И хуже всего было то, что ответить ему было нечего. Он покраснел и молча двинулся дальше. Они вошли в дом, и Ано, взяв шляпу и трость, удалился через двор и большие ворота. Энн скрылась в библиотеке. Джим почувствовал прикосновение и обернулся. Рядом с ним стояла Бетти.
– Вы не сердитесь, что я вернулась за его перчатками? – улыбнулась она. – Я бы ни за что этого не сделала, если бы знала, что вы будете возражать.
Недовольство Джима испарилось, словно туман летним утром.
– Возражать? – воскликнул он. – Можете воткнуть розу ему в петлицу, и я лишь пожалею, что вы не сделали то же самое для меня!
Бетти засмеялась и стиснула ему руку.
– Значит, мы снова друзья? – В следующий момент она выбежала на крыльцо под стеклянный портик и крикнула: – Ленч в два, Энн! Я должна прогуляться, чтобы выветрить из головы всю грязь этого утра.
Бетти была слишком проворна для Джима Фробишера. Она чем-то походила на Ариэля – хрупкое создание из пламени и воздуха. Девушка пробежала через двор и исчезла на улице Шарля-Робера, прежде чем он успел опомниться. Джим с сомнением повернулся к библиотеке, в дверях которой стояла Энн Апкотт.
– Пожалуй, я пойду за ней, – сказал он, потянувшись к шляпе.
Энн улыбнулась и покачала головой.
– На вашем месте я бы этого не делала. Я знаю Бетти. Она хочет побыть одна.
– Вы так думаете?
– Я уверена.
Джим вертел шляпу в руках, отнюдь не убежденный в правоте девушки. Энн смотрела на него с печальной улыбкой, потом внезапно пожала плечами.
– Вы должны сделать кое-что, – сказала она. – Нужно сообщить мосье Бексу, здешнему поверенному Бетти, что печати сегодня сломают. Он должен при этом присутствовать, так как был здесь, когда комнаты опечатывали. Кроме того, у него все ключи от шкафов и выдвижных ящиков миссис Харлоу.
– Вы правы! – воскликнул Джим. – Я немедленно отправляюсь к нему.
Энн дала Джиму адрес мосье Бекса на плас Этьен Доле и наблюдала за ним из окна библиотеки. Она долго стояла у окна после того, как он скрылся из виду.
Глава 11
Новый подозреваемый
Мосье Беке вышел в холл своего дома, когда Фробишер прислал ему свою карточку. Это был маленький юркий человечек с аккуратной остроконечной бородкой, стриженными ежиком волосами и торчащей из-под воротника салфеткой.
Джим объяснил, что сегодня должны распечатать комнаты Мезон-Гренель, но ничего не сказал о новом обороте, который приняло дело, начиная с находки книги о стрелах.
– Я поддерживал связь с фирмой господ Фробишера и Хэзлитта, – заявил маленький человечек. – Наши отношения были в высшей степени корректными. Счастлив познакомиться с партнером столь известной фирмы. В три часа я прибуду со своими ключами и наконец увижу, как завершится этот недостойный скандал. Просто позор! Такая хрупкая и изящная мадемуазель – и это животное Ваберский! Но с ним мы разберемся. Слава богу, во Франции есть законы!
Он с поклонами проводил на улицу Джима, у которого создалось впечатление, что нотариус полагает, будто нигде, кроме Франции, законов не существует.
Джим возвращался через рю де Годран и главную магистраль города, улицу Свободы. Пересекая полукруг плас д'Арм перед ратушей, он едва не налетел на Ано, покуривавшего сигару.
– Вы уже успели закусить? – удивленно спросил Джим.
Детектив махнул рукой.
– Для этого достаточно пятнадцати минут. А вы?
– Придется подождать до двух. Мисс Харлоу решила прогуляться.
– Как хорошо я ее понимаю! Первая прогулка после тяжелого испытания! Первая прогулка выздоравливающего после операции! Первая прогулка обвиняемого, признанного невиновным! Но утешьтесь, друг мой. Задержку ленча вам компенсирует встреча со мной!
– Несомненно, это приятное событие, – сдержанно отозвался Джим, которому не нравились театральные жесты, тем более в общественных местах.
Ано усмехнулся. Стремление Джима выглядеть благопристойно начинало доставлять ему удовольствие.
– Сейчас я вознагражу вас, – заявил он, хотя, за что именно его собираются вознаградить, Джим понятия не имел. – Вы пойдете со мной. В этот час на Террасной башне Филиппа Доброго весь мир будет принадлежать нам.
Ано направился в просторный двор ратуши. Позади длинного флигеля возвышалась на полтораста футов над землей квадратная башня. Поднявшись на триста шестнадцать ступенек, Ано и Фробишер оказались на восточной стороне крыши под безоблачным майским небом Франции. У Джима перехватило дух при виде открывшейся перед ним панорамы. Прямо перед ними находилась стройная апсида церкви Богоматери, прекрасная, как дамское украшение, и каким-то чудом пережившая столько веков, а дальше тянулась зеленая равнина, перемежаемая сверкающими водными потоками и усеянная маленькими деревушками.
Ано сел на каменную скамью и протянул руку.
– Смотрите! – с гордостью воскликнул он. – Вот ради чего я привел вас сюда!
Джим увидел высившуюся далеко на горизонте огромную массу Монблана, белую, как серебро, мягкую, как бархат, на которой, подобно пламени в очаге, вспыхивали и гасли золотые пятнышки.
– Ого! – заметил Ано, наблюдая за лицом Джима. – Выходит, у нас есть кое-что общее. Возможно, вы стояли на вершине этой горы?
– Пять раз, – ответил Джим с улыбкой, вызванной пробудившимися воспоминаниями. – Надеюсь сделать это снова.
– Счастливчик! – не без зависти произнес Ано. – я видел ее лишь на расстоянии. Но даже издалека это зрелище успокаивает нервы, словно молчаливая компания старого друга.
Джим мысленно блуждал по снежным склонам и каменным гребням. Детектив говорил истинную правду – именно такие трудноуловимые эмоции вызывают горы у людей, питающих к ним страсть. Он с любопытством посмотрел на Ано.
– Если вы нуждаетесь в успокоении, значит, вас тревожит это дело? – с сочувствием спросил он. Отдаленное видение словно парящей в голубом небе арки из серебра и бархата сблизило обоих.
– Очень тревожит, – медленно отозвался детектив, не сводя глаз с горизонта, – и по многим причинам. Что вы о нем думаете?
– Я думаю, мосье Ано, – сухо ответил Джим, – что вам не нравится, когда кто-то, кроме вас, задает вопросы.
Ано засмеялся, словно одобряя выпад собеседника.
– Да, вы хотели задать вопрос очаровательной мадемуазель Апкотт! Скажете, если я правильно угадал то, что вы собирались спросить. Было ли лицо, к которому она прикоснулось в темноте, мужским или гладким женским.
– Да, верно.
Теперь пришла очередь Ано с любопытством взглянуть на Джима. На лице детектива явственно отражалась мысль: «Придется уделять вам особое внимание, друг мой», но он не стал облекать ее в слова.
– Я не хотел, чтобы этот вопрос был задай, – сказал Ано. – Почему?
– Потому что в нем не было нужды, а ненужные вопросы создают путаницу, которой следует избегать.
Джим не поверил ни единому слову этого объяснения. Он слишком хорошо помнил быстрое движение и взгляд, которым Ано удержал его. Оба были безошибочными признаками тревоги. Но Ано едва ли встревожила перспектива услышать ненужный вопрос. Несомненно, существовала куда более веская причина его поведения. Но Джим был не в силах ее понять.
Кроме того, являлся ли этот вопрос таким уж ненужным?
– Безусловно, – ответил ему Ано. – Предположим, мадемуазель коснулась в темноте лица мужчины с его грубой кожей, щетиной на щеках и подбородке и короткими волосами на голове. Разве это не было бы для нее самым жутким впечатлением от всего инцидента? Она наверняка отметила бы эту деталь в своем повествовании.
Джим признавал справедливость довода, но это не приближало его к решению проблемы – почему детектив так резко возражал против его вопроса. Однако следующее замечание Ано сразу же отвлекло Джима от этих мыслей.
– Мадемуазель Энн коснулась лица женщины – если только в ту ночь она вообще притрагивалась к чьему-то лицу.
– Вы считаете, что она нам солгала? – изумленно воскликнул Джим.
Ано протестующе поднял руку.
– Я ничего не считаю. Я ищу преступника.
Джим припомнил искаженное ужасом лицо Энн Апкотт и ее дрожащий голос.
– Не может быть, чтобы она лгала! Никто не сумел бы так убедительно изобразить страх.
Детектив рассмеялся.
– Поверьте мне, друг мой, – все великие преступницы являются одновременно великими актрисами. Мне неизвестны исключения из этого правила.
Изумление Джима слегка уменьшилось – он постепенно привыкал к этой идее. И все-таки эта девушка с ее свежим, как весенняя зелень, лицом…. Нет!
– Энн Апкотт не получила ничего по завещанию миссис Харлоу, – возразил Джим. – Зачем ей было убивать старую леди?
– Подождите, друг мой! Проанализируйте как следует ее историю. Вы увидите, что она распадается на две части. – Ано растоптал сигару каблуком, предложил одну из своих черных сигарет Джиму Фробишеру и закурил другую сам, долго зажигая ее спичкой. – Одна часть состоит из пребывания мадемуазель Энн в своей спальне в одиночестве – весьма эффектно преподнесенная история о страхе, но, в конце концов, ее мог изобрести любой. Вторую часть изобрести было бы не так легко. Открытая дверь между комнатами, свет в спальне мадам, голос, шепчущий: «Так-то лучше», звуки борьбы… Нет, друг мой, я не верю, что это вымысел. Уж слишком здесь много мелких деталей, которые явно имели место в действительности. Белый циферблат часов и стрелки, указывающие время… Нет, думаю это правда. Но ее можно по-разному интерпретировать. Вспомните, что сегодня утром Ваберский рассказал нам историю об улице Гамбетта и Жане Кладеле.
– Ну?
– А я потом спросил вас, не мог ли он приписать мадемуазель Харлоу собственные действия.
– Да, помню.
– Отнеситесь таким же образом к истории Энн Апкотт, – продолжал Ано. – Предположим, что в тот день она отперла дверь между комнатами. Что может быть легче? Мадам Харлоу днем была на ногах, и ее спальня пустовала. К тому же дверь вела не непосредственно в спальню, иначе мадам могла бы обнаружить, что она незаперта, а в гардеробную.
– Да, – согласился Джим.
– Тогда продолжим! Вечером мадемуазель Харлоу уходит на бал к мосье де Пуйяку. Энн Апкотт отправляет Гастона спать. Дом погружается во мрак и тишину. Предположим, к Энн присоединился некто с ядом отравленной стрелы в шприце. Предположим, они вошли в «Сокровищницу», и Энн Апкотт включает на секунду свет, давая спутнику возможность пересечь комнату и открыть дверь. Предположим, шепот: «Так-то лучше» – принадлежал самой Энн Апкотт, стоящей у безжизненного тела мадам Харлоу и обращающейся к спутнику.
– Но кто же был этот спутник? – осведомился Джим.
Ано пожал плечами.
– Почему не Ваберский?
– Ваберский? – воскликнул Джим.
– Вы спросили меня, что приобретает Энн Апкотт с помощью убийства мадам, и сами ответили на свой вопрос – ничего. Но был ли ваш быстрый ответ исчерпывающим, мосье Фробшнер? Ваберский рассчитывал на недурное наследство. Что, если он в обмен на помощь мадемуазель Энн предложил поделиться с ней? Разве это не мотив? В конце концов, что нам известно об Энн Апкотт, кроме того, что она платная компаньонка и, следовательно, бедна? – Детектив всплеснул руками. – Откуда она взялась? Каким образом оказалась в этом доме? Не была ли она подругой Ваберского?
Возглас Джима заставил его умолкнуть.
Джим думал о Ваберском как о возможном убийце – если убийство имело место, – который, не получив наследства, перешел к шантажу и ложным обвинениям. Но он не связывал с ним Энн Апкотт вплоть до этого момента на Террасной башне. Теперь же его начали одолевать воспоминания. Например, адресованное ему письмо. Энн утверждала, что Ваберский претендовал на ее поддержку и она отвергла его требование. Но не было ли это письмо коварной уловкой? Мысленно Джим представлял себе сцену, абсолютно непохожую на расстилающуюся перед ним панораму, – ярко освещенный зал, толпа вокруг длинного зеленого стола и стройная светловолосая девушка, сидящая за столом, проигрывающая раз за разом, покуда лопаточка крупье не сгребла всю ее маленькую кучку банкнот, и отходящая от стола с поднятой головой, но с дрожащими губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Вы не сердитесь, что я вернулась за его перчатками? – улыбнулась она. – Я бы ни за что этого не сделала, если бы знала, что вы будете возражать.
Недовольство Джима испарилось, словно туман летним утром.
– Возражать? – воскликнул он. – Можете воткнуть розу ему в петлицу, и я лишь пожалею, что вы не сделали то же самое для меня!
Бетти засмеялась и стиснула ему руку.
– Значит, мы снова друзья? – В следующий момент она выбежала на крыльцо под стеклянный портик и крикнула: – Ленч в два, Энн! Я должна прогуляться, чтобы выветрить из головы всю грязь этого утра.
Бетти была слишком проворна для Джима Фробишера. Она чем-то походила на Ариэля – хрупкое создание из пламени и воздуха. Девушка пробежала через двор и исчезла на улице Шарля-Робера, прежде чем он успел опомниться. Джим с сомнением повернулся к библиотеке, в дверях которой стояла Энн Апкотт.
– Пожалуй, я пойду за ней, – сказал он, потянувшись к шляпе.
Энн улыбнулась и покачала головой.
– На вашем месте я бы этого не делала. Я знаю Бетти. Она хочет побыть одна.
– Вы так думаете?
– Я уверена.
Джим вертел шляпу в руках, отнюдь не убежденный в правоте девушки. Энн смотрела на него с печальной улыбкой, потом внезапно пожала плечами.
– Вы должны сделать кое-что, – сказала она. – Нужно сообщить мосье Бексу, здешнему поверенному Бетти, что печати сегодня сломают. Он должен при этом присутствовать, так как был здесь, когда комнаты опечатывали. Кроме того, у него все ключи от шкафов и выдвижных ящиков миссис Харлоу.
– Вы правы! – воскликнул Джим. – Я немедленно отправляюсь к нему.
Энн дала Джиму адрес мосье Бекса на плас Этьен Доле и наблюдала за ним из окна библиотеки. Она долго стояла у окна после того, как он скрылся из виду.
Глава 11
Новый подозреваемый
Мосье Беке вышел в холл своего дома, когда Фробишер прислал ему свою карточку. Это был маленький юркий человечек с аккуратной остроконечной бородкой, стриженными ежиком волосами и торчащей из-под воротника салфеткой.
Джим объяснил, что сегодня должны распечатать комнаты Мезон-Гренель, но ничего не сказал о новом обороте, который приняло дело, начиная с находки книги о стрелах.
– Я поддерживал связь с фирмой господ Фробишера и Хэзлитта, – заявил маленький человечек. – Наши отношения были в высшей степени корректными. Счастлив познакомиться с партнером столь известной фирмы. В три часа я прибуду со своими ключами и наконец увижу, как завершится этот недостойный скандал. Просто позор! Такая хрупкая и изящная мадемуазель – и это животное Ваберский! Но с ним мы разберемся. Слава богу, во Франции есть законы!
Он с поклонами проводил на улицу Джима, у которого создалось впечатление, что нотариус полагает, будто нигде, кроме Франции, законов не существует.
Джим возвращался через рю де Годран и главную магистраль города, улицу Свободы. Пересекая полукруг плас д'Арм перед ратушей, он едва не налетел на Ано, покуривавшего сигару.
– Вы уже успели закусить? – удивленно спросил Джим.
Детектив махнул рукой.
– Для этого достаточно пятнадцати минут. А вы?
– Придется подождать до двух. Мисс Харлоу решила прогуляться.
– Как хорошо я ее понимаю! Первая прогулка после тяжелого испытания! Первая прогулка выздоравливающего после операции! Первая прогулка обвиняемого, признанного невиновным! Но утешьтесь, друг мой. Задержку ленча вам компенсирует встреча со мной!
– Несомненно, это приятное событие, – сдержанно отозвался Джим, которому не нравились театральные жесты, тем более в общественных местах.
Ано усмехнулся. Стремление Джима выглядеть благопристойно начинало доставлять ему удовольствие.
– Сейчас я вознагражу вас, – заявил он, хотя, за что именно его собираются вознаградить, Джим понятия не имел. – Вы пойдете со мной. В этот час на Террасной башне Филиппа Доброго весь мир будет принадлежать нам.
Ано направился в просторный двор ратуши. Позади длинного флигеля возвышалась на полтораста футов над землей квадратная башня. Поднявшись на триста шестнадцать ступенек, Ано и Фробишер оказались на восточной стороне крыши под безоблачным майским небом Франции. У Джима перехватило дух при виде открывшейся перед ним панорамы. Прямо перед ними находилась стройная апсида церкви Богоматери, прекрасная, как дамское украшение, и каким-то чудом пережившая столько веков, а дальше тянулась зеленая равнина, перемежаемая сверкающими водными потоками и усеянная маленькими деревушками.
Ано сел на каменную скамью и протянул руку.
– Смотрите! – с гордостью воскликнул он. – Вот ради чего я привел вас сюда!
Джим увидел высившуюся далеко на горизонте огромную массу Монблана, белую, как серебро, мягкую, как бархат, на которой, подобно пламени в очаге, вспыхивали и гасли золотые пятнышки.
– Ого! – заметил Ано, наблюдая за лицом Джима. – Выходит, у нас есть кое-что общее. Возможно, вы стояли на вершине этой горы?
– Пять раз, – ответил Джим с улыбкой, вызванной пробудившимися воспоминаниями. – Надеюсь сделать это снова.
– Счастливчик! – не без зависти произнес Ано. – я видел ее лишь на расстоянии. Но даже издалека это зрелище успокаивает нервы, словно молчаливая компания старого друга.
Джим мысленно блуждал по снежным склонам и каменным гребням. Детектив говорил истинную правду – именно такие трудноуловимые эмоции вызывают горы у людей, питающих к ним страсть. Он с любопытством посмотрел на Ано.
– Если вы нуждаетесь в успокоении, значит, вас тревожит это дело? – с сочувствием спросил он. Отдаленное видение словно парящей в голубом небе арки из серебра и бархата сблизило обоих.
– Очень тревожит, – медленно отозвался детектив, не сводя глаз с горизонта, – и по многим причинам. Что вы о нем думаете?
– Я думаю, мосье Ано, – сухо ответил Джим, – что вам не нравится, когда кто-то, кроме вас, задает вопросы.
Ано засмеялся, словно одобряя выпад собеседника.
– Да, вы хотели задать вопрос очаровательной мадемуазель Апкотт! Скажете, если я правильно угадал то, что вы собирались спросить. Было ли лицо, к которому она прикоснулось в темноте, мужским или гладким женским.
– Да, верно.
Теперь пришла очередь Ано с любопытством взглянуть на Джима. На лице детектива явственно отражалась мысль: «Придется уделять вам особое внимание, друг мой», но он не стал облекать ее в слова.
– Я не хотел, чтобы этот вопрос был задай, – сказал Ано. – Почему?
– Потому что в нем не было нужды, а ненужные вопросы создают путаницу, которой следует избегать.
Джим не поверил ни единому слову этого объяснения. Он слишком хорошо помнил быстрое движение и взгляд, которым Ано удержал его. Оба были безошибочными признаками тревоги. Но Ано едва ли встревожила перспектива услышать ненужный вопрос. Несомненно, существовала куда более веская причина его поведения. Но Джим был не в силах ее понять.
Кроме того, являлся ли этот вопрос таким уж ненужным?
– Безусловно, – ответил ему Ано. – Предположим, мадемуазель коснулась в темноте лица мужчины с его грубой кожей, щетиной на щеках и подбородке и короткими волосами на голове. Разве это не было бы для нее самым жутким впечатлением от всего инцидента? Она наверняка отметила бы эту деталь в своем повествовании.
Джим признавал справедливость довода, но это не приближало его к решению проблемы – почему детектив так резко возражал против его вопроса. Однако следующее замечание Ано сразу же отвлекло Джима от этих мыслей.
– Мадемуазель Энн коснулась лица женщины – если только в ту ночь она вообще притрагивалась к чьему-то лицу.
– Вы считаете, что она нам солгала? – изумленно воскликнул Джим.
Ано протестующе поднял руку.
– Я ничего не считаю. Я ищу преступника.
Джим припомнил искаженное ужасом лицо Энн Апкотт и ее дрожащий голос.
– Не может быть, чтобы она лгала! Никто не сумел бы так убедительно изобразить страх.
Детектив рассмеялся.
– Поверьте мне, друг мой, – все великие преступницы являются одновременно великими актрисами. Мне неизвестны исключения из этого правила.
Изумление Джима слегка уменьшилось – он постепенно привыкал к этой идее. И все-таки эта девушка с ее свежим, как весенняя зелень, лицом…. Нет!
– Энн Апкотт не получила ничего по завещанию миссис Харлоу, – возразил Джим. – Зачем ей было убивать старую леди?
– Подождите, друг мой! Проанализируйте как следует ее историю. Вы увидите, что она распадается на две части. – Ано растоптал сигару каблуком, предложил одну из своих черных сигарет Джиму Фробишеру и закурил другую сам, долго зажигая ее спичкой. – Одна часть состоит из пребывания мадемуазель Энн в своей спальне в одиночестве – весьма эффектно преподнесенная история о страхе, но, в конце концов, ее мог изобрести любой. Вторую часть изобрести было бы не так легко. Открытая дверь между комнатами, свет в спальне мадам, голос, шепчущий: «Так-то лучше», звуки борьбы… Нет, друг мой, я не верю, что это вымысел. Уж слишком здесь много мелких деталей, которые явно имели место в действительности. Белый циферблат часов и стрелки, указывающие время… Нет, думаю это правда. Но ее можно по-разному интерпретировать. Вспомните, что сегодня утром Ваберский рассказал нам историю об улице Гамбетта и Жане Кладеле.
– Ну?
– А я потом спросил вас, не мог ли он приписать мадемуазель Харлоу собственные действия.
– Да, помню.
– Отнеситесь таким же образом к истории Энн Апкотт, – продолжал Ано. – Предположим, что в тот день она отперла дверь между комнатами. Что может быть легче? Мадам Харлоу днем была на ногах, и ее спальня пустовала. К тому же дверь вела не непосредственно в спальню, иначе мадам могла бы обнаружить, что она незаперта, а в гардеробную.
– Да, – согласился Джим.
– Тогда продолжим! Вечером мадемуазель Харлоу уходит на бал к мосье де Пуйяку. Энн Апкотт отправляет Гастона спать. Дом погружается во мрак и тишину. Предположим, к Энн присоединился некто с ядом отравленной стрелы в шприце. Предположим, они вошли в «Сокровищницу», и Энн Апкотт включает на секунду свет, давая спутнику возможность пересечь комнату и открыть дверь. Предположим, шепот: «Так-то лучше» – принадлежал самой Энн Апкотт, стоящей у безжизненного тела мадам Харлоу и обращающейся к спутнику.
– Но кто же был этот спутник? – осведомился Джим.
Ано пожал плечами.
– Почему не Ваберский?
– Ваберский? – воскликнул Джим.
– Вы спросили меня, что приобретает Энн Апкотт с помощью убийства мадам, и сами ответили на свой вопрос – ничего. Но был ли ваш быстрый ответ исчерпывающим, мосье Фробшнер? Ваберский рассчитывал на недурное наследство. Что, если он в обмен на помощь мадемуазель Энн предложил поделиться с ней? Разве это не мотив? В конце концов, что нам известно об Энн Апкотт, кроме того, что она платная компаньонка и, следовательно, бедна? – Детектив всплеснул руками. – Откуда она взялась? Каким образом оказалась в этом доме? Не была ли она подругой Ваберского?
Возглас Джима заставил его умолкнуть.
Джим думал о Ваберском как о возможном убийце – если убийство имело место, – который, не получив наследства, перешел к шантажу и ложным обвинениям. Но он не связывал с ним Энн Апкотт вплоть до этого момента на Террасной башне. Теперь же его начали одолевать воспоминания. Например, адресованное ему письмо. Энн утверждала, что Ваберский претендовал на ее поддержку и она отвергла его требование. Но не было ли это письмо коварной уловкой? Мысленно Джим представлял себе сцену, абсолютно непохожую на расстилающуюся перед ним панораму, – ярко освещенный зал, толпа вокруг длинного зеленого стола и стройная светловолосая девушка, сидящая за столом, проигрывающая раз за разом, покуда лопаточка крупье не сгребла всю ее маленькую кучку банкнот, и отходящая от стола с поднятой головой, но с дрожащими губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37