Надо сказать, кустарник и так уже был сплошь увешан мусором.
– Я еще не решила.
– Она летит в мирноместо, порнокресло, фиантрочресла…
– Заткнись, Лайонел!
Детектив посмотрел на меня так, будто я был сумасшедшим.
История моей жизни до этого мгновения:
Учительница смотрела на меня так, будто я был сумасшедшим.
Социальный работник смотрел на меня так, будто я был сумасшедшим.
Мальчик посмотрел на меня так, будто я был сумасшедшим, и ударил меня.
Девочка посмотрела на меня так, будто я был сумасшедшим.
Женщина посмотрела на меня так, будто я был сумасшедшим.
Черный детектив по расследованию убийств посмотрел на меня так, будто я был сумасшедшим.
– Боюсь, вы не можете сейчас уехать, Джулия, – заявил детектив, решительно подавляя смущение, вызванное моими жестами и выкриками. Он уже немало повидал за этот день, и у него оставалось ровно столько терпения, чтобы не наброситься на меня – так мне, во всяком случае, казалось. – Мы захотим потолковать с вами о Фрэнке.
– Но для этого вам придется арестовать меня, – заявила Джулия.
– С чего это вы заговорили об аресте? – обиженно спросил инспектор.
– Чтобы прояснить ситуацию, – не моргнув глазом, ответила Джулия. – Арестуйте меня, или я сажусь в машину. Лайонел, прошу.
Подхватив тяжеленный чемодан и стащив его вниз по ступенькам, я сделал знак водителю, чтобы он открыл багажник. Джулия стучала каблучками следом за мной, инспектор плелся за нею. В лимузине жужжало радио, голова водителя по-прежнему покоилась на подголовнике. Когда Джулия уселась на сиденье, сыщик придержал дверцу мясистыми руками и сунул голову в салон.
– Вас разве не интересует, кто убил вашего мужа, миссис Минна? – Он был явно шокирован равнодушием Джулии.
– Сообщите мне, когда узнаете имена убийц, – отозвалась она. – И тогда я скажу вам, интересует меня это или нет.
Я водрузил чемодан на запасное колесо. Мне пришло было в голову открыть его и осмотреть пистолет, который Джулия сунула туда, но потом я сообразил, что не стоит делать это в присутствии детектива по расследованию убийств. Он мог неправильно истолковать мои действия. Так что вместо того, чтобы лезть в чемодан, я захлопнул крышку багажника.
– Но тогда нам придется поддерживать связь, – заметил инспектор.
– Я же сказала вам, что не знаю, куда поеду, – проговорила Джулия. – У вас есть визитка?
Детектив отпустил дверцу, пытаясь вытащить визитную карточку из внутреннего кармана пиджака, и Джулия проворно захлопнула дверцу машины, приоткрыв окно, чтобы забрать у него визитку.
– Мы можем задержать вас в аэропорту, – сказал он серьезно, пытаясь напомнить ей о своей власти или, может, не ей, а себе. Однако уверенности в его голосе, признаться, было немного.
– Да, – согласилась Джулия. – Но, похоже, вы все-таки решили меня отпустить. Ценю это. – С этими словами она сунула визитную карточку инспектора в сумочку.
– Где вы находились сегодня днем, когда Фрэнк был убит, миссис Минна? – спросил он.
– Спросите у Лайонела, – сказала Джулия, оглядываясь на меня. – Он мое алиби. Мы весь день провели вместе.
– Съешь меня алибейли , – выдохнул я, стараясь держаться спокойно. Детектив нахмурился. Я протянул руки ладонями вверх, состроив непревзойденную гримасу, долженствующую означать: ах уж эти женщины, подозреваемые, вдовы, да кто угодно – разве дано нам их понять? Вот ведь беда: мы не можем жить с ними , но не можем жить и без них, а?
Джулия подняла стекло, и лимузин «Легаси Пула» медленно пополз по дороге, разгоняя тишину грохотом дебильного радио. Мы с детективом остались стоять в темноте на Болтик-стрит.
– Так, значит, Лайонел, – отчетливо проговорил он.
«Алиби, шум-гам, галлиби, билли-вилли, смиллиспам» , – напевал мой мозг обычную рифмованную ерунду. Я помахал инспектору на прощание и зашагал в сторону Смит-стрит. Если уж Джулия так запросто уехала от него, то почему бы мне тоже не распрощаться с ним?
Инспектор бросился вслед за мной.
– Нам лучше поговорить, Лайонел. – Ну да, ее он упустил, а теперь решил на мне отработать свои дедуктивные способности и продемонстрировать свое могущество.
– Разве это не может подождать? – с усилием произнес я, не оборачиваясь на него – мне стоило немалых усилий держать голову прямо и не вертеть шеей. Я так и чувствовал, как он следует за мной по пятам – будто тень бежит за идущим человеком.
– Как ваше полное имя, Лайонел?
– Луллабай Гестстар…
– Еще раз, пожалуйста, – попросил он.
– Алибибай Эссмоб…
– Похоже на арабское имя, – заметил инспектор, догоняя меня. – Но зато вы не похожи на араба. Где вы провели день с той леди, Алиби?
– Лайонел, – заставил я себя четко произнести, а потом скороговоркой выкрикнул: – Лайонел Арестуйтеменя!
– Нет уж, за вечер дважды один и тот же номер не пройдет, – отрезал коп. – Я не должен вас арестовывать. Мы просто прогуляемся, Алиби. Только я хочу знать, куда мы идем.
– Домой, – бросил я и тут же вспомнил, что инспектор уже был сегодня в том месте, которое я считаю своим домом, и что не в моих интересах вести его туда снова. – Но вообще-то я бы хотел сначала купить себе сэндвич. Умираю с голоду. А вы не хотите перекусить? Тут, на Смит-стрит, есть одно местечко, называется «У Зеода». Если вам там понравится, мы перекусим и поговорим, а то, признаться, мне неловко приводить кого-то домой… – Едва я повернулся к детективу, как мой тик вновь дал о себе знать, и я снова потянулся к его плечу.
Он оттолкнул мои руки.
– Прекрати, Алиби! – прикрикнул инспектор. – Что с тобой такое?
– Синдром Туретта, – ответил я, мрачно осознавая, что от неизбежного не отвертеться. Дело в том, что мой мозг всегда реагировал тиком на мое имя, произнесенное вслух, а поскольку «Туретт» давно стал для меня вторым именем, неуправляемый мозг немедленно извратил вырвавшееся слово, и я эхом отозвался на свою же фразу: – Туретт – дерьмовый человек! – Кивая, глотая и кривляясь, я попытался заставить себя молчать и быстро пошел по направлению к арабской забегаловке, опустив глаза, чтобы не искушать судьбу и не начать похлопывать детектива по плечам. Увы, ничего не получилось, и едва я чуть утратил бдительность, как из горла у меня вновь вырвался крик: – Туретт – дерьмо!
– Значит, Туретт дерьмо, да? – Инспектор явно вообразил, что мы говорим с ним на каком-то новом уличном жаргоне. – Ты можешь отвести меня к нему?
– Да нет же, не существует никакого Туретта, – сказал я, задерживая дыхание. Мне безумно хотелось есть, отвязаться от сыщика и справиться с терзавшим меня тиком.
– Не беспокойся, – пообещал инспектор, глядя на меня. – Я не скажу ему, что ты назвал его имя.
Он, похоже, решил, что ему в свидетели достался послушный ручной голубок. Мне оставалось только сдержать смех или крик. Что ж, пусть Туретт будет подозреваемым, и тогда мне, может, удастся сорваться с крючка.
Оказавшись на Смит-стрит, мы зашли в круглосуточно открытое кафе «У Зеода», где ароматы сосисок и кофе мешались с запахом фисташек, фиников и свежего хлеба. Что ж, хочет наш легавый араба, дадим ему араба. Сам Зеод стоял на возвышении у стойки из дерева и пластмассы. Увидев меня, он сказал:
– Здорово, псих! Как поживаешь, друг мой?
– Неважно, – ответил я. Детектив маячил у меня за спиной, и я едва сдерживался, чтобы не повернуть к нему голову. И сдержался.
– А где Фрэнк? – спросил Зеод. – Что-то я давно его не видел.
Ну вот, наконец-то у меня появился шанс хоть кому-то поведать новость, но теперь мне не захотелось делать этого.
– Он в больнице, – ответил я и, не справившись с собой, нервно покосился на детектива по расследованию убийств. – Докторпокапока! – напомнил мне Туретт.
– Ну ты и псих, – улыбнулся Зеод. Понимающе приподняв брови, он покосился на мою официальную тень. – Передай Фрэнку, что Зеод о нем спрашивал, ладно, партнер?
– О'кей, – ответил я. – Сделаю. Как насчет сэндвича? Кусок индейки, хлеб и много-много горчицы.
Зеод кивнул своему помощнику – ленивому пареньку-доминиканцу. Тот небрежной походкой направился к столу, где стоял слайсер – электрическая машинка для резки. Зеод никогда сам не готовит сэндвичей. Однако своего помощника он обучил этому умению, и теперь тот, ловко орудуя слайсером, отрезает тончайшие кусочки мяса, которые горкой падают на свежий хлеб. Жужжание слайсера меня загипнотизировало, я как зачарованный смотрел на то, как двигаются руки паренька, делающего мне сэндвич со свежей булочкой. Зеод наблюдал за мной. Он знал, что я просто дурею от его сэндвичей, и это было ему по нраву.
– Для тебя и твоего приятеля? – великодушно спросил он.
Детектив отрицательно помотал головой.
– Нет, мне только пачку «Мальборо лайтс», – попросил он.
– О'кей. Хочешь газировки, псих? Возьми сам. – Я направился к холодильнику за холодной «колой», а Зеод тем временем уложил сэндвич и коповы сигареты в коричневый бумажный пакет, добавив туда пластмассовую вилку и несколько салфеток.
– На счет Фрэнка, да, мой друг?
Я не мог сказать ни слова. Взяв у Зеода пакет, я вышел на Смит-стрит. Инспектор шел за мной по пятам.
– Значит, спишь с женой покойника, – подытожил он. – А потом еще и ешь за его счет. Это весьма интересно.
– Вы все неправильно поняли, – сказал я.
– Тогда, может, ты объяснишь мне все как следует, – отозвался полицейский. – Дай-ка мне сигареты.
– Я работаю на Фрэнка…
– Работал, – поправил меня коп. – Фрэнк умер. Почему ты не сказал об этом своему приятелю Арабу?
– Араб-аю! … Не знаю. Не важно. – Я вручил копу его сигареты. – Съешьменябейли, врежьмнебейли, репитмобиль … Мы не могли бы продолжить в другой раз? Потому что… репитмобиль! потому что сейчас мне совершенно необходимо, срочно нужно уйти… ешьбейл! пейбейл! … и съесть этот сэндвич.
– Где ты работаешь на Фрэнка? В автомобильном агентстве?
«В детективном агентстве», – поправил я про себя.
– Да, там, – сказал я вслух.
– Итак, ты и его жена… вы что делали? Ездили по округе? А где машина?
– Она захотела проехаться по магазинам. – Эта ложь так легко и просто, без судорог тика сорвалась с моих уст, что была даже похожа на правду. По этой причине или по какой другой детектив не стал сомневаться в моих словах.
– Ну и как бы ты назвал себя? Другом покойного?
– Плугом убойного! Блудом достойного! Да, именно так.
Он уже почти научился не обращать внимания на мои выкрики.
– И куда же мы теперь идем? – спросил инспектор. – К тебе домой? – Не замедляя шага, он зажег сигарету. – Похоже, ты возвращаешься на работу.
Мне не хотелось объяснять ему, что разницы между тем и другим практически не было.
– Давайте зайдем сюда, – предложил я, повернув голову вбок, когда мы пересекали Берген-стрит. Я позволил моему тику вести нас – Туретт-навигатор – в казино.
«Казино» – так Минна называл небольшой магазинчик, в котором одна стена была целиком занята стойкой с журналами, а у другой стоял ящик размером с большой шкаф, набитый всевозможными газировками. Минна называл эту забегаловку «казино» за очереди, которые каждый день выстраивались у ее дверей. Люди стояли за «Лотто», «Скрэтчерз», «Джамбл, 6» и «Пикболлом» – лотерейными билетами, которыми торговали корейцы, хозяева магазинчика, – чтобы поймать за хвост удачу, обитающую только в джунглях азартных игр, или разбить свое сердце прямо здесь. Было что-то трагичное в том, как эти люди послушно топтались там и ждали; многие из них были давними, некоторые – новыми иммигрантами. Не говорящие по-английски, они понимали лишь язык выбранной ими игры; даже такое дело, как покупку журнала, упаковки батареек или тюбика блеска для губ, они были готовы доверить кому-то другому. От этой их покорности сердце разрывалось. Лотерейные билеты кончались, едва появившись в продаже, а счастливчики, купившие их, лихорадочно стирали мелкой монеткой или ключом тонкий слой фольги, чтобы тут же огорчиться, увидев пустой прямоугольник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Я еще не решила.
– Она летит в мирноместо, порнокресло, фиантрочресла…
– Заткнись, Лайонел!
Детектив посмотрел на меня так, будто я был сумасшедшим.
История моей жизни до этого мгновения:
Учительница смотрела на меня так, будто я был сумасшедшим.
Социальный работник смотрел на меня так, будто я был сумасшедшим.
Мальчик посмотрел на меня так, будто я был сумасшедшим, и ударил меня.
Девочка посмотрела на меня так, будто я был сумасшедшим.
Женщина посмотрела на меня так, будто я был сумасшедшим.
Черный детектив по расследованию убийств посмотрел на меня так, будто я был сумасшедшим.
– Боюсь, вы не можете сейчас уехать, Джулия, – заявил детектив, решительно подавляя смущение, вызванное моими жестами и выкриками. Он уже немало повидал за этот день, и у него оставалось ровно столько терпения, чтобы не наброситься на меня – так мне, во всяком случае, казалось. – Мы захотим потолковать с вами о Фрэнке.
– Но для этого вам придется арестовать меня, – заявила Джулия.
– С чего это вы заговорили об аресте? – обиженно спросил инспектор.
– Чтобы прояснить ситуацию, – не моргнув глазом, ответила Джулия. – Арестуйте меня, или я сажусь в машину. Лайонел, прошу.
Подхватив тяжеленный чемодан и стащив его вниз по ступенькам, я сделал знак водителю, чтобы он открыл багажник. Джулия стучала каблучками следом за мной, инспектор плелся за нею. В лимузине жужжало радио, голова водителя по-прежнему покоилась на подголовнике. Когда Джулия уселась на сиденье, сыщик придержал дверцу мясистыми руками и сунул голову в салон.
– Вас разве не интересует, кто убил вашего мужа, миссис Минна? – Он был явно шокирован равнодушием Джулии.
– Сообщите мне, когда узнаете имена убийц, – отозвалась она. – И тогда я скажу вам, интересует меня это или нет.
Я водрузил чемодан на запасное колесо. Мне пришло было в голову открыть его и осмотреть пистолет, который Джулия сунула туда, но потом я сообразил, что не стоит делать это в присутствии детектива по расследованию убийств. Он мог неправильно истолковать мои действия. Так что вместо того, чтобы лезть в чемодан, я захлопнул крышку багажника.
– Но тогда нам придется поддерживать связь, – заметил инспектор.
– Я же сказала вам, что не знаю, куда поеду, – проговорила Джулия. – У вас есть визитка?
Детектив отпустил дверцу, пытаясь вытащить визитную карточку из внутреннего кармана пиджака, и Джулия проворно захлопнула дверцу машины, приоткрыв окно, чтобы забрать у него визитку.
– Мы можем задержать вас в аэропорту, – сказал он серьезно, пытаясь напомнить ей о своей власти или, может, не ей, а себе. Однако уверенности в его голосе, признаться, было немного.
– Да, – согласилась Джулия. – Но, похоже, вы все-таки решили меня отпустить. Ценю это. – С этими словами она сунула визитную карточку инспектора в сумочку.
– Где вы находились сегодня днем, когда Фрэнк был убит, миссис Минна? – спросил он.
– Спросите у Лайонела, – сказала Джулия, оглядываясь на меня. – Он мое алиби. Мы весь день провели вместе.
– Съешь меня алибейли , – выдохнул я, стараясь держаться спокойно. Детектив нахмурился. Я протянул руки ладонями вверх, состроив непревзойденную гримасу, долженствующую означать: ах уж эти женщины, подозреваемые, вдовы, да кто угодно – разве дано нам их понять? Вот ведь беда: мы не можем жить с ними , но не можем жить и без них, а?
Джулия подняла стекло, и лимузин «Легаси Пула» медленно пополз по дороге, разгоняя тишину грохотом дебильного радио. Мы с детективом остались стоять в темноте на Болтик-стрит.
– Так, значит, Лайонел, – отчетливо проговорил он.
«Алиби, шум-гам, галлиби, билли-вилли, смиллиспам» , – напевал мой мозг обычную рифмованную ерунду. Я помахал инспектору на прощание и зашагал в сторону Смит-стрит. Если уж Джулия так запросто уехала от него, то почему бы мне тоже не распрощаться с ним?
Инспектор бросился вслед за мной.
– Нам лучше поговорить, Лайонел. – Ну да, ее он упустил, а теперь решил на мне отработать свои дедуктивные способности и продемонстрировать свое могущество.
– Разве это не может подождать? – с усилием произнес я, не оборачиваясь на него – мне стоило немалых усилий держать голову прямо и не вертеть шеей. Я так и чувствовал, как он следует за мной по пятам – будто тень бежит за идущим человеком.
– Как ваше полное имя, Лайонел?
– Луллабай Гестстар…
– Еще раз, пожалуйста, – попросил он.
– Алибибай Эссмоб…
– Похоже на арабское имя, – заметил инспектор, догоняя меня. – Но зато вы не похожи на араба. Где вы провели день с той леди, Алиби?
– Лайонел, – заставил я себя четко произнести, а потом скороговоркой выкрикнул: – Лайонел Арестуйтеменя!
– Нет уж, за вечер дважды один и тот же номер не пройдет, – отрезал коп. – Я не должен вас арестовывать. Мы просто прогуляемся, Алиби. Только я хочу знать, куда мы идем.
– Домой, – бросил я и тут же вспомнил, что инспектор уже был сегодня в том месте, которое я считаю своим домом, и что не в моих интересах вести его туда снова. – Но вообще-то я бы хотел сначала купить себе сэндвич. Умираю с голоду. А вы не хотите перекусить? Тут, на Смит-стрит, есть одно местечко, называется «У Зеода». Если вам там понравится, мы перекусим и поговорим, а то, признаться, мне неловко приводить кого-то домой… – Едва я повернулся к детективу, как мой тик вновь дал о себе знать, и я снова потянулся к его плечу.
Он оттолкнул мои руки.
– Прекрати, Алиби! – прикрикнул инспектор. – Что с тобой такое?
– Синдром Туретта, – ответил я, мрачно осознавая, что от неизбежного не отвертеться. Дело в том, что мой мозг всегда реагировал тиком на мое имя, произнесенное вслух, а поскольку «Туретт» давно стал для меня вторым именем, неуправляемый мозг немедленно извратил вырвавшееся слово, и я эхом отозвался на свою же фразу: – Туретт – дерьмовый человек! – Кивая, глотая и кривляясь, я попытался заставить себя молчать и быстро пошел по направлению к арабской забегаловке, опустив глаза, чтобы не искушать судьбу и не начать похлопывать детектива по плечам. Увы, ничего не получилось, и едва я чуть утратил бдительность, как из горла у меня вновь вырвался крик: – Туретт – дерьмо!
– Значит, Туретт дерьмо, да? – Инспектор явно вообразил, что мы говорим с ним на каком-то новом уличном жаргоне. – Ты можешь отвести меня к нему?
– Да нет же, не существует никакого Туретта, – сказал я, задерживая дыхание. Мне безумно хотелось есть, отвязаться от сыщика и справиться с терзавшим меня тиком.
– Не беспокойся, – пообещал инспектор, глядя на меня. – Я не скажу ему, что ты назвал его имя.
Он, похоже, решил, что ему в свидетели достался послушный ручной голубок. Мне оставалось только сдержать смех или крик. Что ж, пусть Туретт будет подозреваемым, и тогда мне, может, удастся сорваться с крючка.
Оказавшись на Смит-стрит, мы зашли в круглосуточно открытое кафе «У Зеода», где ароматы сосисок и кофе мешались с запахом фисташек, фиников и свежего хлеба. Что ж, хочет наш легавый араба, дадим ему араба. Сам Зеод стоял на возвышении у стойки из дерева и пластмассы. Увидев меня, он сказал:
– Здорово, псих! Как поживаешь, друг мой?
– Неважно, – ответил я. Детектив маячил у меня за спиной, и я едва сдерживался, чтобы не повернуть к нему голову. И сдержался.
– А где Фрэнк? – спросил Зеод. – Что-то я давно его не видел.
Ну вот, наконец-то у меня появился шанс хоть кому-то поведать новость, но теперь мне не захотелось делать этого.
– Он в больнице, – ответил я и, не справившись с собой, нервно покосился на детектива по расследованию убийств. – Докторпокапока! – напомнил мне Туретт.
– Ну ты и псих, – улыбнулся Зеод. Понимающе приподняв брови, он покосился на мою официальную тень. – Передай Фрэнку, что Зеод о нем спрашивал, ладно, партнер?
– О'кей, – ответил я. – Сделаю. Как насчет сэндвича? Кусок индейки, хлеб и много-много горчицы.
Зеод кивнул своему помощнику – ленивому пареньку-доминиканцу. Тот небрежной походкой направился к столу, где стоял слайсер – электрическая машинка для резки. Зеод никогда сам не готовит сэндвичей. Однако своего помощника он обучил этому умению, и теперь тот, ловко орудуя слайсером, отрезает тончайшие кусочки мяса, которые горкой падают на свежий хлеб. Жужжание слайсера меня загипнотизировало, я как зачарованный смотрел на то, как двигаются руки паренька, делающего мне сэндвич со свежей булочкой. Зеод наблюдал за мной. Он знал, что я просто дурею от его сэндвичей, и это было ему по нраву.
– Для тебя и твоего приятеля? – великодушно спросил он.
Детектив отрицательно помотал головой.
– Нет, мне только пачку «Мальборо лайтс», – попросил он.
– О'кей. Хочешь газировки, псих? Возьми сам. – Я направился к холодильнику за холодной «колой», а Зеод тем временем уложил сэндвич и коповы сигареты в коричневый бумажный пакет, добавив туда пластмассовую вилку и несколько салфеток.
– На счет Фрэнка, да, мой друг?
Я не мог сказать ни слова. Взяв у Зеода пакет, я вышел на Смит-стрит. Инспектор шел за мной по пятам.
– Значит, спишь с женой покойника, – подытожил он. – А потом еще и ешь за его счет. Это весьма интересно.
– Вы все неправильно поняли, – сказал я.
– Тогда, может, ты объяснишь мне все как следует, – отозвался полицейский. – Дай-ка мне сигареты.
– Я работаю на Фрэнка…
– Работал, – поправил меня коп. – Фрэнк умер. Почему ты не сказал об этом своему приятелю Арабу?
– Араб-аю! … Не знаю. Не важно. – Я вручил копу его сигареты. – Съешьменябейли, врежьмнебейли, репитмобиль … Мы не могли бы продолжить в другой раз? Потому что… репитмобиль! потому что сейчас мне совершенно необходимо, срочно нужно уйти… ешьбейл! пейбейл! … и съесть этот сэндвич.
– Где ты работаешь на Фрэнка? В автомобильном агентстве?
«В детективном агентстве», – поправил я про себя.
– Да, там, – сказал я вслух.
– Итак, ты и его жена… вы что делали? Ездили по округе? А где машина?
– Она захотела проехаться по магазинам. – Эта ложь так легко и просто, без судорог тика сорвалась с моих уст, что была даже похожа на правду. По этой причине или по какой другой детектив не стал сомневаться в моих словах.
– Ну и как бы ты назвал себя? Другом покойного?
– Плугом убойного! Блудом достойного! Да, именно так.
Он уже почти научился не обращать внимания на мои выкрики.
– И куда же мы теперь идем? – спросил инспектор. – К тебе домой? – Не замедляя шага, он зажег сигарету. – Похоже, ты возвращаешься на работу.
Мне не хотелось объяснять ему, что разницы между тем и другим практически не было.
– Давайте зайдем сюда, – предложил я, повернув голову вбок, когда мы пересекали Берген-стрит. Я позволил моему тику вести нас – Туретт-навигатор – в казино.
«Казино» – так Минна называл небольшой магазинчик, в котором одна стена была целиком занята стойкой с журналами, а у другой стоял ящик размером с большой шкаф, набитый всевозможными газировками. Минна называл эту забегаловку «казино» за очереди, которые каждый день выстраивались у ее дверей. Люди стояли за «Лотто», «Скрэтчерз», «Джамбл, 6» и «Пикболлом» – лотерейными билетами, которыми торговали корейцы, хозяева магазинчика, – чтобы поймать за хвост удачу, обитающую только в джунглях азартных игр, или разбить свое сердце прямо здесь. Было что-то трагичное в том, как эти люди послушно топтались там и ждали; многие из них были давними, некоторые – новыми иммигрантами. Не говорящие по-английски, они понимали лишь язык выбранной ими игры; даже такое дело, как покупку журнала, упаковки батареек или тюбика блеска для губ, они были готовы доверить кому-то другому. От этой их покорности сердце разрывалось. Лотерейные билеты кончались, едва появившись в продаже, а счастливчики, купившие их, лихорадочно стирали мелкой монеткой или ключом тонкий слой фольги, чтобы тут же огорчиться, увидев пустой прямоугольник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53