— Сафари-тур, — ответил Джастин.
— Из Лондона?
— Из Амстердама.
— Большая группа?
— Самая большая, какую я только смог найти.
— Как Куэйл?
— Более-менее.
— И где ты спрыгнул с корабля?
— В Найроби. Как только мы прошли таможню и паспортный контроль.
— Умница. Я тебя недооценил. Думал, что ты воспользуешься наземным маршрутом. Скажем, через Танзанию.
— Он не позволил мне встретить его в аэропорту, — вставила Гита. — Приехал на такси уже ночью.
— Что тебе нужно? — спросил Джастин.
— Спокойной жизни, если ты не считаешь, что я прошу слишком многого, старина. Я уже в том возрасте. Не хочу больше никаких скандалов. Никаких сенсаций. Никаких парней, которые суют голову в петлю, пытаясь отыскать то, чего уже нет. — Он повернулся к Гите: — Зачем ты летала в Локи, дорогая?
— По моей просьбе, — послышался голос Джастина, прежде чем она нашлась с ответом.
— Разумеется, тебе она отказать не могла, — одобрительно кивнул Донохью. — И я уверен, поездка эта имела прямое отношение к Тессе. Гита — замечательная девушка, — а потом вновь обратился к Гите, более требовательным голосом: — И ты нашла то, что искала, дорогая? Миссия увенчалась успехом? Я в этом даже не сомневаюсь.
Вновь ему ответил Джастин:
— Я просил ее узнать, как прошли там последние дни Тессы. Хотел убедиться, что в Локи они поехали по той самой причине, которую назвали нам: семинар по правам женщин. Так оно и было.
— И ты с этим полностью согласна, не так ли, дорогая? — спросил Донохью у Гиты.
— Да.
— Вот и славненько, — Донохью отпил кофе. — Поговорим о деле? — предложил он Джастину.
— Я думал, мы о нем и говорим.
— О твоих планах.
— Каких планах?
— Вот именно. К примеру, если ты хочешь перемолвиться тихим словом с Кенни К. Куртиссом, думаю, ты будешь понапрасну сотрясать воздух. Банки забрали свои игрушки. Фармакологическое отделение «Три Биз» отходит новому хозяину — «КВХ».
Никакой реакции со стороны Джастина не последовало.
— Я хочу сказать, Джастин, что стрелять в того, кто и так мертв, сатисфакции не принесет. Ты ведь жаждешь ее, не так ли?
Джастин молчал.
— Что же касается убийства твоей жены, то, как ни больно мне говорить об этом, Кенни К. не, повторяю, не является соучастником преступления. Так же, как его «шестерка» мистер Крик, хотя я не сомневаюсь, что он бы с радостью ухватился за такое предложение, если б к нему обратились. Крик, естественно, сообщал «КВХ» обо всех передвижениях Тессы и Арнольда. Он активно использовал местные источники информации Кенни К., в частности кенийскую полицию, чтобы приглядывать за ними. Но Крик — не соучастник преступления, так же, как Кенни К. Слежка не превращает его в убийцу.
— Кому докладывал Крик? — спросил голос Джастина.
— Крик докладывал автоответчику в Люксембурге, который уже сняли. Дальнейший путь информации ни мне, ни тебе не установить. Но в конце концов она достигала ушей джентльменов, которые ее и убили.
— Марсабит, — с горечью выдохнул Джастин.
— Действительно. Знаменитый марсабитский дуэт на большом зеленом вездеходе для сафари. Работа стоила миллион долларов, которые получил руководитель операции, известный как полковник Элвис. Как он их разделил между остальными участниками, никому не известно. Мы только знаем, что фамилия его не Элвис и до полковника он не дослужился.
— Сообщал Крик в Люксембург о том, что Тесса и Арнольд едут на озеро Туркана?
— Пока это большой вопрос.
— Почему?
— Потому что Крик на него не отвечает. Боится. И мне хотелось бы, чтобы ты тоже не был чужд страху. Он боится, что слишком уж легко делился информацией, поскольку некоторые его друзья, узнав об этом, могут вырвать ему язык, чтобы освободить во рту место для яиц. Возможно, у него есть на то основания.
— Чего ты хочешь? — повторил Джастин. Он уже сидел на корточках рядом с Донохью, заглядывая в запавшие глаза.
— Хочу убедить тебя отказаться от задуманного, дорогой мой. Сказать тебе, что ты не найдешь то, что ищешь, но это не помешает тебе найти свою смерть. За твою голову назначена цена, в том случае, если ты хоть одной ногой ступишь в Африку, а ты уже стоишь здесь обеими ногами. Каждый наемник и главарь банды мечтает о том, чтобы поймать тебя в перекрестье прицела. Мертвый ты стоишь полмиллиона, миллион, если удастся обставить все так, словно ты покончил жизнь самоубийством, и это предпочтительный вариант. Ты можешь нанять телохранителей, но пользы от этого тебе не будет. Возможно, ты наймешь тех самых людей, которые и мечтают тебя убить.
— Какое твоей службе дело, останусь ли я в живых или умру?
— Службе, безусловно, до этого дела нет, а вот лично мне не хотелось бы, чтобы плохиши победили, — Донохью глубоко вдохнул. — В контексте вышесказанного сообщаю, что Арнольд Блюм мертв, и уже давно. Поэтому, если ты собираешься спасать Блюма, то, боюсь, спасать некого.
— Докажи, — коротко бросил Джастин, а Гита, отвернувшись от мужчин, уткнулась лицом в ладони.
— Я старый, я умираю, и мои работодатели имеют полное право расстрелять меня на заре за то, что я тебе рассказываю. Вот тебе доказательства. Блюма отключили, бросили в вездеход, увезли в пустыню. Где не было ни воды, ни тени, ни еды. Пару дней пытали в надежде узнать, не остался ли где-нибудь второй комплект дискет, которые они нашли в джипе. Извини, Гита. Блюм сказал «нет», файлы из компьютера на второй комплект дискет они не копировали, но кто мог поверить этому «нет»? Вот они и пытали его до смерти, на случай, если второй комплект все-таки существовал, и потому, что им это нравилось. А потом оставили тело гиенам. К сожалению, это правда.
— О боже, — прошептала Гита своим рукам.
— Так что ты можешь вычеркнуть Блюма из своего списка, Джастин, вместе с Кенни К. Куртиссом. Ни один из них не стоит приезда в Кению, — на этом Донохью не остановился. — Далее, Портер Коулридж сражается за тебя в Лондоне. И это уже не секрет. Еще чуть-чуть, и ты все прочитаешь в газетах.
Джастин исчез из поля зрения Гиты. Оглядевшись, она обнаружила, что он стоит у нее за спиной.
— Портер требует, чтобы расследование убийства Тессы вновь поручили полицейским, которые первыми приезжали в Найроби, требует, чтобы голова Гридли легла рядом с головой Пеллегрина. Он хочет, чтобы отношения между Куртиссом, «КВХ» и английским правительством стали предметом рассмотрения парламентской комиссии, которая заодно должна выяснить и роль Сэнди Вудроу в этой истории. Он хочет, чтобы препарат исследовала группа независимых ученых, если такие еще остались. Он также выяснил, что во Всемирной организации здравоохранения существует комитет по этике, который может заняться этим вопросом. Если ты сейчас вернешься домой, то, возможно, на пару с Портером вы сдвинете эту гору. Вот почему я и заглянул к вам, — радостно закончил он, допил кофе, встал. — Перевозить людей через границы — это немногое, что мы умеем. Поэтому, если захочешь покинуть Кению, на самолете или иным путем, пусть Гита мне подмигнет.
— Большое тебе спасибо, — поблагодарил его Джастин.
— Вот, к сожалению, и все, что я хотел сказать. Спокойной ночи.
Гита легла в кровать, оставив дверь спальни открытой. Смотрела в потолок, не зная, плакать ей или молиться. Она давно уже смирилась с тем, что Блюм мертв, но и представить себе не могла, что ему выпала такая долгая и мучительная смерть. Ей хотелось вернуться в стены монастыря и вернуть веру в то, что именно по воле господа человек может подняться так высоко и пасть так низко. По другую сторону стены Джастин сидел за ее столом, что-то писал ручкой, отказавшись воспользоваться ее лаптопом. Самолет в Локи отбывал из аэропорта Уилсона в семь утра, то есть в ее квартире ему оставалось провести один час. Она предложила отвезти его в аэропорт, но он сказал, что воспользуется одним из такси, которые всегда стояли у отеля «Серена». Раздался стук в дверь.
— Гита?
Она поднялась.
— Заходи.
— Будь так любезна, Гита, отправь, пожалуйста, это письмо, — Джастин протянул ей пухлый конверт, адресованный какой-то женщине в Милане. — Это не моя подружка, на случай, если тебя разбирает любопытство. Она — тетя моего адвоката. — Редкая улыбка… — А это письмо для Портера Коулриджа. На конверте я написал адрес его лондонского клуба. Только, пожалуйста, не пользуйся услугами курьерских служб и экспресс-почты. Отправь письма через обычное кенийское почтовое отделение. Я безмерно благодарен тебе за оказанную мне помощь.
Тут уже она больше не могла сдерживаться и бросилась ему на грудь, обняла и крепко прижималась к нему всем телом, пока он осторожно, но решительно не отстранился…
Глава 23
Капитан Маккензи и его второй пилот, Эдзард, занимают свои места в рубке «Буффало». Рубка представляла собой приподнятую платформу в носовой части фюзеляжа, не отделенную от салона ни дверью, ни стеной. За платформой, ниже ее, стоит старое кресло викторианской эпохи, из тех, что зимним вечером пододвигают к камину, чтобы, сев в него, согреть озябшие ноги. В нем сидит Джастин с наушниками на голове, с черным нейлоновым ремнем безопасности поперек живота. Изредка он сдвигает наушники, чтобы услышать вопросы белой женщины из Зимбабве, ее зовут Джейми, которая удобно устроилась среди кучи коричневых мешков. Джастин пытался поменяться с ней местами, но Маккензи разом осадил его: «Это ваше место». Хвостовую часть салона занимают шесть суданских женщин, с разной степенью ужаса переносящих полет, одна блюет в пластиковый пакет. Салон освещен флюоресцентными лампами под потолком, которые упрятаны за матовые пластиковые панели. Мерно гудят двигатели. Фюзеляж недовольно поскрипывает, словно жалуясь на то, что его лишили заслуженного отдыха: этот алюминиевый конь свое уже отвоевал. Нет никакого намека ни на систему кондиционирования, ни на парашюты. Облупившийся красный крест на боковой панели показывает, что за ней находится аптечка. Под крестом — надежно закрепленные канистры, с надписью «Керосин» на каждой. «В этом самолете Тесса и Арнольд совершили свое последнее воздушное путешествие, — думал Джастин, — и этот человек сидел за штурвалом. Последнее путешествие перед самым последним…»
— Значит, вы — друг Гиты, — уточнил Маккензи, когда Сара-Суданка привела Джастина в его тукул в Локи и оставила мужчин вдвоем.
— Да.
— Сара говорит, что у вас есть пропуск, выписанный вам представительством Южного Судана в Найроби, но вы куда-то его задевали. Это так?
— Да.
— Вас не затруднит показать мне ваш паспорт?
— Отнюдь, — Джастин протянул ему паспорт Аткинсона.
— И чем вы занимаетесь, мистер Аткинсон?
— Я журналист. Из лондонской «Телеграф». Пишу статью об операции ООН «Линия жизни» в Судане.
— Все это очень печально, учитывая, что операция «ЛЖ» как никогда нуждается в рекламе. А тут какой-то клочок бумаги перечеркивает все надежды. Знаете, где вы его потеряли?
— К сожалению, нет.
— Сейчас мы перевозим в основном зерно и соевое масло. Плюс предметы первой необходимости для наших парней и девчат, работающих в Судане. Мотаемся, знаете ли, взад-вперед. Устроит вас такой вариант?
— Более чем.
— Не возражаете против того, чтобы посидеть час-другой на полу джипа под стопкой одеял?
— Абсолютно.
— Тогда по рукам, мистер Аткинсон.
И в дальнейшем Маккензи неукоснительно следует этой легенде. В самолете, как и любому другому журналисту, описывает подробности самой дорогой операции по ликвидации голода, когда-либо проводившейся в истории человечества. Информация поступает порциями, часть ее теряется в шуме двигателей.
— В Южном Судане есть люди, которые питаются нормально, питаются удовлетворительно, питаются плохо, и те, кому вообще нечего есть. Задача Локи — максимально точно распределить людей по соответствующим категориям. Каждая метрическая тонна, перевозимая нами, обходится ООН в тысячу триста долларов США.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76