На западе темной серебристой лентой светилась река. Порывы ветра все еще чувствительны, но стрельбе не препятствовали, только мешали.
Вытянув шею, прислушался. Только ветер. Затем приглушенный стон и шорох. Пошевелился Касс. Два выстрела, жалобно взвизгнули пули. Куда ни посмотришь – бесконечные цепи гор. К западу Гиндукуш, к востоку Каракорум. Ничего, кроме гор. От одной мысли становилось невыносимо. Хайд смотрел, не появятся ли на фоне ледников и снежных полей навигационные огни. Не видно. От ветра слезились глаза. Создавая впечатление бездны, вниз обрывалась земля. Только впереди открывался путь – тропа и узкая щель Чиллинджийского перевала; не больше чем царапина на горной громаде.
Три часа утра. Двигались к границе довольно сносно. Удачно обошли Чиллинджи – там был патруль. Солдаты сгрудились вокруг грузовика – были видны огоньки сигарет. В засыпанных снегом хижинах деревушки тишина, лишь тявканье невидимого пса. Селение, если не считать патруля, должно быть, давно покинуто людьми. Три часа утра. Один раз они поели – суп, консервы, рис, кофе. Шоколад и печенье. Касс вроде несколько приободрился, хотя это могло и показаться.
Прислушался снова. Показалось, что слышит треск радио, шепот, щелканье кнопок переключателя.
– Надо уходить! – крикнул он. По-русски. Как еще говорить, чтобы они не поняли? Правда, не помнил, знает ли Касс русский. – Надо уходить!
Над головой, даже не задев камней, за которыми он прятался, просвистела случайная пуля.
Это заставило принять окончательное решение.
– Хорошо, товарищ! – откликнулся Касс.
Несколько выстрелов в его сторону, но снова беззлобных, неприцельных. Для порядка. Хайд скрипнул зубами.
– Должно быть, вызвали «вертушки»... вооруженные!
– Понимаю, – откликнулся Касс по-английски.
Это, кажется, вызвало более интенсивный огонь. Услышав, как кто-то – не Касс – крадется, выглянул сбоку и сделал три выстрела подряд. Ветер стихает. Облака замедлили бег. В тридцати ярдах от него юркнула вниз фигура в анораке – пограничник. Их не окружали, просто перекрывали путь. Впереди на тропе находились по крайней мере двое; остальные, должно быть, взяли в полукольцо. Просто не давали уйти.
– Подожди, пока не двинусь! – снова по-русски.
– Там впереди... двое! – предупредил по-русски Касс.
– Как поживаете? – спросил Хайд. Туристский вариант вопроса о состоянии здоровья.
– Хорошо!
Хорошо. Но они, должно быть, знают о том, что Кассу трудно, знают о его состоянии? Голос неважный. Слышен треск радио, но они отошли подальше, чтобы он не расслышал переговоров. Подмога в пути, хочет удостовериться, что мы прижаты. Легкие цели, точные координаты. Внезапности ради могут вместе с ними вдребезги разнести все кругом. Как можно внимательнее прислушался снова. Ветер стих, почти полная тишина, небо усеяно яркими звездами. Звука двигателей не слышно, только лязганье железа о камень, когда кто-нибудь менял позицию.
Пять, десять минут... час? Пограничный район напичкан временными и постоянными военными базами и опорными пунктами. На всех имеются вертолеты. Поднять пару в воздух не займет много времени.
Нужно, как можно лучше прячась за камни, двигаться вверх по тропе и попытаться снять тех двоих, что преграждают путь.
Кто-то скомандовал на урду. Касс сразу крикнул:
– Они отходят!
– Из-под огня! – высоким от волнения голосом отозвался Хайд.
Словно в казацком танце, стал уходить на корточках со своего места. Увидел, как в руках прыгнувшего на него со скалы человека блеснуло лезвие ножа. Поднял над собой «Калашников». Нож лязгнул о ствол между рук Хайда. Ствол оказался под мышкой у противника. Не выпуская автомата из рук, Хайд вскочил на ноги, но от толчка противника потерял равновесие и упал, увлекая за собой облаченную в анорак тушу. Перевернувшись на живот, дважды выстрелил. Тут же последовали выстрелы слева и спереди. Пакистанец вскочил на ноги и стал доставать из-за спины автомат. Хайд снова нажал на спусковой крючок. Ни звука.
Пустой магазин или заело патронник.
Шум двигателей, ужасающий грохот лопастей. Очень близко, до последнего момента прятался за...
...как огромный паук выскочил из-за вершины каменистой осыпи. Испугавшийся пакистанский солдат на миг отвлекся. Хайд, приподнявшись, двинул противника прикладом в скулу. Скалу в десяти ярдах от них охватило пламенем, силой взрыва Хайда бросило наземь, осыпало острыми камнями и оглушило.
Понял, что оказался прав: они не теряли времени. Внезапность для них все. Неважно, кого убивать, главное достать.
Рот забило снегом, не продохнуть. Медленно приходил в себя. В ушах все еще грохот взрыва. Вторая вспышка – и дождь осколков по спине и голове. Рев лопастей, какой-то искаженный и далекий, тем не менее сверлил голову. Показалось, что кто-то пронзительно кричит, но, может быть, это он сам. Не в состоянии думать, в ушах неумолкающий звон.
Один за другим еще два удара. Почти оглох, не успел зажать уши. В голове непрекращающийся рев. Чей-то пронзительный крик. Пораженная сетчатка улавливала лишь слабое мерцание снега перед самым лицом. Что-то тяжелое придавило ногу.
Посмотрел вверх. «Миль» завис в туче поднятого им же снега над спускающимся к озерку склоном. В похожих на глаза насекомого окнах кабины темно. Машина раскачивалась в восходящем потоке, как паук на конце длинной невидимой паутины. В глазах танцевали мушки. В изнеможении опустил голову. Постепенно шум в голове утих, и до ушей донесся шум лопастей.
Что-то дергало его, пронзительно визжа. Визжала нависшая над ним тень.
– Вставай же, вставай! – продолжала вопить тень. Словно ребенок, обнаруживший мертвого родителя. – Ну пошевелись... пойдем! – В голосе ужас, отчаяние.
Хайд повернул голову и поднял глаза. Касс. Ухватившись за рюкзак, тщетно пытается его поднять. Позади сквозь снежную пелену темной луной маячит вертолет. Затем вертолет заскользил прочь.
Хайд с трудом поднялся на ноги. Ногу свело судорогой. Посмотрел вниз. Штаны порвались, болтались мокрыми лохмотьями. В рюкзаке, словно один неподъемный камень. Касс продолжал кричать высоким охрипшим голосом.
Потом, спотыкаясь, скользя по запорошенному снегом льду, поплелись по гальке и острым камням. Изо рта валит пар. Впереди очертания размахивающего автоматом человека. Не уверен, кто перед ним. Хайд выстрелил с пяти-шести ярдов. Зацепив ногой, перешагнул через рухнувшее тело. Больше никого. Не слышно и выстрелов. Хайд обернулся. Касс не оперся, а упал на него, чуть не свалив с ног. Снежная пыль оседала. «Миль» повернул назад. Впереди темное острое рыло, под обрубками подкрылков хорошо видны подвески с ракетами.
Давай, махнул рукой Хайд – изо рта не вырвалось ни звука. То толкая, то волоча за собой Касса, двинулся вперед. Тот, ростом выше Хайда, согнувшись, как старик, безжизненно перебирал ногами. Хайд, каждый раз оглядываясь, дважды ставил его на ноги. Лопасти вертолета снова взвихрили снег. Потом, видно, заметив какое-то движение, с вертолета пустили еще пару ракет. Два ослепительных взрыва, теплая взрывная волна, грохот рушащейся скалы.
Касс упал в третий раз. Хайд вместе с ним, оказавшись по плечи в сверкающем, холодящем тело и лицо сугробе. Касс, тяжело дыша, лежал на засыпанной снегом тропе. Хайд выбрался из сугроба. Они были уже за поворотом. Позади них теперь ничего.
Хайд подошел к Кассу.
– Вставай, – хрипло произнес он. Касс упрямился, зажимая рукой бок. – Еще не конец. Только начало. Действие пятое. Давай... вставай, черт возьми, на ноги!
Они находились на высоте больше пятнадцати тысяч футов. Холодный воздух обжигал внутренности. Касс набирал разреженный воздух в готовые, кажется, вот-вот лопнуть легкие. До границы оставалось четыре, может быть, пять миль.
...а там что? Вероятно, ничего.
* * *
Из угла портфеля – из дорогой коричневой кожи, с позолоченными замками – торчит блестящий кончик иглы. Крики людей, будто подстрекающие воткнуть иглу. Ноги более рослого индийца, склонившееся над ней лицо другого. Дорожная сумка не дает пошевелиться, двинуть ногами – одна туфля свалилась с ноги, нога подвернулась. О, Боже мой!..
Ни полицейских свистков, никого поблизости. Но кто-то продолжает кричать по-французски, затем по-английски, из-за напряжения и страха голос доходит искаженным. Но крик явно встревоженный, предостерегающий?..
Потом чьи-то руки волокут ее по мокрому кафелю. Ударилась о щит с объявлением, как раз предупреждающем о скользком кафеле. Щит свалился на нее. Кто-то выругался по-французски. Индиец поменьше поднял на нее пистолет, она спряталась за брюки из синей саржи с галуном, похоже, форменные. Потом словно щелкнули кнутом, и индиец, как бы в свою очередь споткнувшись, упал. После этого раздались крики людей, в панике побежавших назад по движущейся дорожке, которая несла их обратно к упавшему телу.
Индиец с портфелем не спеша наклонился и аккуратно поставил его на блестящие кафельные плитки. Его подобрал полицейский, а другой, осмотрев лежавшего индийца, покачал головой. Вынул из мертвой руки пистолет. Вереницу взволнованных, испуганно оглядывавшихся пассажиров грубыми окриками и взмахами автомата направляли с дорожки в сторону.
Рядом с ней встал на колени Шелли. Приподняв за подмышки, озабоченно, но с облегчением заглянул в лицо.
– Черт побери, Шелли... где ты пропадал? – крикнула она. Потом, чувствуя, как ее трясет, прижалась к нему. Позади него ноги в брюках, подолы длинных пальто. Форменные полицейские брюки. Наконец, оттолкнув его, стряхнула с головы его руку и грубовато-шутливо заявила: – Довольно нежностей.
Шелли с повлажневшими глазами, откровенно ухмылялся.
– Слава Богу! – вздохнул он. Слава Богу... – Потом: – Попал сюда час назад, думал, что будет время, но что-то оказалось не так. Пришлось нажать на Клода...
Оглянулся назад, будто обращая внимание на кого-то, знакомого Роз. Француз, до раздражения элегантный, в длинном сером пальто и шарфе «барберри», кивает, как при официальном представлении. Непроизвольно раздвинув ноги, Роз села, смахивая с лица волосы.
– Кто такой Клод, Шелли?
Как еще можно спросить? Вопрос вызван по крайней мере желанием держаться нормально. Руки отчаянно тряслись.
– ДСТ – их МИ-5. Без его руководства мне здесь ничего бы не сделать. – Потом, нахмурившись, с затуманившимся взглядом, участливо спросил: – У тебя все нормально? Уверена? Ей-богу, поначалу никак не мог понять, что к чему... к счастью, до Клода дошло...
Он, вздрогнув, замолчал.
Клод Как-его-там, наклонившись над мертвым индийцем, что-то тихо сказал своему коллеге, который принялся возражать, ссылаясь на дипломатический иммунитет. Тряхнув длинными темными волосами, француз слабо улыбнулся. Он был выше того индийца, который пытался ее убить...
...снова затряслись руки, свело живот. Господи.
Офицер ДСТ дал знак двум полицейским в форме, и они встали по бокам индийца. Потом Клод Как-его-там быстро направился к ним с Шелли. Чуть ли не щелкнув каблуками, наклонил голову.
– Клод Руссо, ДСТ. Добро пожаловать в Париж, мадемуазель Вуд.
Она пожала протянутую руку. Мягким движением француз помог ей подняться на ноги. Роз попыталась привести в порядок одежду и волосы и согнулась надвое от схваток в животе, хватая ртом воздух и удерживая подступившую рвоту.
Руссо держал ее за руку, пока она, вытирая рот, не выпрямилась. Слава Богу, что не вырвало! Кто-то сунул в руку бутылку «Эвиан», и она сделала несколько глотков.
– Чего-нибудь покрепче?
Она затрясла головой. Сильно газированная вода взбодрила. Руссо удовлетворенно кивнул.
Вдруг почувствовала, что нереальность положения отступает в сторону. Шелли поставил точку, тихо, обеспокоенно спросив:
– Где он, Роз? Жив еще? – и почти сразу добавил: – Ты, видно, не знаешь... не можешь сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Вытянув шею, прислушался. Только ветер. Затем приглушенный стон и шорох. Пошевелился Касс. Два выстрела, жалобно взвизгнули пули. Куда ни посмотришь – бесконечные цепи гор. К западу Гиндукуш, к востоку Каракорум. Ничего, кроме гор. От одной мысли становилось невыносимо. Хайд смотрел, не появятся ли на фоне ледников и снежных полей навигационные огни. Не видно. От ветра слезились глаза. Создавая впечатление бездны, вниз обрывалась земля. Только впереди открывался путь – тропа и узкая щель Чиллинджийского перевала; не больше чем царапина на горной громаде.
Три часа утра. Двигались к границе довольно сносно. Удачно обошли Чиллинджи – там был патруль. Солдаты сгрудились вокруг грузовика – были видны огоньки сигарет. В засыпанных снегом хижинах деревушки тишина, лишь тявканье невидимого пса. Селение, если не считать патруля, должно быть, давно покинуто людьми. Три часа утра. Один раз они поели – суп, консервы, рис, кофе. Шоколад и печенье. Касс вроде несколько приободрился, хотя это могло и показаться.
Прислушался снова. Показалось, что слышит треск радио, шепот, щелканье кнопок переключателя.
– Надо уходить! – крикнул он. По-русски. Как еще говорить, чтобы они не поняли? Правда, не помнил, знает ли Касс русский. – Надо уходить!
Над головой, даже не задев камней, за которыми он прятался, просвистела случайная пуля.
Это заставило принять окончательное решение.
– Хорошо, товарищ! – откликнулся Касс.
Несколько выстрелов в его сторону, но снова беззлобных, неприцельных. Для порядка. Хайд скрипнул зубами.
– Должно быть, вызвали «вертушки»... вооруженные!
– Понимаю, – откликнулся Касс по-английски.
Это, кажется, вызвало более интенсивный огонь. Услышав, как кто-то – не Касс – крадется, выглянул сбоку и сделал три выстрела подряд. Ветер стихает. Облака замедлили бег. В тридцати ярдах от него юркнула вниз фигура в анораке – пограничник. Их не окружали, просто перекрывали путь. Впереди на тропе находились по крайней мере двое; остальные, должно быть, взяли в полукольцо. Просто не давали уйти.
– Подожди, пока не двинусь! – снова по-русски.
– Там впереди... двое! – предупредил по-русски Касс.
– Как поживаете? – спросил Хайд. Туристский вариант вопроса о состоянии здоровья.
– Хорошо!
Хорошо. Но они, должно быть, знают о том, что Кассу трудно, знают о его состоянии? Голос неважный. Слышен треск радио, но они отошли подальше, чтобы он не расслышал переговоров. Подмога в пути, хочет удостовериться, что мы прижаты. Легкие цели, точные координаты. Внезапности ради могут вместе с ними вдребезги разнести все кругом. Как можно внимательнее прислушался снова. Ветер стих, почти полная тишина, небо усеяно яркими звездами. Звука двигателей не слышно, только лязганье железа о камень, когда кто-нибудь менял позицию.
Пять, десять минут... час? Пограничный район напичкан временными и постоянными военными базами и опорными пунктами. На всех имеются вертолеты. Поднять пару в воздух не займет много времени.
Нужно, как можно лучше прячась за камни, двигаться вверх по тропе и попытаться снять тех двоих, что преграждают путь.
Кто-то скомандовал на урду. Касс сразу крикнул:
– Они отходят!
– Из-под огня! – высоким от волнения голосом отозвался Хайд.
Словно в казацком танце, стал уходить на корточках со своего места. Увидел, как в руках прыгнувшего на него со скалы человека блеснуло лезвие ножа. Поднял над собой «Калашников». Нож лязгнул о ствол между рук Хайда. Ствол оказался под мышкой у противника. Не выпуская автомата из рук, Хайд вскочил на ноги, но от толчка противника потерял равновесие и упал, увлекая за собой облаченную в анорак тушу. Перевернувшись на живот, дважды выстрелил. Тут же последовали выстрелы слева и спереди. Пакистанец вскочил на ноги и стал доставать из-за спины автомат. Хайд снова нажал на спусковой крючок. Ни звука.
Пустой магазин или заело патронник.
Шум двигателей, ужасающий грохот лопастей. Очень близко, до последнего момента прятался за...
...как огромный паук выскочил из-за вершины каменистой осыпи. Испугавшийся пакистанский солдат на миг отвлекся. Хайд, приподнявшись, двинул противника прикладом в скулу. Скалу в десяти ярдах от них охватило пламенем, силой взрыва Хайда бросило наземь, осыпало острыми камнями и оглушило.
Понял, что оказался прав: они не теряли времени. Внезапность для них все. Неважно, кого убивать, главное достать.
Рот забило снегом, не продохнуть. Медленно приходил в себя. В ушах все еще грохот взрыва. Вторая вспышка – и дождь осколков по спине и голове. Рев лопастей, какой-то искаженный и далекий, тем не менее сверлил голову. Показалось, что кто-то пронзительно кричит, но, может быть, это он сам. Не в состоянии думать, в ушах неумолкающий звон.
Один за другим еще два удара. Почти оглох, не успел зажать уши. В голове непрекращающийся рев. Чей-то пронзительный крик. Пораженная сетчатка улавливала лишь слабое мерцание снега перед самым лицом. Что-то тяжелое придавило ногу.
Посмотрел вверх. «Миль» завис в туче поднятого им же снега над спускающимся к озерку склоном. В похожих на глаза насекомого окнах кабины темно. Машина раскачивалась в восходящем потоке, как паук на конце длинной невидимой паутины. В глазах танцевали мушки. В изнеможении опустил голову. Постепенно шум в голове утих, и до ушей донесся шум лопастей.
Что-то дергало его, пронзительно визжа. Визжала нависшая над ним тень.
– Вставай же, вставай! – продолжала вопить тень. Словно ребенок, обнаруживший мертвого родителя. – Ну пошевелись... пойдем! – В голосе ужас, отчаяние.
Хайд повернул голову и поднял глаза. Касс. Ухватившись за рюкзак, тщетно пытается его поднять. Позади сквозь снежную пелену темной луной маячит вертолет. Затем вертолет заскользил прочь.
Хайд с трудом поднялся на ноги. Ногу свело судорогой. Посмотрел вниз. Штаны порвались, болтались мокрыми лохмотьями. В рюкзаке, словно один неподъемный камень. Касс продолжал кричать высоким охрипшим голосом.
Потом, спотыкаясь, скользя по запорошенному снегом льду, поплелись по гальке и острым камням. Изо рта валит пар. Впереди очертания размахивающего автоматом человека. Не уверен, кто перед ним. Хайд выстрелил с пяти-шести ярдов. Зацепив ногой, перешагнул через рухнувшее тело. Больше никого. Не слышно и выстрелов. Хайд обернулся. Касс не оперся, а упал на него, чуть не свалив с ног. Снежная пыль оседала. «Миль» повернул назад. Впереди темное острое рыло, под обрубками подкрылков хорошо видны подвески с ракетами.
Давай, махнул рукой Хайд – изо рта не вырвалось ни звука. То толкая, то волоча за собой Касса, двинулся вперед. Тот, ростом выше Хайда, согнувшись, как старик, безжизненно перебирал ногами. Хайд, каждый раз оглядываясь, дважды ставил его на ноги. Лопасти вертолета снова взвихрили снег. Потом, видно, заметив какое-то движение, с вертолета пустили еще пару ракет. Два ослепительных взрыва, теплая взрывная волна, грохот рушащейся скалы.
Касс упал в третий раз. Хайд вместе с ним, оказавшись по плечи в сверкающем, холодящем тело и лицо сугробе. Касс, тяжело дыша, лежал на засыпанной снегом тропе. Хайд выбрался из сугроба. Они были уже за поворотом. Позади них теперь ничего.
Хайд подошел к Кассу.
– Вставай, – хрипло произнес он. Касс упрямился, зажимая рукой бок. – Еще не конец. Только начало. Действие пятое. Давай... вставай, черт возьми, на ноги!
Они находились на высоте больше пятнадцати тысяч футов. Холодный воздух обжигал внутренности. Касс набирал разреженный воздух в готовые, кажется, вот-вот лопнуть легкие. До границы оставалось четыре, может быть, пять миль.
...а там что? Вероятно, ничего.
* * *
Из угла портфеля – из дорогой коричневой кожи, с позолоченными замками – торчит блестящий кончик иглы. Крики людей, будто подстрекающие воткнуть иглу. Ноги более рослого индийца, склонившееся над ней лицо другого. Дорожная сумка не дает пошевелиться, двинуть ногами – одна туфля свалилась с ноги, нога подвернулась. О, Боже мой!..
Ни полицейских свистков, никого поблизости. Но кто-то продолжает кричать по-французски, затем по-английски, из-за напряжения и страха голос доходит искаженным. Но крик явно встревоженный, предостерегающий?..
Потом чьи-то руки волокут ее по мокрому кафелю. Ударилась о щит с объявлением, как раз предупреждающем о скользком кафеле. Щит свалился на нее. Кто-то выругался по-французски. Индиец поменьше поднял на нее пистолет, она спряталась за брюки из синей саржи с галуном, похоже, форменные. Потом словно щелкнули кнутом, и индиец, как бы в свою очередь споткнувшись, упал. После этого раздались крики людей, в панике побежавших назад по движущейся дорожке, которая несла их обратно к упавшему телу.
Индиец с портфелем не спеша наклонился и аккуратно поставил его на блестящие кафельные плитки. Его подобрал полицейский, а другой, осмотрев лежавшего индийца, покачал головой. Вынул из мертвой руки пистолет. Вереницу взволнованных, испуганно оглядывавшихся пассажиров грубыми окриками и взмахами автомата направляли с дорожки в сторону.
Рядом с ней встал на колени Шелли. Приподняв за подмышки, озабоченно, но с облегчением заглянул в лицо.
– Черт побери, Шелли... где ты пропадал? – крикнула она. Потом, чувствуя, как ее трясет, прижалась к нему. Позади него ноги в брюках, подолы длинных пальто. Форменные полицейские брюки. Наконец, оттолкнув его, стряхнула с головы его руку и грубовато-шутливо заявила: – Довольно нежностей.
Шелли с повлажневшими глазами, откровенно ухмылялся.
– Слава Богу! – вздохнул он. Слава Богу... – Потом: – Попал сюда час назад, думал, что будет время, но что-то оказалось не так. Пришлось нажать на Клода...
Оглянулся назад, будто обращая внимание на кого-то, знакомого Роз. Француз, до раздражения элегантный, в длинном сером пальто и шарфе «барберри», кивает, как при официальном представлении. Непроизвольно раздвинув ноги, Роз села, смахивая с лица волосы.
– Кто такой Клод, Шелли?
Как еще можно спросить? Вопрос вызван по крайней мере желанием держаться нормально. Руки отчаянно тряслись.
– ДСТ – их МИ-5. Без его руководства мне здесь ничего бы не сделать. – Потом, нахмурившись, с затуманившимся взглядом, участливо спросил: – У тебя все нормально? Уверена? Ей-богу, поначалу никак не мог понять, что к чему... к счастью, до Клода дошло...
Он, вздрогнув, замолчал.
Клод Как-его-там, наклонившись над мертвым индийцем, что-то тихо сказал своему коллеге, который принялся возражать, ссылаясь на дипломатический иммунитет. Тряхнув длинными темными волосами, француз слабо улыбнулся. Он был выше того индийца, который пытался ее убить...
...снова затряслись руки, свело живот. Господи.
Офицер ДСТ дал знак двум полицейским в форме, и они встали по бокам индийца. Потом Клод Как-его-там быстро направился к ним с Шелли. Чуть ли не щелкнув каблуками, наклонил голову.
– Клод Руссо, ДСТ. Добро пожаловать в Париж, мадемуазель Вуд.
Она пожала протянутую руку. Мягким движением француз помог ей подняться на ноги. Роз попыталась привести в порядок одежду и волосы и согнулась надвое от схваток в животе, хватая ртом воздух и удерживая подступившую рвоту.
Руссо держал ее за руку, пока она, вытирая рот, не выпрямилась. Слава Богу, что не вырвало! Кто-то сунул в руку бутылку «Эвиан», и она сделала несколько глотков.
– Чего-нибудь покрепче?
Она затрясла головой. Сильно газированная вода взбодрила. Руссо удовлетворенно кивнул.
Вдруг почувствовала, что нереальность положения отступает в сторону. Шелли поставил точку, тихо, обеспокоенно спросив:
– Где он, Роз? Жив еще? – и почти сразу добавил: – Ты, видно, не знаешь... не можешь сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55