Блэкстон обратился сначала к коронеру:
– Что вы нашли?
– В заднем кармане – бумажник, но удостоверение личности поддельное.
– Фамилию я передал по рации в Управление дорожного транспорта, – добавил полисмен Керр. – Но в их данных ее нет. Пикап числится в угоне со вчерашнего дня.
– Что-нибудь обнаружил? – спросил Блэкстон у своего напарника.
– Нет. Он, похоже, был один.
– Мы все так умираем, приятель.
– Спасибо за сообщение.
Пока они дожидались приезда экспертов, Блэкстон сказал Алексу:
– Нужно найти ту женщину, что была за рулем «гранд-тура». Если она сама не обратится в полицию, давай проверим местные типографии.
– Кого мы ищем?
– Белую женщину лет двадцати – двадцати пяти, которая набирает текст или обслуживает печатные станки.
Они повернулись, заметив, что рабочий-дорожник отодвинул три конуса, пропуская передвижную лабораторию криминалистов. Блэкстон поздоровался с вышедшим из машины Джеффом Хагучи из отдела огнестрельного оружия.
– Что у нас тут? – спросил Хагучи.
– Один убитый, два ранения, три выстрела.
– Выстрел с земли выбил бы заднее окно, – сказал Хагучи.
– Ага, – отозвался Блэкстон. – Мы так и подумали, но нам нужно мнение специалиста.
– Тогда вам сегодня везет.
Хагучи достал два длинных деревянных штыря и осторожно просунул их в отверстия на лобовом стекле, сопоставляя второй конец с отверстиями в сиденье. Он заставил фотографов сделать новые снимки лобового стекла с закрепленными в нем штырями.
– Гильзы не нашли? – спросил Хагучи.
– Пока нет, – ответил Блэкстон, указывая на полисменов, бродивших по пустому шоссе от обочины к обочине.
Он подвел Хагучи к тормозному следу. Одна из пуль застряла в асфальте. Хагучи обвел отверстие желтым мелом и вернулся с Блэкстоном к грузовичку.
– Возможны два варианта, – сказал Хагучи. – Конечно, я буду знать больше, когда исследую пули. Либо стреляли с большого расстояния по навесной траектории…
– Три раза?
– Либо из проезжающего мимо высокого автомобиля. Найди гильзы – и получишь скорость и угол. Когда машина будет в отделении, я извлеку две оставшиеся пули.
Блэкстон показал Хагучи места, где пули пробили стальную обшивку кабины за сиденьем. Хагучи присвистнул.
– И что ты об этом думаешь? – осведомился он.
– Это не обычные пули, – сказал Блэкстон. – Иначе они бы расплющились при ударе. – Быть может, в цельнометаллической оболочке? – спросил он, имея в виду пули армейского образца.
– Скорее всего, – подтвердил Хагучи. – Может, даже бронебойные.
Блэкстон мрачно кивнул. Ему определенно не нравилась мысль о разъезжающем в автомобиле снайпере, стреляющем бронебойными пулями. Он сделал пометку в записной книжке, написав слова, которые вслух никто не произносил. У бронебойных пуль было еще одно название: «Смерть копам».
4
«Может, это был не он», – думала Манч, сворачивая на шоссе, ведущее на запад, к Санта-Монике. Потрясение и ужас, испытанные в первое мгновение, сменились в ее сердце странным спокойствием. Конечно, если бы мертвым там лежал Слизняк, она бы не могла быть спокойной. После всего, что было между ними, она бы непременно почувствовала, что он покинул эту маленькую планету и удалился в мир иной. Нет, прежде чем о нем горевать, ей нужно получить доказательства. А пока она не верит в его смерть.
Она стала размышлять о предстоящем свидании с инспекторшей.
Едва познакомившись с миссис Скотт, Манч поняла, что эта женщина не заводит дружбы со своими клиентами. Ее кабинет был сплошь увешан грамотами с благодарностями от организаций, занимающихся охраной правопорядка. На письменном столе стояла фотография с дарственной надписью, запечатлевшая начальника полиции, пожимающего руку миссис Скотт. Вероятно, преступники начинали перевоспитываться, бросив на фотографию един-единственный взгляд.
«Готов ее трахнуть, если она поймет мою шутку», – сказал бы о ней Цветочек Джордж. Но он уже умер. И его неуместные замечания надо похоронить вместе с ним. Все эти прежние мерзкие мысли надо оставить.
И к тому же она старается больше не выражаться.
Манч все еще находится под надзором, и она с этим примирилась. Люди, державшие в руках ее судьбу, – судьи, адвокаты, полисмены – не рассчитывали, что кому-то удастся благополучно выдержать трехлетний условный срок, но она их удивит. Условный срок – это способ держать человека на крючке. Будто тебе говорят: «Сейчас ты можешь уйти, но мы тебя загребем когда захотим». Система случайных проверок позволяла собрать сведения для применения дальнейших мер. Наркоманы не исправляются. Этот факт всем известен. Рецидив неизбежен.
Рецидив. Она узнала это слово в наркологическом отделении. По статистике девяносто семь процентов наркоманов снова садились на иглу, в лучшем случае – начинали курить траву.
Это означало, что три процента все же вылечивались!
Она уже восемь месяцев в завязке. Приближается День благодарения. Она отпразднует его, отправившись в город Корону, в Калифорнийскую женскую тюрьму, как член делегации общества Анонимных Алкоголиков. Если бы все шло, как раньше, она сейчас сама сидела бы именно в этой тюрьме.
Прошлый День благодарения Манч провела в камере предварительного заключения в местной тюрьме «Сибил Брэнд», ожидая суда по обвинению в различных преступлениях, связанных с наркотиками. В ее прежней жизни все было связано с наркотиками. Если бы ее замели за нарушение правил перехода улицы, то можно было не сомневаться – хоть держи пари! – что она переходила улицу для того, чтобы раздобыть наркотик, или принять дозу, или найти способ заработать деньги на наркотик.
Прошлогодняя отсидка оказалась самой долгой в ее жизни – больше месяца.
Черно-белый автобус шерифа с дизельным двигателем, изрыгавшим черный дым, затормозил перед ней на съезде к зданию суда Санта-Моники. Он напомнил ей о множестве поездок из тюрьмы в суд – ее единственных выходов на волю в течение того долгого месяца. Они называли этот автобус «Серым Гусем». Почему – она не знала. Она знала только, что внутри он был грязный и разделялся на отделения стальными решетками. Более вместительная задняя часть с рядами скамеек, как в церкви, предназначалась для мужчин. Женщины сидели в передней части на длинных скамьях, расположенных вдоль стенок. Разделенные, но равные.
Этот автобус, казалось, всегда появлялся рядом с ней, когда ее мысли принимали опасное направление. Очередное таинственное совпадение, которое заставляло ее чувствовать, что Всевышний проявляет личный интерес к ее делу. Он использовал неуклюжие черно-белые машины, словно закладки в ее жизни, напоминая о том, что, какие бы события сейчас с ней ни происходили, все могло быть гораздо хуже.
Заезжая на стоянку, Манч вспомнила тело в грузовике, ногу в ботинке, разбитое лобовое стекло. Если это Слизняк, то что станет с его малышкой? Раз Карен умерла, Эйша стала сиротой. Вероятно.
«Живи этой минутой, – сказала она себе. – Паркуйся. Отключай двигатель. Вдохни и выдохни».
На стоянке было полно полисменов. Манч не стала запирать машину. Если она и здесь не в безопасности – тогда к черту все. Она прошла мимо большой скульптуры из заржавленных корабельных цепей, установленной на газоне перед зданием суда. Отделение полиции находилось по другую сторону от него. Арестованных содержали на первом этаже. С едой давали молоко, оно нравилось Манч больше, чем горький черный кофе, который давали в Ван-Найсе. Но в отличие от Ван-Найса в Санта-Монике запрещалось курение. Во время ее недолгих заключений в этой тюрьме это казалось ей жестоким наказанием, несоразмерным тяжести преступления.
«Больше никогда!» – подумала она.
Она вошла в здание суда, прошла в дверь, ведущую в отдел надзора за условно осужденными, и назвала свою фамилию регистраторше. Та предложила Манч пройти в кабинет.
– Знаете, куда идти? – спросила женщина.
– Ага, – ответила Манч. – Я уже здесь была.
Она шла по коридору из своих кошмаров. В ее снах у этого коридора не было конца, а она вдруг оказывалась в другом здании и знала, что опаздывает, что, если срочно не отыщет нужный кабинет, условия ее срока будут нарушены и ее отправят обратно в «Сибил Брэнд». Она просыпалась с колотящимся сердцем, запутавшись в простыне ногами.
Обтерев ладони о брюки, она посмотрела на часы и убедилась, что явилась на десять минут раньше. Паниковать нет причины.
Когда Манч вошла, миссис Скотт подняла голову.
– Сейчас я вами займусь, – сказала она, протягивая руку за штампом.
Прижав штамп к красной чернильной подушечке, она резко пришлепнула им бумагу, лежавшую перед ней. Манч увидела, что отпечатавшиеся буквы складываются в слово «НАРУШЕНИЕ». Инспектор отодвинула бумаги в сторону, расправила лацкан синего пиджака и открыла дело Манч.
– Как дела, Миранда? – спросила она.
Никто, кроме миссис Скотт, не называл Манч по имени.
– Мое дело – приходить сюда. Я пришла.
Уголки тонких губ инспекторши, покрытых оранжевой помадой, опустились вниз, а складка между бровями стала глубже.
– А как ваши дела? – вежливо спросила Манч.
– Давай не отклоняться от темы, хорошо? – проговорила миссис Скотт. – Ты продолжаешь работать?
– Я принесла копии платежных ведомостей, – сказала Манч, запуская руку в карман рубашки.
Конечно, она продолжает работать! Если бы в ее жизни произошло какое-то крупное изменение, вроде перемены места работы или жительства, она обязана была в течение суток поставить в известность своего инспектора.
Миссис Скотт приняла бумаги и вручила Манч отксерокопированный бланк.
– Ты должна заполнить личный финансовый отчет.
Миссис Скотт вернулась к делу, которое только что проштамповала красными чернилами. Под графой «РЕКОМЕНДАЦИИ», на последней странице, миссис Скотт написала: «30 дней общественно полезных работ» – и улыбнулась.
Манч посмотрела на бланк, который ей дала инспекторша. В таблице были графы АРЕНДНАЯ ПЛАТА, КОММУНАЛЬНЫЕ УСЛУГИ, ПИЩА, БЕНЗИН, ОДЕЖДА и РАЗВЛЕЧЕНИЯ. На другой стороне нужно было обозначить сумму заработка.
Манч вписала нужные цифры и вернула бланк. Графу «развлечения» она оставила пустой.
– Ты что-то откладываешь? – спросила миссис Скотт.
– О чем вы?
– Ты зарабатываешь достаточно, чтобы к концу месяца у тебя оставалось несколько сот долларов. Что происходит с этими деньгами?
– Не знаю. Наверное, трачу.
– На нашей следующей встрече тебе придется отчитаться об этих тратах.
– Я все счета оплачиваю.
– И это все, чего ты хочешь? Просто сводить концы с концами?
Похоже, эта женщина не успокоится, пока не найдет, к чему прицепиться.
– Я обязательно подумаю об этом.
Миссис Скотт недоверчиво посмотрела на Манч.
– Ну что ж, увидим. – Она взяла пластиковый контейнер. – Готова?
– Ага.
Манч встала и направилась к туалету в сопровождении миссис Скотт. В коридоре пахло побелкой» Похоже на запах кокаина, каждый раз думала Манч, но ни с кем этим наблюдением не делилась. Каблучки миссис Скотт гулко стучали по линолеуму.
Они вошли в женский туалет, и Манч с облегчением увидела, что больше никого нет.
Она расстегнула брюки и подставила контейнер под себя так, чтобы не закрывать миссис Скотт обзор. Миссис Скотт считала, что наркоман вполне способен принести с собой чужую мочу и попытаться выдать ее за собственную. Манч это было ни к чему. Раньше она даже гордилась струйкой мочи, подтверждавшей, что ее тело очистилось от наркотиков. В последнее время присутствие в кабинке миссис Скотт стало казаться ей унизительным.
Моча наполнила контейнер и потекла по пальцам. Она вылила половину, тщательно обтерла стенки, закрыла крышечку и вручила контейнер инспектору.
– Ты больше ничего не хочешь мне сказать? – спросила миссис Скотт перед тем, как они расстались в коридоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34