Чего он хотел, этот хлыщ? - передернулась она.
Было ясно, что подошел он к ней неспроста. И явно не с целью поухаживать. Таких, как он, женщины вообще не должны интересовать. Голубой.
Валерия чуяла их за версту. Даже Ленка Калинина изумлялась её проницательности. Она называла этих типов лесбиянцами и подтрунивала над Лерой: "Слушай, как ты их различаешь? Что тебе помогает?" "Нормальная сексуальная ориентация, - усмехалась Стрелецкая. - Ты покрутись в шоу-бизнесе, быстро научишься распознавать, кто есть кто".
Интересно, зачем этот деятель вертится возле Дробышевой, вдруг подумала Лера, зачем она ему нужна? Не нравится ей все это...
Когда сладкий запах туалетной воды выветрился, Лера вернулась в каюту.
Наталья спала тяжелым хмельным сном. Валерия вглядывалась в правильные красивые черты лица, и острое сожаление охватывало её все сильнее и сильнее. Что же она с собой вытворяет!..
На рассвете Стрелецкую разбудил громкий протяжный стон.
- Помоги, сердце прихватило, - хрипела соседка.
Лера мгновенно вскочила и, увидев бледное безжизненное лицо, перепугалась. Она отыскала в своей косметичке сердечные таблетки, - всегда носила их с собой, - и дала выпить Наталье.
Через несколько минут Дробышевой стало легче. Она привалилась к спинке постели, поджав под себя ноги, светлые волосы прутьями торчали в разные стороны и делали её похожей на симпатичного перепуганного зверька, которого кто-то назаслуженно обидел. Она меньше всего напоминала пьяную мегеру, бесновавшуюся здесь несколько часов назад.
- Отошла? - просто спросила Лера.
- Извини, - прохрипела Наталья. - Сильно я тебя это... достала?
- Да как тебе сказать... - пожала Стрелецкая плечами. - Если бы я довела себя до такого состояния, то, наверное, умерла бы.
- И я когда-нибудь подохну, - мрачно отозвалась Наталья.
Ее опять стало трясти.
- Тоскливо-то как, Господи!... Посиди со мной, я не могу быть одна! Такая тоска грызет, хоть руки на себя накладывай. Раньше такого не было, а сейчас... С каждым разом все хуже и хуже. Отходняк, - коротко бросила Наталья.
- Может, тебе лучше выпить немного водки? - нерешительно спросила Валерия.
- Нет, иначе опять могу завестись. Помучаюсь немного, зато к обеду буду в норме.
Стрелецкая с сомнением покачала головой.
- Наташа, по-моему, то, что ты делаешь с собой - это саморазрушение.
Наталья терла пальцами ноющий висок.
- Ох, какая же я идиотка! Понимаешь, эти скоты специально меня накачивают. Я потом ничего не помню. Что делаю, зачем... Все плохо, все.
- Успокойся, Наташ, ты прекрасная певица, тебя любят и знают, все у тебя нормально.
- Нет, не нормально. Читала, что про меня пишут? Я миновала свой час пик.
- Глупости, ничего ты не миновала. Тебе не надо пить.
- Пить мне нельзя, - согласно кивала головой Наталья. - Мне и не хочется совсем, но как попадешь в компанию, заведешься, а потом вот...
Она сморщилась и шмыгнула носом. Ее обожателям и поклонникам было нелегко узнать в этой тридцатилетней женщине с серым лицом и всклокоченными волосами, с трудом приходящей в себя после попойки, притягательную, сексапильную, вызывающе одетую всеобщую любимицу - Наталью Дробышеву.
Она лежала на постели в одних трусиках, не стесняясь собственной наготы. Голая, бесстыдно красивая грудь выглядывала из-под откинутого одеяла.
- Я замерзла. - Она жалобно, как ребенок, смотрела на Леру. - Дай мне что-нибудь.
Стрелецкая принесла ей халат.
Наталья попыталась пройти по каюте, но не сумела.
- Координации никакой, я шага сделать не могу, - она привалилась к стене.
Рядом висело большое зеркало. Дробышева заглянула в него и ужаснулась.
- Как проститутка с трех вокзалов. - Она с трудом поворачивала голову. - Господи, как же это я вчера так нажралась, а? Ничего не могу, рукой двинуть сил нет. А рожа-то, рожа, - она закрыла глаза. - С таким лицом я сниматься не буду!
Режиссер, разведав ситуацию, пришел в ярость. Стрелецкая пыталась его убедить, что во второй половине дня все будет в норме. Но тот, зная повадки Дробышевой, тряс головой. Оператор, кисло морщась, вторил ему, что, дескать, солнце уйдет и на натуре съемки невозможны, только в павильоне. Назревал скандал.
Погасить его удалось с трудом. Валерия все это время не отходила от Натальи, возилась с ней, как нянька, меняла холодный компресс на лице, заваривала какую-то траву.
- Слушай, что ты мне дала? - Дробышева медленно цедила теплый напиток с приятным запахом. - Колотить изнутри перестало.
- Пей, это травяной сбор. С эстрагоном. Снимает тремор.
- А тебе-то это зачем? - изумилась Наталья. - Ты же не пьешь.
Лера улыбнулась:
- Эстрагон, кроме всего прочего, ещё и тонизирует. У меня сердце иногда прихватывает, давление низкое, а кофе пить нельзя, вот и приходится...
- Умная ты девка! - с восхищением произнесла Дробышева.
- Да какой уж тут ум... - отмахнулась Лера, - скрутит - любой поумнеет.
- Не скажи, - непривычно тихим голосом произнесла Наталья.
Она смотрела на Леру своими огромными красивыми глазами. В её непутевой взбалмашной головке шевелились непривычные для неё мысли.
- Ты словно не от мира сего, - наконец произнесла она.
- Почему? - удивилась Валерия.
- Да потому что добрая. Я чувствую. Не напоказ, по-настоящему добрая. Никто из этих сволочей, кто накачал меня вчера, не пришел, не поинтересовался, что со мной, как... Хоть сдохни. Кое-кто даже порадуется, если я в очередной раз сорвусь. Меня уверяли, что ты тоже только и ждешь, чтобы мне подножку поставить.
- Ну зачем ты так, Наташа?
- Я отвечаю за то, что говорю. Можешь считать меня кем угодно, но знаешь, кто подсуетился нас в одной передаче свести и поместить в одной каюте - для полного счастья - знаешь?..
Лера вздохнула:
- Догадываюсь. Не будем про это говорить.
- Нет будем! - упрямо тряхнула Наташа своей роскошной, уже приведенной в порядок платиновой гривой. - Ты можешь догадываться о чем угодно, но всей правды так никогда и не узнала бы, если... Эх, да чего там!..
Дробышева завелась и остановить её было непросто:
- Муж нашей несравненной певички Польди Лэнд, продюсер Илья Шаныгин, считает, что ты кое-кому перешла дорогу. Он и меня на тебя науськивал. Любит стравливать людей. Польди - пустышка, она у него в руках, как воск. Характер и у меня не сахар, а у неё просто - дерьмо. Подлючая девка. Молоденькая и такая подлая... Она переступит через кого угодно, ни на секунду не задумается, лишь бы своего добиться. У неё очень простой взгляд на окружающих: только она самая лучшая, все остальные - говно.
Наталья судорожно вздохнула и смолкла.
- Лэнд - это её настоящая фамилия? - спросила Лера.
- Нет, конечно. По паспорту она - Полина Фиготина. Нормально звучит для поп-звездочки, правда?
- В самом деле? - широко открыла глаза Стрелецкая.
Наталья фыркнула.
- Стала бы я врать! Такое специально не придумаешь. Говорят, с их знакомством связана очень пикантная история. Шаныгин забрел на какую-то тусовку. Оттягивались по полной программе. Когда подпили как следует и за столиками не осталось ни одного трезвого человека, один из мужиков, чтобы расшевелить публику, решил выпендриться. И бросил клич: у кого из присутствующих дам самая красивая пи.да, тому вручается приз в каком-то там количестве долларов. Его сначала не поняли, хотя народ собрался раскованный. Дамы стали мяться и понемногу трезветь. Пока все балдели от сделанного предложения, Польди не растерялась. Она встала, вышла на середину и демонстративно задрала подол платья. Трусов на ней не было, лишь чулки с ажурной резинкой и пояс. Она привалилась к столу и расставила ноги, давая возможность оценить её хозяйство. Оценили, даже, говорят, разрешалось руками потрогать. После этого начались её отношения с Шаныгиным, - он всегда обожал девочек без комплексов и с душком, - и восхождение на музыкальный олимп. Хотя одно время был слушок, - Дробышева закашлялась, что у Ильи особые вкусы. К сожалению, я очень много знаю про эту семейку. Ее красивое лицо сморщилось.
- Хорошо иметь мужа продюсера, правда? - заговорила она опять. - Из попсовой бабочки-однодневки, которую с её непоставленным провинциальным голосишком, годным для районного дома культуры, и которую при нормальном раскладе в подпевку не возьмут, лепится эстрадная певица. Мои песни считаются долгоиграющими, их - все до одной! - поют до сих пор, но шоу-бизнесу ничего не стоит отодвинуть тебя в какую угодно задницу. Знаешь, как это делается?
- Знаю, - тихо произнесла Валерия.
- Ну, слава Богу, а то я думала, что ты уж совсем... Помнишь мой тур по городам Сибири, когда в прессе появились статейки, что, мол, Дробышева рассчитывала на аншлаг, а получила пшик, что публика потеряла ко мне интерес, ну и, естественно, пик моей популярности миновал?
- Да, я ещё удивлялась тогда, - сказала Лера.
- А чему удивляться, если зрителя оттягивали на другие концерты. Шаныгин, сволочь, руку приложил. А он если за что возьмется - только держись! Мерзавец, каких мало. А страшен... Про таких говорят, что морду надо в трусах носить.
Лера захохотала.
- Ну, ты даешь, Наташа! Очень забавное выражение.
Дробышева вздохнула.
- Будешь тут забавной, когда с такой мразью дело приходится иметь. У меня в отличие от других есть музыкальное образование, голос, известность какая-никакая, думала, могу себе позволить такую роскошь - ни перед кем не прогибаться, получается, нет... Слишком многого хочу. Я не ангел, конечно. Каких только любовников на меня не навешивали, но, заметь, - в глазах Натальи появилось презрение, - никогда и никто не шушукался, что Дробышеву трахает вся вокально-инструментальная группа одновременно. В отличие от других.
Лера уставилась на молодую женщину.
- Да, да, я знаю, что говорю. И, честно сказать, лучше бы не знать всей этой грязи.
Наталья сделала большой глоток из своего стакана и поставила его на стол.
- Хорошая штука - травяной сбор. Потом возьму у тебя рецепт. При таких нагрузках - в самый раз будет. Я вот иногда задумываюсь о своей жизни: кому я принесла вред? Никому, только себе. А скольких вытянула, помогла стать на ноги... Лучше бы я этого не делала. Как вспомнишь, так мерзко становится, хоть кричи. Один Челубеев чего стоит! Совместные турне, концерты... Да кому он был нужен с его песнями и посредственным голосом! Таких непризнанных гениев, как он, пачками можно отгружать. Я влюбилась, как последняя дура, а он просто использовал мою популярность, чтобы продвинуться. Мне намекали, что он себе на уме, даже подлецом называли, да куда там, разве я поверю... Курица слепая. И не верила, пока сама интервью в газете не прочитала. Обидно-то было как, Господи! Что же я за идиотка, на какую дешевку клюнула! Валя Максимова из драмтеатра его встретила на одной тусовке, он отвернулся, сделал вид, что не заметил. Она не поленилась подойти и говорит при всех: что же ты, гондон, делаешь, а?..
Наталья закрыла глаза и стиснула руки на груди.
- Может, не надо об этом сейчас, - тихо попросила Лера.
Она слышала про эту историю. Челубеев - эстрадный певец. Не начинающий, но малоизвестный. Он был любовником Натальи, участвовал во всех её концертах, обязательно пел две-три песни. Его стали признавать, и он, поверив в собственную неотразимость, решил, что не нуждается в поддержке Дробышевой и дальше будет выступать один. Вокруг него стали крутиться шлюшки, непонятно откуда взявшиеся. Тогда и появились в печати его независимые суждения и это самое интервью. На плаву Челубеев продержался недолго. Без Натальи он стал никем.
- Приполз потом ко мне, на коленях прощения просил, - полыхнули гневом глаза Натальи. - Я ему эту самую газетенку в морду. Специально сохранила, выбрасывать не стала. Там черным по белому. Корреспондент задает господину Челубееву вопрос про меня, а тот делает голубые глаза и говорит: Наталья Петровна, а, простите, кого вы имеете в виду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45