же мгновение раздался страшный грохот у него над головой и под ногами: мощный подземный толчок потряс все вокруг. Известняковая плита, служившая «крышей», обрушилась, и многотонная глыба известняка потянула «Красотку» вниз, в глубь пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39