На какой-то момент он замер, восхищенный своим блестящим заключением. Затем начал двигаться к занавесу. В то же мгновение ослепительная боль пронзила ему голову, и сверкающие болевые пятна снова понеслись вокруг в бешеной пляске. Он дал им дотанцевать до конца. Когда они затихли, он позволил своему мозгу осторожно начать работать: нужно только внезапно отдернуть защелку, и все чертово приспособление рассыплется на части.
"Я не могу двинуться к этому красивому черному бархатному занавесу, потому что... потому что... потому что я не стою на ногах и эта доска, прицепленная к моей спине, вовсе не доска, а пол. Но никто не мог прикрепить меня к полу. Да, это очень разумное утверждение, если можно так выразиться. Я лежу на полу. Лежу на полу. Хорошо. Почему я лежу на полу? Потому что... потому что...- сейчас я вспомню...- что-то выскочило из-за этого черного занавеса и стукнуло меня. Очень сильно стукнуло. Шутка. В таком случае я мертв. Проблема, как это называть, уже решена. Проблема выживания... Жизнь после смерти. Я мертв, но сознаю свое существование. Cogito ergo sum Я мыслю, следовательно, я существую (лат.). Следовательно, я выжил. Я один из огромного большинства. Но так ли это? Возможно, я не умер. Не может же мертвец так страдать от этой проклятой головной боли: мы так не договаривались. Значит, я жив. Я доказал это путем неоспо... безусло... черт с ним, путем логики. Так, хорошо".
Найджел дотронулся рукой до головы. Больно. Кровь. Очень медленно он встал на ноги, нащупал дорогу к стене и включил свет. На какой-то момент яркий свет ослепил его. Когда он смог снова открыть глаза, он осмотрел холл. Он был пуст. Пуст, за исключением старой клюшки для гольфа и копии черновика, что валялись на полу. Найджел почувствовал, что замерзает: его рубашка была расстегнута; он застегнул ее, с трудом нагнулся, чтобы подобрать клюшку и дневник, и стал карабкаться с ними по лестнице вверх.
Джорджия сонно поглядела на него с кровати.
- Привет, дорогой. Ты что, играл в гольф?- спросила она.
- Вообще-то нет. Какой-то парень ударил меня вот этим... То есть мы не играли ни в крикет, ни в гольф... По голове.
Найджел бессмысленно улыбнулся Джорджии и не без грации соскользнул на пол.
* 16 *
- Дорогой, ты же не собираешься вставать!
- Как раз собираюсь. Сегодня утром мне нужно съездить к старику Шривенхему.
- Ты не можешь никуда ехать с такой раной на голове.
- Рана или нет, а я должен увидеть Шривенхема. Закажи завтрак в номер. Машина будет ждать меня в десять. Если хочешь, можешь поехать со мной и следить, чтобы в горячке я не сорвал повязку.
Голос Джорджии дрогнул:
- О, дорогой мой, и подумать только, что я все время напоминала тебе постричься. А ведь тебя спасли густые волосы - и твоя твердая голова. И ты никуда не поедешь!
- Милая Джорджия, я люблю тебя еще крепче, чем когда-либо, но я встану. Вчера ночью я начал кое-что соображать... перед тем, как этот малый налетел на меня со своей клюшкой. И у меня есть ощущение, что старый Шривенхем сможет... кроме того, ничего плохого в том, что несколько часов я побуду под защитой военного, для меня не будет.
- Как... Ты же не думаешь, что на тебя снова нападут? И кто это был?
- Почем я знаю! Впрочем, нет, я не ожидаю повторения, нет... Во всяком случае, не при свете дня. Кроме того, у меня оказалась расстегнутой рубашка.
- Найджел, ты уверен, что не бредишь?
- Совершенно уверен.
Найджел сидел за завтраком, когда появился инспектор Блаунт, выглядевший чрезвычайно встревоженным.
- Ваша милая жена говорит, что вы отказываетесь лежать. Вы думаете, что вы можете...
- Разумеется, могу. От этого удара я только расцвел. Кстати, вы обнаружили на клюшке какие-либо отпечатки?
- Нет, кожа на ней слишком грубая, чтобы они сохранились. Однако кое-что странное мы обнаружили.
- Что именно?
- Французские окна в столовой оказались незапертыми, хотя официант клянется, что накануне вечером в десять запер их.
- Ну и что же здесь странного? Должен же был этот парень, который меня треснул, каким-то образом войти и выйти отсюда.
- Как он мог проникнуть внутрь, если окна были заперты? Вы предполагаете, что у него был сообщник?
- Он мог попасть сюда еще до десяти и где-нибудь затаиться, верно? Или это была женщина...
- Что ж, вполне возможно. Но как этот человек мог знать, что вы просидите здесь столько часов - пока в холле не выключат свет и он сможет незаметно напасть на вас?
- Понятно,- медленно сказал Найджел.- Понятно.
- Этот случай не играет на руку Феликсу Кернсу.
- Вы можете как-то объяснить, зачем Феликсу, который платит за услуги не очень-то дешевого детектива, нападать на него с этой клюшкой?- спросил Найджел, осматривая кусочек тоста.- Разве это не было бы тем, что так неизящно называют... гадить себе же в гнездо?
- Ну возможно - имейте в виду, это лишь предположение,- возможно, у него были причины желать, чтобы именно сейчас вы оказались недееспособным.
- Что ж, вероятно, нечто вроде этой мысли и мелькало в голове моего... противника. Я хочу сказать, он же не просто тренировался в ударах в этом холле,- поддразнил Найджел инспектора.
Но про себя думал: "Феликс был явно против моего визита к генералу Шривенхему". С лица Блаунта не сходила тревога, когда он сказал:
- Но не это по-настоящему странно. Представьте, мистер Стрэнджвейс, мы нашли отпечатки пальцев на ключе и на внутренней стороне ручки французского окна, а также снаружи на ручке и на стекле. Как будто кто-то закрывал ее, придерживая одной рукой за стекло, а другой - за ручку.
- Ничего необычного в этом не вижу.
- Подождите! Эти отпечатки не принадлежат никому из штата отеля, а также ни одному человеку, до сих пор связанному с нашим случаем. Кроме того, сейчас в гостинице нет других постояльцев, кроме вас.
Найджел резко сел прямо, отчего у него сразу заболела голова.
- Следовательно, это не мог быть Феликс.
- Именно в этом и загадка. Керне мог сбить вас с ног, а потом отпереть окно - используя платок, когда поворачивал ключ,- чтобы мы подумали, что на вас напал кто-то неизвестный. Но кто же тогда оставил эти отпечатки на внешней стороне окна?
- Это уж слишком,- простонал Найджел.- Втягивать загадочного незнакомца в дело именно тогда, когда только что... Ладно, предоставляю это вам. Это займет вас, пока я буду беседовать с генералом Шривенхемом...
Через полчаса Найджел и Джорджия усаживались на заднем сиденье нанятого автомобиля. И как раз в эту минуту горничная, задержавшаяся со своей уборкой из-за расследования, которое инспектор Блаунт учинил в гостинице с раннего утра, вошла в спальню Фила Рэттери...
Около одиннадцати их машина остановилась у дома генерала Шривенхема. Парадная дверь была распахнута, и Найджел с женой вошли в просторный холл, стены и пол которого были покрыты тигровыми шкурами и различными другими охотничьими трофеями. Даже бывалая Джорджия слегка содрогнулась, увидев вокруг грозные оскаленные клыки.
- Как ты думаешь, кто-то из слуг по утрам чистит им зубы?- пытаясь приободриться, шутливо спросила она Найджела.
- Более чем вероятно. У меня в глазах слепит: они погибли молодыми.
В это мгновение горничная открыла дверь слева: оттуда донеслись нежные, звенящие звуки клавикорда, кто-то не очень умело играл Баха, Прелюдию си-мажор. Изящные, высокие ноты, казалось, тонули в беззвучном рыке всех тигров, собравшихся в холле. Прелюдия оборвалась на долгой, жалостно дрожащей ноте, и невидимый исполнитель тут же перешел к старательному исполнению фуги. Джорджия и Найджел застыли на месте, очарованные. Наконец музыка замерла: они услышали мужской голос, спрашивавший:
- Кто? Что? Так почему же вы их не пригласили? Нельзя же заставлять людей торчать в коридоре!
И в дверях появился старый джентльмен, облаченный в бриджи, широкую куртку с поясом и в твидовой шляпе. Он мягко улыбнулся им поблекшими голубыми глазами.
- Восхищаетесь моими трофеями?
- Да, а также музыкой,- сказал Найджел.- Эта прелюдия самая прелестная, не так ли?
- Рад это слышать. Я тоже так считаю, а впрочем, я отнюдь не музыкант, нет... Собственно, я только учусь играть. Купил этот инструмент несколько месяцев назад. Клавикорды. Изумительный инструмент. Музыка, под которую, наверное, танцуют феи. В духе Ариэля, понимаете. Как, вы сказали, ваше имя?
- Стрэнджвейс, Найджел Стрэнджвейс. А это моя жена.
Генерал поздоровался с ними за руку, окинув Джорджию заметно игривым взглядом. Джорджия улыбнулась ему, подавив сильное желание спросить у этого очаровательного старого джентльмена, всегда ли он надевает эту шляпу, когда играет Баха: она кажется ей самым подходящим головным убором.
- У нас имеется рекомендательное письмо от Фрэнка Кернса.
- От Кернса? Ах да. Бедный парень, его маленького сына задавили, вы знаете. Он погиб. Ужасная трагедия. Скажите, а он, случайно, не потерял рассудок?
- Нет, а почему вы спрашиваете?
- На днях со мной случилась необыкновенная история. Невероятная! В Челтенхеме. Каждый четверг я езжу туда выпить чаю у Баннера. Хожу в кино, а потом пью чай: у Баннера самые лучшие шоколадные кексы в Англии, вам обязательно нужно их попробовать. Я ими просто объедаюсь. Да, так вот, я вошел в кафе и мог поклясться, что в углу сидел Керне. Парень невысокого роста, с бородой. Керне уехал из деревни пару месяцев назад, но, мне кажется, он начал отпускать бороду еще до отъезда. Сам я не люблю бороды. Знаю, их носят на флоте, но наш флот не выигрывал сражений со времен Трафальгара. Не знаю, что с ними случилось, посмотрите, что сейчас делается в Средиземном море. Да, так о чем я? Ах да, Керне! Ну, этот парень, которого я принял за Кернса,- я направился к нему, чтобы поговорить, но он шарахнулся в сторону как ошпареннный, он и другой парень, который сидел с ним вместе, здоровый такой мужчина с усами, на мой взгляд, немного грубоватый. Я хочу сказать, Керне - или парень, которого я считал Кернсом,- бросился прочь, как заяц, и потащил за собой этого парня, грубияна. Я окликнул его по имени, но он не обратил на меня никакого внимания, тогда я сказал себе, что этот парень не может быть Кернсом. А потом я подумал, может, это был Керне, только он потерял память вроде этих ребят из фильмов, где с ними происходят всякие катастрофы... Вот почему я и спросил вас, не потерял ли Керне рассудок. Он всегда был немного чудаковатым, Керне, но не могу понять, что у него общего с тем хамом у Баннера, если он в здравом уме.
- Вы не помните, какого это было числа и месяца?
- Дайте подумать... Это было неделю...- Генерал сверился с карманным дневничком.- Да, пожалуйста, двенадцатого августа.
Найджел обещал Феликсу, что во время беседы с генералом не будет затрагивать дело Рэттери, но генерал, сам того не подозревая, угодил в самую гущу событий. Пока же Найджел почувствовал желание расслабиться в этой очаровательной атмосфере, напоминающей сказочный мир Алисы в Стране чудес, где отставной воин играет на клавикордах и принимает как самое естественное явление в мире прибытие незнакомца с перевязанной головой и его хорошенькой жены. Тем временем генерал Шривенхем уже углубился в увлекательную беседу с Джорджией о жизни птиц на равнинах Северной Бирмы. Найджел откинулся на спинку стула, пытаясь втиснуть в свой экспериментальный рисунок преступления странный эпизод, приключившийся с генералом в чайной Баннера. Ход его размышлений был прерван словами генерала:
- Я вижу, ваш муж недавно участвовал в войне.
- Да,- сказал Найджел, осторожно ощупывая свою повязку.- Фактически меня треснул по голове клюшкой для гольфа какой-то парень.
- Клюшкой для гольфа? Что ж, меня это не удивляет. В наше время игра в гольф стала отвратительно жестокой. Да она и не очень-то походит на игру: бить по неподвижному мячу - все равно что целиться в сидящую птицу, а это вовсе не джентльменское дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34